You're too important for anyone You play the role of all you want to be But I — I know who you really are You're the one who cries when you're alone. Ты слишком важен для всех. Ты играешь роли тех, кем хотел бы стать. Но только я — я знаю, кто ты на самом деле: Ты — из тех, кто плачет в одиночестве. Evanescence, «Where Will You Go»
14.
Когда Оз впервые встретил Элиота, на Лео он едва ли обратил внимание, так ярок был затмевающий собой всё и вся Элиот, и так болезненны были собственные мысли Оза, захватившие его целиком. Однако в дальнейшем Оз часто в мыслях возвращался к Лео. Будучи лишь на год старше Оза, знал он несравненно больше, а его отточенные манеры удивительным образом сочетались с фривольностью поведения по отношению к своему господину. Это подкупало и интриговало. Оз часто задумывался: какое образование получил Лео, ведь знал он так много, а родовитые слуги всегда были образованными; как они с Элиотом познакомились; чем заслужили уважение друг друга. А потом все домыслы Оза разбились о внезапную откровенность Лео. Он не был образованным потомственным слугой. Безродный сирота, отчего-то заинтересовавший своенравного Элиота, ради него рискнувшего даже пойти против недовольства семьи. Без образования, без должного воспитания, однако же — такой, какой есть. Начитанный, рассудительный, вежливый, мудрый и талантливый. Оз думал, что ему хочется подружиться с ним, ведь дружбу Элиота он уже завоевал, пусть и своеобразную, самим Элиотом непризнанную. Оз думал, что многому сможет научиться у Лео, что им будет интересно втроём, а то и вчетвером, вместе с Гилбертом: читать, разговаривать о пустяках, обсуждать глубокие темы. Но Озу и в голову не могло прийти, что у Лео такие красивые глаза. Шёл дождь. В отведённой ему спальне Оз бывал редко и большую часть времени проводил в комнатах Гилберта в преподавательском крыле. Проводив Шерон, Оз бездумно направился по привычному маршруту, лишь отдалённо осознавая, куда и зачем идёт. Он был смятён и встревожен. Внутри колючками в сердце впивалось беспокойство за Аду, внезапно проявившую такую несвойственную ей взбалмошность, и странное, нервное возбуждение от предстоящего поединка. Оз помнил, что получит в награду, и одна мысль о возможности заполучить, пусть и на время, Лео заставляла кусать губы до боли. Ведь, раз уж согласно правилам дуэльного клуба Лео был обязан всюду сопровождать победителя, символизируя его статус, они будут проводить вместе очень много времени. Смогут узнать друг друга, смогут... сблизиться. Из головы не шла их встреча в саду под яблоней. Лео, с виду человек замкнутый и предпочитающий держать дистанцию, свободно и легко отвечал на вопросы Оза, даже позволил взглянуть себе в лицо, не прячась за завесой волос. Могло ли это значить, что и сам Оз интересен Лео? Стоило спросить у него самого, и Оз бы спросил, но Лео никогда, кроме того дня, не бывал в одиночестве. Всюду он появлялся либо в компании с Винсентом, при котором задавать столь откровенные вопросы не хотелось, либо с Элиотом, который этих вопросов просто бы не понял, а, поняв, разозлился бы. Гилберт сидел на софе и, прикусив кончик сигареты, чистил разобранный револьвер. Воздух гостевой был пропитан запахом табака; Оз невольно поморщился, ныряя из коридора в это никотиновое море. — Прости, — сказал Гилберт, поспешно туша сигарету в пепельнице. — Можешь открыть окно. Последовав его совету, Оз пересёк гостевую и распахнул окно, пропуская в комнату дождевую прохладу. Ветер швырнул ему в лицо пригоршню брызг, и Оз отвернулся, утирая щёки рукавом. — Я так и не увиделся с Адой, — сказал он, беря стул за спинку и подтаскивая его поближе к окну. — Шерон с ней поговорила, так что... у меня неутешительные новости относительно твоего брата, — он усмехнулся и сел. — Я поговорю с ним, — ответил Гилберт. — Я желаю для Ады хорошего супруга, а мой брат... ветреный человек. У него было много женщин, и я не позволю ему играть с чувствами мисс Ады. — Поговори, — Оз подпёр подбородок рукой и выглянул в окно. Серое небо