О вечных чувствах, о людях, о нелюдях и об андроидах

Тау Грир размашистым шагом промчался сквозь ухоженный парк, совсем не обращая внимания ни на окружающие красоты, ни на направление дорожек. Он мчал как лось по-весне, увлеченный гоном или закусанный оводами. Он забыл про отца, про то, что совсем не знал местности, про то, что выглядевший мирным парк мог быть напичкан ловушками и охранными системами. Он бежал куда глаза глядят, едва не вылетая с каменистых дорожек на газоны. От хлестких веток и колючих кустов его защищал комбенизон. Плотный гермошлем отсекал все звуки, только в динамиках на аварийной частоте издалека звучал голос Ромеро: «Без паники… Все хорошо… Наш глайдер ждёт на площадке в синем секторе…» Его неожиданная злость прорвала весь тот тонкий слой самообладания, которым он так всегда гордился! Да, этот старый змей адмирал, с виду спокойно угасающий сушеный кузнечик с тонкой пергаментной кожей и с доброжелательный улыбкой, в конце разговора тремя словами смог разбить уверенность Тау в успехе: «Промахнешься — компенсируешь нам потери времени, лично обучая навигаторов. Браки анулируем, все вернем на исходные позиции: рабов на торги, девчонку замуж!» Как только Тау хватило выдержки не взорваться негодованием прямо там, не начав объяснять, где он видел и вертел всю пиратскую вольницу и их клан в отдельности. А особенно старого аллигатора адмирала, хотя Тау признавал, что он скорее змей, грамотно разозливший правнука. Умом он понимал, что три вершителя судеб клана только и ждут вспышки его гнева, возмущения или скандала. Любой причины, после которой его объявили бы виноватым в непочтительности и строптивости. А это был бы провал их планов и надежд на возвышение семьи Ромеро. Поэтому Тау все перетерпел, вежливо поклонился и отступил, сжимая до скрипа челюсти. Только скрывшись с глаз, он смог дать волю своему гневу, отпинав неповинное дерево, точным ударом сбил с ветки пучек листьев и промчался с решительностью носорога сквозь парк. Он прекрасно понимал, что бежит не в ту сторону, упорядоченные дорожки давно сменились простыми тропиками, а симметрично подстриженные деревья — дикими зарослями и джунглями. Наконец-то он приблизился к какой-то стене в три человеческих роста. Странно, но выглядела она совсем нелепо в зарослях, из какого-то нетипичного, матового, серого, однородного материала, гладкого на ощупь. Тау из любопытства погладил рукой, пытаясь определить материал. Он даже немного забыл о своей злости, пытаясь догадаться, из чего изготовлена стена, явно, что это не метал и не пластик. Он решил использовать малый исследовательский комплекс, вмонтированный в пояс космокомбенизона, только активировал виртуальную панель задач, отражающуюся в стекле гермошлема, навел курсор и приложил ладонь в перчатке для взятия образцов. Но ничего не успел сделать. В ту же минуту он был атакован со спины неизвестным врагом, подбившим его под колени и свалившим с ног. Мало того, толчек был так силён, что Тау отлетел вдоль стены не менее чем на три метра. Он тут же перекатился, используя инерцию, извернулся и слитным движением поднялся на ноги. Пока тело выполняло эти пируэты, мозг анализировал ситуацию, а глаза искали источник опасности. Тау был лучшим выпускником элитной академии, курсантов которой учили противостоять любой неожиданности. Курс самообороны включал в себя спаринги с многими хищниками и инопланетными существами. На последнем курсе их тренировали вместе с бойцами космодесанта, используя для отработки боевых андроидов. Пусть у Тео не было скорострельности и быстроты реакции робота, но своими алогичными действиями он почти всегда сбивал с толку машину и выигрывал больше половины боёв. Поэтому, в этой загущенной части парка он не ожидал нападения никого особенно опасного для себя. Возможно, какие-то охранные механизмы или сторожевые животные, вроде пардусов или псов. Но то, что он увидел в трёх метрах от себя… О таком он ни слышал, ни изучал в академии. «Небесный покровитель!.. Вот это крокодил!» — промелькнуло в его голове, покуда он мелкими шажками отступил к злополучной стене. А на него, раздраженно размахивая хромированным толстым