***
Некромант, злобно чертыхаясь, застонал от злости: некстати провалившийся под ногами пол привел его на самые нижние ярусы, где по колено плескалась холодная проточная вода. Ларкет за много веков успел обзавестись собственными действительно заброшенными ходами. Корвин, чей запал уже утих, попытался унять болезненное раздражение; вода мгновенно пробралась в сапоги и под одежду, обжигая кожу холодом. Факел погас, и бесполезную деревяшку унесло течением. Мужчина на всякий случай встряхнул рюкзак за спиной — этому, несомненно, бесценному приобретению он был благодарен халатным патрулям, которые не удосуживались запирать подсобные помещения. В небольшом походном мешке лежали сухари, несколько кусков вяленого мяса, куриная нога, какая-то крупа и небольшой сверток, содержимое которого Корвин ценил особо высоко. — Străluci, — поднося раскрытую ладонь к губам, выдохнул мужчина. Крохотный, размером с детский кулачок шарик затрепетал и, повинуясь воле некроманта, взмыл под потолок, неярко освещая небольшое пространство. Каменные стены туннеля влажно блестели, со сводчатого потолка капала вода; кем бы это ни было построено — строилось это на совесть и Корвин мог только предполагать, что на самом деле это лишь маленький рукав подземной реки. Вода была заключена в два высоких «берега», по которым при желании можно было идти, сильно прижимаясь к стене. Задрав голову, некромант увидел, что вовсе не пол провалился под его весом, а он неосторожно наступил на неплотно прикрытую крышку люка, которая то ли от старости, то ли из-за худости материала, не удержалась на петлях и слетела вниз вместе с мужчиной. Корвин, несмотря на промокшие сапоги, видел в случившемся отличную возможность покинуть город ренегатов. Вначале некромант планировал силой прорваться наверх и спалить весь город дотла, но сильно дрожащие руки и туман перед единственным уцелевшем глазом заставил его отказаться от такого плана; тогда Корвин стал искать выход на поверхность за городом. И будь он проклят — он нашел на совесть заваленный туннель, который несомненно служил когда-то потайным лазом. Силы некроманта были на исходе, и он мог столетиями пытаться разобрать стену из оплавленного камня, не отломав и крошки. На обратном пути он провалился на нижние ярусы. Идти против течения или наоборот — некромант почти полностью потерял ориентиры и лишь предполагал, что подземная река проходит под всем городом. Корвин еще раз посмотрел на люк под потолком — невысоко, недостаточно, чтобы расшибиться на смерть, но достаточно, чтобы не иметь возможности допрыгнуть с земли. А ведь прежде чем уходить из города, ему было необходимо найти свою спутницу. Где именно и как Элли отстала, он не знал, и ощущал лишь смутное беспокойство. Казематы никто не покидал — Корвин убил каждого, кто встал на его пути; его немного беспокоило, что его силы восстановились не полностью и управлять мертвыми казалось несколько сложнее обычного. Он ясно дал приказ не трогать девчонку, но совершенно не был уверен, что вдалеке от него духи не посмеют ослушаться. Оставлять ее одну в подземелье было бы по меньшей мере… невежливо. Корвин тяжело вздохнул поманив пальцем светящийся шарик. Огонек свечкой взвился под потолок и исчез в люке, на секунду выхватив часть стены верхнего яруса. Задумчиво пожевав губу, мужчина уселся на бордюр, поджав промокшие ноги. Его посланнику понадобится немного времени, чтобы облететь весь верхний каземат; беда в том, что эти глупые существа, низшие духи, годились только для того, чтобы заменять светильники — их собственный разум был настолько слаб, что не представлялось возможным объяснить, кого именно необходимо найти. Так что Корвин не исключал варианта, что через полчаса или час на его голову свалится вооруженный отряд стражи, а светлячок будет радостно кружить вокруг его головы довольный, что мог услужить хозяину. Несмотря на это, мужчина позволил себе вальяжно развалиться на почти сухом камне и запустил руку в заплечный мешок. Рассеянно поедая сухари, Корвин старался восстановить события двух дней, которые растянулись будто бы в целый месяц. Он и девчонка перешли Провал, попались на границе, были транспортированы в город ренегатов; затем Корвин на своей шкуре испытал, что отступники не сидели сложа руки — настойка, которую почти сразу влили ему в глотку, действовала моментально. Некроманта пробрала дрожь от одного воспоминания об этом пойле: на вкус оно было солоноватым, с горьким привкусом и резким запахом; оно обжигало, а потом мгновенно холодило, скручивая живот в мучительных спазмах. Но на этом все только начиналось… ...