Только очень жди

      Свежий весенний ветер лениво покачивал полог султанского шатра. Широкое восьмиугольное сооружение, обтянутое сверху белой тканью, внутри выстилала золотистая и лазоревая парча. Бархатные подушки покрывали ложе, полускрытое невысокой ширмой, возле входа расположился кованый сундук и походный стол. Великий султан Османской империи Ахмед III свободно раскинулся на подушках, время от времени поднося к губам длинную трубку, набитую великолепнейшим турецким табаком. Набрав полный рот дыма, он неторопливо выпускал его ровными плотными кольцами, каждый раз считая получившееся количество.       Потомок легендарного Османа правил империей почти шестнадцать лет, взойдя на трон после смерти старшего брата. Обладая средним ростом и полновато-рыхлой фигурой, султан, тем не менее, славился отменным здоровьем, благодаря чему выглядел моложе своих сорока шести лет. Лицо с приятными мягкими чертами казалось расслабленным и спокойным, а взгляд близко посаженных глаз терялся где-то под потолком шатра. Просторные шелковые одежды не стесняли движений, высокая чалма скрывала коротко стриженые волосы, придавая правителю важный и торжественный вид. Ахмед недавно закончил обеденную трапезу и теперь отдыхал перед очередным дневным переходом.       Развитие Османской империи следовало военными тропами завоеваний. Расширяя и округляя свои границы, Высокая Порта никогда не сторонилась новых побед. Порой жизнь и судьба очередного султана всецело зависела от успехов во внешней политике. В гаремах подрастало множество претендентов на престол, и борьба между ними вспыхивала не менее яростно, чем на полях сражений. За время своего правления Ахмед-хан провел две военные кампании, и теперь настало время для третьей, самой глобальной и амбициозной. Османский правитель желал вновь расширить территорию и поделить сферы влияния, одновременно отомстив за крестовые нашествия и Прутский поход.       Первой страницей в книге новых свершений значилось Румынское королевство, своим падением открывающее легкий доступ к границам других государств. Предприняв слабую дипломатическую попытку, на которую практически не делал ставок, султан развернул полномасштабные военные действия.       Присоединение румынских земель не вызывало вопросов или сомнений: большая подготовленная армия, изобилие ресурсов, что стекались в Стамбул от вассальных стран, против слабого аграрного королевства, не имевшего военных союзников. Овладение его территорией являлось вопросом времени, причем недолгого — Ахмед планировал закончить кампанию к середине лета. Пока все шло по плану: форсировав Дунай в нескольких местах, османская армия не встретила достойного сопротивления и закрепилась вдоль южных рубежей.       Великий султан не торопился и не гнал лошадей. Румыния ложилась к его ногам покорно, быстро и безропотно. Сметая пограничные заставы, орды янычар вырезали местных жителей, грабили и жгли деревни, для устрашения врага и собственного удовольствия. Пленных не брали, не желая отягощать себя лишними ртами и связывать передвижение.       Ахмед-хан выкурил трубку, посмотрел вчерашние и утренние доклады, а затем позвал слугу, который подал чашу с розовой водой и наполнил кубок рубиновым вином прошлогоднего урожая. Омочив кончики пальцев, правитель принял вино и удобнее устроился на подушках.       — Приветствую великого султана, да продлит Всевышний его годы! — откинув полог шатра, первый военачальник Касим-бей почтительно склонился на пороге.       Восточный властитель снисходительно кивнул в знак приветствия и сделал знак рукой, позволяя командиру янычар войти и начать говорить.       — Наступление по северному направлению прошло успешно, войска закрепились и расставили часовых. Можно поднимать лагерь и двигаться дальше. Но… есть некоторые моменты, о которых я должен рассказать.       — Рассказывайте, — невозмутимо повел бровью султан.       — Мы взяли несколько деревень вдоль правого берега Арджеша. Сопротивления оказано не было, наши воины беспрепятственно вошли в поселения. Но все они оказались выжжены дотла. Во дворах и на улицах лежал мертвый скот, ранние посевы тоже сгорели. Пепел совсем свежий, кое-где остатки домов еще сочились дымом. В деревнях остались колодцы, но после того, как солдаты выпили из них воды, многие умерли в муках.       