стремительно темнело. — Не то чтобы я был вправе указывать сестре, как поступать, но... Только не Винсент. Я был бы, пожалуй, рад, если бы её выбор пал на тебя. В чём дело? — он перевёл взгляд на Гилберта и увидел, что тот замер с шёлковым платком в одной руке и рукоятью револьвера — в другой. — Ты бы не хотел жениться на Аде? — Ни в чём, — Гилберт отвёл взгляд и продолжил чистку оружия. — Мисс Ада — прекрасная девушка, и я был бы счастлив стать её избранником, но у меня нет на это времени. Я должен быть с тобой. Оз усмехнулся и снова взглянул в окно. Похожего ответа он ожидал. Винсент был зациклен на Гилберте, пожалуй, все знали об этом, ну а сам Гилберт был излишне привязан к Озу. Оз позволял себе быть эгоистом и радоваться подобной привязанности, но иногда ему чудилось в ней нечто, переходившее за рамки дружеского отношения. Гилберт не провожал его томными взглядами, не смотрел подолгу, не вспыхивал, если Оз вдруг встречал на себе его взгляд или случайно дотрагивался, и всё же было нечто, не дававшее Озу покоя. Гилберт не видел ничего и никого вокруг. И Оза это, в общем-то, устраивало, до тех пор, пока все из его головы не вытеснили прочь мысли об одном конкретном человеке. Ему вдруг показалось, что подобное волнение должен испытать и Гилберт по отношению к кому-нибудь, способному ответить ему хоть намёком на взаимность. Это приятно, а без этого — пусто. — У тебя были женщины? — спросил Оз, уверенный, что не было. — Были, — ответил Гилберт, и голос его даже не дрогнул, но щёки тронула тень смущённого румянца. — Блондинки с зелёными глазами? — пошутил Оз и, ощутив на себе пристальный взгляд, пояснил: — Вдруг тебе нравилась Ада, но ты боялся к ней подступиться, или ещё что-нибудь в этом роде. Знаешь, — добавил он без паузы, — а мы с ней очень похожи внешне, тебе не кажется? Гилберт помолчал. — Да, пожалуй, ты прав. — И ты лучше Винсента. Ты, конечно, немного никчёмный слуга, кошек боишься да и куришь много, но Аду не обидишь. А ещё ты — Найтрей, пусть и приёмыш, но определённое положение в обществе у тебя есть. — Оз. Он обернулся и обнаружил, что Гилберт уже собрал свой револьвер и теперь сидел, отложив его в сторону и глядя прямо на Оза. — Не нужно думать, будто мой брат — плохой человек. — Но он — плохой человек. — Он не самый лучший, это верно. Иногда он поступает низко и подло. Иногда он несдержан, иногда — жесток. Я не вполне доверяю ему. Но это вовсе не делает его грязью на твоих ботинках. Оз молчал, чувствуя себя пристыженным. Он не видел в Винсенте ни грамма хороших качеств и за негативными чувствами к нему как-то позабыл о том, что тот Гилберту — родной брат. — Брось, Гил, — улыбнулся Оз, пытаясь свести всё в шутку. — Я не хотел оскорбить тебя. Но согласись, что Винсент — сомнительная кандидатура в супруги моей сестре. — Не знаю, — Гилберт откинулся назад, запрокинул голову, глядя в потолок. — Мне кажется, Винсент несчастен, но все эти годы я никак не мог понять, в чём же кроется его несчастье. И до сих пор не понимаю. Он словно закрылся от всех в своём коконе странного страдания, — Оз промолчал, ведь, по его мнению, Винсент отнюдь не был похож на изнывающего от страдания и тоски человека. — Может быть, мисс Ада смогла бы сделать его счастливым. Может, именно она смягчила бы и его жестокость, и его беспринципность. Она светлый человек, такой же, как ты. Вы оба — как лучи солнца в дождливую погоду, — уголки губ Гилберта дрогнули в слабой улыбке. — Я бы хотел, чтобы яркий свет мисс Ады разогнал тьму Винсента. Но, — он чуть повысил голос, — я всё равно поговорю с ним. Он должен отнестись к мисс Аде со всей серьёзностью, либо исчезнуть из её жизни. Так ей будет проще быстро его забыть. — Я буду тебе благодарен. Дождь усилился. Повинуясь внезапному порыву, Оз встал со стула, опёрся ладонями о подоконник и высунулся в окно, подставляя голову под капли дождя. — Ты будешь моим мечом нынче вечером, — сказал он. — И я надеюсь одержать победу над Винсентом. Я хочу этого. — Из-за мисс Ады? Оз подумал немного. Стоит ли говорить