хвостом, наступил семифутовый ящер не ящер, варан не варан, а какой-то загадочный зверь, покрытый металлической серебристой чешуей. Он выглядел как большая ящерица с короной из десятка рогов вокруг шеи и с раздвоенным языком, словно исследовательский щуп, ежесекундно мелькавшим сквозь чешуйчатые губы. Золотые глаза с вертикальным чёрным зрачком смотрели выжидательно и зло. Зверюга двигалась на коротких кривых лапах на удивление быстро и ловко, загнав Тау в угол, метнулась мимо него вправо и влево. Ящер, достигающий ростом до середины бедер Тау, пробегая, мимоходом смахнул мощным хвостом огромный куст. Тау, оставшись один на один с опасностью, лихорадочно обдумывал, что делать. Его положение можно было обозначить как большая чёрная дыра: личное оружие перед встречей попросили оставить в глайдере, звать на помощь охрану по рации — опозорится в первый день, а самому завалить зверушку ростом до теленка, весом в полторы сотни фунтов и с боевым хвостом, оснащенным острыми рядами шипов, которыми он сшибал четырёхдюймовые стволы?.. Проблематично. Даже забраться наверх не на что, рядом только мелкие кусты и гладкая стена. Тау попробовал активировать присоски в перчатках, подпрыгнув на метр вверх и прилипнув к стене, но гадкая ящерица не оставила своих попыток добраться до него. Видать, её присоски были на порядок качественнее, или конечностей побольше… В тот момент как Тау начал легонько скользить вниз, металлическая фигурка изящно пробежала пару метров по земле, а потом так же грациозно и легко скользнула вверх по вертикальной поверхности. «Б…! Тварь паршивая!» — не выдержал Тау, обидно плюхнувшись в траву. Он совсем уж прицелился к шестигранному хвосту, мелькающему невдалеке от него. Самый простой план — нейтрализовать этого монстра, схватив за хвост, раскрутив и стукнув об стену. Тау только успел спланировать эти действия, прицелиться и, только двинувшись в его сторону, резко остановился: по кромке из шести цепочек мелких зубцов на хвосте зверюги пробегали мелкие искры, словно на лазерных резаках. Дальше больше, мотая хвостом по сторонам, ящер срезал не только все ближайшие ветки, но также пострадали и куски монолитной стены, попадая под эти мини-резаки, отлетали крошкой и каменными осколками. Убежать не получилось, драться голыми руками с помесью крокодила и лазерного резака? Нет шансов… Видать, патриарх рода привык беречь свои секреты любыми доступными методами. Тау уже успел проклясть своё любопытство: «Великий космос! Зачем мне только сдалась эта стена?! Захотел Ардену образцы перевезти! Какой Арден! Забудь! Надо таки отца звать, пусть собщит охране. Пусть отзовут свою зверушку. Или это механизм? Неважно!» Тау только хотел переключить рычаг вызова и позвать Ромеро, как эта непонятная рептилия изогнулась, словно рассматривая противника, что-то зашипела и прыгнула, завалив Тау на траву. В процессе полёта её воротник из рогов приподнялся, между ними натянулись складки кожи, словно крылья большого нетопыря, пасть оскалилась двумя рядами острейших зубов, язык замелькал ещё быстрее, зрачки сузились, тяжёлая туша придавила Тау-Грира. Никогда раньше он не чувствовал себя таким беспомощным, даже в пятилетнем возрасте, подравшись с более старшими кузенами, он бился до конца. А тут… Что тут можно сделать, лёжа распростёртым под зверем, который своими когтями пришпилил к земле его руки и ноги, а хвостом-лазером смахнул мимоходом пару карманов с комбенизона, но хуже всего, что в процессе нападения эта тварь умудрилась сбить гермошлем! Да это в принципе невозможно — открыть принудительно снаружи, но она смогла, и теперь наглая ящерица дышала прямо в лицо, ехидно скалясь безгубой щелью рта и с любопытством облизывая языком пространство вокруг лица Тау. Её рогатая корона ещё больше увеличилась, на остриях засверкали такие же разряды, лапами она переступила, словно нащупивая когтями плоть в расчёте её разодрать. Такая близкая опасность словно успокоила Тау, он, потеряв гермошлем, уже мог не мучился выбором: звать ли на помощь отца или самому разобраться. Тварь за него решила сама. Теперь у него не было выбора, он лежал, словно распятая бабочка, пришпиленная