Ахмед-хан озадаченно посмотрел на свой кубок, подумал, но все же пригубил вино.       — Допросите местных, — распорядился он, — пусть расскажут о том, что произошло.       — Местных нет, мой повелитель. Мы не нашли ни одного человека. А дозорные, посланные к реке, обратно не вернулись.       — Какая чушь, — правитель нахмурился, слова военачальника казались глупой шуткой и нравились ему все меньше и меньше. — На румынских равнинах нет крестьян? Или мы с вами воюем в пустыне?       Касим-бей в страхе упал ниц, прижавшись головой к драгоценным коврам, покрывающим землю в шатре султана.       — Простите мне, я виноват перед вами! Немедленно прикажу разослать отряды и захватить пленных, чтобы предоставить самые достоверные сведения.       Султан великодушно вздохнул и помахал кистью руки, дозволяя Касиму подняться:       — В вашем распоряжении огромная армия, с которой ваши предшественники завоевали половину мира, а вас пугает деревня с мертвыми коровами? Ступайте и больше не беспокойте меня по пустякам. Снабжение получите из резервов. Но впредь постарайтесь быть расторопнее — странно везти с собой мясо и воду, находясь на территории равнинной страны.       Склонившись почти до земли, Касим-бей покинул шатер своего повелителя. Ахмед посмотрел на кубок с напитком, медленно покачал им, омывая стенки, и пожал плечами. Небольшое недоразумение не испортило его благодушного настроения и, тем более, никак не повлияло на продуманные, далеко идущие планы.       Но то были только первые ласточки.       Больше ни одного поселка они не взяли целым и невредимым. Продвигаясь по землям Румынии, османские войска наталкивались на свежие пожарища и разрушенные постройки. Вскоре воины перестали даже пробовать местную воду, опасаясь отравлений. Прокатились слухи о ночных набегах, после которых бесследно пропадали люди. Посланные на разведку, за водой или продовольствием турецкие разъезды подвергались нападениям; участились мелкие, но неприятные стычки по флангам. Дошло до того, что видели отряд румынских всадников, но янычары, посланные перехватить их, обратно не вернулись. На месте предполагаемой встречи не нашли ни лошадей, ни трупов. Все чаще воины попадали в искусно подготовленные засады, при этом открытое наступление сопротивления не вызывало. Иногда получалось захватить пленников из числа мирных жителей, но те, испуганные и дезориентированные, твердили о приказе короля «жечь все» и больше ничего не могли рассказать. Однако подобное случалось редко, в основном османам доставались уже остывшие тела.       Продвижение армии замедлилось, что повергало султана в бешенство. Однажды ему привели на допрос пленного румынского солдата. Молодой парень в разорванной одежде, на котором не было ни одного живого места, рассмеялся ему в лицо, но после признался под пытками, что приказы отдает не сам король Константин, а некий воевода по имени Дракула. Именно он распорядился сжигать населенные пункты, и именно он ответственен за ночные нападения.       Румын принял заслуженную смерть, а Ахмед впервые серьезно задумался. Он хотел сильными последовательными ударами сокрушить и рассеять армию противника, но та уходила от него, дразня призрачной доступностью победы и при этом избегая честных поединков.       — Что позволяет себе этот щенок короля? — возмутился великий султан, когда ему доложили о новых набегах «сына дракона». — Он пожалеет о том, что родился на свет, когда окажется в моих руках! Я скормлю его сердце своим собакам!       Однако угроза так и осталась пустой угрозой. Предпринимая ночные вылазки, перебив и захватив какое-то количество неприятеля, румынские воины растворялись в ночи до того, как по лагерю объявляли тревогу и поднимали охрану. Лазутчиков разыскивали по всей территории, после чего снаряжали несколько десятков в погоню, но никакие контрдействия не приносили значимых успехов. Между тем османская армия продолжала двигаться дальше, постепенно сужая кольцо вокруг Бухареста. Ахмед-хан, возглавлявший личную гвардию, следовал на некотором отдалении от основной массы войск. Однажды в розовой утренней дымке на горизонте возникли непонятные сооружения, и Касим-бей остановил передовые части на последний привал. До предместий столицы Румынского королевства оставались считанные километры.