Гилберту? Как он отнесётся к словам о своеобразном интересе, сжигавшим Оза изнутри? Но ведь Гилберт — его друг, его меч и щит, его слуга. Кому Оз ещё мог довериться, как не тому, кого Край Света назначил стать его клинком? Ведь неслучайны были эти связи. Ада наверняка была клинком Винсента. А прибывшая Шерон была предназначена Брейку. — Нет, в этом вопросе я полагаюсь на тебя. — Тогда к чему тебе победа? Оз широко улыбнулся, ловя губами дождевые брызги. — Мне нужен Лео. — Понятно. Гилберт зачем-то снова разобрал револьвер и принялся чистить его заново. Озу тоже хотелось занять чем-нибудь руки, и он отправился искать Элиота. Тренироваться с Брейком бесполезно, он ничему не учит, а только больно бьёт и радуется, когда Оз падает в грязь у его ног и шипит от боли в саднящих местах. Элиот тоже ничему не научит, но с ним у Оза хотя бы было больше шансов.15.
Как и ожидалось, Элиот отыскался в комнатах Винсента. Заходить лишний раз не хотелось — там всегда царил давящий полумрак, а в воздухе витала какая-то затхлость, но Оз решительно толкнул дверь, дождавшись короткого «войдите» в ответ на свой стук. Элиот занял софу, вытянувшись на ней во весь рост. Он дремал, накрыв лицо тетрадью и заложив за голову руки. Лео сидел в кресле и читал; Винсент, расположившись за столом, что-то писал на листке бумаги, а рядом с ним каменным изваянием застыла Эхо. Ни дать, ни взять обычный вечер из жизни чокнутого семейства Найтреев. Оз хотел было махнуть Эхо рукой, но вовремя вспомнил о присутствии в комнате Винсента и притворился, будто они не знакомы. Вместо этого он стащил с лица Элиота тетрадь и склонился над ним. — Проснись и пой! — сказал он весело, глядя в сонные глаза Элиота. — Чего тебе, козявка? — Элиот, вытянув руку, упёрся ладонью в плечо Оза и отстранил его от себя. — Не наклоняйся так низко, мелочь! — Пойдём в фехтовальный зал, — ответил Оз. Он проглотил обидные слова Элиота и лишь нетерпеливо потряс его рукой за плечо. — Ну же, вставай. Винсент тихо усмехнулся, но когда Оз обернулся к нему в ожидании колкого замечания, по-прежнему сидел, уткнувшись в написание письма. — Что, прямо сейчас? — Элиот зевнул, прикрыв ладонью рот, и привёл себя в вертикальное положение, а потом потянулся так, что хрустнули суставы. — На кой чёрт? — Захотелось мне. Элиот раздражённо вздохнул, пригладил ладонью взъерошенные волосы и встал. Сняв со стула Винсента синий китель, подобно остальным мундирам украшенный золотыми эполетами, шитьём и аксельбантом, Элиот надел его, но жёсткий ворот-стойку оставил расстёгнутым. — Идём, Лео, — бросил он, поднимая с пола чёрный футляр и вешая его на плечо. Когда Лео не шелохнулся, он замер посреди комнаты и оглянулся. — Эй! — Иди, — коротко и тихо бросил Винсент, не отвлекаясь от письма. Лео закрыл книгу, отложил её на подлокотник кресла и встал. Неужели такое повиновение было частью странных ритуалов дуэльного клуба? И как Лео терпел подобное? Подчинение Винсенту — то ещё удовольствие. Впрочем, должно быть, у него просто не было выбора — Элиот ведь рассказывал о жутком ночном приступе кровотечения. — Поднимемся на арену вместо зала? — спросил Оз. Там он ещё ни разу не бывал и теперь хотел узнать до дуэли, что это за странное место. Потом времени на созерцание просто не останется. — Ладно, — согласился Элиот и хмуро покосился на Оза. Оз попытался согнать с лица дурацкую улыбку, но та будто приросла к его лицу. — Ты чего улыбаешься, как идиот? — У меня хорошее настроение, почему бы и нет? — ответил Оз и взглянул на Лео, следовавшего за ними бесшумной тенью. Они заглянули в фехтовальный зал, где Оз позаимствовал клинок, а потом направились к арене. Дождь расходился всё сильнее, и от его неистового стука в стёкла у Оза разболелась голова. — Учти, — сказал Элиот, когда они добрались до сомнительного вида и крепости лестницы, ведшей наверх, — если тебе повезёт, и ты одержишь победу, я настою на том, чтобы нам разрешили жить в одних комнатах. — Это ещё зачем? — спросил Оз. — Затем, — ответил Элиот, первым ставя ногу на