***
Время планомерно убывало, учеба благополучно продвигалась к логичному финалу — преддипломной практике. Все курсанты уже получили назначения и потихоньку начинали собирать вещи, мечтая, как они весело будут проводить свободное время в больших мегаполисах, на орбитальных станциях и межзвездных кораблях. Только трое любовников никак не радовались предстоящему расставанию. Их будто бы томили неясные предчувствия, в каждом непонятном событии они видели плохие приметы. Каждый год, разъезжаясь на практику, они точно знали, что через месяц встретятся. А теперь их угнетала эта разлука. — Я, пожалуй, останусь на этой планете. Попрошу дядю, чтобы разрешил в архиве партии поработать с материалами прошлых выборов. Проверю статистику результатов за последние пятьдесят или сто лет… Или процент голосовавших на выборах, или любую другую псевдонаучную ересь в политологии. Да все что угодно, только б не покидать вас! — предложил Брендон. Он уже давно не скрывал от любимых, кто его дядя, и чем ему вскоре придется заняться. Брендон, взглянув на Тау-Грира, добавил: — И тебя никуда не отпустим — оставайся! Наверняка в местном космопорту найдется нужное место для практиканта. Я смогу решить это через дядю. Тау-Грир только дерзко улыбнулся в ответ: — Даже не обсуждается! Стоило мне учиться столько лет на навигатора — космического разведчика, чтобы в космопорту диспетчером просиживать. Вы сами меня уважать перестанете. — Может, на этот раз Брендон прав, и ты послушаешь его? — деликатно высказал свое мнение Арден. Но Тау-Грир нашел аргументы, убеждающие в правильности решения: — Вот ты, Арден, ждешь этой практики, как возможности все время проводить в лабораториях со своими опытами и изобретениями. А если я тебе скажу: у меня предчувствия появились, брось все свои серьезные дела и иди в школу, детишкам биохимию преподавать и по школьной программе опыты показывать?! Выдержишь там три месяца? А год? Два? Ведь я вас знаю, вы и потом меня не захотите отпускать. Поэтому будет, как запланировано. Я слетаю в этот полет и вернусь. Вы меня только ждите, и я буду всегда возвращаться к вам!7. Самые счастливые годы
21 июня 2015 г. в 12:01
С этого момента они почти не расставались, даже на каникулы умудрялись отправляться путешествовать все вместе. Только на время практики парни, в силу специализации, разъезжались по разным направлениям. Тау-Грир улетал стажером-навигатором на почтовом фрегате, Арден сутками не вылезал из лаборатории профессора Лоуди, а Брендона откомандировали проходить практику в предвыборный штаб одной из ведущих партий планеты Терра-19. Возвращаясь после месячной разлуки в свой дом-общежитие, они с радостными воплями бросались друг к другу в объятья. И в их глазах горел огонь желания, радость и такая жажда, что все окружающие понимали их нежелание выходить из комнаты первые трое суток.
Их тройственный союз сперва удивлял окружающих, но кому какое дело, что там делается за закрытыми дверями личных комнат. Со временем все привыкли, что парни почти всегда втроем. Из-за плохой звукоизоляции и вентиляционных решеток истинное положение дел стало быстро известно на этаже. Соседи предпочли не вмешиваться, занятые своими делами, а также впечатленные боевым задором Тау-Грира, всегда готового отстаивать право на свою личную жизнь, хоть словом, хоть кулаками. Только самые непреклонные скептики и завистники ворчали, что так долго не протянется, что на троих любовь долго не длится — обязательно кто-то начнет перетягивать одеяло на себя, вмешается ревность. Да и какая там любовь в таком возрасте, так, гормоны бушуют… Но эта троица опровергала все пессимистические прогнозы, на протяжении всех лет учебы была неразлучна, едина и счастлива. Ради этих отношений Арден изменил своим принципам — не стал экстерном изучать всю программу за год-полтора, как ему пророчили профессора, знающие его по первому сроку высшего образования. А Брендон серьезно поругался с дядей-президентом.
