***
Несмотря на то, что Мэттью был младше, он был достаточно умным парнем, мы быстро нашли общий язык и подружились. Было довольно приятно просто сидеть с кем-то за чашкой чая и разговаривать, ведь раньше я тусовался с теми, кто не знал меня истинного, они могли лишь предполагать кем я был или мог бы быть, исходя из моего окружения. Тусуясь в школе с друзьями Эванса, я замечал, как другие ученики смотрели и разговаривали со мной, словно заранее знали какой я, но Мэттью ничего не знал обо мне кроме того, что у меня был пластырь и это не особо давало ему какое-либо предвзятое отношение ко мне или возможность определить мой характер. Мэттью на удивление было легко взволновать или обмануть, но также без проблем развлечь, не пришлось прилагать усилия, заставляя его улыбнуться, засмеяться или рассказать какие-нибудь истории. Вскоре он сказал мне, что у него мало друзей, хотя я не очень поверил, ведь с таким спокойным и хорошим человеком было приятно просто находиться рядом. — Но во мне нет ничего особенного, — сказал он мне, когда в тот же день я провожал его до автобусной остановки, и мне невольно вспомнились мои же слова о себе, — Люди обо мне забывают. — Так и оставил он меня задумавшегося, будто я был кем-то особенным, кто не забыл его. И всё же один парень помнил меня — Альфред. Он не сообщил мне когда вернётся из Шотландии, и всю неделю, пока его не было, я был занят общением с Мэттью. Живя в гавани, почти каждый день он приезжал в город, чтобы встретиться с людьми или купить своей маме цветы, приходил ко мне домой, каждый раз здороваясь. Он зашёл навестить меня и в ту среду, когда Альфред вернулся из Шотландии и решил прийти в гости. Мы с Мэттью были в моей комнате, подробно изучая книгу о Биттлз, когда мама постучала в дверь. — К тебе пришли, — сказала она и я посмотрел на Мэттью, нахмурившись, словно бы он знал, кто это мог быть. — Ты же никого здесь не знаешь? — задумчиво спросил он и я кивнул, поднявшись на ноги. — Не знаю, разве что кроме тебя, — ответил я и открыл дверь, выходя в коридор, но прежде чем я смог это сделать, ко мне кинулся Альфред и сбил с ног, валя на пол. — Сюрприз! — воскликнул американец, а я застонал от боли, шмякнувшись затылком об пол. — О, Господи! — проворчал я и принял более-менее сидячее положение. Альфред был довольно тяжелым, оседлав мои ноги и не давая тем самым подняться. — Смотри, что я принёс тебе! — воскликнул он и протянул мне маленькую фигурку. Перед тем, как оставить нас одних, мама посмотрела на нас и ушла, прикрыв за собой дверь. Только теперь я смог сосредоточиться на фигурке, которую показывал мне Альфред. Я забрал её у него и повертел в руках. — Это — шотландец, — сообщил он, — в килте. — Действительно, — сказал я. Это был самый типичный и стереотипный вид шотландца: рыжие волосы и борода, с большой волынкой в руках и мешочком золота у ног. Альфред провёл большим пальцем по фигурке. — Потому, что они недорогие, — прошептал он и подмигнул мне. Я поджал губы. — Думаю ты преувеличиваешь. — Ничего подобного. Я познакомился с шотландским мальчиком и попросил у него конфету, но он не дал мне ничего. — Альфред, если бы я не знал тебя, то тоже не стал бы давать тебе конфет. — Тогда что бы ты дал? — многозначительно спросил Альфред, подёргав вверх-вниз бровями, и я почувствовал, как стремительно краснеет моё лицо и уши. Хотелось отвесить ему подзатыльник, но в этот момент кто-то кашлянул за моей спиной. Холодок ужаса прошёлся по позвоночнику, когда я вспомнил, что в комнате всё ещё находился Мэттью и пришлось решительно оттолкнуть от себя Альфреда, поднимаясь на ноги. — Да, точно, Мэттью, — сказал я, показывая на Альфреда своей новой фигуркой, — Это — Альфред, мой старый друг. Альфред, это Мэттью… -… мой брат, да, я знаю, — оборвал меня Альфред. Я кивнул, а затем застыл в изумлении. — Твой брат? — повторил я, стоя между ними. Альфред провёл пальцами по собственным волосам с явным безразличием. Мэттью фыркнул. — Ты не рассказал ему обо мне? Почему я не удивлён? — спросил Мэттью и Альфред поморщился. — Я сказал, — тихо ответил Альфред и посмотрел на меня. — Помнишь? — Я покачал