Прошлое. Часть вторая
«All the friends that I've ever known Are the street lamps I follow home And I'm in the crowd but I'm all alone ...Oh Lord I just can't…» [Все друзья, что у меня когда-либо были, – Это фонари, освещающие мне путь к дому, И я в толпе, но я совсем один. О Боже, я просто не могу...] “Tears Into Wine”, by Billy Talent
– Надеюсь, что с тебя на сегодня хватит глупостей, – качала головой Аманда, крепко обматывая руки Криса бинтами, смоченными в ампуле лемицила. – Возьми и положи за пазуху, – в ладонь вложили свёрнутую в несколько раз тряпицу. – Здесь таблетки, которые помогут тебе продержаться во время боя без сна очень долгое время. Обычно солдатам положена одна норма, но я положила тебе и свою. – А как же ты сама? – Обойдусь как-нибудь, – махнула рукой девушка. – Несмотря на некоторые полномочия вроде военной формы и медикаментов, мы с Джейми обычно исполняем обязанности сестёр милосердия. В открытый бой мы не вступаем, иногда следуем за командой разведки. Девушек на фронте не жалуют: возможно, нас и не считают обузой – по крайней мере, вслух, – однако держат как можно дальше от оружия. – А что же капитан МакАдамс? Она, насколько мне известно, выступает наравне со всеми. Аманда тяжело вздохнула. – Но как капитан, Крис. Будучи капитаном, разве она может оставить свой отряд под пулями, в то время прячась в тени? Крис не ответил, молчаливо разглядывая землю под своими ногами. Гнев, около часа назад поднявшийся в его душе, испарился практически без следа – и теперь Крис чувствовал лишь усталость и опустошение. Несмотря на то, что в груди болезненно ныло, слёз не было, – наоборот, припухшие, покрасневшие от земляной пыли и дыма глаза оставались необычайно сухими, словно изнутри век долго водили зажжённой спичкой. После той абсурдной просьбы, высказанной капитанам, Крис сник, горестно сгорбился, ожидая разноса – но капитан Мёрфи улыбнулся одними уголками губ, поманил к себе Аманду, терпеливо ожидавшую неподалёку, и коротко попросил её побыть с Крисом в отдельной палатке, поставленной одиноко у самого выхода из деревни. Аманда кивнула, почтительно склонила голову, но невольно поёжилась – в эту палатку, огороженную частоколом разбитого камня, переносили умирать совсем безнадёжных солдат. Сама Аманда оставалась с больными, контуженными или смертельно раненными – когда нет возможности без вреда вытащить пулю или гранатный осколок – на сутки или двое: держала офицеров за руку, подолгу рассказывала забавные истории из своей жизни, рассуждала о будущем и по просьбе писала долгие трогательные письма родным солдат. Письма Аманда складывала в треугольники, убирала в старую резную шкатулку и при первой же возможности отдавала почтальонам-разведчикам, как только их отряды сменяли города и деревни. Сейчас, когда сквозь плотные седые облака пробивался серенький блёклый рассвет, они смогли подсчитать примерные потери. Больше сорока человек погибших – практически четверть со всех отрядов – и около семидесяти ранено. Из тех, кто сможет оказать первую помощь – примерно девять или десять человек, включая капитанов МакАдамс, Реннера и Мёрфи. А ведь есть ещё те, кто пострадал не столь сильно, как остальные: отделался ушибами, порезами и испугом. – Тебе следует прилечь после того, как я обработаю раны. – Думаешь, я смогу так просто заснуть? – зло процедил Крис, вздрагивая под её осторожными, бережными прикосновениями. – Думаешь, твой измученный потрясениями разум это волнует? – устало возразила Аманда. Выглядела она далеко не лучшим образом: бледная, с иссаднёнными щеками, выступившими голубыми венами у висков и спутанными, свалявшимися длинными светлыми волосами, собранными в наспех сплетённую косу. Серо-голубые глаза в обрамлении обожженных ресниц смотрели проникновенно, сочувственно и несколько упрямо.