***
Стражник отворил перед ней массивную дверь с небольшим окошечком, предупредив, что пленник «опасен, как дикий зверь». Элли кивнула, поощрила такое проявление заботы мелкой монеткой и жестом приказала всем выйти вон. До последнего момента все шло по ее плану; ей удалось обвести стражу вокруг пальца, проникнуть в темницу раньше, чем судьям, и пронести под полой плаща кое-какие вещи. Ее и раньше принимали за чисторожденную, так почему бы осознанно не примерить эту роль? Не сказать, что это было слишком тяжело. Потребовалось высокомерно молчать, коротко и грубо отдавать приказы да нацепить некромантский плащ. Элли подняла ярко пылающий факел над головой, и неровный свет выхватил грубые каменные стены, ряды пустующих цепей вдоль них, какие-то жутковатые приспособления для пыток; где-то мерно капала вода. Девушка медленно спустилась по трем ступенькам вниз и настороженно замерла — во мраке ей почудился какой-то блеск и движение. Еще несколько шагов, и свет отразился от стальных прутьев клетки. — Корвин? — Элли силилась рассмотреть фигуру, которая ничком лежала на небольшой копне прошлогоднего сена. — Это ты? Человек зашевелился, застонал и перекатился на спину. Факел осветил мертвенно бледное, пестрящее синяками и неглубокими царапинами лицо — один глаз заплыл, верхняя губа была рассечена, висок покрывала корка запекшейся крови; одежда на мужчине была грязной, некогда белая рубашка пропиталась кровью и была разорвана у ворота. Элли судорожно выдохнула и опустилась на колени, кладя факел на каменный пол. — Ты слышишь меня? — она протянула руку через прутья, дотрагиваясь до измученного человека. — Пожалуйста, приди в себя… Элли догадывалась, что ее могло ждать в темнице, но вид поверженного, на грани полного забвения, человека, который олицетворял для нее в этом мире едва ли не всемогущество, заставил её опешить. Зачем она пришла сюда? Разве она сможет спасти его? Как, как она сможет справиться с людьми, которые настолько могущественны?.. Корвин с тихим стоном открыл глаза; некоторое время он смотрел в потолок и, едва Элли шмыгнула носом, перевел на нее взгляд. — Какого дьявола, девчонка… — сквозь зубы прошипел он, с трудом садясь и устало прислоняясь к холодным прутьям лбом. — Что ты тут делаешь? — Я пришла спасти тебя, — прозвучало так жалко, что от досады выступили слезы и Элли злилась на себя. Корвин усмехнулся, протянул руку и смахнул соленую каплю с ее щеки. От этого жеста Элли едва не зарыдала в голос. — Кто бы тебя спас, — мужчина тяжело вздохнул, морщась от каждого движения. — Уходи. Месс сможет проскакать не одну сотню миль, прежде чем меня решат казнить… — мужчина зашелся в сухом, болезненном кашле. — Нет, не уйду, — Элли торопливо извлекла из-под плаща флягу с водой и протянула некроманту. — Мы должны перейти. — Так будет лучше, — Корвин жестом заставил ее замолчать. — Нет, не лучше! — Как-нибудь справишься без меня, — мужчина пропустил ее восклицание мимо ушей. — Когда доберешься до Некрополя… там будет библиотека. Ты знаешь этот язык, как я провожу ритуалы ты видела — с остальным как-нибудь разберешься. Запомни — для него нужна кровь, много крови, так что по пути обзаведись либо девицей, либо овцой… — Я вытащу тебя отсюда, и ты сам проведешь этот твой ритуал, — злясь на себя за минутную слабость, девушка чуткими пальцами ощупывала гематомы на его лице и теле. Все оказалось намного лучше, чем она ожидала. — Не прекословь, — Корвин оттолкнул ее руки; брезгливо поморщился, окидывая ее холодным взглядом. — Как долго ты собираешься прикидываться… мною? — Пока меня никто не раскусил. — Тебе повезло, просто повезло, что вокруг одни идиоты. — Мне вообще везет, — оптимистично улыбнулась девушка, доставая из кармана плаща завернутую краюху хлеба. — Что там произошло? — Засада, — коротко ответил некромант, пожирая глазами хлеб.