⁓⁓⁓
Всему приходит конец; Элли купили. Она очнулась в пустой гостевой комнате — мужчина, пытавший ее, ушел, забрав вместе с собой реалистичные кошмарные видения. Девушка чувствовала себя разбитой, подавленной, но совершенно не расстроенной — желание больше никогда не испытывать подобного перевесило ее природное любопытство. Едва она спустилась на кухню, как Ормак тут же схватил ее за ухо и поволок прочь, бурча под нос какие-то ругательства. — За что? — сумела спросить она, когда толстячок отпустил ее, втолкнув в свой кабинет. Ормак горестно махнул рукой куда-то за спину, и Элли, холодея, медленно обернулась. Иногда женщин покупали — на час, день, неделю, на все время. Одни расценивали это событие как подарок свыше, другие — как наказание. Элли и в голову не могло прийти, что кто-то может ее купить — настолько непривлекательной она была в глазах других людей и рас. На секунду она испугалась до потери пульса — а вдруг тот незнакомец выкупит ее и будет пытать всю оставшуюся жизнь? Покупателем оказалась женщина. Высокая, уже седеющая, в чистой, но скромной одежде. Она улыбнулась Элли, и это была первая искренняя улыбка, которая была адресована именно ей. Женщину звали Фола, и она оказалась местной целительницей. Наслушавшись о необыкновенно талантливой девушке, которая живет в притоне, женщина, как раз искавшая себе помощницу, решила лично проверить слухи. Сначала Элли отвечала робко, не глядя на свою будущую хозяйку. Кости, связки, мышцы — вся информация услужливо всплывала из глубин памяти, и девушка даже в какой-то момент почувствовала себя так, будто бы она была на обычном семинаре. Только вместо аудитории мрачная комната, а экзаменатор — местная ведьма-знахарка. Триста монет. Ее оценили в три сотни монет. Даже не «ее», а знания, которые лежали в ее голове. Элли была уверена — если бы была возможность купить их без «девушки», Фола сделала бы это и, пожалуй, доплатила еще половину вышеназванной суммы. Своих вещей у Элли не было, и они тут же покинули бордель. Впервые Элли очутилась в самом городе. Он назывался Акат, и никто не помнил, что означает это слово. Город стоял на большом холме и представлял собой несколько ярусов городских кварталов. Остроконечная башня высилась в центре. Прислуга в борделе изредка говорила об этом сооружении, но Элли смогла уловить лишь то, что место это не для простых «смертных». Должно быть, резиденция местных правителей. Фола крепко держала девушку за руку, когда они спускались по грязным улицам к воротам. — Ты редко будешь бывать в городе, — говорила женщина, искоса поглядывая на девушку, которая вертела головой, разглядывая каменные строения вокруг. — Я обучу тебя искусству сбора, и большую часть времени ты будешь проводить в лесу Форк. У тебя будет сытная пища и кров над головой, и никто больше не обидит тебя. — Спасибо, — Элли шла низко опустив голову, боясь встретиться взглядом с прохожими. — Меня почти никто не обижал… Прошлый хозяин был добр со мной. — Настолько, что позволил чисторожденному забавляться с тобой, — Фола презрительно сплюнула под ноги. — Будь уверена, что я не пущу этого человека к себе на порог, и больше никто не будет мучить тебя кошмарами. — Спасибо…а почему вы назвали этого человека чисторожденным? Кто он? — осмелев, девушка принялась задавать вопросы. — Он? Такой же, как и ты, но защищенный Договором. Разве тебе этого неизвестно? — Фола с удивлением оглядела девушку. — Нет, я этого не знала, — Элли покачала головой и закусила губу. — Я совершенно ничего не знаю о здешних правилах и обычаях. — Откуда ты родом? — они миновали городские вороты и подходили к груженной всяким скарбом телеге, когда Фола испытывающе заглянула в глаза девушки. — Я… из далекой — далекой страны…даже не на этом континенте, — с горькой усмешкой ответила Элли. — Она называлась... Польша. — Я никогда не слышала о таком месте. Расскажи мне о нем, — Фола подсадила девушку в телегу, а сама с легкостью взобралась на козлы и хлестнула усталых лошадей. — Это красивая страна… — Элли запнулась, чувствуя, как к горлу подбирается колючий комок. — Много городов… больших, красивых, не таких, как Акат. И люди там совсем другие — добрые