– Ты обязательно уснёшь, едва твоя голова коснётся подушки. Выпей это, и станет легче. Он послушно наклонился, позволяя влить себе в губы обжигающе терпкий коньячный настой с замесом целебных трав на спирту. Грудь обволокло теплом, точно тёплым материным шарфом, и Крис почувствовал, как тяжелеют веки. – Спать хочется, – бесцветно признался он, повёл больным плечом – слава богу, всего лишь ушиб – и наклонил голову, позволяя смочить кровоточащие порезы водой. – Тебе следовало сначала позаботиться о себе, – возразил он смятённо, отводя взгляд. – Ещё успеется, – весело возразила Аманда, пряча флягу в свою походную сумку, мудро прихваченную в палатку. – Джейми сейчас занимается Брингстоном, насколько я знаю. Бедняга так перепугался, что до сих пор заикается. – И зачем такой согласился на армию? Он ведь только мешается под ногами. Аманда деликатно опустила глаза и промолчала, а Крис с запоздалым неприятным озарением понял: он ничем не лучше Брингстона. Крис ни разу не вышел в открытый бой, ни разу не прикрыл спину товарищу, ни разу не услышал скупую капитанскую похвалу (хотя от Хиддлстона, конечно, дождёшься такого). Чёрт возьми, он и в призывные отряды-то вступил только ради того, чтобы позлить отца. Крис едва слышно застонал от собственного бессилия, и Аманда, расценив это как проявление боли, всполошилась. – И всё-таки тебе лучше поспать, – несколько извиняющим тоном сказала она, поднимаясь с колен. – Я зайду попозже: передать решение капитанов. Слушай... – она неожиданно замялась, неловко отводя глаза. – Энни Хьюманн... Кто-то сказал, что внутри всё обгорело до черноты. – Аманда вздохнула, залилась стыдливой краской, но всё-таки продолжила: – Сталось так, что она... – Да, я уже понял. Крис равнодушно кивнул и перебрался на постель. Хоть в чём-то девушка была права – Крис потерял спутанное лекарствами и болью сознание сразу же, даже не успев стащить с плеч насквозь пропахший застарелой кровью и дымом мундир.***
День полностью вступил в свои права: тусклое, едва заметное из-за занавеси густых плотных облаков солнце не грело, отражая редкий свет в бадье с водой, поставленной у сгоревших изб. Собрание капитанов было решено назначить после полудня, а потому капитан Эванс медленно, чтобы не потревожить искалеченную ногу, выползал из палатки. – Как спалось? Эванс, опираясь на срубленную недавно палку, служившую костылём, поднял голову. – День добрый, Джерри, – приветливо отозвался он, принимая плечо помощи. Джереми поддержал его за локоть, перекидывая руку Эванса себе за шею. – По правде говоря, сознание путалось – помню только неявные кошмары. – А-а, значит, и тебя тоже Сейфрид опоила, – с понимающей полуулыбкой кивнул Реннер. – Зато, по крайней мере, я могу довольно крепко стоять на ногах. Он медленно, стараясь не торопить Эванса, двинулся к массивным камням, расположенных у края лагеря, – сегодня там проходило последнее капитанское собрание. Трое уже собралось у традиционного костра – Бенедикт, хмурый, невыспавшийся, с глубокими тенями под глазами, сердито ворошил угли в огне. Рядом, развернув карты и донесения на бревне, Киллиан Мёрфи прокладывал маршрут через леса. Рейчел сидела чуть поодаль, разглядывая по-осеннему хмурые облака. – Утро, – поднял руку в приветствии Мёрфи, впрочем, не отводя взгляда от карт. – Доброе? – издевательски откликнулся Реннер, обращаясь сразу ко всем. – Просто утро, – не повёлся на провокацию Бенедикт и неожиданно торопливо обгоревшей палкой выкопал что-то из костра. Вытащил из кармана платок, подобрал завертывая в несколько слоёв, и бросил через плечо. – Вот она – прелесть военной романтики, – засмеялась Рейчел МакАдамс, разворачивая концы платка. На коленях у неё лежала крупная, размером с кулак Реннера, картофелина – почерневшая, обвалянная в золе и вкусно пахнущая. – Жаль только, соли нет. Всю вчера отдали на первую медицинскую помощь. – Ну, положим, не