Стражники испуганно выпустили его из рук, и бьющийся в конвульсиях некромант рухнул на землю, скрюченными пальцами пытаясь разорвать одежду и кожу на груди, чтобы успеть вырвать огненный комок, который медленно спускался вниз. Едва боль чуть поутихла, некромант смог разжать крепко стиснутые зубы и застонал. — Завяжите ему рот. Я не хочу, чтобы его вопли перебудили весь лес. — Что это?.. — Корвин попытался сесть, но покачнулся и растянулся на земле, внезапно ощутив всем телом неестественный холодок. Именно это он чувствовал, когда оказывался на той стороне. Уже понимая, что он увидит, мужчина заставил себя открыть глаза: он уже не видел ни леса, ни своих пленителей; вокруг него сгрудились призраки. Некоторые скалились, некоторые — потирали руки, предвкушая пытки, которые они устроят своему хозяину. Корвин безропотно позволил связать себя и взвалить поперек седла. У него не осталось времени и сил на какое-либо сопротивление — в рядах его армии назревал мятеж, и некромант собирал всю волю и все остатки сил, которые не забрало с собой зелье, чтобы если не сохранить контроль, то хотя бы выжить. Это далось ему ценой немалых усилий, но перед Корвином промелькнул призрачный шанс спасения — довериться девчонке. Только перед женщинами открыты воистину все двери — даже личных спален и темниц. Но некромант рассчитал неправильно. То ли в мире Элли женщины не пользовались своим телом таким образом, то ли сама девушка решила, что это неудачная идея, но она попросту обманула его старшего брата. И, надо признать, сделала это хорошо. Корвин поверил. Стоя перед советом и выслушивая сбивчивую, до зубного скрежета наивную речь Элли, он не мог отделаться от мысли, что заслужил это. Он всегда был груб и жесток, никогда не ценил окружающих в целом, а девчонку в частности захватил с собой исключительно для своих целей. Когда Элли спасла его первый раз, Корвин нехотя признал, что теперь, даже следуя его собственным понятиям чести, придется, во-первых, оставить девчонку в живых, а во-вторых попробовать вернуть в ее мир; некромант ненавидел оставаться в долгу. Впрочем, лишь слушая упреки девушки, Корвин понял, что и хозяином он был далеко не идеальным. Не сказать, что его это оскорбило или задело; скорее неприятно удивило — ведь другие зачастую не бывают и на десятую долю так же милостивы как он. Но Элли, существо из другого мира, имела свои понятия о благородстве и гостеприимстве, которые не могли не вызывать улыбку некроманта. Вот только улыбка получилась восковой, и таяла с каждым новым словом Элли. Корвину показалось, всего лишь на долю секунды показалось, что за этими словами таится что-то еще. Когда приговор был зачитан, Корвин, совершенно измученный зельем и горькими упреками девчонки, предпочел удалиться как можно быстрее — слушать ее и смотреть на ухмыляющегося брата больше не было сил. Но в темнице контроль пропал окончательно — Корвин метался по подземелью, отбиваясь от видимых только ему врагов, рычал, как зверь, и даже умудрился толкнуть конвоира, за что тут же получил вполне реальный и приведший его в чувство удар. — ...