«Башня»

      Вилмар, выглянув из-за угла, увидел бегущего по коридору сына главного повара и довольно оскалился. Сжав покрепче в руке рукоять игрового меча, принц на секунду задержал дыхание: «Выпад и взмах, выпад и взмах…»       — Сдавайся! — крикнул принц, выпрыгнув из укрытия, как только мальчишка подбежал на расстояние вытянутой руки. Перепуганный рыжий паренек резко дернулся и, попятившись, шлепнулся на пол, а совершивший удачную атаку блондин весело расхохотался. — Слабак, — самодовольно хмыкнул принц. — Но я — благородный король и посему дарую тебе жизнь, — хихикнул мальчишка и провел тупым острием оружия у носа перепуганного поваренка. Рыжий мальчик быстро кивнул и начал подниматься.       — Спасибо… Ваше Величество, — смято пробубнил паренек. Принц тяжело вздохнул, подумав, что радость быстро сменилась грустью, когда он вспомнил, что пока он тут играл с прислугой почти что с деревянной палкой, Тадэус и Мерон сражались на настоящих мечах, познав действительно нужные навыки боя.       — Позови еще кого-нибудь, хочу поиграть в прятки, — со скукой изрек Вил, повертев в руках меч. Глупые забавы уже успели прилично осточертеть юному льву, и он просто шатался по замку, придумывая себе хоть какие-то занятия. С другой стороны можно было подняться в библиотеку, сейчас там были Тадэус и Лазарий. Арахни обучал их грамоте и истории. Но хоть матушка и настояла сегодня на его присутствии на уроке, Вилмару совсем не хотелось находиться в одном помещении ни с ненавистным колдуном, ни с преуспевающим во всем послушником. Поэтому белокурый мальчишка занимал себя, чем мог, подключив к этому ни в чем неповинную прислугу.       Рыжий поваренок побежал искать других детей, и вскоре в замке началась игра в прятки. Искать Вилмар не любил, поэтому сразу нашел того, кто это сделает за него. Убежав самым первым, пока ведущий насчитывал сорок четыре шпаги, принц пролетел мимо дверей в тронную залу, но услышав разгневанный голос матери, резко остановился. Поняв, что как обычно нарушил правила и убежал слишком далеко, где его искать не будут, и следовательно не найдут, блондин тихо вернулся к дверям. На удивление даже стражи у дверей не было. Взглянув в узкую щель между дверьми, мальчик затаил дыхание, попытавшись сфокусировать зрение, но кроме спины мамы так ничего и не смог разглядеть.       — Ты не имеешь права, Вильгельм, поступать так с родным сыном. Он любит тебя! К моей досаде он даже хочет быть похож на тебя. Он старается, как может, он законный наследник. А ты? Отсылаешь его к Арахни. У Инквизитора свой сын, Вильгельм, и он сам занимается его воспитанием, — говорила светловолосая женщина, стараясь сдержать гнев. Она даже подошла ближе к трону, на котором вальяжно расположился Король.       — Ты снова за старое… Он еще мальчишка! Я уже говорил тебе об этом, вот когда ему исполнится семнадцать, тогда я возьму все под свой контроль, а сейчас? Ему лишь бы по дворцу бегать, — равнодушно отозвался Вильгельм, поправив корону, что слегка покосилась набок.       — Мероном ты занялся с двенадцати лет! В тринадцать он уже уверенно сидел в седле. Вил с трудом на коня забирается, черт тебя побрал, — терпение Оливеры медленно сдавалось, теперь, чтобы держать злость в себе, даме приходилось до боли сжимать кулаки. — Ты не любишь меня! Но в этом не виноват ребенок! Не смей так поступать с ним.       Рыжий мужчина усмехнулся, привстав с трона. Он не сводил взгляда с сероглазой Королевы.       — Почему же? Я люблю тебя до сих пор.       — Замолкни! Не смей мне лгать, глядя в глаза!       — Оливера, возможно, если бы ты вернулась ко мне, мы бы снова были вместе, как это полагается супругам, — начал тянуть Вильгельм, осторожно спустившись по лестнице к королеве. — Будь оно так, как должно быть, Оливера, я был бы и к сыну помягче.       — Ублюдок, — сквозь зубы процедила Оливера, закусив губу, и почти сожгла короля взором «серебра». — Ты смеешь шантажировать меня моей любовью к сыну?!       — Неужели ты не скучаешь по мне? По нам? — голос короля вдруг стал низким, но нежным.       — Единственное хорошее, что после тебя осталось — это Вил, и я не позволю его игнорировать, — грозно изрекла женщина и попятилась назад, чтобы не подпускать короля ближе, чем на пару метров.       То, что доносилось из тронного зала, резало уши. Мальчик стоял и боялся дышать, боялся выдать свое присутствие. Он никогда прежде не слышал такого голоса матери. И никогда прежде так глубоко не задумывался над тем, что сказочной любви между его родителями, казалось, никогда и не было. До сегодняшнего дня Вилмар был уверен, что это отец больше не приходил к матушке в спальню по ночам. А теперь перед ним предстала совершенно другая картина: гордость королевы не терпела такого отношения, и она сама больше не подпускала его к себе. И как было обидно слышать то, что отец совсем и не хотел заниматься сыном, вечно отмахиваясь занятостью и королевскими делами. «Я всему сам научусь!», — обиженно думал он, почувствовав, как в груди все сжалось, и это ощущение переходило к горлу, а после к вискам. Мальчика даже немного затошнило от букета таких противных эмоций.       — Неужели ты никогда не простишь меня? — продолжал наседать король, тщетно пытавшийся играть интонациями, которые когда-то всегда помогали ему добиться ее расположения. — То, что произошло, было лишь недоразумением.       — Недоразумением было встретить тебя, Вильм, — отступив от стены, дабы не быть застигнутой врасплох, с яростью выпалила Оливера.       — Ну, что ты хочешь? Что мне сделать? Я так соскучился по тебе, — сделав сразу три быстрых шага, Вильгельм вытянул руки к светловолосой даме. Но королева резко отскочила и даже достала из-за пазухи синей бархатной накидки длинный и острый кинжал:       — Не приближайся…       — Что? — тут же выпрямился мужчина, с раздражением взирая на оружие. — Ты угрожаешь мне кинжалом? Своему мужу? Королю?       — Если сделаешь еще шаг, это будет не только угроза… — ледяным голосом изрекла Оливера.       — Да как ты смеешь?! — оскорбился Вильгельм. — Кем ты была до меня? Я мог выбрать кого угодно! Мог заключить неплохой союз и с Золотым Домом, и с Домом Бронзы! Но вместо этого я выбрал тебя! Женившись на тебе, я разочаровал отца! Но мне было плевать! Я с ума сходил от любви к тебе!       — Да, а до этого, тремя годами ранее, ты сходил с ума от Валиры… А после рождения Вила… Сколько еще было этих сумасшествий? — с досадой и желчью произнесла женщина, опустив серые зеркальца.       — Да черт тебя побрал! Она была уличной танцовщицей! Я видел ее впервые и…       — И это тебя ничуть не смущало. Я помню. Она неплохо танцевала, да? Что еще неплохо она делала? — приподняв светлые брови, язвительно начала Королева. — Ты прогнил изнутри, но я этого не смогла разглядеть… В этом моя ошибка, моя вина.       — Оливера! Дай мне закончить! — грозно рыкнул Вильгельм, с шумом топнув сапогом о мраморный пол. — Я всего лишь…       — Развлекался, Вильм. Я помню. Всего лишь… — болезненно оскалившись, изрекла женщина. — Это бесполезный разговор, я надеюсь, ты услышал от меня главное… Про сына, — покачав опущенной головой, тихо добавила Королева.       — Позволь мне доказать тебе, что я все еще твой, только твой, прошу, — Вильгельм не сдался. Он вновь предпринял попытку подойти к своей супруге. — Прошу, Актавия…       — Не смей называть меня так и стой, где стоишь, — прошипела женщина.       — Я люблю тебя…       — Заткнись.       — Я до сих пор мечтаю о тебе…       — Замолкни, я сказала…       — Я так скучаю…       — Поэтому утешаешь себя моими фрейлинами, да, любимый? — ядовито ощерилась Оливера, сделав уже, наверное, второй круг по зале в попытках избежать мужа. — Я вот думаю, может, мне сослать их всех по монастырям? М? Или казнить? Все равно от них пользы никакой, они скорее нужны тебе, чем мне. Что ты тогда будешь делать? Кем «перебиваться»? Хотя, чего тут думать? Свинья везде грязи найдет… Привезешь девок из соседних городов… Ты в этом деле мастер!       — Акта… — Вильгельм не слушал ее нападки. Он был виновен, да, он не был верен. Но он любил ее всегда и не переставал. Ее холодность лишь заставляла его еще больше утешаться другими. Как давно они стали друг другу такими чужими?       — Закрой пасть…       — Если бы ты была со мной, они бы были мне не нужны, — простая истина. Разве он мог быть с кем-либо еще, когда его супруга даже спустя столько лет так хороша собой, словно время ей было подвластно?       — Мы уже это проходили, Вильм, я не такая идиотка, чтобы поверить этому снова.       — Черт, позволь мне! Ты такая красивая сегодня, — раздражался король.       — Уйди в сторону, я хочу покинуть твое общество, — остановившись у трона, серьезно проговорила Оливера. — Отойди в сторону и выпусти меня, я хочу подняться к себе…       — Я так желаю тебя…       — Вильгельм…       — Позволь…       — Вильгельм! Отойди, будет хуже!       — Ты бесподобна…       — Уйди в сторону!       — Да, черт побери, — не выдержал мужчина и попытался выхватить у супруги кинжал. В этот момент Вилмар не смог понять, что именно произошло: деревянная дверь затрещала и, казалось, даже земля под ногами мелко задрожала, а отец упал, будто королева толкнула его со всей силы. Но женщина даже не дотронулась до мужчины. Отвергнутый король с обидой и злостью устремил гневный взор на сероглазую женщину:       — Ты спятила? Я прикажу Арахни сжечь тебя! — нежность и ласка в голосе сменились звенящей злобой.       — Все эти годы не приказал и сейчас не прикажешь, — быстро двинувшись к двери, выпалила Оливера.       — Ты еще приползешь ко мне!.. — пустая угроза, но все же имевшая шанс на жизнь. Оливера была неприступной и беспристрастной, но лишь до тех пор, пока дело не касалось ее сына.       — Не имею привычки ползать, — вскинула светлые брови Королева, оглянувшись на Вильгельма, кой сейчас стоял на четвереньках.       Маленький Вилмар резко отпрянул от стены и побежал в сад. Сердце все никак не унималось. Почему-то мальчик был так напуган, но никак не мог объяснить свой страх. Боялся осознать, что мама настоящая колдунья, а не просто преподаватель. Ведь все время от Вилмара скрывали ее способности и говорили, что она лишь читает книги Лазарию! Или он боялся, что ее сожгут? Боялся, что отец никогда не примет его из-за разногласий с королевой? Или боялся потерять в стенах этого замка любовь матери, которая так ласкова к бледному магу от того, что они похожи? «Нет!», — завопило сознание. Вилмар перестал бежать лишь в саду. Бок кололо, сердце все еще не находило места в груди, мысли метались одна к другой: «Сам все сумею!» До чего обидно было осознавать, что отец его просто не любил, единственного сына. Его личная серебряная сказка вдруг начала рушиться, когда Вилмар, наконец, посмотрел правде в глаза: «Я все сделаю сам».