перекладину, — что Лео одного я не оставлю. Он стал быстро взбираться вверх, и лестница под его весом визгливо заскрипела. — Он и не останется один, — недовольно проворчал Оз, забираясь следом. — Он будет со мной. — Мне-то что с того? — отозвался Элиот. Он откинул крышку люка, влез наверх, и теперь Оз мог видеть далеко в вышине кусочек чёрного искристого неба. — Он — мой слуга. Оз ухватился за края люка, втянул себя наверх, встал ровно и замер в немом восхищении. Вокруг него раскинулось поле разнотравья, и среди густой травы сияли бирюзовые огоньки светлячков. Их было столь много, что арена казалась отражением неба, или, скорее, небо было далёким и тусклым отражением залитой блёклым бирюзовым светом арены. Оз осторожно прошёлся вперёд, и из-под его ног в разные стороны брызнули светлячки. На миг вокруг него всё погасло, но когда он замер, огоньки разгорелись вновь. Элиот наклонился к люку, протягивая Лео обе руки, и Оз досадливо отвернулся, недовольный тем, что сам не додумался помочь Лео взобраться наверх. — Не будь таким собственником, — запоздало ответил он на слова Элиота с тем, чтобы хоть немного выместить обиду и подколоть его. — Я же не Винсент. Лео интересно со мной, правда? — Да, — после паузы откликнулся Лео, и Оз с победной улыбкой повернулся к Элиоту. Элиот фыркнул, сбросил футляр в траву и опустился на корточки. Пока он возился, извлекая из футляра ножны, Оз рассматривал замершего на почтительном расстоянии Лео. Ему шла чёрная военная форма — она придавала ему не строгий, а какой-то сказочный вид. В окружении бирюзовых огоньков, чьё сияние отражалось в стёклах очков и играло зеленоватыми переливами на золотой канители и витом аксельбанте, Лео был похож на волшебное ночное создание, сотканное из теней. — На что ты уставился? Оз вздрогнул, вырванный из размышлений грубым окликом Элиота. — На светлячков. Он обнажил клинок и отбросил в сторону ножны. Сражаться против Элиота было всё равно, что стоять лицом к сильному ветру. Элиот давил силой, ловкостью и напористостью, и вскоре Оз с досадой понял, что уступает ему. Возможно, уделяй он ранее фехтованию больше времени, они и сравнялись бы, но Элиот был выше, крепче, шире в плечах и выносливее. Его не останавливало даже то, что он использовал старинный одноручный меч вместо более привычной и лёгкой шпаги. Оз пытался собраться и сосредоточиться на поединке, но мысли его ускользали, он отвлекался, и раз за разом острие элиотова меча оказывалось уткнутым ему в грудь или меж рёбер. Элиот казался здесь лишним. Оз любил Элиота и высоко ценил его дружбу, но сейчас, в этом потрясающе красивом месте ему хотелось бы не драться, а сидеть рядом с Лео. В его глазах отражался странный золотистый свет, и, может быть, сейчас этот свет будет бирюзовым, отражая потустороннее сияние светлячков? Но Оз сам позвал сюда Элиота и молча терпел, запоминал его движения, пытался повторить. Винсент ведь не был хорошим фехтовальщиком. Оз вообще ни разу не видел его с клинком в руке. — Винсент хорошо фехтует? — спросил он, обессилено оседая в траву. Он выпросил у Элиота передышку и теперь сидел, тяжело дыша. А Элиот даже не запыхался, и его усталость выдавали только блестящие капельки пота на лбу и над верхней губой. — Не очень, — ответил Элиот, убирая меч в ножны. — Я удивлён, что он так долго продержался в победителях. Жаль, Край Света сам назначает дуэли. Я бы давно его победил. Озу не было жаль, что Край Света сам назначает дуэли. Пусть это и малодушно, но он понимал, что Элиота ему не одолеть. «Оз». Оз ощутил постороннее присутствие за спиной, и, прежде чем успел обернуться, почувствовал прикосновение к плечам. Джек. От него приятно пахло лавандой, голос его был тих и мягок, а объятия — теплы и уютны. «Хочешь, я помогу тебе?» — спросил Джек. Оз не видел его лица, но по тону чувствовал, что тот улыбался. Шею щекотало дыхание Джека — он наклонился к самому уху, будто, чтобы говорить, ему требовалось приложить усилие. «Нет, — ответил он. — Это будет нечестно». «Ну и что. Разве Винсент — хороший