Хотя бы одну причину, почему мне не сломать тебе шею? — почти с отчаянием шептал некромант, сжимая в руках девушку. Его лихорадит, вокруг — полно призраков; девчонка близко, так близко, что если вздохнуть полной грудью — он прижмется к ней; и ему этого даже хочется, потому что ее тело — единственное, что источает тепло и хоть чуть-чуть разгоняет магический холод. Корвин готов услышать любой ответ — все что угодно, лишь бы не приводить свою угрозу в действие. А Элли очень лукаво улыбается, при этом нарочито громко требуя выпить противоядие… И Корвину остается лишь с тихим злорадством смотреть, как его заклятый враг откупоривает бутылку и вливает ему в рот то, что все еще считает ядом. Дерек ждал, что девчонка поступит именно так, и она не стала его разочаровывать… ...Спохватившись, некромант убрал сухари и, немного помедлив, вытащил холодную куриную ногу, с удовольствием вгрызаясь в жесткое, пахнущее древесными опилками, мясо. Если девчонка не поторопится — останется без обеда и, возможно, ужина. Запив кусок слабым вином из фляги, которую он снял с последнего трупа, Корвин дотронулся до воспаленной части лица. Глаза было жалко. Лишиться столь важного органа в бою было почетно, но потерять его по своей собственной дурости, попав в плен — просто глупо. Вопреки всему Корвин не был склонен винить в случившемся девушку. Дерек никогда не мог выносить чуть насмешливого взгляда младшего брата, так что подобная участь настигла Корвина часом или двумя-тремя днями позже. Посмеиваясь, Корвин представил, как будучи одноглазым, с темной повязкой, уже перестанет быть желанным гостем в домах некоторых знатных дам. Если, конечно, вообще выберется. Светлячок скользнул вниз и закружил над его головой. Корвин подскочил к лазу — верхний ярус освещал слабый свет факела, и кто-то смотрел вниз. Шарик скользнул под потолок, освещая лицо незнакомца, и некромант, который был готов к любому повороту событий, облегченно выдохнул и снова сунул не обглоданную косточку в рот. — Привет, — он махнул Элли рукой, — спускайся, здесь совсем невысоко. Погоди, я только… Корвин не успел договорить — девушка уже повисла на руках и, разжав пальцы, устремилась вниз. Ругнувшись, он рванулся вперед, ловя Элли у самой воды. — Я же сказал погоди, — он с трудом устоял на ногах, поскользнувшись на скользких плитах. — Что это? — протянув руку, Элли дотронулась до торчащей из его рта куриной косточки. — Нога, — Корвин аккуратно поставил ее на сухой бордюр и вынул кость, внимательно разглядывая следы собственных зубов. — Нам же нужно чем-то питаться, а там наверху столько мяса… — А, понятно, — Элли равнодушно скользнула взглядом по некроманту и мешку, который стоял рядом с ним. — И то верно. — Это курица, — единственный глаз Корвина чуть расширился от удивления. — Что с тобой? — Со мной… — Элли пожала плечами. — Как мы будем выбираться? — Эти проходы очень старые. Мне кажется, их строили еще до Войны. Рано или поздно мы сможем выбраться к началу подземной реки, а оттуда уже найдем выход на поверхность, — пробормотал некромант. — Что с тобой было? — Запнулась и ударилась головой, — бросила Элли, поднимаясь на ноги. — Вверх? — Да, думаю да, — коротко кивнул Корвин, подхватывая мешок с провизией. — Иди впереди и постарайся не падать — вода очень холодная. — Я знаю, — кивнула девушка и пошла вперед, одной рукой касаясь стены. Светлячок летел впереди, ярко освещая путь.***
Как и предполагал Корвин, вскоре они вышли к основному руслу реки. Дорожка здесь стала значительно шире, а поток — мощнее. Элли уверенно шла впереди — сбиться с абсолютно прямой дороги было практически невозможно. От Корвина не ускользнула перемена в ней; каждый раз, когда он смотрел на нее, его взгляд подолгу задерживался на красных разводах рубашки. Мокрая ткань могла лишь ненадолго принести облегчение воспаленной коже, и Корвин хорошо знал это чувство. Несомненно, раны причиняли Элли боль, но девушка стойко терпела ее, отвергая всякие попытки передохнуть. Они шли не меньше трех часов, когда рукотворный коридор сменился каменным гротом. Грот был огромен, и светлячок не мог выхватить потолка, но тьма была не полной — сами стены, казалось, излучали слабое сияние. Карабкаясь вверх, перебираясь через глубокие расселины, путники старались держаться реки. Элли изодрала руки в кровь, несколько раз почти сорвалась вниз, и лишь оказавшийся внизу некромант спасал