В травы

Гарри сосчитал до десяти и попытался отвлечься на мысль о том, что оригинальные ручки комнат и вся мебельная фурнитура, а также толевые и финишные гвозди, ранее используемые в отделке комнат и мебели, были оцинкованы. Помнится, это привело Драко в священный ужас. Кажется, муж что-то говорил о детях, но Гарри не особенно вслушивался в его параноидальный, как тогда казалось, бред. Герой не был выдающимся зельеваром, зато совершенно точно знал, что состав цинка используется в качестве отравы для грызунов. Поскольку мыши в доме на Гриммо не переводились, несмотря на токсичные декорации, малфоевские опасения Гарри объяснял исключительно тягой к ненужным тратам. Драко сердился и замыкался в себе, после чего устраивал Гарри ликбез на повышенных тонах. Уставая слушать об особенностях гидролиза с ионизацией, герой апеллировал к ответственной роли цинка в формировании спермы и мужских гормонов, но все его попытки перевести спор в горизонтальную плоскость лишь подливали масла в огонь. В конце концов, пришлось уступить Драко и выделить дополнительные средства на реорганизацию жилого пространства. Вслед за фурнитурой на помойку отправилась вся сантехника. Этому событию предшествовала целая серия словесных баталий, в которых Гарри опровергал теорию падения Римской империи ввиду массового отравления тяжелыми металлами. Малфой же во всем винил построенный рабами свинцовый водопровод и требовал "освободить дом от опасного старья". В конце концов, ему пришлось согласиться, что известняковый налет вряд ли оставлял шанс хронической интоксикации. После этой запоздалой, но сладкой победы герой лишился еще и любимой Кричером кухонной утвари - пересмотрев свои взгляды, Драко объявил корнем зла луженую свинцом медную посуду. На этот раз Гарри даже не заикнулся о полезных свойствах упомянутых металлов, опасаясь, как бы муж в очередной раз не извратил сказанное. Он ждал, что Драко лишит их и крыши над головой, в прямом смысле слова, - чтоб уж точно обойтись без широко используемого в кровельном деле асбеста. Однако тот неожиданно объявил, что этот минерал напрасно демонизируют, существующих доказательств его канцерогенного влияния на организм недостаточно, и вообще, в тибетской медицине он считается крайне полезным. Про "зеленку" Шееле Гарри заговорил сам. Документы на дом, датированные 1820 годом, позволяли предположить, что именно этот популярный тогда пигмент мог быть использован в драпировках и красках. Разлагаясь, он выделял мышьяк, и хотя грызуны опять-таки должны были обходить такой дом по кривой дуге, герой решил проверить мужа на вшивость. Драко почти плакал, избавляясь от обожаемой зелени, ведь она была не только символикой, но и свидетельницей детства его матери. Гарри же раздражался, оплачивая шестизначные счета и проклиная тот день, когда заподозрил мужа в сумасбродстве... И вот, теперь Гарри сжимал искусственно состаренную дверную ручку, состав и происхождение которой были ему неизвестны и неинтересны, вспоминал прошлое и трусил. Тот еще герой, ничего не скажешь. Войти в свою собственную спальню было страшно до дрожи в поджилках, и тем не менее он толкнул дверь. Драко лежал на большой кровати с резной деревянной спинкой в изголовье и напоминал натурщика времен ориентализма. На соответствующее сравнение наводили восточный текстиль и ровный свет газового фонаря из незашторенного окна, вызолачивающий волоски на малфоевской голой коже. Стонал Драко не от боли, и мазнув по нему встревоженным, жадным взглядом, Гарри выдохнул от избытка чувств, главным из которых в тот момент стало острое облегчение. Глядя на мужа, сосредоточенно выглаживающего себя, Гарри на секунду оторопел. Глаза Драко были закрыты, а руки двигались медленно и плавно, словно он находился в трансе или наркотическом угаре. Вытянутые узкие ладони с силой проводили по бледной коже, оставляя горящие следы. Длинные малфоевские пальцы добавляли им сходства с проворными пауками, плетущими свой силок, и Гарри чувствовал себя пойманным в этот саван: глаза ему застилала знакомая пелена. Спадая, она всякий раз обнажала несовершенства их с Драко отношений, но у Гарри не было ни сил, ни желания с этим бороться. Он хотел обладать. Подчинять. Подавлять. И сожалеть об этом заранее не собирался. Драко застонал громче и выгнулся дугой, побуждая к действию. Дверь позади героя захлопнулась с тихим щелчком, отрезая путь к отступлению. Гарри подошел к кровати, на ходу избавляясь от плотной габардиновой мантии, и замер, пораженный видом пустой, аккуратно заправленной постели с восточным орнаментом по краям. Газовый фонарь мигнул и погас, погружая комнату в неуютную темноту, и Гарри вздрогнул от шороха мантии, запущенной им же в стену.