***
У матери с Альфредом не было ничего общего. Она была невысокой и полноватой женщиной с длинными каштановыми волосами и карими глазами с большими ресницами. Часто носила короткие цветастые платья и сотни колец. Когда она сердилась на мужа, то снимала их и бросалась в него, а потом мы все должны были ползать на коленях и собирать их обратно. Но я ни разу не видел, чтобы она сердилась на Альфреда. Она обращалась с ним, как с маленьким божеством, стремилась угождать ему по любому поводу. Она была добрейшей женщиной на Земле, спокойной и терпеливой. Но нет, Альфред больше походил на отца. Тот был высоким и мускулистым, как будто только что вернулся с армии, с короткой стрижкой и спиной, покрытой потом от различных нагрузок. Спорт он очень любил и использовал его в качестве наказания. Помню, как один раз Альфред отказался есть свой ланч, тогда отец заставил его отжиматься, пока он не передумает. Дети со всего двора собрались поглазеть, как Альфред наследует своё упрямство. Никто из них не хотел уступать, и Альфред делал отжимания все двадцать минут под нашим наблюдением. Его лицо стало совсем синим, а ноги тряслись, когда он выдохся. Мы все засмеялись, когда парень сел на газон и принялся есть салат, который ему дали на ланч, но с этого же дня мы и зауважали его — ведь никто из нас не смог бы отжиматься без перерыва больше, чем несколько минут. Альфред был упёртым, но сильным. Поэтому я не чувствовал вины за собой, поручая ему самую сложную работу. Я сидел на стуле и смотрел, как мама нагружала его тарелками, столовым серебром, салфетками, стаканами и мисками с едой, пока он не отправился, покачиваясь на ходу, из кухни в гостиную и не начал накрывать на стол. Наверху его отец принимал ванну, напевая достаточно громко, чтобы мы все могли его слышать. Каждый раз, когда он забывал слова и начинал бормотать что-то неразборчивое, Альфред закатывал глаза и забавно улыбался мне, словно говоря: «Я бы спел гораздо лучше!» Не в первый раз я оказался дома у Альфреда, но я в первый раз пришёл туда по своему собственному желанию. Спустя всего лишь неделю после их переезда мои родители — точнее, мой отец — решили пригласить их на чашку чая. Родители Альфреда были очень рады возможности с нами познакомиться, но они не переносили вкус чая. У нас, в свою очередь, не было кофеварки. Так что, в конце концов, они пригласили нас к себе, чтобы мило провести вместе вечер. Они могли сделать и кофе, и чай, и мы могли посидеть в их большой гостиной и поесть печенье. Мама решила, что они пригласили нас похвастаться, но родители Альфреда, на самом деле, и не думали об этом. Мне казалось, что они даже не занимались обустройством своей гостиной всерьёз — просто составили туда всё привезённое из Штатов. Но маму было легко впечатлить — она весь вечер говорила о какой-то вазе, которую они купили в Вол-Марте. Я был так смущён, что даже согласился выйти с Альфредом наружу и посмотреть на звёзды, хоть и отказался идти в его комнату. Ходили слухи, что там было много грязной и нецензурной музыки. Иван говорил мне, что Альфред коллекционирует мёртвых животных и развешивает их по стенам. Позднее оказалось, что у него просто есть альбом с мёртвыми жуками внутри — проект, который он сделал в первом классе, и всё никак не собирался выбросить. Я помог ему с этим. Но об этом позже. Забудьте всё, что я сказал про мою мать. Дом не такой уж и впечатляющий. У них были кое-какие вещи с американским флагом на них и много разных книг о президентах разных времён, но больше мы ничем не отличались друг от друга. Ладно, было кое-что ещё: семейные фото. Пока Альфред раскладывал стол, я заметил ряд фотографий, стоящих на книжной полке. Я подошёл, чтобы посмотреть на них поближе. Первым, что привлекло моё внимание, было фото со старой школы Альфреда. Пока я был занят рассматриванием изображения, подошёл Альфред и закинул руку мне на плечо. — Ну, и как тебе? — Я моргнул и наклонился чуть ближе, чтобы рассмотреть получше. — Здесь много детей разных национальностей, — произнёс я в удивлении. — А у вас такого разве нет? — Не то чтобы очень… — конечно, у нас был Кику и китайский паренёк, который жил дальше по улице и не ходил с нами в одну школу. Но единственный тёмнокожий парень, который у нас