В травы

Драко отыскался в спальне Регулуса, необдуманно предоставленной Гарри в безраздельное пользование супруга. Приглашая мужа на Гриммо, герой не только не рассчитывал спать с Драко в одной комнате, но и боялся этого. Мысль о том, что сосуществование в замкнутом пространстве совместной спальни может сблизить его со строптивым супругом, до сих пор ни разу не приходила Гарри в голову. Зато его преследовали видения собственной несдержанности, могущей осложнить и без того непростые взаимоотношения. Больше всего Гарри опасался, что Драко начнет разгуливать по дому в своем праве и щеголять оголенными частями тела, но тот не стал провоцировать домогательства - то ли не так был воспитан, то ли ощущал смутную угрозу своим чести и достоинству, разлитую в густом пыльном воздухе старого дома. Несмотря на более чем скромное поведение супруга и собственные благие намерения, Гарри не мог иногда не думать, как Драко выглядел бы без одежды в тот или иной момент времени, и от мыслей этих героя бросало то в жар, то в холод, так что оставалось только радоваться принятому решению о ночлеге в раздельных спальнях. Ни за какие сокровища мира герой не согласился бы, чтобы покой Драко был смущён его, Гарри, душными снами. Такие ночи, когда Гарри больше обычного радовался уединению собственной спальни, случались с регулярностью, достойной лучшего применения, и в такие моменты Гарри казалось, что Драко нарочно сводит его с ума, закатывая рукава домашних рубашек чуть выше обычного или расстегивая глухой ворот мантии на целых две пуговицы вместо одной. Каждое, даже самое незначительное малфоевское движение в это время было искушением, от которого Гарри воздерживался со смирением христианнейшего святого, убеждая себя в том, что если Малфой захочет того же, то непременно подаст ему, Гарри, знак. Но дни сменяли друг друга, геройская плоть смирялась, а Драко, заподозренных в соблазнении, словно подслушав геройские мысли, принимался вести себя ещё тише и незаметнее, и тогда Гарри наслаждался тем, что предлагала ему судьба, а именно - соблюдаемой дистанцией, уютным молчанием или редкой беседой. С появлением Малфоя из дома исчезла вся живность, включая ненавистных Рону пауков, обосновавшихся в буфете. Это обстоятельство ещё больше украсило аристократа в глазах недавнего врага, что Гарри почему-то не порадовало, а скорее обеспокоило. Кикимер теперь вел себя со всеми, включая Гарри и Гермиону, вежливо и учтиво, а Малфоя и вовсе боготворил, чем вызывал у героя желание сослать домовика на чердак, где тот не сможет отираться возле Драко, как не мог этого по идейным соображениям сам Гарри. Благодаря Малфою в доме на Гриммо, как правило, приятно пахло готовой едой или свежестью, так как от пыли Драко каким-то образом избавился тоже. И всё-таки Гарри солгал бы, если бы отказался от возможности увидеть Драко в своей постели в пользу всех перечисленных немаловажных домашних дел. К огромному геройскому облегчению никого из бывавших в доме гостей не насторожило наличие у хозяев раздельных спален. Ханна и Невилл сами спали в разных комнатах, - впрочем, Гарри сильно сомневался, что у них вообще был секс, - Кингсли был заядлым холостяком, так что его подобные тонкости не интересовали вовсе, Ремус спал отдельно от Нимфадоры по причине своего лунатизма, а Рон и Гермиона были в курсе истинного положения сердечных дел геройской четы. Именно Рона Гарри застал в спальне Регулуса, когда вошёл, не дожидаясь разрешения. Они сидели с Драко на кушетке, очень близко друг ко другу, и увлеченно о чем-то шептались. Гарри сделалось дурно от этой картины, и он впервые заподозрил, что Рон использует информацию о разногласиях между ним и Драко в своекорыстных целях. От этой мысли у Гарри мгновенно потемнело в глазах, он зажмурился и прислонился к дверному косяку, невольно обозначив своё присутствие громким вздохом. - Рон, уйди, - попросил герой, как мог доброжелательно, хотя хотелось просто сдернуть старого друга с кушетки и, задав соответствующее ускорение, швырнуть в камин. - Драко, надо поговорить. Никто из них, похоже, не был в настроении размениваться на приветствия - у Гарри просто не было сил, а Рон и Драко только переглянулись и кивнули друг другу, прежде чем Рон покинул помещение, не удостоив лучшего друга даже взгляда. - Что он здесь делает?! - спросил Гарри ревниво, едва стих скрип половиц под ногами визитера, спустившегося вниз по лестнице. - Ты поручил нам расследование покушения, - напомнил Драко, равнодушно пожав плечами. Так и было, вот только Гарри предполагал, что расследованием бывшие враги будут заниматься параллельно. О том, чтобы делиться друг с другом полученной информацией, речи не шло. Гарри опасался скандала. Кроме того, на него давила очарованная общественность, жаждавшая привлечь Малфоя к послевоенным министерским делам. Нападение произошло в Малфой-мэноре, выбранном для празднования годовщины брака вовсе не