всю. – Эванс метнул Рейчел свою котомку – МакАдамс словила её на лету и озадаченно разглядывала, пальцами путаясь в полукружьях истрёпанных ниток. – Там, во внешнем кармане, – подсказал он с улыбкой. Рейчел наконец отыскала, развернула плотную коричневую бумагу и радостно вздохнула – последний запас соли, добрая горсть. Реннер почувствовал, как сводит голодом живот. Он не ел практически три дня, не считая пары сухарей и половины миски скисающего молока после того, как его принудительно уложили на постель. – И мне! – потребовал он, видя, как загорелись глаза Эванса. Бенедикт только отмахнулся, мол, подождёте, троглодиты. – Кстати, а где Хиддлстон? – неожиданно спросил Мёрфи. – Он сказал, что утром отправится к дозорщикам, – объяснила Рейчел, качая головой, – в её голосе слышалась тревога. – Уже за полдень. Он никогда не опаздывает. – "Война меняет всё" – слышал это выражение?. – Зато хоть что-то остаётся неизменным, – проникновенно сообщил Реннер из-за спины МакАдамс и резко выдернул платок с картофелиной из её рук. – Будь внимательнее, простофиля. Та в ответ ахнула, гневно закричала, поднимаясь с бревна. Реннер только дразнился, уворачиваясь от суетливых выпадов, и разломил картофель пополам. За этой суетой они не заметили, как приблизился Хиддлстон. – Благодарю за завтрак, – хмуро сказал он, подставляя ногу: Реннер ойкнул, спотыкаясь и роняя картофелину обратно к костёр, – но на сытый желудок мысли приходят не лучшие. И он обвёл взглядом всех присутствующих. – Где Хэмсворт? Никак не могу его найти. Пусть отправляется на стражу. Работа – лучшее лекарство от душевной болезни. Ему никто не ответил. Предчувствуя неладное, Хиддлстон переспросил, беря в руки карту: – Где Хэмсворт? – Он тебе больше не подчиняется, – ответил Реннер, потирая руку, крепко перетянутую бинтом. – Теперь Хэмсворт является солдатом капитана Эванса. – Что за абсурд! – поморщился Том, отбрасывая от себя карту. – Что за абсурд, – повторил он с возмущением. – Отменить назначение может лишь генерал – в экстренном же случае собирается совет капитанов и… Он замолчал, неверяще опуская руки, глубоко и медленно вдохнул, пытаясь с собой совладать. – В экстренном случае, капитан Хиддлстон, собирается совет капитанов, и подпись пятерых позволяет солдату сменить отряд и начальство. – Охотно подтвердил Реннер, скрещивая руки на груди. – Правда, после все пятеро вызываются «на ковёр» к генералу. Решение пришло на ум спонтанно и необдуманно, однако оно единственное казалось таким правильным. Эванс лишь покачал головой. Он искренне симпатизировал Хэмсворту, однако в такой ситуации сам Бог ведает, что будет дальше. – А вас как раз пятеро – грех не воспользоваться сумасбродной просьбой глубоко несчастного, не так ли? Невиданное единодушие, – едва слышно прошипел Хиддлстон, закрывая пылающее лицо ладонями. – Том, послушай… – попыталась вмешаться Рейчел, но осеклась, заметив, с каким сожалением Мёрфи качает головой. – Нет, это ты меня послушай, МакАдамс, – тон Хиддлстона казался спокойным, не отличимым от тона усталого, измученного человека, потерявшего цель. – Я наивно полагал, что мои мотивы прозрачны, как роса поутру. В чём же тогда я так провинился? – Это не провинность, – Рейчел отвела взгляд, невольно положила ладонь себе на грудь. Ей не хватало воздуха, тугие пуговицы на вороте мундира сдавливали горло. – Это необходимо, чтобы защитить. – Защитить? – горько откликнулся он. – Хэмсворт прежде всего мой подчинённый, и какие бы трудности в понимании друг друга мы не испытывали, я не позволил бы причинить ему хоть малейшего вреда. Я жизнью пожертвую ради любого своего солдата, ведь я несу данное им слово. Мне казалось, каждый из вас это знает, иначе бы мне не доверили пост капитана. – Мы знаем, – хрипло отозвался Эванс, – а потому подписали бумаги, чтобы защитить тебя. – Защитить меня? – едко