был, вскоре перевёлся, потому что его задирали. Мы звали его Куба, точного его имени никто не запомнил. Он всегда улыбался, был неплох в математике, и с ним мы были хорошими приятелями — оба любили мороженое. Его отец управлял местным кинотеатром, а мама продавала сладости на фильмы, поэтому мы часто забегали туда после школы, смотрели кино, а потом делали уроки. К сожалению, из-за сладостей он потолстел. И тогда над ним стали подшучивать. Началось всё с его веса, а затем дошло и до цвета кожи. Думаю, это окончательно добило парня, так что его родители решили перебраться из нашей деревни в город. Я рассказал об этом матери, она попыталась меня успокоить тем, что мы всё ещё можем дружить и писать друг другу письма. Но отец не разрешил. Он сказал, что Куба курит и говорит со странным акцентом, а я изучаю «королевский» английский, в отличие от всякого отброса. Мне кажется, он просто позавидовал, что его никто и никогда не приглашал в кино. Теперь у нас нет кинотеатров и детей с необычным цветом кожи, а я рассказываю Альфреду эту историю. Ему она совсем не понравилась — он шлепнул себя по лбу и простонал: — Как же грубо! В смысле, да ладно тебе! — Я посмотрел вниз на свои туфли и стал перекатываться с пятки на носок и обратно. — Мне кажется, он как-то прислал мне письмо, но отец выбросил его. Я нашёл в мусорной корзине пустой конверт. — Это возмутительно! — Альфред глянул в сторону кухни, на свою маму. Она стояла к нам спиной, но мы были уверены, что она слышала всё. Она повернулась и тепло улыбнулась Альфреду. — Почему бы тебе не показать Артуру фотографии твоей баскетбольной команды? — спросила она, и прежде, чем я успел что-то понять, Альфред поднял меня вверх по лестнице, в свою комнату. Она не была такой уж грязной, но картошкой и содовой пахло за километр. Альфред велел мне сесть на кровать с бельём в виде одежды Супермена, а сам он вытащил из-под неё коробку. — Теперь посмотри-ка сюда, — сказал он и протянул несколько фото. Затем сел рядом со мной и начал показывать их мне одну за другой. Там было много тёмных детей, и светлых, и детей с цветами кожи, к которым я не смог подобрать название, но они все были в одинаковых майках и вместе играли в баскетбол на заднем дворе. Я слегка улыбнулся. — Ух ты, у тебя всё совсем по-другому… Откуда это? — Из моей школы. — Я разинул рот. — Серьёзно? — Да уж, чувак, и это не только в больших городах. — Я посмотрел на него, ожидая увидеть хотя бы тень шутки, но её не было. Он говорил правду. Я убрал с колен фотографии и слегка поболтал ногами в воздухе. — В моей школе мы все достаточно похожи. — Ага, я заметил. Разве это не странно? — Я не особо в этом уверен… Так всегда было. То есть, даже ты в нашем классе был бы странным, — я снова посмотрел на него как можно осторожнее, но он схватил меня за руку и принялся сравнивать наш цвет кожи. Его рука была темнее, частично из-за загара, частично просто от природы. Если я походил на внутреннюю шкурку банана, то он был похож на кофе с молоком. Я почувствовал нечто вроде зависти. Летом моя мать водила меня на пляж, но даже под знойным солнцем у моря я становился лишь похожим на краба. Никакого загара. — Хорошим странным или плохим странным? — спросил он. Я резко выдохнул. — Я не настолько хорошо тебя знаю, чтобы ответить на этот вопрос. — И всё-таки, что ты думаешь? — Я пожал плечами и посмотрел вниз. — Обед, мальчики! — его мама позвала нас. Альфред поднялся, но я взял его за руку и остановил. — Мне… Мне кажется, хорошим, — решил я, и он улыбнулся. Я нахмурил брови, и мой голос стал серьёзным. — Пообещай мне, что никогда не станешь толстым, — он моргнул. Я недовольно заворчал. Какой же он иногда бестолковый! — Если ты поправишься, они начнут дразнить и тебя тоже, тогда твои родители рассердятся, и тебе снова придётся переезжать. — Ты не хочешь, чтобы я уезжал? — он искал в моих словах комплимент. Я оттолкнул его и быстро пошёл по лестнице вниз, к его матери и к еде. Но он догнал меня, улыбаясь как идиот, и провозгласил: — Я не брошу тебя, бровастый!***