человек? Вряд ли он станет играть по-честному. Да и... тебе ведь хочется заполучить мальчика». Щекам вмиг стало жарко. Прежде Оз не задумывался о том, сколь открыты для Джека его мысли, эмоции, чувства. Он не знал, мог ли Джек читать его, словно книгу, или же просто чувствовал обрывочные отголоски его мыслей, а может, и вовсе был изолирован от внутреннего мира Оза и видел только то, что показывал ему сам Оз. «Ты благороден, Оз, я ценю это. Но я всё-таки тебе помогу, хорошо? Это будет непросто, но я постараюсь. Позволишь мне воспользоваться твоим телом? Это будет недолго». Оз глубоко вздохнул. Он видел перед собой Элиота, разминавшего плечи, видел, как он опускается в траву, как Лео подходит и устраивается на свободном пятачке между ними двоими, и всё это было подёрнуто серой дымкой. Оз не чувствовал мягкости травы под собой, не ощущал густого запаха роз. Только Джек был реален — осязание его прикосновений, его голос, его запах. Оз обернулся: Джек был ярок, как раскрашенная картинка, брошенная поверх серого покрывала. «Я... — он отвернулся, взглянул на Лео. Выдастся ли ему ещё когда-нибудь подобный шанс — провести время со слугой другого человека? Слуги всегда заняты, их жизни целиком и полностью посвящены господам. — Хорошо. Помоги мне, Джек. Но почему ты заинтересовался дуэлями? Где-то поблизости есть воспоминания Алисы?» «Нет, — Джек отстранился, и без его рук на плечах стало неуютно, словно в лютую стужу с Оза сорвали тёплое покрывало. — Я просто пытаюсь помочь». А потом он пропал. Мир обрёл краски, словно в тёмной комнате засветили свечу — трава налилась зеленью, вернулись запахи. Оз стянул перчатки и с наслаждением зарылся в траву пальцами. После визитов Джека он отчего-то ощущал в груди ноющую пустоту, отчуждённость от остального мира и ещё несколько долгих мгновений приходил в себя, устанавливая с окружением оборванную связь. Он бросил беглый взгляд на Элиота. Тот, пользуясь краткими минутами отдыха, растянулся в траве, устроив под головой руки и прикрыв глаза. Брови его были насуплены, а уголки губ опущены вниз, словно он сердился на что-то. В груди поднялось странное, но приятное волнение, какое бывает, если делаешь что-то, чего не должны видеть другие. Когда Оз украдкой таскал из буфета печенье или удирал от гувернантки в поисках приключений в окрестностях родового поместья, его охватывали сходные чувства, но это волнение было особенным — сладковатым, томительным. С замиранием сердца от собственной наглости Оз чуть наклонился к Лео, на мгновение прижимаясь лбом к его плечу. По щекам Оза скользнули волосы Лео, когда тот повернул голову. Взгляд Лео лёг на плечи давящей тяжестью, но сколь бы Оз ни пытался рассмотреть его глаза под завесой волос, он не мог ничего увидеть. Но Лео не отстранился, не одёрнул его, не прокомментировал иронично, и это внушало надежду. Внезапно Оз, довольный результатом своей наглости, ощутил острый прилив доброжелательности по отношению к Элиоту и Лео. Они оба были дорогими его сердцу друзьями, а Лео как-то незаметно занял большую часть мыслей, и Оз с трудом представлял себе будни без них. К хорошему быстро привыкаешь, и всего за неделю Оз привык видеть их каждый день, разговаривать с ними, сидеть вместе с ними на лекциях. Он и позабыл, что такое повседневная жизнь дворянина. Образование, беседы, развлечения. Он гонялся за призраками из прошлого Алисы, ловил собственных призраков, но настоящая жизнь всё это время оставалась для него недоступной. О том, что он жив, даже и не знал никто. В Латвидже он учился под чужим именем и был представлен как дальний родственник Безариусов, прибывший из провинции. А ведь скоро, когда они разберутся с загадкой дуэльного клуба, Озу придётся покинуть Латвидж и снова броситься в погоню за тенями. Он не был против, наоборот — искренне желал помочь Алисе распутать нити её воспоминаний, но крошечная частица внутри него восставала против этого. Ему хотелось остаться здесь — учиться, заводить друзей, проводить как можно больше времени с Элиотом, постигая его огненную