ее от падения, которое бы с высокой долей вероятности отправило бы девушку на ту сторону. В конце концов, какой бы выносливой ни была Элли и как бы сильно она не желала выбраться из города, девушка все же признала — ей нужен отдых. Они устроились неподалеку от небольшого водопада, надежно укрытые от посторонних глаз огромными валунами. Девушка не смогла сдержать болезненный стон, опускаясь на землю. Корвин снял некогда добротный плащ, теперь же изорванный и изодранный в пылу битвы, и накинул ей на плечи. — Не очень греет, — спустя несколько минут пробормотала Элли, кутаясь в чуть сыроватую ткань. — Я не могу развести костер, — некромант присел перед ней, развязывая мешок и доставая небольшой сверток. — А еще мне нужно тебя осмотреть. — Зачем? — Элли чуть нахмурилась, продолжая дрожать от холода. — Со мной все почти хорошо. — Почти. Я не собираюсь тащить тебя наверх на своих плечах, — огрызнулся некромант и сам потянулся к ее рубашке. Элли не стала возражать или сопротивляться: девушка безропотно позволила себя раздеть и уложить на расстеленный плащ. Корвин нахмурился, осторожно дотрагиваясь до нескольких воспаленных участков. — Все очень плохо? — поинтересовалась Элли, с любопытством поглядывая на реакцию некроманта. — Я бы выразился не так, — пальцы Корвина ловко ощупывали ее израненное тела. — Если бы он смог завершить все приготовления, было бы значительно хуже. Но и того, что он сделал, более, чем достаточно. — Он собирался отделить мою душу от тела, — на всякий случай сказала девушка. — О, я знаю. Его бы ждал неприятный сюрприз, — Корвин развернул пакет, в котором оказалась банка. Отвернув крышку, некромант обмакнул два пальца в густую жидкость. — Может будет чуть неприятно. Элли стиснула зубы, ожидая, что раны заболят с новой силой, но вместо этого ощутила могильный холод. Она не смогла удержать стона, и Корвин тут же перестал втирать настойку в ее тело. — Что чувствуешь? — он снова окунул пальцы в баночку. — Холод, — слабо откликнулась Элли, вздрагивая, когда пальцы некроманта снова прикоснулись к ее телу. — Ты лежишь на холодной земле в холодном подземном гроте, — проворчал мужчина, аккуратно выполняя свою работу. — Нет… другой холод, — Элли пришлось несколько мгновений собираться с силами, чтобы произнести вслух то, что мучило ее уже много часов. — Это похоже, как будто вокруг очень жарко, но мое тело ледяное. А иногда кажется, что я лежу в глубоком погребе с картошкой… в детстве, на ферме деда, я провалилась в один такой. Сломала ногу и мне пришлось просидеть там несколько часов, прежде чем меня нашли и вытащили. — Когда я был мальчишкой, то мы с братом забрались в похожую пещеру, — немного помедлив, начал Корвин. — Мне было, может быть, лет семь. Мы охотились за летучими мышами — хотели принести домой и подбросить сестре — она их очень боялась. Я поскользнулся и скатился вниз с насыпи, пробороздив носом саженей десять вниз. И речи не было, чтобы выбраться оттуда. Пока мой брат бегал за помощью, я лежал на дне пещеры и слушал, как в тишине, из самых подземных глубин, доносится шепот духов. Когда ты стоишь на пороге, все это чувствуется в десятки раз сильнее. — Но я же не умираю? — постаралась улыбнуться девушка, но взглянув на суровое лицо некроманта, испугалась. — Да ведь это просто царапины… ну, может быть, глубокие царапины, но они не смертельны. Я ведь врач, я знаю… — Совершенно необязательно твое тело должно погибнуть, чтобы ты оказалась на той стороне. Вопреки ожиданию, прикосновения Корвина не были ледяными — наоборот, руки некроманта были на удивление теплыми, а движения — мягкими и плавными. Зелье, которое мужчина втирал ей в кожу, действовало почти мгновенно — зуд пропал, а вместе с ним притупилась, но вовсе не ушла боль. — В моем мире смерть тела зачастую синоним вообще смерти, даже души, — вновь заговорила Элли лишь для того, чтобы отвлечься от тягостных мыслей. — А твой мир вообще на редкость однобокий, — беззлобно бросил некромант. — Зато он точно лучше, чем этот, — обиделась девушка. — Тебе