У меня были большие брови, и я никогда этим особенно не гордился. Скорее, наоборот. Они выделяли меня из толпы, но мама не разрешала мне их сбривать. Она сказала, что с ними я выгляжу мужественнее. Я сказал ей, что она сумасшедшая. Мне запретили пользоваться автомобилем за подобное обращение с ней, но она действительно сумасшедшая — из-за таких больших бровей надо мной все смеялись. Мне никогда не нравился Иван, но мы стали держаться друг друга на переменах, потому что старшие задирали его за то, что он толстый. — У меня просто кость широкая, — всегда отвечал Иван и делал вид, что ему всё равно, хотя на самом деле это было не так. И я делал так же, когда меня дразнили «густобровым» или «бровастиком». Конечно, Альфред быстро узнал о наших проблемах. С тех пор, как мы решили дружить, он часто ходил по школе вместе со мной и Иваном. Не то чтобы он с Иваном так уж ладил, но они быстро поняли, что друг без друга им не выжить. Они стали лучшими на свете врагами и так часто соперничали, что даже начали чаще сидеть за уроками, хотя оба терпеть этого не могли — просто чтобы не позволить в чём-то себя обскакать. Была обычная среда, мы трое спорили, у кого из нас лучший ланч, когда нас окружила группа парней. Они были из восьмого класса, на них были кепки и футболки с каким-то модным слэнгом на всю грудь. Я притворился немым, Иван начал грызть кусочек бекона. — О, толстячок снова кушает? — спросил один из них и остановился перед ним. — А когда он этого не делает? — ответил вопросом на вопрос другой и растянул губы в ухмылке. Альфред посмотрел на них, потом на нас, затем обратно. Один из парней приблизился и столкнул его ланч со стола на пол. — Упс! — Эй, кто вам позволил так поступать? — Альфред поднялся на ноги. Один из парней изогнул бровь. — Это тот новый американский малец? Альфред скрестил руки. — А что, если и так? Я попытался потянуть его вниз, но он продолжал стоять. — Альфред, — шикнул я. Он недовольно посмотрел на меня. — Они не могут просто так это сделать! — Пожалуйста, сядь на место! — но он не сел. Один из парней присвистнул. — О, ты игнорируешь густобровика? — Как ты назвал его? — Густобровиком. Альфред сделал глубокий вдох. Парни начали смеяться. — Вы готовы драться? — Защищаешь свою подружку, не правда ли? — спросили они и насмешливо посмотрели на меня. И вот тут-то Альфред пнул первого парня между ног, заставив его упасть на колени и завопить: — Сволочь! Двое других бросились на Альфреда, но он был гораздо меньше их и ловко проскользнул под стол. Они пошли напролом, сметая всё с пути, чтобы добраться до него. Кто-то из девчонок в помещении начал кричать, кто-то заулюлюкал от начавшейся драки. Я видел лишь светлую макушку Альфреда, мелькавшую по комнате подобно молнии, а двое парней гнались за ним, ругаясь. — Я тебе прыгалки переломаю! — успел оправиться первый парень, всё же потирая пострадавшие органы сквозь штаны. Как только учительница вошла в комнату, он провернулся на месте и воскликнул: — Новенький ударил меня! Леди прищурилась и посмотрела на опрокинутый стол, на еду на полу, на парня, который держался за свои штаны, а затем на Альфреда, который прибежал прямо к ней в руки, на кусочек бекона на его рубашке и на его улыбающееся лицо. — Здрасьте, мадам, извините за беспокойство, но Вы ж понимаете, как оно бывает, когда три хулигана начинают докапываться до детей. Она работала учителем много лет и знала о самоконтроле не понаслышке, но Альфред заставил её отрывисто засмеяться и потрепать его по волосам: — У этого молодого человека есть стержень! — Но… он чуть не вышиб мне яйца! — воскликнул парень. — Не хвалите его! — А вот и нет! — выкрикнул ему в ответ Иван. Он, наконец, осмелел достаточно, чтобы заговорить и через несколько секунд добавить: — Кроме того, не думаю, что у тебя там было, что вышибать! Я хихикнул. Альфред округлил глаза, пока его улыбка становилась всё шире. Учительница выглядела поражённой. — Думаю, мы можем разобраться с этим в кабинете. Кто ещё принимал участие? Я поднялся. — Я. — Вы? — она посмотрела на меня, словно не веря своим ушам. Альфред хлопнул в ладоши, с восторгом наблюдая, как я выступаю вперёд. Я чувствовал, как моё сердце норовило выскочить из груди, пока те парни смотрели на меня. Я покраснел. — Д-да, что ж, они обзывали меня разными именами и прочим… А ещё они сделали, к примеру… — Я тоже! — Иван встал за мной и с энтузиазмом показал на себя. — Они назвали меня толстым! — Они назвали меня густобровым! — Они испортили мой ланч! — Они и рубашку мне испортили! — И моё ядерное оружие! — Альфред просто смотрел на нас с такой гордостью, словно у него тут всё под полным контролем. Учительница собрала нас вместе. — Хорошо, ладно, все вы. В кабинет, сейчас же.***