и отзывчивые. У нас нет рабов и все люди равны. — Надо же. И всех там учат так же, как и тебя? — Не всех, — Элли бросила прощальный взгляд на каменные стены города. — Каждый сам решает, кем он хочет стать. — А ты захотела стать лекарем? — Фола подгоняла лошадей, и телега то и дело подскакивала на неровной дороге. — Врачом. — Ты бесполезный медик, раз не знаешь ни названий трав, ни их свойств. — У нас в стране… лекарства делают другие люди. И делают они это несколько по-другому, — девушка покачала головой, пытаясь подобрать подходящие слова. — Но сейчас ты здесь, а значит тебе придется многому научиться, — женщина неприятно, алчно улыбнулась, и разговор оборвался. Элли отвернулась, поправляя свалившееся на дно телеги мешки. Они ехали несколько часов, прежде чем добрались до небольшого дома на самой опушке леса. Деревянного, с покатой крышей и почерневшей печной трубой. Фола отпустила лошадей и жестом приказала Элли войти. Внутри было холодно и темно, немного тесно и мрачно. Совсем как в избушке у лесной ведьмы. Заметив испуг на лице девушки, Фола распахнула занавески на окнах, пустив в комнату яркий солнечный свет. — Многие настои нужно хранить в холоде, — пояснила она, жестом показывая на ряды длинных полок, заставленных всевозможными склянками. — Я научу тебя готовить их, но позже. Ты умеешь писать? — Немного, этот язык для меня неродной. — Нехорошо, — Фола покачала головой, — ты должна научиться — мне понадобятся твои знания. Элли послушно склонила голову, и Фола хлопнула ее по плечу. Так начался новый период в жизни Элли Новак. Нельзя сказать, что он был намного лучше ее прежней жизни. Пища оставалась такой же невкусной, кров — таким же условным, а работа стала значительно трудней и ее нельзя было более выполнять бездумно. Элли училась распознавать и собирать различные травы, училась замачивать, варить настойки и эликсиры, запоминала, какой снимает боль, а какой — избавляет от простуды. Фола оказалась требовательной хозяйкой: она нещадно гоняла Элли, взыскивала с нее за каждую провинность, невзирая на усталость, заставляла девушку подробно рассказывать анатомию, но при всем этом была вполне милой женщиной. От нее Элли узнала об особенностях других рас, о городе и лесе за окном. Но ни разу, ни единым словом женщина не обмолвилась о чисторожденных и всякий раз, когда Элли пыталась спросить — сердилась и отсылала девушку прочь.***
…Костер потух. Последний язычок оранжевого пламени лизнул головешку, и круг света пропал. Месс недовольно всхрапнул, переступил с ноги на ногу и нервно повел головой. Большие ноздри животного раздулись, глаза в лунном свете отсвечивали дьявольским фиолетовым огнем. — Тише, друг, тише… — Элли потянулась погладить животное, но оно взбесилось и пританцовывало на месте, норовя порвать повод. — Не бойся темноты… я же не боюсь. А ты мертвый — ты кого угодно съешь. Элли аккуратно уложила Корвина возле кострища и прошлась по поляне, разминая затекшие ноги. Сколько она просидела вот так? Два часа, три? По небу ползли рваные облака, изредка закрывая луну и погружая мир в непроглядную темень. Без особого энтузиазма Элли отломила от ближайших кустов пару веток и замерла — к опушке подбирался сизый, густой туман. Туман нередкое явление для долин, но этот был… живой. Он извивался змееподобными клубами, менял направление и тщательно ощупывал кусты на своем пути. Элли уже ничему не удивлялась: волкодлаки, маги, гномы — она привыкла. Этот мир умудрялся преподносить новые гадости едва ли не каждый день. На нее надвигалось что-то необычное, что-то враждебное, и самым простым решением было спешно погрузить некроманта на коня и ускакать прочь. Элли отступила к костру, нагнулась было над телом мужчины, как тут Месс громко заржал. Это не было похоже на обычное конское ржание — скорее пронзительный, леденящий душу визг. Элли подскочила как ошпаренная, испуганно заозиралась, пытаясь понять, что могло напугать нежить. Туман окружил их; он клубился возле самой кромки небольшой полянки, словно раздумывая над своими дальнейшими действиями. Он все прибывал и достиг высоты с полметра. По спине Элли сотнями лапок забегали мелкие мурашки, а волосы на голове