просто кажется, — покачал головой некромант, прикасаясь к груди девушки. — Вовсе нет! — Элли дернулась, но тут же успокоилась. — У нас нет такой неоправданной жестокости, никто не продает друг друга в рабство, и… и все совсем по-другому. — Неоправданной? — Корвин скривился. — Ты ведь даже не знаешь истории. Уверен, что и в твоем мире были события, о которых ты не захочешь вспоминать и рассказывать. Я прав? — Прав, — нехотя согласилась Элли. — Но мы помним их, как назидательный и ценный урок, который был преподнесен человечеству. — Вы просто лицемерите, — бросил мужчина. — Не хватает смелости признать, что это были действенные способы. — Не надо так говорить, ты ничего не знаешь! — рассердилась Элли. — Вот и ты не знаешь, но все равно обвиняешь наш мир в жестокости. А может быть, попади я в твой, он показался мне сущим адом? Что бы ты сказала тогда? — Корвин склонился к ее лицу и принялся смазывать длинную царапину над бровью. Затем, словно только что вспомнив о своей ране, провел пальцем по опухшему веку. — Не показался, — упрямо закусила губу девушка. — Он лучше! — Ты думаешь так только потому, что занимала там определенное положение. Для тебя все, что происходит с тобой в том мире — норма. Так и для меня. Ты забываешь: попади ты в мир, который был бы похож на твой, с тобой бы обращались немногим лучше, чем здесь. Хотя, — тут Корвин закатил глаза и глубоко вздохнул, — я должен признать, что был с тобой излишне жесток. — О… — только и смогла выдавить Элли, расплываясь в слабой улыбке. — Это… весьма неожиданно. Ты правда очень жестокий, но… — Не надо, а то я могу передумать, — в шутку рассердился некромант, прикладывая палец к ее губам. — По-прежнему холодно? Элли кивнула, и некромант с тяжелым вздохом принялся по второму разу смазывать ее раны. У них даже завязался разговор: Элли всерьез задумалась, а что бы было, если бы Корвин попал в Польшу. Некромант кривился, презрительно фыркал, но не заставлял Элли молчать и даже притворно возмущался, когда фантазия девушки забредала совсем далеко. Очень скоро банка опустела, а лицо Корвина стало мрачнее тучи. — Пока достаточно, — он помог Элли одеться и закутал в плащ. Немного поеживаясь от холода, Элли спиной прислонилась к камню и неожиданно почувствовала голод. Выслушав ее просьбу, некромант протянул ей мешок, и Элли была готова поклясться, что мужчина облегченно вздохнул, словно своими словами она развеяла какие-то сомнения. Еще некоторое время некромант пребывал в отличном расположении духа, но едва Элли отложила еду, так ничего и не съев, он опять помрачнел. — Сегодня уже никуда не пойдем, — он сел рядом и неожиданно прижал девушку к себе. — Чтобы было теплее, не бойся. А если поделишься еще хотя бы кусочком этой дрянной тряпки — я тебя расцелую. Заполучив в свое распоряжение изрядный кусок плаща (испугавшись, и вовсе не дослушав шутливую угрозу некроманта, Элли скинула его целиком), Корвин обнял девушку, греясь сам и согревая. Уткнувшись носом в его грудь, Элли боялась пошевелиться; ей было тепло, уютно, и ее начало клонить в сон. — Нет-нет-нет, — Корвин несильно встряхнул ее, — спать еще рано. — Но мне надо, — устало прошептала Элли. — Пока ничего не болит, я хочу попробовать уснуть. А, черт, опять морозит. Кажется, твоя мазь не очень помогает. — Она все-таки создана для иных повреждений, — Корвин качнул головой. — Ты ведь совсем не знаешь, что на тебе за символы и для чего они использовались. Поэтому спать еще рано. Выждем час, может быть два, и ты обязательно поспишь. — Я слышала, что именно собирается делать твой брат. Но мне казалось, что он не завершил начатое. — Не завершил, — согласился некромант. — Представь, что твое тело — это запечатанный сосуд, а жидкость внутри — это твоя душа. Тебе нужно добраться до содержимого — что ты сделаешь? — Сорву крышку, — пожала плечами девушка. — Конструкция сосуда такова, что, срывая крышку, большая часть жидкости проливается. Эффект подобен тому, как если бы ты разбила бутыль с вином об пол. Есть более простой