—Или ужасное совпадение. Элли знала, что если Корвин не ответил с первого раза, то спрашивать во второй бесполезно. Она протянула ему сверток и тот с жадностью накинулся на еду. Некоторое время они просидели в тишине: мужчина ел, а Элли обдумывала дальнейшие действия. План был… да что уж говорить, план был идиотским, и вся надежда была лишь на тупость стражников и на ее актерскую игру. Корвин, конечно, тут же скажет, что ничего не получится. В худшем случае они будут делить клетку вместе. — Тебе пора, ты тут слишком долго. Стража могла уже что-то заподозрить, — он отвернулся от девушки, устало потирая лоб. — Нет, я все устроила, — Элли крепко сжала в руках стянутый у горловины небольшой мешочек. — Теперь ты должен мне довериться… — Глупая девчонка, — некромант разозлился. — Неужели ты не понимаешь? Мне не нужна твоя помощь! Я бросил вызов и проиграл; теперь я сдохну. Если ты так хочешь умереть — просто позови стражу. Я не собираюсь добавлять своей совести поводов страдать из-за потерянной тобой никчемной жизнь… Одним духам известно, как сильно ты раздражаешь меня и как сильно я хочу тебя собственноручно придушить. — Когда мы покинем это место, у тебя будет такая возможность, — сухо бросила Элли, копируя манеру мужчины. Корвин молчал. — У крестьян есть поверье — чисторожденным становится тот, кто продал свою душу духам Провала, — наконец заговорил он. — Мы якобы обречены на несчастные скитания в этом мире, пытаясь искупить свой грех. Для простолюдинов мы еще хуже нечисти — мы люди. Такие же как они, из плоти и крови, — его пальцы нашли ладонь Элли, на долю секунду сжали ее, а затем оттолкнули. — С самого начала этот путь был непреодолим. А в самом конце я собирался тебя убить. Ну, теперь проваливай. — Даже вот как, — девушка равнодушно пожала плечами, спокойно выдерживая холодный взгляд Корвина. Некромант ничего не ответил; он часто дышал, на лбу выступила испарина и его глаза подернулись едва заметной дымкой. Тело безвольно привалилось к решетке, и Элли, уже не обращая внимания на слабые хрипы, принялась методично закидывать ему в рот маленькие красные ягоды размером с рисовые зернышки. Некромант пытался сопротивляться, но она безжалостно пресекала эти попытки. — Помнишь, ты говорил, — Элли машинально провела ладонью по его грязным спутанным волосам, — что единственный способ спастись от суда чисторожденных — это умереть? Корвин слабо дернулся, и Элли почти нежно взяла его лицо в свои ладони и заглянула в угасающие голубые глаза. — И не думай, что я бы легко позволила убить себя, — со вздохом добавила она, силясь унять дрожь во всем теле; до сих пор она не была уверена, что делает все правильно. Мужчина что-то прохрипел и затих. Выждав для верности с минуту, Элли поднялась с колен, отряхнула платье и плащ и только потом кликнула стражу. — Умер, — холодно бросила девушка, проходя мимо растерявшихся людей, — Лучше бы избавиться от тела до прихода судьи. В гневе он страшен. — Госпожа… — начальник стражи в ужасе не сводил взгляда с тела некроманта — глаза Корвина остекленели, а из приоткрытого рта стекала красноватая алая струйка крови вперемешку с белесой пеной. — Умоляю вас… Элли позволила уговаривать себя добрых четверть часа, а затем милостиво согласилась избавить их от тела. И даже согласилась оставить записку, в которой на родном языке начеркала несколько обидных четверостиший — пусть чисторожденные поломают голову и дадут ей больше времени на то, чтобы скрыться. Торжественно пообещав соблюсти все необходимые ритуалы — попинать труп, поплевать на кострище, помочиться туда же, — девушка даже назвала место, куда она поедет сжигать преступника. Наконец все проволочки были улажены, тело, завернутое в мешок, перекинули через седло, а саму Элли услужливо подсадили на спину черного жеребца. Благосклонно кивнув головой на прощанье и расставшись с последней золотой монетой, девушка поскакала прочь. Под покровом дождливой ночи она покинула город и теперь ехала по северной дороге. Тело под ее руками слабо пошевелилось, и Элли не смогла сдержаться: с облегчением выдохнув и позволив себе ненадолго рассмеяться, она пришпорила коня и едва различимые во мраке поля слились в одну темную полосу.Глава четвертая
18 июня 2012 г. в 12:26
Утром Элли с трудом заставила себя спуститься в зал; всю ночь девушка провела в бреду, так толком и не сомкнув глаз. Сначала ей мерещилось, что возле ее двери слишком часто проходят люди, и она невольно сжимала в руках небольшой кинжал, готовясь к самому худшему — драться Элли так и не научилась (да ее и не учили), и поэтому существовал весьма серьезный шанс того, что в пылу битвы она скорее заколет саму себя. Девушка не питала больших иллюзий, имея за плечами печальный опыт: в прошлый раз ее попытка «помахать» холодным оружием закончилась разбитым носом, многочасовой пыткой и долгими днями унижения.