натуру... и с Лео. Ведь тогда Оз мог бы позволить себе проявить ещё больше наглости и настойчивости. Он не сомневался в своей способности очаровать любую леди, а юноши, по его разумению, были существами куда как более простыми, чем капризные и непостоянные мисс. И Лео, похоже, не пугали и не отталкивали его двусмысленные знаки внимания. Оз оборвал себя, пока мысли не зашли слишком далеко. Он не мог заглядывать в будущее — привык уже полагаться только на настоящее, не рисуя розовыми красками то, что могло бы быть. Настоящее реальнее, оно — в руках. Здесь и сейчас он чувствует прохладу, ощущает тепло Лео, дышит им. Рядом — Элиот, к которому Оз успел привязаться так сильно и чьего одобрения жаждал едва ли не отчаяннее, чем одобрения любого другого человека. Элиот вдруг вздрогнул, открыл глаза. Похоже, задремал. Он протёр глаза, сел, потянулся. — Ещё разок, Безариус? — Что-то не хочется, — ответил Оз. — Лучше подскажи мне, как победить Винсента. — Да его даже младенец одолеет, — фыркнул Элиот. — Стиль его фехтования настолько скупой, медлительный и ленивый, что любой активный и ловкий противник быстро собьёт с его груди розу. Оз активным и ловким противником не был. Он ещё не знал, каким клинком ему предстояло сражаться, и если ему достанется меч тяжёлый и неуклюжий, он едва ли сможет легко с ним управляться. Скорее всего, его «ножнами» станет Гилберт, а кровь Гилберта вряд ли могла породить что-то лёгкое и изящное. Ведь сам он был порой излишне тяжёл и морально неповоротлив. Какое-то время они сидели в молчании, любуясь звёздами. Часть светлячков вдруг снялась со своих мест, осела на них, неподвижных, как будто всех троих укрыло мерцающей бирюзовой пылью. Элиот недовольно встряхнул волосами, прогоняя светлячков, но те вновь запутались в его прядях, не желая уходить. Лео сидел, не шевелясь и едва дыша. Он смотрел на тыльные стороны своих ладоней, на костяшки пальцев, на сами пальцы — на них осело с десяток светлячков. Они будто ничуть не боялись людей или просто привыкли к их присутствию и теперь стремились сделать и их частью своей бирюзовой мистерии. — Разве может столь прекрасное место быть создано со злым умыслом? — спросил Оз у светлячков, но те ответили молчанием. — Что за патетика, — бросил Элиот, а потом поднялся и стал укладывать меч обратно в футляр. — Идём, Лео. Лео молча поднялся следом за ним, и вдвоём они покинули арену. Оставшись один на один с сонмом светлячков, со звёздами и с бездной где-то там, за краем арены, Оз ощутил себя потерянным во всей этой бесконечности. Он торопливо поднялся и тоже спустился по лестнице вниз, но Элиота и Лео уже не было, и он поспешил в комнаты Гилберта.16.
За окнами всё ещё шумел дождь. В гостиной Гилберта пахло сыростью — распахнутое Озом окно никто не потрудился закрыть. Гилберт сидел на софе, ёжась от холода и задумчиво потирая подбородок. В другой руке у него был веер из карт. Напротив Гилберта, холодом будто бы ничуть не обеспокоенный, сидел Брейк, и на губах его играла самодовольная улыбка. — Оз, присоединяйся, — предложил он, обернувшись на звук шагов и тихий скрип двери. Оз пересёк гостиную, захлопнул окно и закрыл на задвижку. — Что вы делаете? — Играем в карты, разве не очевидно? — Не замечал раньше за тобой склонность к азартным играм, — с усмешкой Оз подсел к ним и попытался заглянуть через плечо Брейку, но он тут же спрятал карты. — Не подсматривай, — Брейк погрозил ему пальцем. — Среди преподавателей карты, оказывается, чрезвычайно популярны. Я-то думал, они днями и ночами в шахматы играют. Но нет. По вечерам в учительской такие партии разыгрывают! Я уже прилично обогатился. — Потому что ты мухлюешь, — раздражённо перебил его Гилберт и собрал веер карт в одну стопку. — Попробуй, докажи. — Я видел, как ты пиковую даму из рукава достал! Ещё и мисс Шерон наверняка подговорил Эквейса использовать, знаю я твои грязные трюки, — он бросил карты на софу и потянулся за сигаретами. — Сыграем? — Брейк взглянул на Оза и лукаво подмигнул ему. С собой в Латвидж Оз не взял ни