головой, но было чёткое ощущение, что что-то такое должно было быть. — Но у тебя другая фамилия… — шепнул я и затем всё вернулось на свои места: мы сидим на скамейке, Альфред рассказывает о своём сводном брате в Англии, лишь однажды Альфред упомянул Мэттью, и я не мог ничего с собой поделать, чувствуя полную беспомощность и пнул Альфреда по ноге. — Прошло больше четырёх лет! — сказал я, Альфред увернулся от моих пинков и поднялся на ноги. — Но я же упоминал его! — Да, один раз! — Мэттью тоже поднялся. — Я лучше пойду домой, — пробормотал он, но был схвачен мной за рукав. — Нет, в этом нет необходимости, — сказал я, но он ответил мне доброй улыбкой и кивнул. — Нет, хорошо вам провести время. — он открыл дверь и вышел. Я обернулся к Альфреду, но тот просто уселся на мою кровать, разглядывая новую комнату. Я начинал закипать, вообще не понимая в чём дело, последовав за Мэттью и хлопнул собственной дверью, закрывая её. Парень сидел на ступенях лестницы, натягивая кроссовки. Я вышел к нему. — Вы правда братья? — спросил я. На секунду Мэттью колебался, но почти сразу опомнился и продолжил завязывать шнурки. — Да, — пробормотал он и посмотрел на меня. — Но мы далеко не друзья. — Что ж, я заметил… — Мэттью надел куртку и поднялся. Мне хотелось пойти за ним вниз по лестнице, но он решительно остановил меня. — Я знаю дорогу, — настоял он. — Мы ведь всё ещё друзья, правда? — спросил я с надеждой, он провёл пальцами по перилам с лёгкой улыбкой на губах. — Конечно, а теперь иди и поговори с Альфредом. — он посмотрел мне в глаза. Я кивнул. Потом кивнул он. А потом он ушёл, оставив меня одного на лестнице, пока я слушал его удаляющиеся шаги. Через окно я видел его маленькую фигуру, пересекающую парковку и потом быстро исчезающую за забором. Ещё несколько долгих секунд мои глаза провожали парня, хотя больше я не видел его, после чего опустил тяжелый взгляд и решил вернуться к Альфреду. Американец взглянул на вошедшего и указал на боковую стену, когда я зашёл в комнату. — Классно выглядит, — сказал он. Я закрыл дверь и подошёл ближе. — Что происходит? — Альфред сел спиной к стене, перебирая пальцами край собственной рубашки. Он молчал. Я толкнул его ногу. — Альфред! — мой тон стал резче. Американец поёрзал, но тут же поднял руки на уровень груди в защитном жесте, когда я уже собрался накричать на него. — Ладно! — раздраженно крикнул он, а затем продолжил уже более спокойно. — Хорошо, я всё объясню… — Я сел рядом с ним, скрестив руки на груди, ожидая объяснений. Альфред несколько раз кашлянул. — Ну? — Ну… — он облокотился спиной о стену, это дало ему некую маленькую опору, словно он не сразу смог решиться. — Мэтт и я… мы единокровные братья, верно? У нас один отец. — Вот почему ты переехал сюда, — догадался я, Альфред кивнул и взглянул на меня. — Что-то вроде этого, — ответил он. — Он не любит маму Мэттью, но любит его. — Но Мэттью тебе не нравится. — Альфред иронично засмеялся. — Он тоже меня не любит! — он начал бездумно накручивать на палец прядь волос. Я вздохнул и потянулся к нему, чтобы опустить его руку. Когда мои пальцы коснулись его, на мгновение он напрягся, но потом медленно растворился в моём прикосновении, смущённо склонившись на бок ближе ко мне. — Не так я представлял нашу встречу, — пробормотал он, сейчас похожий на сущего ребёнка, и я не мог не засмеяться, ближе придвинувшись к нему и нежно обняв. — Мы не звёзды кино, Ал. — Альфред опустил затылок мне на грудь и вытянул ноги и я заметил дырку в его правом носке. Из него выглядывал большой палец. — Маме было очень грустно, — прошептал Альфред и мой смех быстро прекратился. Я явственно ощущал как он напрягается в моих руках как и вся атмосфера в комнате и это заставило забеспокоится, плотнее обняв его, будто он собирался сбежать. Его руки скользнули по моим и прижали ладони к своей груди. — Отец не догадывался, что она обо всём знала. Я думаю, ей вообще не нужно было знать. — Подушечки пальцев провели вниз по моим запястьям. Мои руки плотнее сжались, и я затаил дыхание. Я слышал, как Альфред старается выровнять своё собственное, чтобы голос звучал увереннее, но что-то явно