Если девушке все же удавалось задремать, то ее мучали бредовые сновидения: она убегала от волкодлаков, но ее ловили, сажали в клетку или закрывали в самом темном углу темницы; даже во сне Элли чувствовала, как по ее телу ползают мокрицы, под ногами скребутся мыши, а пауки валятся ей на голову и бегают в волосах; или ее бросали на центральную площадь, заковывали в цепи и ставили на колени, заставляя слушать речь наместника; приговаривали к страшному наказанию и когда Элли смотрела на палача — им оказывался хохочущий во все горло некромант.
Зал таверны был пуст; хозяин встретил ее низким поклоном и отправился на кухню. В столь ранний час прятаться было не от кого, и Элли уселась рядом со стойкой, намереваясь, как только представится возможность, узнать какие-либо новости. Она долго не решалась заговорить с добродушным трактирщиком, который всячески старался ей угодить и даже подал к еде два, некогда белых, полотенца.
Прежде чем Элли смогла придумать повод к подробным и обстоятельным расспросам, в заведение, отряхивая с грязного плаща капли дождя, вошел вертлявый, шумный юнец. Обменявшись теплым приветствием с хозяином, паренек устроился неподалеку от Элли и тут же принялся болтать без умолку, попивая темное пиво.
Мальчишка оказался гонцом, и только-только вернулся из дворца наместника, где ему, за скорость и полтора дня беспрерывной скачки, дали целых две золотые монеты и треть суммы он намеревался оставить в этом гостеприимном и любимом заведении. Хозяин, поглаживая пышные усы, осведомился, что же заставило его мчаться с такой поспешностью и что за новости могут стоить так дорого. Юнец широко улыбнулся и доверительно, на всю таверну, рассказал все, что знал; Элли прошиб холодный пот и она, с ужасом, смотрела на рассказчика, не в силах отвести взгляда.
…Ночью, два дня назад, на южную заставу напали. Напала не нечисть, не безумные разбойники, а чисторожденный злой маг. С отрядом воинственных троллей он пробивался к Провалу, но бравые солдаты Ордена смогли повергнуть врага и не пустить на темные земли. Наемники были убиты, а их предводитель был захвачен в плен. К утру следующего дня его должны были доставить в Схрон, где это отродье злых духов будет томиться в заговоренной клетке в ожидании суда. Кстати, судить кудесника будут такие же чисторожденные. Мол, мужик нарушил Договор, а они такого не терпят.
Мальчишка то и дело поглядывал на Элли, которая стремительно бледнела и пыталась унять дрожь в коленях. Уж не подумал ли он, что она будет тем самым судьей? Девушка попыталась доесть завтрак, но еда комом застревала в горле и еще чуть-чуть и Элли готова была расплакаться.
Хуже уже быть не могло — через неделю, может быть и раньше, единственного человека, который верил ей, верил в ее историю и готов был если не помочь, то прихватить с собой на ту сторону, казнят с особой жестокостью. Сначала его будут пытать; Орден обязательно будет пытаться вызнать причину, побудившую некроманта наплевать на все правила. Что он им скажет? Почему-то Элли была уверена, что ее личность недолго сохранит тайну, но никто не будет за ней охотиться — рано или поздно она снова попадет либо на невольничий рынок, либо на тот же самый эшафот, на котором казнят некроманта. Другого варианта просто не существовало.
Ну а что ей делать сейчас? Долго она не сможет притворяться, а если попытается остаться, то ее слишком скоро выведут на чистую воду. Местные обычаи она знает лишь условно, поверхностно. Да даже толком до конца не понимает, чем чисторожденные от обычных людей отличаются!..
Бежать? Но куда?…
Элли с полной, горькой уверенностью могла сказать, что она абсолютно свободна, но эта свобода не принесла никакого облегчения.
Одна, впервые за долгое время она осталось по-настоящему одна; прямо сейчас она могла уехать на все четыре стороны и попытаться… и попытаться «что»? Примириться с судьбой, забыть про то, что существует другой, несравнимо лучший мир? Обосноваться в уединении где-нибудь далеко-далеко, прожить остаток жизни опасаясь, что за ней придут, и умереть с горьким привкусом разочарования? Нет, не сейчас, когда она готова была бороться до последнего за свое право вернуться домой.
Мальчишка сказал, что некроманта привезут сюда завтра утром. Вероятнее всего это сделают на рассвете, дабы избежать толпы ненужных зевак. Значит, у Элли есть день, чтобы придумать, как вызволить ее спутника из тюрьмы.