зашевелились от ужаса, когда из сероватой мглы стали прорисовываться сумрачные силуэты с горящими алыми точками-глазами. Совершенно непроизвольно рука метнулась к поясу, и девушка выставила перед собой узкую полоску стали. Кинжал мало что мог сделать против духов и в руках более искусного воина, но Элли все равно не собиралась сдаваться так просто. Да, шансов у нее мало, но они все же есть. Чего боятся тени из подземного царства? Огня и света. Не сводя взгляда с проявляющихся фигур, девушка нагнулась к потухшему костру. Если ей не помешают, она сможет раздуть угли и зажечь факел. У нее мало дров, точнее сказать — всего три тонких сука, но это лучше, чем ничего. К тому же, она что-нибудь придумает… должна придумать. Корвин под ее ногами сонно застонал и пошевелился; первый призрак вступил на поляну, и Элли, очертя голову, бросилась что есть силы раздувать золу. Паника цепкими пальцами сковывала ее сердце, лишала дыхания и заставляла плакать от досады. Месс, обезумев, молотил копытами в воздухе, а туман наступал. Вместе с ним, подобно липкому и тягучему страху, в душу девушки заползали отчаяние и смирение. Ей и так фантастически везло… Рано или поздно смерть должна была ее настигнуть. Разозлившись, Элли коротко, не глядя, рубанула кинжалом по длинному щупальцу; тут же обрушила удар на другое, заставляя туман отступить на полшага. Ну уж нет, так просто ее не съедят… или убьют? Что духи делают с живой человеческой плотью? Девушка размахивала сталью, делала неуклюжие выпады, крутилась на месте, отгоняя жадные языки тумана прочь. На долю секунды ей показалось, что у нее есть шанс спастись, но тут алые глаза духов сверкнули: поднявшийся вой тысячи голосов заставил ее выронить оружие и прижать руки к ушам; ноги подкосились, и она упала на колени, крепко зажмурившись и беззвучно вопя. Спину обдало жаром, и Элли еще сильнее вжалась в землю. В голове, вопреки убеждениям, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами, судорожно билась только одна мысль — мысль о том, что сейчас она почувствует боль, а после — умрет. На этот раз окончательно и бесповоротно. — Te-am scopul de a se supune voinţei mele, — Элли не поняла ни слова, но голос, сквозь непрекращающийся потусторонний вой, показался смутно знакомым. — Timp a trecut. Noi vă va duce în tărâmul de coşmaruri şi voi fi alături de noi în rătăcirile noastre sub luna plina. Девушка взвыла — леденящий шепот пробирал до самых костей. — Nu se poate ascunde pentru totdeauna! — Am refuza. — Apoi, va muri, — все вокруг на секунду окрасилось в кроваво-красный, а затем мир вокруг заполнили черные, живые, песчинки. Ветер и вой вжимали девушку в землю, не позволяли вдохнуть полной грудью. Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Элли осознала это далеко не сразу, а лишь когда услышала свой собственный истеричный крик; она вскочила, ничего не различая перед собой, сделала несколько неуверенных шагов и столкнулась с человеком. От чужого, легкого прикосновения Элли забилась с утроенной силой и заголосила с большим энтузиазмом, чем прежде. — Успокойся, — человек крепко держал ее, обнимая за плечи. — Пожалуйста, успокойся и замолчи. Элли понадобилось несколько долгих секунд, чтобы вспомнить кто это и обмякнуть в его руках. Это оказалось ошибкой — они оба без сил осели на землю. Корвин, бледнее прежнего, цепко держал ее, неразборчиво бурча над ухом. — П…прос…ти, — судорожно выдохнула девушка, чувствуя, как бешено колотятся их сердца и дрожат руки. — Я… я растерялась… — Хорошо держалась, — Корвин поморщился, опираясь на ее плечо и устало прижимаясь к ее лбу своим, — ты бы ничего не смогла сделать. — Я… я знаю, — с трудом смогла ответить девушка, не в силах пошевелиться. Время замедлило ход и остановилось; бесконечно долго они просидели вот так, прижавшись друг к другу лбами. Мужчина дернулся, соскользнул вниз, и Элли, удержав падающего человека, прижала его к груди. Совершенно неосознанно мужчина слабо обнял ее, сжав в кулаке ткань плаща. Никогда прежде она не чувствовала такого острого желания жить и ни за что на свете Элли бы не променяла это мгновение. То самое мгновение жизни, после, казалось бы, неминуемой гибели. И совершенно неважно, что жизнь девушке спасал этот несносный, гадкий и отвратительный некромант, который всего лишь несколько недель назад сам собирался прикончить Элли, терзая ее кошмарами…⁓⁓⁓
