Время покажет...

      Серые бетонные стены камеры. Сырость и холод, витавшие в воздухе. — Лер, ты чего? Мы вернёмся, всё будет хорошо, Лер… — он заметил слезу, скатившуюся по щеке девушки. — Паш, я не об этом… Я приехала сюда, чтобы узнать хоть что-то об отце… А сейчас… Сейчас мне страшно. Я понятия не имею, как он выглядит, кто он вообще… Что, если он один из этих КГБшников? Я… я такая же, понимаешь? — Лер, неважно кто твой отец, ты — не он. Это твоя жизнь, и никто не может повлиять на неё. Ты — это ты, и тебе не надо становиться другой. — Спасибо, Паш… Вообще, за всё, — рука ужасно ныла. На запястье появился красный след от наручников. Вспышка.        Они снова в Зоне. Она сразу подбежала к Вершинину, стала искать его губы своими, её руки обвили его тело. Сквозь солёную горечь слёз и привкус крови она почувствовала движение его губ — такой родной, он целовал её и успокаивал. Ей необходимо было прижаться к нему, чтобы пережить это. — Нам надо найти Лёху, он должен быть рядом, —- отстранившись, сказал он. — А ребята? Как мы найдём их? — Может они догадаются, что мы здесь. — А если нет? — Я не знаю, Лер. Просто верь мне — мы выберемся. Обещаю. — Я верю, Паш. Пошли, — она толкнула дверь, но та не открылась. Вершинин ударил плечом, и дверь, противно скрипнув, поддалась. Они вышли в коридор. Темнота. Они прошли к кабинету Костенко, чтобы забрать оттуда свои вещи. Вершинин открыл ржавый сейф и вытащил сумку с прибором, рюкзак Беловой и пакет с телефонами и паспортами. — Лёха? Ты меня слышишь? — его голос эхом отразился от стен Чернобыля. Где-то дальше послышался шум, и в кабинет вбежал Горелов. — Бля, Пашка, всё нормально? – он показал на разбитую губу и припухшую щёку Вершинина. — Да. С тобой чё? — Вершинин закинул на плечо сумку. Горелов накинул Паше и обнял Белову. — Нормально всё, хотели какой-то укол поставить, хорошо, что не успели. Где Настя и задрот с подкастером? — Не знаю. Пойдёмте отсюда, потом видно будет, — Вершинин обнял Белову и вышел из кабинета. Горелов пошёл следом. Они были у выхода, когда в глаза ударил свет. Вершинин машинально оттолкнул девушку от двери, прячась за стеной. — Твою мать… Кто это? — Горелов говорил тихо. — Я не знаю, — Вершинин пытался разглядеть человека, вышедшего из машины, но тщетно — темнота была густой. Из оцепенения их вывела дробь из автомата. — Наверх! — крикнул Вершинин и, прикрывая собой девушку, кинулся за Лёхой. Пуля выбила окно, и миллион осколков полетел на Леру и Пашу, заставив девушку вскрикнуть и споткнуться. Вершинин быстро помог подняться и снова прикрыл её собой. Он рисковал своей жизнью. Для неё. В ней противным, тяжёлым комом вырос страх. Отвратительное ощущение. Они были на втором этаже, когда незнакомец зашёл в здание. Вершинин аккуратно выглянул из-за стены. — Бля, чё он делает-то? — Горелов тихо подошёл к другу. Они одновременно отшатнулись, когда новая дробь полетела им навстречу. Услышав тяжёлые шаги, трое бросились подальше от лестницы. Тупик. Завал и конец коридора. Решётки на окнах. Дальше — некуда. — Туда! — кинул Горелов и забежал в комнату. Вершинин прислонился к стене, вытаскивая пистолет на ходу. — Ну всеё, мальчики и девочки! Бежать некуда! Отдайте прибор! — она сразу узнала голос. Да и не только она… — Я знаю этот голос, — тихо сказал Вершинин. — Что тебе от нас нужно? — уже заорал он. — Вы сломали мне жизнь! Эта грёбаная станция всё-таки взорвалась! А обвинили меня — измена Родине и всё такое. — Ты ничего не сможешь изменить! — Вершинин знал, что это не так. — Ну вы же изменили для меня! Даю минуту для размышления. — И чё делать? — Лёха сидел на полу. Отличное время посидеть. — У меня остался один патрон. — Паш, нельзя в него стрелять… Если… если он мой отец? — слёзы потекли по её щекам. — Чего, блять? — Горелов в своём репертуаре. — Тогда отдадим прибор, — Паша вытащил его из сумки. — Я отдам. — Нет… — поздно. Белова схватила прибор и выбежала, попав в свет с автомата. — Медленно! — рявкнул Костенко. Лера пошла медленно. — Стоять! — она вовремя не остановилась и он выстрелил. Она успела отшатнуться. Она, но не он. Он выбежал из комнаты и пуля попала по нему. Она не видела, как он упал, но сейчас он лежал на полу Чернобыля, и кровь в районе ключицы окрасила тёмную кофту. — Не-ет! — даже не крик. Хриплый стон. Она упала на колени, и Костенко, не теряя времени, прижал её к стене. Он быстро вытащил нож из кармана и подставил к горлу. — Только пискни, — он был отвратительно близко. — А то что? – в стиле Паши прохрипела она. — Убьёшь меня, как и его? Если бы не он, я бы сдохла ещё где-то по пути сюда. Он спас меня не только от смерти, но и от многого другого. А я так и не сказала ему спасибо… Я тебя ненавижу, — у неё была истерика, что-то типа нервного срыва. И она всё-таки улыбнулась ему. Костенко. Тварь. — Паша… Паша… — как в бреду повторяла она.