монетки, потому одолжил денег у Гилберта, вернее, попросту залез в карман его фрака и конфисковал нужную сумму. Расстроенный и обозлённый проигрышем Гилберт лишь молча повернулся так, чтобы Озу было удобнее вытаскивать деньги. Брейк и правда мухлевал. Первые три партии Оз проиграл, две из которых — сознательно, а одну — по недосмотру. Он наблюдал за Брейком, запоминал карты, мелькавшие в игре, и вскоре окончательно уверился в нечестной игре. Когда Брейк, обнаглев, выложил уже третьего по счёту трефового валета, Оз с улыбкой и плохо скрываемым злорадством полез в отыгранные карты и предъявил ему двух предыдущих. — С тобой решительно невозможно и скучно играть, — сказал Брейк, разводя руками. — Пойду в учительскую — там играют люди, которые отнюдь не прочь оказаться обманутыми. Он собрал карты, двумя пальцами вытянул из рук Оза своих запасных валетов и ушёл, напевая себе под нос популярную нынче песенку. Когда звук его шагов стих, Оз пожалел, что не позволил Брейку обыграть себя снова. Ему хотелось занять чем-нибудь и руки, и мысли — слишком сильно было в нём возбуждение предстоящей дуэлью. Волнение то нарастало, то спадало, сменяясь уверенностью в своей победе при поддержке Джека, а потом вновь поднималось, принося с собой и смутные угрызения совести. Но ведь это — не дуэль за честь, а такая же игра, как карты, нет ничего дурного в том, чтобы смухлевать. Оз был твёрдо убеждён: Лео плохо в компании с Винсентом, даже если рядом непрестанно находился Элиот. Такой человек, как Винсент, вгонит в чёрную тоску любого. Гилберт поднялся с софы, отошёл к окну и приоткрыл его; когда он закурил, струйка сизого дыма потянулась наружу, в узкую щель между створкой окна и рамой. Оз разлёгся на софе, опустив одну ногу на пол, а другую — устроив на подлокотнике. Он был в предвкушении — не поединка, но своей победы и её результатов. Лео ведь будет благодарен ему за избавление от Винсента. Даже Элиот не мог бы защитить его от рутинного выполнения приказов победителя, а работать на Винсента — та ещё мерзость. Бедная малышка Эхо, вынужденная каждый день прибирать тот бардак, что Винсент разводил. И в кого он такой? Гилберт был педантичен — на его квартире была чистота, ни единой пылинки, одет он всегда был с иголочки в чистую и отутюженную одежду. У Винсента же, при всей кажущейся опрятности его одежды, непрестанно сохранялся вид человека, только-только пробудившегося ото сна и упавшего с кровати. — Оз. Он встрепенулся. Голос Гилберта в мягком шорохе дождя прозвучал неестественно громко и резко. — Что? — Помнишь, сегодня ты сказал, что... — он замялся. — Тебе нужен Лео. Зачем? — Как это зачем? — делано удивился Оз. — Я хочу с ним подружиться. — Ты уже с ним подружился. — Ошибаешься, Гил, — Оз улыбнулся, глядя в потолок. — Возможно, Лео считает меня кем-то вроде товарища... но не другом. — И это всё? Единственная причина? — А какие ещё могут быть причины? Гилберт помолчал. — Разные. — Слушай, Гил, вот ты говорил, что у тебя были женщины. Что ты к ним чувствовал? — Оз взглянул в его сторону. Гилберт нахмурился, меж бровей у него залегла глубокая складка. — Хм... ну, они мне нравились. — Нравились? И всё? Ты любил их? Они — тебя? Прежде чем ответить, Гилберт глубоко затянулся и выдохнул за окно клуб дыма. — Нет... думаю, нет. — Как они выглядели? Хоть одна из них. — Они были... красивыми. Оз мысленно выругался. Иногда Гилберт бывал сущим ребёнком. Или — просто человеком, бесконечно разочарованным в жизни. Но ведь Гилберт был молод, у него было всё, что ему могло потребоваться. — Ты вообще помнишь их? — спросил Оз. — Черты лица, взгляд, мимику, голос, волосы, жесты, походку? Гилберт вновь затянулся, набирая полные лёгкие дыма, выдохнул, затушил сигарету в пепельнице, а потом неторопливо закурил новую. Он стал много курить — больше, нежели ранее. — Нет. — Они вообще реальные или приснились тебе? — не выдержал Оз, рывком садясь на софе. — Для чего они тогда вообще нужны были? Он-то понимал, для чего, но ему и в голову не могло прийти, что Гилберт способен