было не так. — Он получил письмо, когда Мэттью исполнилось четыре и тогда ему пришлось всё рассказать маме. Я думаю… хех, думаю они не знали, что я подслушивал. Или что вообще понимал о происходящем. Но я всё прекрасно понимал. — Она злилась? — спросил я шепотом. — Она была в ярости, — ответил Альфред. — Но больше грустной. Очень, очень печальной. Думаю она подумывала развестись с отцом. Я не уверен на все сто, но думаю, что она планировала. Тогда он не хотел иметь ничего общего с Мэттью, что очень разозлило её. Поэтому папа связался с ними и тому подобное. — он жестикулировал в воздухе руками пока говорил об этом, — Прошло пять лет как всё произошло и вот мы здесь. — Вы здесь из-за Мэттью? — спросил я просто, чтобы быть окончательно уверенным и Альфред фыркнул. — Я не знаю какого чёрта они думали, — пробормотал он и я мог слышать еле сдерживаемый гнев в каждом его слове, — Я пытался поговорить с ними, но они всегда всё скрывали. Мама сказала, что ей нужно начать всё сначала, но это ведь на самом деле не «начать с начала», верно? — его пальцы обратно шлёпнулись мне на руки, а ногти впились мне в кожу. Я уткнулся носом в его золотистые волосы. — Мэтт алчный, — пробормотал он, — Посмотри как ему хорошо. Чтобы обеспечить себя, ему не нужен мой отец, а у его матери новый мужчина уже много лет. Просто он очень жадный. — Мне хотелось сказать Альфреду, что он ошибался. Хотелось, чтобы он знал какой Мэттью милый, добрый и заботливый, и что он не особо думал о тех деньгах, что были у его матери. Я хотел показать ему насколько большая разница между желанием иметь мужчину с авторитетом отца и желанием иметь отца Альфреда. Я хотел показать насколько нелогичным он был. Но потом мне стало очень грустно от осознания насколько я мало знал об Альфреде. Безусловно ему нравятся футбол и шоколад, и лесбийское порно, но я почти ничего не знал о его жизни прежде, чем он переехал в Англию, и теперь мне казалось, что я не знал даже о его нынешней жизни. Было так много недосказанности в этой истории, но чувствуя, что даже задай я все вопросы, пришедшие мне в голову, и даже если Альфред ответит на каждый из них, я всё ещё не приближусь к истине, к его чувствам и к разрешению проблемы между ним и Мэттью. Почти сразу стало понятно, что сам я не в силах найти выход, осознание этого заставило злиться на себя и расстроиться, мне не хотелось, чтобы Альфред носил в себе эту ненависть. Я хотел сделать его счастливым и радостным, чтобы в моих силах было сделать всё это для него. Но я не мог. На этом разговор о Мэттью сошёл на нет. Альфред больше не хотел говорить о нём, а я не стал на него давить. Мы просто вели себя так, словно этой сцены не происходило. Альфред продолжал говорить и вести себя так, словно у него никогда и не было брата, а Мэттью прекратил приезжать без предупреждения, убеждаясь буду ли я дома один весь день. Я беспристрастно хотел рассказать его сторону истории, но он отказался. — Альфред — твой лучший друг, — сказал Уильямс, когда я осторожно попытался заговорить с ним о семье, — И, думаю, будет лучше, если ты будешь на его стороне, независимо от того, что он тебе говорил. — Его логика была жестокой, но мучительно верной, и вскоре я изменил тактику, действуя словно они не были братьями, а моими хорошими друзьями, которые просто не могли ни терпеть, ни слышать друг о друге. Порой я даже задавался вопросом, а не приснилась ли мне вся эта история, просто в голове не укладывалось представление о счастливом, весёлом Альфреде с любящей, заботливой семьёй. Совсем иначе можно было сказать об отношениях между Альфредом и мной. После его возвращения из Шотландии, американец стал чаще навещать меня, несколько раз даже ночевал, но всё казалось совсем иначе, словно мы снова боялись касаться друг друга более, чем просто по-дружески. Каждый раз я ощущал как напрягается тело Альфреда, когда я пытался что-то с ним делать, поэтому я сразу останавливался ещё до того, как мы даже начинали целоваться. Невозможно было винить его за чувство неловкости. Когда твоя комната находится рядом с ванной, ты лежишь ночью и слышишь, как отец идёт в туалет, а утром мы были разбужены, когда мама принимала шумный, продолжительный душ. — Мне нравится это место, — шепнул мне Альфред однажды ночью, — Но оно совсем другое. — Мне оставалось только согласиться с ним в этом вопросе. Всё было совсем по-другому.***