откликнулся Том, закидывая ногу на ногу. Он не выдавал своего мимолётного удивления, но побелел от ярости, отбивая барабанную дробь пальцами на своём колене. – Защитить от новобранца, семнадцатилетнего обезумевшего от горя мальчишки, до сих пор не принимавшего участие в настоящем бою? – Так будет лучше для всех, – неожиданно твёрдо отозвался Эванс, вороша тлеющие угли в костре. – Прости, Хиддлстон, но он и так многого от тебя натерпелся. Хиддлстон угрожающе прищурил глаза. Понимая, что дело близится к очередной ссоре, Киллиан Мёрфи миролюбиво хлопнул Эванса по плечу, кивнул Хиддлстону. – Поговорили, и ладно будет. – Сказал он спокойно. – Нам следует обсудить план разделения отрядов. Капитан Хиддлстон, капитан Эванс, можно вас попросить придвинуться ближе к остальным? Я сейчас разверну карту, которую мне передал генерал Дауни. Кажется, у него есть план.***
Обсуждение стратегии прошло относительно мирно – алым карандашом были помечены точки сбора, пунктиром через леса пролегла яркая синяя линия, длившаяся до самого перевала. Хиддлстон, оказавшийся хорошим слушателем и великолепным тактиком, с разрешения остальных внёс значительные поправки в план атаки: перенёс линию фронта, зигзагообразными росчерками отметил местонахождение каждого из генералов, проложил путь к Франции, минуя захваченные лагери; впрочем, последние, сказал Том задумчиво, необходимо отследить при помощи разведчиков. Европа была заполонена объединённой армией Центральных Держав и её союзников. Эванс вскользь упомянул, что Северная Америка, взвесив все "за" и "против", после долгих раздумий решила выступить на стороне Антанты, на что Бенедикт поморщился и кисло заметил, что в подобном случае Антанта со сторонниками точно одержит победу, – нет, не из-за внезапной помощи, а благодаря осторожным американским стратегам, правильно выгадавшим момент. – Они тоже хотят отметить своё участие в Великой войне, – согласился Киллиан Мёрфи и взялся за карандаш, обводя объединённые отряды Российской Империи и Франции в овал. – Генерал Дауни выслал сюда своё подкрепление: Бейла и, кажется, Барнса с отрядами. – Их будет недостаточно, – уверенно возразила Рейчел, пожимая плечами.– Когда французский генерал начнёт отступать, – а он начнёт, будьте уверены, – объединённые роты Тройственного союза откроют огонь. – Отряды с северного фронта прикроют тыл. – Возразил Реннер, прослеживая карандашом алый пунктир. – Отряды? Против сдвоенных-строенных батальонов? Не прикроют, – отмахнулась Рейчел. – Когорта полковника Вайс, находящаяся вот здесь, – сточенный грифель карандаша ткнулся насколько раз в карту, обводя границы леса, – окружена австрийцами, растянувшихся к северо-западу от линии фронта. – Реннер глазами проследил расположение чужой армии и горестно скривил губы. – Генерал Руффало категорически запретил выходить под пули и отсидеться до появления возможной помощи. – Какая пламенная речь – умно, МакАдамс. Только сыпание правильными терминами и истинная вера в Руффало – чушь: в таком случае, ты просто плохо знаешь Рейчел, – сухо заметил Хиддлстон. – Эту женщину, похоронившую своего супруга около года назад, здесь больше ничего не держит. Если Рейчел решит, что лучше прорваться к объединённым батальонам через шрапнельные залпы, то она так и сделает – лишь флагом взмахнёт. – Не думаю, что ей будет это позволено, – резко отозвалась МакАдамс, прищурила глаза. – Дело даже не в том, чтобы ослушаться приказа генерала. Каждый божий день гибнут наши солдаты, и счёт ведётся уже по душам, а не по отрядам. Подполковник Вайс сострадательна и хорошо понимает своё дело, а потому не станет жертвовать целой когортой ради того, чтобы сократить расстояние между нашими войсками. Тем более что сдвоенный взвод под командованием полковника Бейла примерно в пятидесяти милях от неё. Хиддлстон в ответ лишь молчаливо