острыми когтями и металлическим торсом зверя. Оставалось ждать куда повернётся его фортуна: или это охранный механизм и его скоро освободят из ловушки, или это хищник, и его мучения скоро закончатся в желудке этого бронтозавра. Пару минут ничего не менялось, Тау молча лежал, ящер ощупивал его кончиком языка, словно наслаждаясь вкусом пота пленника. Первая странность поразила Тау, когда зверь языком провёл по царапине на скуле, словно жалея, что был резок, срывая шлем. Даже немного защипало, будто бы рану обрабатывали антисептиком из биоаптечки. Вторая странность — любопытный язык пробежал по кромке комбенизона на шее, зацепил шнурок с личным жетоном и парой памятных брелков от Ардена и Брендона. Сам жетон не сильно заинтересовал зверя, но миникапсулы, хранящие голоса и запахи дорогих Тау людей, чем-то привлекли ящера. Он, ощупав языком, заинтересовался, перекусил шнурок и потащил к себе всю связку. Тау просто взъярился, только представив, что эта тварь безмозглая, сейчас или проглотил его памятные сокровища, или просто попробует на зуб. Его даже не пугала страшная смерть, подумаешь, разорвет или разрежет лучами! Нет, Тау перенес эту угрозу безтрепетно, хоть и не оставлял попыток освободится, напрягая все мышцы… Но все было тщетно ровно до той минуты, пока хищные зубы в паре сантиметров от его шеи покусились на то единственное, что у него осталось от всей старой жизни. В этот момент от взвился вверх, проорал прямо в пасть удивленному ящеру: «А ну положил обратно! И не семей слюнявить мои вещи! ***********!» В дополнение к матерным аргументам ящер получил удар лбом в нос и в растерянности отшатнулся. Тау развил свой успех, выскользнув из-под когтей, резко приложился кованным башмаком к чувствительному подбрюшью чешуйчатого гада. Тот странно хрюкнул, помотав ушибленной головой, отступил на пару шагов и присел на лужайку, словно обычный пёс, даже хвостом обернулся вокруг лап. Тау, ещё минуту назад видивший в ящере угрозу, пораженной рассматривал изменения: воротник-корона поблекла, опустилась, складки исчезли, рожки уменьшились, даже цвет их поменялся. Да и весь ящер словно расцвёл радужными волнами. Если до этого он был однотонной серебристо-металлический, с золотыми глазами и ртутнным языком, то сейчас, он, как сумасшедший хамелеон, генерировал яркие волны на своей чешуе. То все оттенки зелени с вкраплениями жёлтого и золотого, то фиолетовое с чёрным, то алые всполохи с золотистымити разводами, а то космической тёмный с импульсами синего и голубого. Тау даже залюбовался этой какафонией цвета, забыв и об угрозе, и об причинах, приведших его сюда. Странно, но хищный оскал сменился на доброжелательную улыбку, глаза светились лукавой улыбкой. Ящер переступил пару шагов короткими лапами, вильнул совсем не грозным хвостом. Он даже голову повернул набок, словно шкодливый щенок, приглашающий играть, подскочил и тут же отбежал. Тау, заметив все эти маневры, воскликнул: — Ах! Так ты у нас ещё совсем малыш! Ищёшь с кем поиграть?! Бедняга, тебе совсем одиноко. Ладно, пока меня не хватились, можем поиграть с десяток минут. Догоняй! Они носились по джунглям почти целый час, играя в пятнашки, забираясь на самые высокие деревья, цепляясь за лианы и карабкаясь на стену. Окончили игру бурной сценой борьбы, в пылу которой изрядно проредили кусты и пропололи газон. Однако грозный хвостище-лазерный резак очень аккуратно обминал тело Тау, тот не получил ни одного повреждения. Да и когти с зубами не были задействованы. Со времён выпуска с академии Тау так не веселился. Да и так близко он никогда не видел диких зверей. В их обществе только очень богатые могли держать домашнего питомца, но только не в интернате, и не в студенческом кампусе. Тау словно вернулся в детство, вспоминая себя пятилетнего, играющего с механическими питомцами. Как он мечтал, что ему подарят живого щенка или котёнка, ожидал день рождения, надеялся, что вечно занятая мама спросит: «Сын, что тебе подарить?» Так и не дождался, свой шестой день рождения он встретил в другой системе, на чужой планете, в холодных стенах интерната. Его дорогая белокурая аристократка мама не желала видеть