— В отличие от традиционных методов статистического анализа, основанных на случайной выборке фиксированного объема, в последовательном анализе допускается формирование массива наблюдений по одному, — мужчина в сером пиджаке не отвлекался от своих конспектов.— Ввиду этого, теория последовательного статистического анализа тесно связана с теорией оптимальной остановки. Элли устало отбросила ручку и повалилась на парту. Это была всего лишь вводная лекция, и эту тему они будут разбирать весь февраль — какой смысл сейчас пытаться что-то запомнить? Ее подружки продолжали старательно записывать, а Элли опустила голову на руки и блаженно прикрыла глаза. Вечер и ночь они с Джо провели достаточно бурно — сначала ругались, обещая вырвать друг другу волосы, а потом совершенно неожиданно этот паренек пригласил ее на второе свидание. Просто взял и выпалил на одном дыхании, как будто они продолжали ругаться. Конечно, это не обязывало ее… Элли зевнула, повернула голову на другой бок, и в этот момент «профессор» громко окликнул ее. — Новак, второй открытый антибиотик? — седая, благообразная бабушка сурово уперла руки в бока, нависая над сонной девушкой. — Стрептомицин, — откликнулась Элли, продолжая смотреть в окно. Ей приснился страшный, болезненный сон — кто-то пытал ее, копаясь в ее воспоминаниях; какой-то человек в странной одежде, с очень суровым, но не лишенным миловидности лицом. Меньше всего он был похож на кого-то из ее знакомых, да и вообще не был в ее вкусе, но от этого фигура во сне вовсе не утратила почти мистической привлекательности. И совсем не страшно подвергаться пыткам зная, что все это сон, и, как только лекция закончится, Элли, абсолютно здоровая и живая, отправится перекусить на свое любимое место под раскидистым кленом возле старого корпуса. Весенний семестр оказался значительно проще: анатомия и гистология наконец-то остались позади, и девушке больше не пришлось разглядывать сухожилия, кости и трупы в целом; в этом полугодии тяжелее всего давалась история и непрофильные предметы. — А дальше? — преподавательница не отходила от девушки, раздраженно постукивая ногой. — Кто открыл? — Не знаю, но вы же расскажете, правда? — девушка попыталась изобразить энтузиазм, но вышло настолько неубедительно, что соседки сдавленно захихикали. — И какое же это химическое соединение? — Не знаю, — честно призналась Элли и тут же пошла в атаку. — Мне казалось, что у нас урок истории, а не химии… — Юная леди, вы собираетесь быть врачом — в вашей практике не должно быть разделения на предметы; вам всегда будут нужны все знания, которые вы получаете в стенах этого университета. Элли хотела огрызнуться, что она станет стоматологом и уж там-то точно ей не понадобится знать имя первооткрывателя стрептомицина, но промолчала, виновато склонив голову. Учебный день подходил к концу, и Элли, перекинув сумку с учебниками через плечо, понуро брела к общежитию. Последние две пары нормальной физиологии и майская жара полностью истощили девушку, и она мечтала о холодном душе. А еще ей не давали покоя чуть ли не параноидальные видения: стоило ей на секунду забыть, что она находится в университете, как перед глазами появлялась мрачная комната, освещенная пылающим камином, и незнакомый мужчина, который все время был перед ней и что-то приказывал тихим, властным голосом. И Элли было больно, чертовски больно; она кричала, плакала, умоляла перестать ее мучить — но тщетно. Когда с огромным трудом ей удавалось прогнать эти видения, она чувствовала себя совсем разбитой. Возле студенческого кампуса девушка повалилась на скамейку — ноги подкашивались, и она постоянно спотыкалась, то и дело норовя растянуться во весь рост на асфальтовой дорожке. Семестр выдался сложным; психология, статистический анализ, история, философия — все это оказалось для Элли сложнее, чем анатомия и химия. Да и личная жизнь шла совершенно не в том направлении: вчера Джо сообщил о предстоящей поездке, но в глубине