воспользоваться женщиной на одну или две ночи. — Я бы не хотел об этом говорить, Оз. — Расскажи. Я твой господин, я имею право знать, чем думал мой слуга, и куда подевалось его благородство. — Говоришь словами Элиота, — Гилберт досадливо поморщился и рассеянно стряхнул пепел с кончика сигареты себе на ботинки. — Я остался один, Оз. Ты исчез, в новой семье меня сторонились и презирали. Мистеру Оскару я боялся показываться на глаза, думал, он считает меня предателем. Родной брат пугал меня — вместо поддержки и облегчения он приносил только тревогу. Иногда единственный способ не сломаться — отрешиться от всего, отключить разум и позволить себе расслабиться. Он смотрел в окно и курил, а Оз не знал, что сказать. Он не задумывался о тех десяти годах, что Гилберт провёл без него, и ему стало неловко за свою невнимательность и бестактность. — Только Элиот помогал мне выжить среди Найтреев, — после продолжительной паузы сказал Гилберт, и губы его тронула мягкая улыбка. — Я люблю его, как родного брата. Даже больше, как бы крамольно это не звучало. Винсента я сторонился, а к Элиоту тянулся, хоть он и был очень мал, когда меня привели в дом Найтреев. В присутствии Элиота даже Винсент не тяготил меня и я не чувствовал себя предателем по отношению к нему. Озу хотелось сказать, как ему жаль, как он сочувствует Гилберту и как рад, что больше обстоятельства не давят на него, но он давился словами, не в силах издать ни звука. Откровенность Гилберта обрушилась на него, точно тяжёлый мешок, больно ударивший по спине. — Ты ведь неспроста заговорил о моих женщинах сразу после темы про Лео, — Гилберт вновь улыбнулся, и в улыбке его было столько тоски, что Озу захотелось удавиться. Он расстроил Гилберта, заставил его вспомнить не самое светлое прошлое, а Гилберт ему даже слова упрёка не сказал. — Не хочешь мне что-нибудь рассказать? Во рту вмиг пересохло. Оз попытался сглотнуть, но было нечем. Он прочистил горло. — Нет... то есть, да. — Никогда бы не подумал, что именно Лео... — Гилберт не договорил, замолчал, поднеся сигарету к губам. — Думал, это будет мисс Шерон. Ты был так очарован ею в первую встречу. Правда, я волновался из-за этого — она бы не ответила тебе взаимностью. Лео, боюсь, тоже не ответит. — Не правда! — горячо возразил Оз, не успев заткнуть себя самого. — Он... ну... — он окончательно стушевался и рассмеялся, стараясь скрыть нервозность. Он-то думал, что легко может разговаривать на подобные темы, не то, что Гилберт, но давно позабытое чувство смущения вдруг дало о себе знать, обожгло щёки румянцем. — Можешь не продолжать, я понял. Странно. Он всегда был так зациклен на Элиоте. Оз заставил себя встать с софы и подойти к окну — глотнуть спасительно свежего воздуха. Но вместо этого закашлялся от хлынувшего в горло горького дыма, когда Гилберт вновь затянулся. — Что ты имеешь в виду? Гилберт открыл окно пошире. — Я плохо понимаю людей, и мои представления о них зачастую бывают ошибочны. Но Лео всегда казался мне очень... замкнутым. Всякий раз, когда я смотрел на него, у меня складывалось ощущение, будто он вовсе не здесь, а где-то вдалеке. И только с Элиотом он был живым, настоящим. Мы не так часто виделись, конечно, чтобы я утверждал, будто мои слова — истина. Просто Лео не похож на человека, легко впускающего в свой мир кого-то нового. Оз расплылся в довольной улыбке. Может, Гилберт и пытался предостеречь его, но эти слова вызвали обратный эффект. Ведь всё, что Гилберт сказал, лишь подтверждало особое расположение Лео. Раз столь нелюдимый человек позволяет вторгаться в своё личное пространство, значит, Оз для него и в самом деле особенный. — Спасибо, Гил, — сказал Оз. Он прижался лбом к спине Гилберта, совсем как давеча прижимался к плечу Лео, но вкладывая в это иной смысл. Гилберт закурил третью сигарету. Движения его были плавными, спокойными, но кончики пальцев едва заметно подрагивали. Должно быть, нервничал из-за ранее поднятой темы прошедшего десятилетия. Озу хотелось, чтобы причина была только в этом, а не в нём и Лео.