Примерно в конце августа, за несколько дней до начала школы, мы решили прогуляться до спортивной площадки между комплексами, чтобы потусоваться и просто отдохнуть от моей семьи. Мы качались на качелях и притворялись сущими детьми, смеясь каждый раз, когда слишком высоко поднимались в воздух. Я начинал чувствовать отдаленную боль в ногах, толкая Альфреда, он просто тяжело уселся и смотрел на то, как я ненадолго завис в воздухе. Я облокотился на перекладину и изучающе посмотрел на него сверху вниз. — Готов к школе? — спросил я его, на что американец пожал плечами. — Не знаю. А ты? — я сделал глубокий вдох и посмотрел на качели поблизости. Только что на них катались две девушки, но как только Альфред стал бросать в меня песком, они ушли. Они, скорее всего, думали, что мы планируем что-то нехорошее. Теперь качели просто слегка покачивались взад-вперёд на ветру. — Я немного напуган, — признался я и Альфред громко фыркнул. Я показал ему язык. — Ты тоже! — заявил я. — А вот и нет, — ответил он и подтолкнул себя, после чего опустился на землю и воткнул пятки в песок, чтобы оставаться неподвижным. — Нет? Тебе так кажется. — Альфред промолчал. Он оттолкнулся и я обратно толкнул его. Мы снова начали кататься вверх-вниз в небольшом темпе. — Может только чуть-чуть. — Это из-за дружбы с новыми людьми? Тебе всегда легко удавалось найти друзей. — Знаю, — сказал он, — Но это не из-за этого. — И я буду помогать тебе с домашним заданием. — Ага, а что насчёт нас? — вопрос стал неожиданностью для меня. На этот раз Альфред упёрся пятками в землю, чтобы я не мог вновь раскачать нас. Я моргнул. — Нас? — Да, — ответил он и упёрся локтями о качели, а затем опустил голову между руками, пожимая плечами. — Будем ли мы всё ещё… То есть, сможем ли мы ещё… — Я ждал пока он закончит, но чувствовал как с каждой секундой его сомнений, моё сердцебиение учащается. — Сейчас мы не очень, ну ты понимаешь… не очень близки, но мы всё ещё в средней школе. — Альфред, — спокойно сказал я, чувствуя всё, что угодно, кроме спокойствия. — Ты хочешь, чтобы мы были как, хм, как до переезда? — Я сделал глубокий вдох и слегка ударил себя в грудь, заставляя сердце вновь ровно забиться, словно оно было против этого. От услышанного я почувствовал себя невероятно счастливым, просто когда он сказал это, я невольно задался вопросом, а не из-за этого ли он в последнее время стал более инициативным. Я положил руки на перекладину. — Оставайся на месте, я иду, — сказал я и ноги Альфреда сильнее упёрлись в песок. Приподнявшись с сидения, медленно сползая к нему, а когда добрался до середины качели, уселся на неё, проскользя остаток расстояния. Оказавшись возле Альфреда, я схватился за перекладину у его спины. — Ты волновался из-за этого? — Ну, немного, — пробормотал он, затем на губах американца заиграла дерзкая улыбка. В очках его отражались лучи солнца. — То есть, мне нравится, когда мы делаем эти вещи. — Мне тоже нравится, — честно признался я, видя как его щеки слегка розовеют. Я накрыл их своими ладонями, одновременно не отводя от них взгляда. — Я знаю, что должен был переехать, — сказал я, — и что мы должны всё начать заново, с друзьями и всем прочим, я чувствую что ты не должен постоянно приходить, так как всё ещё занимаешься спортом и тому подобное… — Но.? — шепнул Альфред и я улыбнулся. — Но я всё ещё хочу быть твоим лучшим другом. И всё ещё хочу, м… — Делать эти вещи? — подсказал Альфред, на что я кивнул. — Да, и пинать тебя, когда твои подружки будут отнимать у тебя слишком много времени. — Лицо Альфреда стало серьёзнее. — Я, скорее всего, заимею новую подружку, Артур. Ты же знаешь это, правда? — Возможно мне стоило обидеться на его честность. Это было больно, когда он произносил подобные вещи, хотя частично я пытался смириться, что никогда не смогу быть с Альфредом как с парнем так же близко, как мне бы захотелось. Я убеждал себя, что