Время покажет...

От лица Леры

      Мы вбежали в туалет. Вершинин громко хлопнул дверью и запер её. — В окно давай! — в стене было маленькое окно. — Я не залезу! — коленка снова жутко разболелась. Подоконник был довольно высоким, и я говорила правду: залезть я бы не смогла. Он быстро подбежал и встал на батарею, закинув одну ногу на подоконник. — Руку давай! — он, свисая с подоконника, протянул мне руку. Я взяла её и попыталась залезть. Он потянул вверх, и я, наконец, оказалась рядом с ним. Паша выпрыгнул в окно, я скинула ему сумку с прибором, он кинул её на землю и взял мои руки, помогая спрыгнуть. КГБшник выбежал из другой двери и оказался недалеко от нас. Мы бежали в сторону какого-то заброшенного здания, вроде бы стройки. — Стоять! Хуже будет! — КГБшник прилично отстал. «Да как же!» — пронеслось в моих мыслях. Мы вбежали в здание. Точно, это была стройка. — Спрячемся наверху, он нас не найдёт и смоется. — А если нет? Что тогда? — я остановилась отдышаться. — Тогда в тюрьму сядем! За побег! — издевательски сказал блондин и потащил меня к лестнице.       Мы вбежали на второй этаж и затихли. Я слышала бешеный стук своего сердца. Тяжёлые шаги внизу. Вершинин осторожно, стараясь не выдать нашего присутствия, зашёл за несколько бетонных плит и отпустил мою руку. Мы сидели буквально дыша через раз. Снова шаги. — Выходите! — оглушительно заорал мент. В смысле, КГБшник. Он затих и снова шаги. Все стихло. — Ушёл что ли? — очень тихо спросила я. — Вроде, — шепнул в ответ Вершинин. — Где мы, и как вернуться назад? Где ребята? Что нам делать? Ты понимаешь, что мы здесь вдвоём? — Ага бля, повезло, как утопленникам, — очень верно подметил парень. — Вроде ушёл. Сиди здесь, я проверю, — он тихо встал и вытащил из заднего кармана пистолет. Паша подошёл ближе к лестнице и посмотрел вниз. — Никого, — он оглянулся на меня, а я всё ещё сидела за плитами, составленными у стены. Я встала и пошла к нему. Мы уже хотели спуститься, как на другом конце лестницы появилась овчарка. Вершинин, хватая меня за рукав своей же куртки, завёл за спину. Собака оскалила зубы, зарычала и кинулась на нас, звеня куском железной цепи по бетону. Мы без слов побежали от лестницы, но собака моментально нагнала нас. Паша схватил лопату, стоявшую у стены, и начал отталкивать зверя. Овчарка неугомонно лаяла, кидалась на парня и прыгала. Она вцепилась зубами в деревянную рукоятку лопаты. — Беги! — оборачиваясь назад, крикнул он.       Я схватила камень и кинула в бок собаки, чтобы отвлечь внимание на себя. Та тут же переключилась на меня и побежала навстречу. Я не могла подбежать к лестнице, ибо овчарка была там. Я побежала вперёд, не зная, что меня ждёт. Сердце бешено колотилось. Вершинин как мог пытался снова отвлечь собаку: преграждал путь, бил лопатой, но той явно нужен был не он. Меня догнать куда легче, и она это понимала. Под ногами хлюпали маленькие лужи, а собака всё неслась. «Ну всё, пожила восемнадцать лет, и хватит!» — пронеслось в мозгу. Стальная опора и пустота. Бежать дальше некуда. Я оглянулась — собака с бешеным лаем неслась на меня. Близко. — Лера!       Верёвка! С потолка свисала верёвка. Я прыгнула в пустоту, оттолкнувшись здоровой ногой от пола. Я надеялась успеть ухватиться за верёвку, ведь если не так, я тупо разобьюсь. Верёвка в нескольких сантиметрах, а холодные пальцы не сгибаются. В последний момент я ухватилась за конец той, а собака пролетела подо мной и упала на землю, издав что-то типа полурыка-полувизга. Стройка плыла перед глазами, костяшки пальцев побелели. То место, откуда я прыгнула, было совсем рядом. Я выпустила верёвку и упала на ту же коленку, готовая взвыть от боли. На губе почувствовался привкус крови. — С тобой всё нормально? Ты нахрена собаку на себя натравила? Вообще мозгов нет? А если бы ты разбилась? Идиотка! — в глазах Вершинина стояли страх и злость. — Да чтобы она тебя не сожрала, дебил! — из моих глаз брызнули слёзы. — Я тебя пытался спасти… — Как видишь, получилось наоборот! — я не дала ему договорить. — Нахрена ты сделала это? Зачем рискуешь жизнью ради меня?       Я не слушала его. Отвернулась, и слёзы потекли по щекам, размывая остатки туши. Идиот… Как он не может понять, что я, не думая, отдам свою жизнь за него… что он небезразличен мне, и я никогда не позволю ему умереть по моей вине. Пусть глупо, пусть наивно и по-детски… Но у меня никогда в жизни не было такого человека, каким для меня стал он. Пусть упрекающий меня во многом, пусть орёт на меня… Ради него я готова меняться…       Но он никогда не узнает об этом.