Туман

- Итак, джентльмены, как уже сказал достопочтенный мистер Гиббс, я кое-как стянул с девицы платье, - при этих словах Джека присутствующие, вспомнив последние слова боцмана, многозначительно переглянулись и похабно хихикнули. - Вот только не нужно этих пошлых намеков, господа. На данный момент я раздевал эту крошку совсем с другой целью, - строго осадил слушателей Джек. Пока я возился с платьем, Гиббс успел сгонять за водой, ромом, и где-то разыскал чистую большую белую простыню. У нас на "Жемчужине" таких постельных принадлежностей отродясь не водилось, видимо, мой догадливый боцман воспользовался запасами с "Лианды", которые были сейчас, как нельзя кстати. А перспективка нарисовывалась весьма мрачная. Вид раны ужаснул даже нас с Гиббсом, повидавших в этой жизни всякое. Большой рваный лоскут кожи был содран с ребер, обнажив белые кости, сама же рана позеленела, покрытая густым слоем гноя, и от нее шел неприятный запах, а кожа вокруг сильно воспалилась. - Джек, плохо дело, рана-то загнила, - поморщившись, произнес боцман и потрогал покрытый испариной, горячий лоб девушки. - И жар у нее такой сильный... Руку ошпарить можно... - Сам вижу, не слепой, - задумчиво ответил я, - надо побыстрее рану промыть и обработать. Да к тому же, еще и не одну. Так что, Гиббс, старина, давай, помогай, а то один, черт знает, сколько прокопаюсь, - еще раз взглянул на рану, хорошенько намочил тряпицу, и подавив отвращение, начал осторожно смывать жуткий зеленый гной и присохшие остатки шелка. Так мы с Гиббсом, дружно поморщившись, начали осваивать лекарское мастерство... - М-да-а, это тебе не саблей махать..., - отдуваясь, произнес Гиббс, вытирая со лба выступивший от усердия пот. - Джек, как ты думаешь, это поможет? - он кивнул на бутылку с ромом для обработки раны, и недолго думая, приложился к горлышку. - Уж слишком плоха девчонка... Как бы не померла... - Поможет, если, конечно, ты не успеешь выхлебать весь ром до того, как мы закончим, - в ответ фыркнул я. - Откуда мне знать.. Может быть, поможет, а может быть, и нет. Она молодая, здоровая, глядишь, и поправится, - и внимательно посмотрел на девушку. - Хорошенькая какая, только рыжая... Гиббс, а как ты думаешь, сколько ей лет? - Ну, Джек, я как-то... не знаток женского возраста... Примерно, лет пятнадцать - шестнадцать, не больше. А что? - Да так, ничего, ничего. Жаль будет, если она умрет. Таким молодым жить да жить надо, детишек рожать, а у нее еще, поди, ни одного мужика не было, - с сожалением вздохнул я. - Ну, кто про что, а у тебя, Джек Воробей, все мысли об... - Гиббс, я просто так сказал... Да ты, старый хрыч, сам на нее пялишься... - Я? Пялюсь? Джек, стыда у тебя совсем нет! Да она мне в дочки годится! - Рассказывай! Вон как ты эту крошку глазами пожираешь! Словно голодный тигр... - Ложь и клевета! Никого я не..., - тут он в пылу спора слишком сильно зацепил рану, и девушка громко застонала. - Ой, Джек, это нечаянно... - Ох, Гиббс, руки у тебя, ну, точно из задницы растут, - выругал я боцмана. - Ну, хватит языками трепать. Кстати, мы, вроде бы, закончили..., - и аккуратно приладил сорванный лоскут кожи на место, прикрывая им оголенные ребра. - Ну вот, кажется, все. Теперь нужно получше перевязать, и можно остальными мелкими повреждениями заняться. - Ого, ничего себе, мелкими, - Гиббс оценивающе разглядывал укусы на шее и плечах. - Но по сравнению с голыми костями, это, конечно, цветочки. - И "доктор" Гиббс снова приложился к бутылке. - Гиббс, ты ром приволок для того, чтобы его выхлебать? - Дже-ек, но у меня от стонов этой девочки сердце разрывается... И ведь я же не весь ром выхлебал, а чтобы нервное напряжение снять... - Все, расслабься, старина, мы уже закончили... И тебе больше не нужно любоваться прелестями этой крошки, - насмешливо подмигнул я боцману и укрыл девушку одеялом. Мы здорово устали, но со своей задачей справились, правда, не знаю, насколько успешно. - Джек, и что дальше? - Что дальше...? Дальше - ждать... Если повезет, то поправится, ну, а если нет... На все воля Божья, - и тоже приложился к горлышку. - Тогда мы никогда не узнаем, что случилось на "Лианде", кто эта девушка, что она делала на судне, да и вообще... - Джек, так ведь бортовой журнал... Я же принес его сюда, - спохватился боцман. - Тьфу ты, черт, ну, конечно же! - я хлопнул себя по лбу. - Совсем забыл про него, занятый спасением человеческой жизни... Ведь если капитан аккуратно вел записи в судовом журнале... - Так может быть, мы сейчас и глянем в эти