Хоть Брендон учился инкогнито, под фамилией матери, однако, нашлись среди преподавателей знающие люди, увидевшие истинную фамилию в дипломе из колледжа. Они не побрезговали донести в службу безопасности президентской администрации об истинных отношениях трех студентов, проживающих в одном блоке. Дядя принял к сведению и применил жесткие меры — доносчика уволили, документы, где фигурировала истинная фамилия Брендона, засекретили. А самого его Кларк-старший вызвал на разговор. Сперва дядя пытался по-хорошему повлиять на племянника, объясняя, что у истинного политика не должно быть слабостей:
— Брендон, придет время, и ты сменишь меня на этом посту. Твоя репутация должна быть безупречна. Ладно, одного любовника-сокурсника поймут, это объясняется твоей молодостью и увлечением. Все мы были молоды, учились в пансионатах и жили в кампусах. Одну слабость ещё тебе простят, но два одновременно?! Это уже немыслимо! Это просто назовут извращением. Если эта история всплывет на выборах — ты политический труп!
— Дядя, вы не правы…
— Что ты вообще об этой жизни знаешь?!
— Да кому это надо — разбираться в моих постельных делах?!
— О, наивный… Кому надо, тот уже собирает досье на моего возможного приемника и наследника. И одно дело, если с помощью этой информации тебя провалят на выборах лет так через десять-пятнадцать, когда ты и думать забудешь об этих глупостях…
— Не забуду! — несдержанно перебил Брендон. — Я точно уверен, что люблю и Ардена, и Тау-Грира. И точно уверен — это взаимно и навсегда!
— Мальчик мой, да ты глупее, чем я думал. Вечной привязанности не существует, все расстаются со временем, чувства остывают, люди меняются и изменяют. Ты и опомниться не успеешь, как останешься один, но с подмоченной репутацией. В общем, я требую, чтобы ты прекратил эти отношения, переселился в отдельный бокс с парой охранников, иначе…
— Нет! — голос Брендона звенел от напряжения, но он упрямо сверлил лицо Фредерика Кларка. Именно в этот момент, когда он впервые посмел прямо возразить всемогущему дяде, он и почувствовал, что детство закончилось, началась взрослая жизнь с серьезными проблемами. И он готов схлестнуться со всем миром, отстаивая свое право на любовь, эту любовь, такую необычную и, может, даже кому-то кажущуюся извращенной, любовь к двум таким разным, но таким единым и родным Ардену и Тау-Гриру. Он не мог представить свою жизнь без этих парней, без их теплых объятий, ироничных подколок и молчаливой поддержки во всем, а также жарких ночей, наполненных страстью, негой и острым удовольствием. Даже сейчас, стоя перед разъяренным дядей, Брендон, едва вспомнив о любовниках, как будто ощутил их поддержку и немного приободрился. Нет, он не отступится…
— Для политика любовь — это еще хуже, — продолжил уговаривать Фредерик. — У политика не может быть привязаностей и слабостей. Если враги узнают твое больное место, на него не постесняются надавить. Твоих любимых попытаются захватить, выкрасть или сильно скомпрометировать, дабы тебя этим шантажировать. И когда перед тобой поставят выбор: или жизнь любимого, или предать принципы и дело, которому ты посвятил полжизни… вот тогда ты и взвоешь, что не слушал дядю. Поэтому я требую — откажись от них! Порви эти отношения!
— Да, ты прав, не стоит так подставлять дорогих людей! Я откажусь… от политики!
Дядя пораженно ахнул:
— Но как так можно? Тебя ждет блестящее будущее! В твое образование вложено так много сил, я на тебя рассчитывал, а ты так просто готов слить свое будущее в утилизатор? — лицо дяди выражало искреннее недоумение. Для его разума было непостижимо, что кто-то готов отказаться от власти, карьеры и высокого положения в их обществе ради таких эфемерных вещей, как любовь.
— Мальчик мой, я тебя прошу — не спеши с выводами, не руби с плеча. Подумай еще раз, пока учишься — может, все переменится. Я не хочу тебя отпускать. Я даже готов на некоторые компромиссы, — пошел на попятную Фредерик. Отпустив племянника, он устало потер лоб и пробормотал. — Вот паршивец, привык к тому, что я к нему так привязан, и использует мою слабость в своих интересах. Истинного политика взрастил… Еще бы научился скрывать свои слабости — цены б ему не было.