души ей очень хотелось отказаться. За ее спиной что-то заскрипело, Элли обернулась и словно вынырнула из воды — она распласталась на ковре в темной комнате; по стенам, в такт огню, плясали причудливые тени. Девушка тяжело и шумно дышала, почти хрипела; холодный пот струился по лицу, руки мелко дрожали, а перед глазами — будто бы небольшая дымка. Чужая ладонь почти нежно откинула волосы с ее лица, и над девушкой склонился человек в черном. — Не надо бояться, — он мерно поглаживал ее по голове, и от этого Элли еще сильнее била дрожь. — Не надо сопротивляться. — Прекрати, пожалуйста, — выдохнула она, с мольбой глядя в холодные голубые глаза. — Ты ведь отказалась говорить мне правду, — мужчина покачал головой, не убирая руки с ее лба. — Пожалуйста, я все-все расскажу, — слезы градом катились по ее щекам. — Только скажи что … не надо… Мужчина несколько минут пристально всматривался в заплаканное лицо, затем тяжело вздохнул и покачал головой. Элли зажмурилась, готовясь к очередной волне кошмаров...***
— Как ты? — Элли помогла некроманту сесть. — Что здесь вообще было? — Неупокоенные духи, — Корвин поморщился, словно испытывал боль от каждого движения или слова. — Это очень глупая идея ночевать в этом лесу без огня. — Я подумала, что Месс отпугнет хищников. — Рядом с провалом нет животных. Я говорил тебе это. — Не говорил, — девушка почувствовала, как в груди разливается обида. Некромант, кажется, даже не замечал, что он на свободе и относительно цел. — Ты не слушала, — Корвин попробовал встать, но ноги предательски подкосились, и он, скрипнув зубами, остался на земле. — Сколько…? — Сутки. — Что за дрянью ты меня напоила? — Некоторые называют эту штуку «живой смертью». — Если ты сделаешь так еще раз… — Еще раз «что»? Спасу тебе жизнь? — Элли не на шутку разозлилась. — Если ты не помнишь, вчера ты сидел в камере и готовился сдохнуть на главной площади города! — Кажется, я не просил тебя меня спасать, — глаза Корвина чуть сузились, но Элли стойко выдержала этот враждебный взгляд. — Конечно, не просил. Ну а что я буду делать без тебя? Я понятия не имею, как совершать этот ритуал, что за слова силы и как … Да как можно было вообразить, что я смогу справиться с чем-то подобным? — Элли в сердцах махнула в сторону леса, где скрылся туман. — Да, действительно сложно представить, — уголки губ Корвина дрогнули в подобии улыбки. — Прежде всего… собери дров побольше. Духи вернутся на рассвете, и самое лучшее не пускать их к нам. Они боятся тепла и света. — Х…орошо, — Элли кивнула и спешно бросилась к кустарниками. Обламывая тонкие сучья, Элли злилась; конечно, глупо было ждать от некроманта хоть какой-нибудь благодарности, но подобное презрение, подобная уверенность, что поступок Элли не только не заслуживает похвалы, но и достоин лишь порицания… А, между прочим, девушка рисковала жизнью. Своей жизнью. Она не уехала, не сбежала… Но Корвин, грубый и злой, саркастичный и едкий, как всегда считал хозяином положения только себя. Он снизошел до простого человеческого разговора с Элли только когда понял, что привычные жесткие методы совсем не приносят результатов. И все-таки в этот раз он отмерил вполовину меньше едких замечаний чем обычно. Отблески костра отбрасывали на некроманта причудливые тени, искажая черты лица. Завернувшись в свой плащ, Корвин грелся у костра, поглаживая одной рукой морду Месса, который замер каменным изваянием рядом со своим господином, положив голову ему на плечо. Элли бросила беспокойный взгляд на Корвина — что-то, какое-то неуловимое изменение произошло в его лице, но девушка не могла понять какое именно. — Ложись спать, — коротко приказал некромант, заметив нездоровый интерес с ее стороны. — Я разбужу тебя, когда потребуется твоя помощь. — Хорошо, — девушка на секунду замешкалась, но все же добавила, — хозяин. Так и не дождавшись никакой реакции (обычно Корвин поощрял подобное обращение), Элли устроилась возле огня и, вопреки своей твердой уверенности, что не сможет и глаза сомкнуть, тут же забылась тревожным беспокойным сном. — Спокойной ночи, Элеонора, — тихо, одними губами проговорил некромант, сильнее кутаясь в плащ и устало прикрывая глаза.