нужно лишь чуть больше времени и терпения, одновременно задаваясь вопросом: сколько ещё смогу продержаться прежде, чем придётся отступиться. Но вместо того, чтобы озвучить это, я лишь прощающе улыбнулся и опустил взгляд. — Я знаю, — пробормотал я. — Просто не заводи нового лучшего друга. — Не буду, — сразу же пообещал он мне, а затем огляделся вокруг, убеждаясь что никого нет поблизости, обхватил моё лицо ладонями и коснулся моих губ в коротком, тёплом поцелуе. Это больше походило на касание дыхания к коже, но даже оно вызвало у меня глупую ухмылку. — Я бы не хотел кому-то ещё отдавать свою куртку, — прошептал он и моему лицу стало так жарко, что пришлось отвернуться. Краем глаза я заметил куртку на траве, где оставил её, когда Альфред начал бросаться песком. Я толкнул его и вскочил на ноги, прежде чем он подойдёт и поднимет её. — Она подходит мне больше, чем раньше, — возразил я и надел её. Рукава слегка висели и были для человека с мышцами побольше, нежели у меня, да и более широким в плечах, но когда я застегнул молнию и повернулся к Альфреду, у него было такое выражение, словно именно я был тем, кто должен её носить. — Да, возможно через пару лет ты достаточно вытянешься, чтобы носить её, — поддразнил он меня и тронул один из рукавов. — Отрасти яйца. — И у меня их будет четыре? Как мерзко. — Если ты отрастишь себе два члена, то сможешь одновременно иметь двух девушек. — Казалось это заставило его задуматься. Я закатил глаза и схватил его за руку, что вернуло его к реальности. — Хочешь подняться ко мне наверх и проверить ничего ли нового там не случилось? — Предложил я, видя в его глазах явное волнение. Он даже не потрудился дать более-менее умный ответ и просто кивнул. — Хорошо, у нас в запасе целый час прежде, чем мама вернётся домой, — сообщил я ему и переплёл наши пальцы, когда мы вместе держались за руки, возвращаясь домой, а я взволнованно думал всю дорогу как сдержать в руках себя и своего возбуждённого приятеля.***
Тридцать первого августа скончалась всеми любимая принцесса Диана. Я не мог заставить себя выключить телевизор. Рядом со мной на диване сидела мама и плакала, я же просто тихо всхлипывал, не веря, что всё это было правдой. Альфред пришёл прогуляться со мной, но мне даже не удалось взять себя в руки и объяснить, что лучше бы ему вернуться домой. Он просто не знал что делать, расхаживая по квартире, иногда заглядывая через дверь гостиной, проверяя меня, а затем он вернулся в мою комнату и сел рядом со мной в раздумьях. — Ты должен сделать что-то с Альфредом, — чуть позже сказала мне мама, на что я кивнул, но с дивана всё равно не поднялся. Когда отец вернулся домой, сразу же отправившись к маме, по пути он вручил мне пакет. — Я обещал тебе эту книгу, — сказал он, когда я раскрыл упаковку и посмотрел на картинку на обложке, я видел улыбающееся лицо Дианы и застонал от боли, давясь новым потоком слез. К тому моменту Альфред уже надел обувь и куртку, но я вышел и остановил его, пока он не ушёл. — Для меня это очень важно, — сказал я, удерживая книгу так, чтобы он мог её видеть. Джонс заколебался, переведя взгляд с книги на меня. — Если ты хочешь, — сказал я, всхлипнув, — Ты можешь остаться и послушать её историю. — показал я на изображение принцессы Дианы. — Если хочешь. — Я не слишком понимаю всё это… — признался Альфред, но снял куртку. Я забрал её и кивнул в сторону своей комнаты. — Всё в порядке, если ты захочешь, я всё объясню тебе, — сказал я, но не в силах больше сдерживать себя, уронил книгу на пол, пришлось держаться за руку Альфреда, чтобы тоже не упасть. Он выглядел удивлённым не меньше меня, но когда я поднял на него взгляд, из глаз катились слёзы и я услышал собственный шепот. — Я не могу сейчас оставаться один. — Альфред тяжело вздохнул, а после кивнул и поднял книгу. — Хорошо, — сказал он мне, возвращая её мне. — Расскажи мне её историю, — я посмотрел на глянцевую первую страницу. — Всё началось с девушки по имени Диана Спенсер, — начал я, осторожно пятясь к себе в комнату. — В 1961 году в Норфолке, в Англии… * обложка сиди-диска Sex Pistols https://hkar.ru/OKaD https://hkar.ru/OKaE