Домой Альфред шёл ужасно довольный: — Ты видел, как я ему яйца выбил? Видел же? Я лишь улыбался и глубже спрятал руки в карманы. — Чёрт, Альфред, я был там. Ну видел я, доволен? — Ну да, но ведь правда же! — он начал мутузить воздух и строить гримасы. — Оу, надо было ещё в печень ему дать! — Ты успеешь сделать это позднее. — Ага, как только его вернут в школу — так сразу сделаю! — он усмехнулся мне. И снова он таскался в своей куртке лётчика. Она была ему слишком велика, доходила до колен, и в ней явно было жарко. Я пнул камешек и перевел взгляд на парня. — И всё-таки, зачем ты это носишь? Я имею в виду куртку. Он помахал мне длинным рукавом и улыбнулся. — Это моего дедушки! Перед тем, как он умер, он сказал, что я могу взять её себе. Она суперкрутая, ты так не думаешь? Все девчонки в школе считали её суперкрутой. В этом месяце Альфред получил уже пять забрызганных духами любовных писем. И он отверг их все, не раздумывая ни секунды. Он был очень аккуратен — обычно мальчишки, получая такие письма, боролись с приступами тошноты или начинали задаваться. А он просто говорил девчонкам, очень вежливо, что он не заинтересован, но он сохранит их письма, потому что считает их очень милыми. Честно говоря, он просто сжигал их на заднем дворе, пока родители готовили барбекю. Я понял, что похвалы с него на сегодня более чем достаточно, поэтому высоко задрал нос и проворчал: — Она слишком большая. Это выглядит глупо. Альфред засмеялся. — Может быть, но она удобная. — Ничего подобного. — Попробуй! — Он расстегнул её, стянул с себя и швырнул мне. Я заморгал и быстро потряс головой. — Я-я не хочу! — Попробуй! — Она пахнет тобой! — И в этом её плюс! Я медленно надел её. Она была довольно удобной, но на мне она выглядела ещё больше, потому что у меня не было мышц, которые поддерживали бы её. Я чувствовал, как она тянет меня к земле, настолько она была тяжёлой. Альфред тихо засмеялся: — Вау, ты выглядишь как придурок. — Спасибо, тупоголовый. — Я снял куртку и вернул ему. Он надел её, но оставил расстёгнутой. — Хотел бы я стать настолько большим, чтобы она была мне как раз. — Это глупое желание. — А вот и нет! — Он тоже пнул камешек. Я побежал за ним и пнул его дальше. И таким образом мы устроили незапланированное соревнование в запускании камней ногой. — Тебе следует желать чего-то для других людей. А не для себя. Так моя мама говорит, — сказал ему я. И, кажется, он над этим задумался. — Окей, — кивнул он и резко пнул ещё один камешек — он попал прямо в фонарь. — Тогда я хочу стать достаточно большим, чтобы эта куртка была мне не впору, и тогда я бы отдал её тому, кого я полюблю. Я фыркнул. — И кто же это будет? — Я без понятия, какая-нибудь цыпочка с большими сиськами. — Фууу. Почему с большими сиськами? — По телевизору у них всех большие сиськи, — объяснил он. И был прав. У них были. -…у Королевы нет. — Единственный ответ, который пришёл мне в голову. Он засмеялся. — Я не собираюсь делать предложение ей! — А почему бы тебе тогда не сделать предложение сестре Ивана? У неё огромные сиськи. Катюша была старшей сестрой Ивана, и весь город узнавал её по большой груди. Ей было пятнадцать, и она была отличной актрисой, желая когда-нибудь стать знаменитой. Также она была очень доброй девушкой, всегда мило встречала каждого из нас, когда бы мы ни приходили к Ивану в гости. Альфред почесал свой затылок и смутился. — Я не уверен. А что, если она их просто подделывает? — Как можно подделать сиськи? — Можно наполнить лифчик чем-нибудь. Моя мама раньше так делала. Я засмеялся. — Тогда тебе просто нужно увидеть её голой, — пошутил я. Но Альфред схватил меня за плечи, его глаза светились в ликовании. — Блестящая идея, Артур! Мы прошпионим за ней, когда девчонки будут принимать душ после физкультуры! — Мои глаза стали размером с полтинник. — Ты безумец! — Это же классно! — Ты безумец! — Давай сделаем это! И мы провели вечер в хижине Альфреда, планируя, как увидеть хотя бы одним глазком голую девчонку.