В травы

Аврор спросил его, во что же Малфой был одет, когда Гарри видел его в последний раз, и герой с трудом удержался от смешка, грозившего превратиться в безобразную неконтролируемую истерику. Замешательство безутешного мужа явно бросилось в глаза бывалому оперативнику, но статус Министра Магии имел свои преимущества - о подозрении Гарри так и не объявили. Вместо этого отпустили восвояси с почестями и пообещали связаться в любое время дня и ночи, как только выйдут на похитителей. - Если были похитители, - заметил Гарри, когда массивные кованные двери отрезали его от помещений, занимаемых авроратом. Рон посмотрел на друга с сочувствием, но от комментариев воздержался. - Чувствую себя нашкодившим щенком, изгнанным из дома за причиненный ущерб, - признался Гарри и мрачно взглянул на портал аврората. Посмотреть действительно было, на что - дверные панели изображали сцены из жизни легендарного короля Артура: смерть родителей, появление Мерлина, получение меча Экскалибур, коронация, так называемые видения, измена Гвиневер, поединок с Мордредом и пышные похороны в окружении безутешной толпы, включающей, кстати, бывших врагов. Какое-то время Гарри переводил взгляд с изображения королевы-изменницы на сгорбленную, будто придавленную горем, фигуру Морганы и обратно, потом многозначительно посмотрел на Рона. - Ты точно ничего не знаешь?! - Да откуда мне знать, - рассердился Рон. - Нет, конечно. Мы только на тему твоего покушения и общались. - Надеюсь на это, - буркнул Гарри и зашагал в направлении лифта, не дожидаясь, когда друг пойдет за ним. Рон и не пошел. Гарри обнаружил это уже в лифте, который был пуст, прислонившись лбом к прохладной стене и с трудом удерживаясь от того, чтобы съехать по ней на пол. Хотелось сжаться в комок и разрыдаться от отчаяния, но не только. Герой вспомнил субботу и все те события, которые в последствии привели его в аврорат: всё же, если подумать, выходные дались не так тяжело, как понедельник, но думать просто не было сил. Да, в выходные он ещё на что-то надеялся... Пятница прошла незаметно - за разбором прошений, которых скопилось на столе у Гарри великое множество. В обед в кабинет заглянул Малкольм с разогретым ленчем для одинокого волшебника, и герой даже улыбнулся помощнику, чего, пожалуй, до тех пор не случалось. Малфоевский уход как будто развязал Гарри руки для занятия действительно важными делами, и вместо того, чтобы упиваться жалостью к себе, тот сподобился сделать что-то условно важное для общества, чем очень гордился. Когда часы пробили пять, герой только вздохнул. Малкольм принес огуречные сандвичи, и Гарри ненадолго пригорюнился, погрузившись в мысли о муже и его любимом чайном сервизе из белого фарфора. Впрочем, скоро министерские хлопоты возвратили себе геройское внимание, и Гарри с энтузиазмом занялся отчётами. Война, без преувеличения, уничтожила экономику магической Британии. Приспешниками Темного Лорда были отнюдь не бедные люди, и как только их огромные владения, обескровленные выводом активов, перешли под руку начинающих управленцев из команды Мальчика-Который-Выжил, проблемы посыпались на страну как из рога изобилия. Самыми главными из них были голод и дефицит медикаментов, и бросив на борьбу с этим едва ли не все свои силы, Гарри добился скромных успехов, только и всего. Другой на его месте впал бы в уныние от таких новостей, но Гарри лучше других знал: не боги горшки обжигают. Кроме того, у него был план, и благодаря усилиям Гермионы и Рона, даже покушение не смогло отбросить силы нового правительства назад относительно приоритетных задач. Дочитав последний отчет, Гарри потянулся, ощутив в теле совершенно недвусмысленное томление. Хотелось секса, что довольно часто случалось с государственными деятелями, искренне вдохновленными своим делом, как знал герой. А может, вся штука была в первом и последнем нормальном сексе с Драко, повторения которого требовало тело. Гарри прикрыл глаза и сладко вздохнул. Малфой мог быть самым ублюдочный идиотом на свете, и тем не менее, он обладал тем шармом, от причастности к которому невозможно было отказаться по доброй воле. Память Гарри чертила на внутренней стороне век сплошь приятные воспоминания: Малфой, выгибающийся навстречу дугой, запрокидывающий голову, подставляя беззащитную шею под поцелуи, низко стонущий, мелко подрагивающий от робких прикосновений, его теплая кожа под пальцами, жилка, пульсирующая на порозовевшем виске, проступающие сквозь перламутровую кожу бугрящиеся гладкие мышцы напряжённой спины, покатые плечи, болезненно угловатые лопатки и ключицы, добавляющие Драко сходства с хищной птицей. Гарри и сам не удержался от протяжного стона - низ живота тянуло, сосало под ложечкой и даже губы как будто зудели в ожидании влажных прикосновений; кожа горела там, где Гарри помнил, касались чужие пальцы. Открыв глаза, он посмотрел в окно, вид из которого Драко много раз предлагал заколдовать, но Гарри нравился настоящий. Обветшалые дома за окном как будто являли собой воплощенное противоречие приличному Литтл Уингингу, намертво врезанному в геройскую память своим занудством, а заброшенное офисное здание, стоявшее к окну торцом, служило напоминанием о том, во что мог превратиться волшебный мир, если бы не победа над злом. Что ни говори, а это лучше любых увещеваний примиряло с действительностью. Гарри так крепко задумался, что даже вздрогнул, услышав стук клюва о стекло, но, быстро взяв себя в руки, рванул оконную створку, впуская птицу. К его величайшему сожалению, привязанный к совиной лапке тубус для корреспонденции пустовал - Малфой не ответил на его письмо. - Ну что ж, - сказал Гарри министерскому филину, угощая его печеньем. - Значит, нужно подождать. Филин посмотрел на него укоризненно, но от печенья отказываться не стал - видимо, ждал чего-то более вкусного, чем кулинарный шедевр Хагрида. Гарри спрятал зубодробительные печеньки, традиционно получаемые им к Новому году, и посмотрел на свадебную колдографию у себя на столе. - Он вернётся, - сказал уже не филину, а улыбающемуся на снимке прямо в платиновую макушку себе, - обязательно вернётся.