записи? - терзаемый любопытством, осторожно предложил Гиббс. - Гляну, старина, обязательно гляну. Попозже... А ты можешь идти отдыхать... Потом тебе все покажу, а сейчас мне нужно самому разобраться, как следует. И в гордом одиночестве, - умерив пыл боцмана, строго сказал я. - Ну, тогда я это... пойду, да? - Гиббс мялся, и явно не торопился покидать капитанскую каюту. - Ну, конечно, старина, иди, на сегодня ты свободен, - я с милой улыбкой поглядел на Гиббса, а он, больше не спрашивая ни о чем, лишь тяжело вздохнул, с явной неохотой покидая помещение, и с удрученным видом поплелся к выходу. Я запер за боцманом дверь, и наконец-то раскрыв судовой журнал "Лианды", засел за чтение. Капитан корабля Алекс Брандт был педантом и аккуратно записывал мельчайшие подробности жизни команды и незначительные события, происходящие на шхуне. Из его записей следовало, что частное судно "Лианда", принадлежащее почтенному негоцианту Джеймсу Робертсу, около двух недель назад покинуло гавань Барбадоса и направлялось назад в Англию. Мистер Робертс торопился домой, удачно продав привезенный на Карибы товар, и выгодно приобрел новый. Вместе с мистером Робертсом на борту находилась его шестнадцатилетняя дочь Элен, которую хозяин судна часто брал с собой в плавание, и любимая собака - дог Лео, с которым почтенный негоциант почти не расставался. Далее шли небольшие, незначительные записи, заметки и примечания, словом, ничего интересного для меня. Но одна запись привлекла мое внимание и насторожила... "На седьмой день пути у некоторых матросов появились признаки непонятной болезни - слабость, лихорадка, рвота, обморок, переходящие в приступы помешательства. Такие больные агрессивны, пытаются причинить вред себе и другим членам команды. Их приходиться изолировать от остальных..." Но на этом записи заканчивались, дальше страницы были вырваны.... "Что-то определенно невразумительное... На кой черт такому аккуратисту, как капитан Брандт, понадобилось рвать судовой журнал? - с досадой подумал я. - Значит, эти записи никто не должен был прочитать. Или это сделал кто-то другой. В любом случае, старина, знаем мы с тобой не так уж и много - имя капитана, судовладельца, его дочери и любимой собачки. ЧУдно... А еще про странную болячку, приключившуюся с некоторыми матросами, - и устало вздыхая, приложился к горлышку бутылки. - Да-а, дела-а. Нужно будет утром на "Лианду" прогуляться, и как следует каюту капитана Брандта обшарить..." Тут мой взгляд упал на девушку... "Ну, по крайней мере, теперь я знаю имя этой рыжеволосой красотки... Кстати, ведь твоя койка занята, и тебе, приятель, придется спать на полу... И такая "половая жизнь", дружище, видимо, затянется надолго." И недолго думая, вытащил из под койки соломенный матрас, кинул в угол, собираясь устало упасть на него, но напоследок решил еще раз взглянуть на обстановку снаружи, хотя мои парни уже управились с погрузкой и отправились спать, а на палубе было тихо. Проходя мимо девушки, я наклонился над ней, прислушиваясь к тяжелому, частому, прерывистому дыханию, и поправил сползшее на пол одеяло. Но тут на полу заметил блестящий предмет и поднял его. Это оказалась серебряная цепочка с медальоном, на котором было изображено странное существо, на редкость уродливое и страшное, с огромными зубами, напоминающее какое-то индейское божество. Вероятно, эта цепочка принадлежала девушке, и незаметно соскользнула с ее шеи на пол. Я внимательно рассмотрел медальон и поморщился: " Не понимаю, как такой молоденькой крошке могло прийти в голову нацепить на себя такую... гадость...", - подумал с недоумением, разглядывая отчеканенное на маленькой серебряной пластине страшилище. - Впрочем, весьма недурно сделано. Скорее всего, любящий папенька купил эту милую вещицу для своей дочери у кого-то из индейцев. Они - большие мастера на такие поделки, - и уже хотел положить цепочку в карман, но передумал и надел себе на шею, боясь потерять ее. - Как только девочка очнется, конечно же, сразу верну ей эту жутковатую безделушку." Я приоткрыл дверь, вышел из душной каюты на палубу, с удовольствием вдохнув свежий ночной воздух, и немного постоял, задумчиво рассматривая темное судно. Прибуксированная шхуна мерно покачивалась на волнах... "Наверное, зря мы связались с этой мрачной посудиной. На кой черт она тебе сдалась, приятель? Забрали бы груз, и до свидания. Если прижмет твою "Жемчужину" английский флот, все равно шхуну бросить придется. Повесил на себя лишний балласт. Да и корабль какой-то... нечистый. Ладно, поживем - увидим. Избавиться от лишнего добра мы всегда успеем. Да и от нелишнего - тоже." И хотел уже было вернуться в каюту, но тут какое - то существо, очень похожее на огромную черную собаку, проскочило мимо меня по палубе, скрываясь в темноте. Я вздрогнул от неожиданности и протер глаза, но странное существо бесследно исчезло, на палубе никого не было... "Ну, вот, насмотрелся - наслушался - начитался, уже и собачки стали мерещиться, - и сплюнул от испуга и досады. - Джек, старина, отправляйся-ка ты лучше спать. Тогда всякая чертовщина перед глазами скакать не будет. Ха, собака... Хорошо еще, что не корова и не слон." Я нервно хохотнул, вошел в каюту и запер за собой дверь. Затем еще раз взглянул на неподвижно лежащую девушку, и увидев ее пересохшие, обметанные сильным жаром губы, смочил их влажной тряпицей, а сам хорошенько припал к бутылке рома, и с чувством огромного облегчения рухнул на матрас, только заснуть все равно не мог, и ворочался с боку на бок. Но изрядная порция "успокоительного" все-таки сделала свое дело, и сам не заметил, как провалился в тяжелое, сонное забытье. Открыл я глаза от странного и очень неприятного ощущения, что на меня кто-то пристально смотрит. В каюте было темно, чахлый фонарь давно погас, но даже в темноте был хорошо виден нечеткий силуэт какого-то призрачного мужика, стоящего совсем рядом с моей "постелью". Незнакомец склонился надо мной, обдавая могильным холодом. Мне хотелось вскочить и заорать, но не мог даже пошевелиться, а мой язык словно присох во рту. Тут страшный гость, уставясь на меня немигающим взглядом своих мертвых, неподвижных глаз, произнес какую-то непонятную фразу, указывая в сторону прибуксированной "Лианды", и таинственно исчез... Но, наконец-то, дар речи вновь вернулся ко мне, и я с воплем... проснулся. В окна уже ярко светило солнце, а в дверь моей каюты кто-то настойчиво колотил. Обливаясь холодным потом, подскочил с матраса, спросонок еще плохо соображая, и кинулся открывать дверь. Тут же ко мне в каюту ввалился Гиббс, со встревоженной, опухшей рожей, источая густой "аромат" свежейшего перегара... - Кэ-эп, у нас на судне завелась чума...! Или холера...! Не знаю! - вытаращив полупьяные, заплывшие, мутные глаза, заорал он. - Дже-ек, мы все пропали...! - Боцман Гиббс! А ну, немедленно прекратить панику! - рявкнул я, сразу совершив резкий переход от ночного кошмара к дневному. - Потрудитесь вразумительно объяснить, что случилось... Хотя, судя по вашему виду и запаху, вас, действительно, посетила эпидемия... беспробудного пьянства, и продолжалась эта заразная болячка всю ночь, - и гневно глянул на Гиббса. - Так что, мистер Гиббс, отставить пьяную истерику и прекратить орать во всю глотку, - я кивнул в сторону неподвижно лежащей на койке девушки. Боцман замялся.. - Кэп, клянусь, мы выпили немного, совсем чуть - чуть... Ну, чтобы усталость снять и успокоить нервы..., - смущенно пробормотал тот. - Оно и видно. Ну, что, сняли усталость? Успокоили нервы? Что дальше? Что там стряслось? Гиббс, говори, не тяни, - я уже начинал здорово злиться. - Джек, у нас шесть человек заболели... Лежат с сильным жаром и бредят без умолку, а у некоторых рвота такая страшная, что их, бедняг, просто наизнанку выворачивает. Джек, ты только подумай, не один, не два, не три, а целых шесть человек. И Малыш Ларри тоже. Ты когда - нибудь видел, чтобы он болел? К нему никакие болячки не липнут, и все заживает, как на собаке. О-ой, - боцман прикрыл рот ладонью и захлопал глазами, - а эти бедолаги в бреду все о какой-то большой черной собаке с горящими глазами твердят... Молча слушая Гиббса и вспоминая последнюю запись капитана Брандта в судовом журнале "Лианды", мне сделалось как-то очень нехорошо. - Так может быть, Гиббс, они ромом отравились, ну, или еще чем - нибудь, - неуверенно предположил я. Боцман в ответ лишь покачал головой: - Да ничем они не могли отравиться. Ром этот барбадосский мы все вместе пили, и ели все одно и тоже. Больны они, Джек, какую-то дрянь подхватили. И что мы теперь делать будем? - он выжидательно смотрел на меня. - Так, ладно, все понял... Успокойся, старина, и пошли, покажешь мне этих больных, - с трудом взяв себя в руки, бодро ответил я. - Может, ты зря такую тревогу поднял, и ничего страшного там нет. Отлежатся денька два - три и будут, как новые. Может, они на самом деле чем-то отравились..., - с этими словами легонько подтолкнул Гиббса к выходу, и раздираемый тревогой, вышел следом за ним из каюты, крепко заперев дверь.