Гарри. Драко, а уж тем более Люциус не были довольны своим положением при герое и стремились всячески подчеркнуть свою связь с ним. Гарри пошел на эту уступку, так как не планировал привлекать Малфоя к государственным делам. Возможно, именно последнее и не устроило кого-то из Малфоев. Герой не исключал причастности кого-то из них к покушению на свою жизнь - то была логичная и стройная версия, - поэтому поручил официальное расследование Драко - чтобы тот мог избежать наказания или избавить от него членов своей семьи. Кроме того, это была хоть какая-то работа при Министре Магии, то есть власть, к чему Малфои, собственно, и стремились. От Рона Гарри требовалась лишь достоверная информация, отвечавшая реальному положению дел, но тот не понял, - а может, не захотел понять - этого и принялся согласовывать свои действия с Драко. Гарри же настолько раздражала ситуация в целом и неуместность присутствия Рона в контексте подготовленного героем сценария выяснения отношений с Драко, что несколько чудовищно тягостных минут молчания пришлось потратить на то, чтобы со всем этим раздражением совладать и подавить желание в кои-то веки распустить руки. - Драко, - наконец сказал Гарри глухо, когда и сам бы смог уже поверить своим словам, - я не причиню тебе никакого вреда. - Конечно, не причинишь, - с готовностью кивнул Драко, - ты ведь мой муж. Гарри открыл и закрыл рот, не вполне уверенный, что это не тонкое издевательство в духе Малфоев. Больше сказать ему было нечего. - Мне нужно знать, - предпринял герой очередную попытку расставить все точки над "и", но понял, что терпит позорную неудачу под хищным взглядом супруга, продолжавшего с кошачьей грацией оккупировать диван. - Да, конечно, - Драко закинул ногу на ногу, продолжая смотреть Гарри прямо в глаза. Свою идеально длинную стройную ногу. "Да гори оно всё синим пламенем", - решил Гарри, пересёк комнату и сел рядом с Драко. Несмотря на внешнюю невозмутимость, тот внутренне напрягся, Гарри не мог даже объяснить, как почувствовал это. - Разведемся, если захочешь, - сказал герой первое, что пришло ему в голову, чтобы как-то успокоить супруга, и тут же понял, что прогадал. - Не смешно, Поттер, - прошипел Драко, моментально подсобираясь всем телом. - Ты, конечно, мой муж, и я люблю тебя таким, как есть, но сейчас я ни о чем на свете так не жалею, как о том, что не сломал тебе нос вчера. Гарри улыбнулся и взял Драко за руку. Ему нужно было убедиться, что всё происходящее с ним - наяву. Драко так обыденно и легко говорил о своей любви к нему, как будто это было чем-то самим собой разумеющимся, в то время, как внутри у Гарри все замирало от сладкого ужаса: " Неужели правда"?! Гарри никто никогда не любил. То есть родители, конечно, любили его, но он этого не помнил. Зато отлично помнил Дурслей, у которых о любви и нелюбви было крайне извращённое представление. Сириус любил его, но тоже болезненно, как любят память о том, чего или кого не вернуть. Чуть лучше дела обстояли с Люпином и уж совсем бескорыстно Гарри любила Молли Уизли, у которой и без него хватало, кого любить. Рон с Гермионой были больше поглощены друг другом: Гарри чувствовал это с самого начала и никогда не стремился особо встревать между молотом и наковальней. Но любовь, о которой говорил Драко, была особенной: от неё в душе у Гарри распускался робкий бутон надежды на лучшее будущее. - Повтори, - попросил герой задушенным от восторга шёпотом. - Я жалею о том, что не сломал тебе вчера нос, - произнес Драко чуть ли не по слогам. - Другое, - Гарри напрягся почти так же, как была напряжена рука Малфоя у него в руке. - Не понимаю, о чем ты, - хмыкнул Драко. - Малфой, мне не до шуток, - заявил Гарри со всей серьёзностью, на которую был способен. - Ну так и не шути о разводе, пока я не оторвал тебе что-нибудь, - Драко слегка замялся, но твердо закончил, - детородное. Гарри даже не стал говорить, что это заявление звучит пугающе с учётом того, что это самое детородное при благоприятном исходе назревшего разговора им очень понадобится. Драко захлестнула короткая вспышка ярости, которая тут же схлынула без следа. Гарри почувствовал это по тому, как расслабилась рука супруга в его руке. - Хорошо, - сказал герой, - вчера ты был прав, и я получил по заслугам, но позволь мне объяснить своё поведение. Драко с подозрением посмотрел на героя, и его можно было понять. Гарри Поттер, объясняющий своё поведение или спрашивающий разрешения, был как минимум не в себе, и как максимум - не был Гарри Поттером вовсе. - Ты ведь шпион, прокравшийся в дом под Всеэссенцией, верно? - спросил Драко, сдерживая улыбку. Гарри захотелось поцеловать мужа в подрагивающие губы, и он не стал себе в этом отказывать. Мягкий рот разомкнулся под геройским напором, впустил жадный язык в свой нежный плен, и Драко чуть слышно застонал, подаваясь навстречу этой ласке. Мир ненадолго погас, чтобы заиграть для Гарри вскоре новыми красками.