способ: возьми сосуд и проделай в его боку небольшие отверстия, подставь чашу и наполняй ее. Так можно вылить все без остатка. — Жутковато звучит, — поежилась Элли, вдыхая запах кожаной куртки некроманта. — Именно это собирались сделать с тобой. В твоем теле «просверлили» некоторые дырки, через которые твоя душа, за неимением нового сосуда, стремится удрать на другую сторону. Элли поежилась и отогнула ворот рубашки, рассматривая свое тело. — Не так буквально, конечно, — Корвин щелкнул ее по рукам. — Но если ты перестанешь сопротивляться — большая ее часть исчезнет. И поверь мне — это хуже, чем смерть. — И что мне надо делать? — Честно говоря… не знаю, — некромант прижал ее голову к груди и вздохнул. — Через три-четыре часа раны начнут затягиваться, но до этого времени… не имею ни малейшего понятия, что тебе делать. Несколько минут они сидели в тишине, и Корвин чувствовал, как тяжело бьется сердце девушки, которую он прижимал к груди. Элли не сопротивлялась. — А что будет с твоим глазом? — прошептала она, поднимая лицо, и Корвин заметил наворачивающиеся слезы. — Мне очень жаль. — Когда выберемся, куплю себе щегольскую повязку и никто меня более не узнает. — Совсем-совсем его не не-хватает? — нижняя губа Элли задрожала, и она все-таки разревелась. — Я не хотела... — Немного непривычно, — признался некромант, поглаживая девушку по волосам. — Но…перестань плакать, ты не виновата. Потом, когда все это закончится, я придумаю, как мне его себе вернуть. — Вернуть? — Ну… или позаимствую у кого-нибудь такой же. Правда, сложно будет найти такой прекрасный глаз. Он был чертовски красив, ты так не считаешь? — он в шутку легонько похлопал Элли по плечу, но та никак не ответила. Встревожившись, Корвин наклонился и скрипнул зубами: девушка была без сознания. Дыхание ее было слабым, кожа и губы посерели, и у некроманта не осталось никаких сомнений, что утром он найдет подле себя окоченевший труп. И мужчина затруднялся ответить самому себе на вопрос, почему это его так сильно расстраивает. — Однажды мы всей семьей отправились на пикник. Моей сестре тогда исполнилось два года, и больше всего на свете она любила бегать по траве, которая зачастую скрывала ее с головой, — с усилием начал Корвин. — Я рассказываю тебе это… может быть ты и права — наш мир жесток. Но в нем есть и то, что тебе понравится. Так что рано уходить, — он встряхнул девушку, но та лишь безвольно обмякла в его руках. — Ну хорошо, раз ты не сопротивляешься, я буду говорить. Мой отец был путешественником, и, пожалуй, я расскажу тебе парочку историй, которые он рассказывал нам на ночь… — некромант со свистом выдохнул сквозь зубы и на секунду прикоснулся губами к ее голове. — Мне в детстве нравилась вот эта: в порту морской столицы поднимался переполох; издалека дозорный на смотровой башне заметил корабль с порванными парусами. Храбрый парень, верой и правдой служа своему городу, взобрался на риф, силясь в подзорную трубу рассмотреть команду фрегата. Ты ведь знаешь, что она должна быть весьма многочисленна: минимум пять матросов на каждую из трех мачт, а ведь нужны еще рулевые и те, кто будут отправлять орудиями на нижней палубе. На палубе такого огромного фрегата всегда есть люди, но на этом, с изодранными черными парусами, не было ни души, кроме капитана, который крепко сжимал руль, и чье лицо скрывала широкая щегольская шляпа с длинным пером… «Призрачный Джек! Призрачный Джек!» закричал мальчишка, от испуга выронив трубу в бушующее море… — Корвин скрипнул зубами, проглотил комок в горле и крепче обнял свою спутницу; оглянулся, словно опасаясь, что его могут подслушать, и продолжил. — Призрачный Джек, капитан морского фрегата «Королева Солнца», с завидной регулярностью появлялся в порту морской столицы, хотя всякий раз ему старались воспрепятствовать, а однажды и вовсе потопили судно, чем немало позабавили капитана, который пришвартовался в доке на рыбацкой лодке. Капитана Джека не любили потому, что вслед за судном капитана в морскую столицу приходили неприятности…