В травы

Гермиону Гарри почти не слушал. Ему нужно было справиться с потрясением, чтобы уделить её словам хоть какое-то внимание. Взгляд бездумно бродил по переделанной Драко спальне Сириуса, но ни на чём конкретно не останавливался. Если подумать, то слова Гермионы имели смысл. Драко был великолепной женушкой, и облагороженный им дом на площади Гриммо лучше всяких слов говорил об этом. Гарри не знал, что такого произошло с комнатой крёстного, что даже подростковые плакаты со стен никуда не делись, но приобрели как будто статус раритета, благодаря которому отлично смотрелись в обновленной комнате, а выбранный аристократом для отделки стен оттенок синего представил старинную дубовую мебель Блэков в неожиданно выгодном цвете. Гарри стал часто и с удовольствием бывать дома. Иногда он даже принимал гостей, очень редко, потому что Драко нужно было дополнительно упрашивать взять на себя роль радушного хозяина и сияющего от счастья супруга, но для Люпина с Тонкс, например, тот всегда охотно делал исключение. - Мне очень жаль, Гарри, - пробился сквозь плотный слой размышлений слабый голос Гермионы. - Мы не хотели говорить тебе, потому что не знали, как ты к этому отнесешься, но думаю, ты заслуживаешь знать, что после победы над Волдемортом именно Драко до последнего боролся за твою жизнь. Гарри молчал. Он не знал, что вообще говорят в таких случаях. Малфой не был тем, кто облегчит его агонию, этого следовало ожидать, но Гарри почему-то рассчитывал получить от мужа совершенно другое отношение. Почему?! Малфой будет издеваться до победного конца, это же Малфой! Ещё и себя замучает, с него станется. В поступке Драко не было логики, которую Гарри супругу всегда приписывал, и это очень пугало. Тот просто упрямился, мешая Рону и Гермионе облегчить Гарри переход в мир иной, а потом перегорел и перестал. "Делайте, что хотите", - сказал он. Гарри мечталось надрать мужу зад - пойти к Драко и заорать, что тот не имел права сдаваться, раз уж заварил всю эту кашу, что он должен был верить в мужа, с которым не просто обменялся брачными клятвами, а сделал частью семьи. "Но ведь сработало же", - вспомнил Гарри недавний разговор с Драко и невольно улыбнулся: у того наверняка нашлась бы для супруга достойная отповедь, и за словом в карман аристократ бы не полез однозначно. - ... Вот почему я считаю, что Драко - наилучшая кандидатура, - закончила тем временем свою пламенную речь Гермиона. - Нет, - просто сказал на это Гарри. Герой до сих пор не знал, что Драко нужно было сделать, чтобы магия рода Малфоев встала на его, Гарри, защиту. Для сироты семья была тем самым святым, что отделяет каждого человека от аморальности, и инсинуации с фамильным волшебством даже ради разгрома злых сил не могли оставить Гарри снисходительно равнодушным, а в случае с Малфоем их брак и вовсе напоминал нелепое пари. Гарри действительно не стремился быть обманутым в лучших чувствах, но что если его подозрения были напрасными, и Драко действительно любил его той любовью, о которой говорила Гермиона?! В таком случае сила этой любви пугала даже больше, чем приписываемые Драко ранее бездушность, черствость и беспринципность. - Да почему же нет, Гарри, если он лоялен, - Гермиона только что ногами не топала от раздражения. - Потому что мне от ставленника не лояльность нужна, - отрезал Гарри. Он не хотел вдаваться в детали и обсуждать с подругой свои опасения. "Драко многое пережил, - сказала Гермиона сразу после исчезновения мужа из его жизни, - ты не можешь его винить". Понятное дело, друзьям было стыдно сообщить ожившему герою о своей готовности похоронить его прежде времени, но Гарри предпочел бы с самого начала знать, что именно Драко пережил. Теперь это проливало свет на малфоевское нетипичное поведение. Гарри привык думать, что выбрал в мужья человека жёсткого, но принципиального, того единственного, кто не даст ему спуску, будет подстегивать к достижению целей и не станет жалеть бедного сиротку, но что, если Гермиона была права, когда говорила, что Драко не ищет уважения и признания Гарри, а ищет рядом с ним спокойствия и защиты. Чего-чего, а спокойствия Гарри Драко дать не мог. Во всяком случае, будучи первым послевоенным Министром магии. Конечно, герой утешал себя, как мог, искушенностью подруги в политических интригах. Гермиона отчего-то симпатизировала Драко и выставляла его слабой личностью в надежде усыпить геройскую паранойю и выбить для Драко местечко в правительстве, но тем самым лишь отталкивала героя от принятия желаемого ею решения. В целом Гарри не был против признать заслуги мужа перед британским магическим сообществом - Драко заслужил своё место под солнцем, - но бросать в жернова политической машины кого-то, кто, возможно, стремится к тихому семейному счастью, Гарри не собирался, ведь, прежде всего, его муж заслуживал наилучшего для себя, и задачей Гарри как супруга было это наилучшее ему предоставить. "Нужно поговорить с Драко, - решил Гарри, - прямо, без экивоков". Он и сам поразился тому, как долго тянул с этим очевидным решением. Словно подслушав его мысли, аристократ вошёл в комнату, левитируя перед собой таз с горячей водой, сложенные стопкой махровые полотенца и ларец с прописанными Снейпом заживляющими зельями и мазями. - Грейнджер, - угрожающе тихо прошелестел он. Похоже, симпатия Гермионы в случае с Драко не пользовалась взаимностью. Впрочем, когда дело касалось возможного нарушения предписанного Снейпом режима, Малфой пользовался воистину драконовскими методами. Перепало даже Люциусу, который пришел якобы проведать зятя, а на деле - Гарри был уверен в этом - склонить того к назначению Драко на министерскую должность. Однако сын выставил отца даже прежде, чем тот успел заговорить о цели визита - Гарри тогда нужно было принять очередное зелье. - Конечно-конечно, - Гермиона сорвалась с места и поспешила к камину, без слов понимая призыв Драко поскорее покинуть дом на площади Гриммо. Гарри улыбнулся мысли о том, какая дисциплина воцарилась бы в министерстве, сделай он супруга своим ставленником, и внутренне приготовился к самому сложному в своей жизни разговору.