рядом смуглого сына… Тау, ещё немного сомневаясь, живой ящер или механизм, активировал снятие перчатки. А затем проложил ладонь к тёплому боку, ощущая пульсацию крови под тонкой кожей. Он погладил на удивление гладкую чешую, удивившись, что исчезли все зазубренные гребни и на спине, и на хвосте. Он гладил довольно щурящегося зверя, а тот только извивался от удовольствия. Раздувшееся горло ящера издавало мелодичное урчание, сродни кошачьему. Тау понимал, что пора уходить, что его ищут, что он не вправе посягать на обитателей этого поместья, являющихся имуществом прадеда, но… Как же хотелось забрать с собой этого малыша, схватить в охапку и утащить в глайдер. А затем, поселив в соседней каюте, иногда играть с ним, частенько гладить и баловать. Или нет… Гладить в четыре руки вместе с Фирнеем! Тау был уверен, что этот питомец понравится и его супругу, как, впрочем, и девушкам. — Малыш! Я бы хотел забрать тебя с собой, да кто же мне позволит?.. Но я постараюсь побыстрее исполнить дедово поручение и вернусь за тобой. Ты пойдешь за мной в космос? Или ты можешь жить только на планете? Если так, то я смогу оборудовать для тебя целый парк или лес. Я смогу заработать достаточно много, чтобы создать достойные тебя условия. Я обучу десять, двадцать или больше навигаторов. Я… Я даже с Ромеро полечу пиратствовать или с Трис выиграю все гонки, но ты не будешь скучать в этом глухом углу парка! — почти кричал взволнованный Тау. Ящер смотрел всепонимающим взглядом, кивал и пытался опять лизнуть лицо своего нового друга, Тау со смехом отталкивал ехидную мордаху. Их идиллию нарушили шум шагов и голоса, но Тау уже не обращал на посторонние звуки внимания, он всматривался в глаза серебристо-радужного существа и вопрошал: — Ты же мой друг? Ты меня понимаешь? — ответы на эти вопросы стали неожиданно важны и Тау с надеждой всматривался в золотистые глаза, ища хоть минимальный отклик от этого безмолвного существа. Только ящер, казалось, полностью понял чаянья и надежды навигатора, он степенно кивнул и, демонстративно облизав пасть длинным розовым языком, таким, которому позавидовал бы и серый гризли, что-то довольно проурчал и торжественно облизал все лицо Тау. — Малыш! Не хулигань! — стал отпихивать расшалившегося питомца Тау-Грир, почувствовав на тонкой шрамированной коже щёк шершавый язык, который ещё и царапался. — Игривый какой… — Нет! Не смей! — послышались голоса от опушки. — Ты ещё не член семьи, ты не можешь стать наследником и правопреемником. Космозверь не примет тебя! Тау оглянулся, отодвинув в сторону ящера. На него надвинались дюжина роботов-охранников, а также человек пять представителей клана во главе с старшим сыном адмирала, довольно крепким ещё стариком. За ним поспешил Ромеро, с довольно миной восклицавший: — Дядя! Выбор правопреемника свершился! Уже ничего нельзя изменить! Космозверь выбрал достойного наследника нашему патриарху! — Нет! Ритуал не был легетимным! Он не нашего круга! Он не сын, и даже не зять нашего клана! Пока он бродяга без роду и племени! Взять его и вышвырнуть с планеты! Серебристый зверь выступил вперёд, закрывая своим грозным, ощетинившимся колючками, телом своего новообретенного друга. Металлические и живые охранники стали полукругом обходить защитника, намереваясь выполнить приказ, но слова Ромеро остановили и словно заморозили всех присутствующих. — Ошибаетесь! У него есть статус зятя моей семьи! Я провёл регистрацию брака общую для четырёх разумных. Моя дочь Трис обрела троих сосупругов, и один из них Тау-Грир! Брак узаконен и консумирован! Значит, этот парень вошёл в мою семью де-факто. Соответственно, он имел право попытать счастья с космозверем. Если зверь до этого пятьдесят лет рвал и гонял всех ваших отпрысков, пожелавших вырвать власть из рук адмирала, ни разу не пожелал пойти на контакт, то Тау признал сразу. Посмотрите, какими насыщенными цветами сияет его чешуя, как он его защищает. Даже после этого вы посмеете повторить, что это ошибка! — Чертов Счастливчик Ромеро! — сплюнул в сердцах предводитель пиратов и скомандовал: — Все, уходим! Надо ещё старика обрадовать, что ему наследует найдёныш Счастливчика!