кивнул, признавая её правоту; Реннер следом склонил голову, всматриваясь в схематичные очертания Объединённой Армии. – Здесь оставаться больше нельзя, – Эванс медленно провёл вдоль голубоватых очертаний озера, сместился на основную дорогу, разделённую каналом. – Враг близко. – Враг, знающий о нашем местоположении, близко, – хмуро подтвердил Камбербэтч, раскуривая последнюю сигарету. – Мы не можем позволить себе нести такие потери, но и оставаться вместе больше нельзя – такое скопление народа всегда привлекает лишнее внимание. – И что ты предлагаешь? – внимательно рассматривая письмо Дауни, уточнил Реннер. – Разделиться? – Было бы неплохо, – медленно сказал Хиддлстон, опираясь подбородком о кулак. – Например, Реннер, Мёрфи и Эванс могут отправиться к западу, через леса, а Камбербэтч, МакАдамс и я патрулировать границу этой реки. – И он обвёл голубые изгибы, плавно переходящие в озерцо у границ линии фронта. – Патрулирование только растратит время. Лучше так: МакАдамс, Мёрфи и Эванс следуют за остальными капитанами, которые собираются под предводительством Вайс, а Реннер, Хиддлстон и я остаёмся у западных границ. Возражать никто и не подумал. На этом и закончили; в рулон сворачивая карты, подошвами сапог предусмотрительно затаптывая начерченные на земле схемы, заливая водой кострище, капитаны один за другим покидали брёвна, направляясь к своим отрядам. Рейчел легко поднялась, убрала компас в истрёпанную сумку и осторожно тронула Хиддлстона за плечо. – Возможно, ты сейчас пошлёшь меня, – начала она, нервно заправляя прядь каштановых волнистых волос за ухо, – но я бы хотела поговорить... – Рейчел замялась, отвела глаза, – о том, что случилось. – О том, что случилось когда – сейчас или ранее? – спросил Хиддлстон ровно, забрасывая походную сумку на плечо. Рейчел поняла, что он имеет в виду её острую неприязнь к Вайс, отразившуюся в недавней дискуссии. – О том, что случилось вообще, – отрезала Рейчел. – Я понимаю твоё беспокойство за парня, смутно догадываюсь, зачем ты делаешь это, но совершенно не могу уяснить, почему ты так ревностно скрываешь то, что произошло на самом деле. Благодетельствуешь? Нравится втайне упиваться собственным благородством, когда остальные считают тебя последней сволочью? Хиддлстон развернулся столь резко, что Рейчел невольно отпрянула, попыталась отступить, но Том не позволил. Он ухватил МакАдамс за запястье, резко приподнял её подбородок, крепко притиснул к себе за ворот форменной куртки и, обдавая запахом крепкого табака, процедил: – То, что ты подслушала нашу с мисс Хьюманн беседу, не даёт тебе права меня осуждать. Я делаю лишь то, что хочу или считаю нужным, поняла? Если ты хоть словом обмолвишься Хэмсворту о… – Не нужно винить себя. Ты бы всё равно ничего не поделал. – Тихо ответила Рейчел. Хиддлстон вздрогнул и отшатнулся. – Вздор! – резко осёк он МакАдамс, но та лишь махнула рукой. – Слухи имеют свойство просачиваться сквозь пространство, – заметила Рейчел устало. – Желаешь ли ты или нет, я всё – абсолютно всё! – расскажу Хэмсворту, только чуть позже, по прибытию в новый лагерь. – И что ты этим изменишь? – ярость, казалось бы, покинула Хиддлстона – на смену пришло опустошение, поэтому Том обессилено опустился на бревно, опуская руки на свои колени. – Всё будет по-прежнему. – Сколько лет мы уже знакомы? – отозвалась она, на мгновение предаваясь ностальгии. – Ты силён, но не можешь быть таким вечно. – Рейчел скрестила руки на груди. – Времена меняются, но человек остаётся стадным, нуждается в окружении себе подобных и поэтому не может прожить без любви и поддержки кого бы то ни было. Рано или поздно ты истощишь себя до предела, но никто не придёт на помощь. Она могла бы. Но больше не придёт. И знаешь... я думаю, было бы справедливо сказать, что она скончалась. Хоть кому-нибудь. Догадки остаются догадками. – О-о. – Губы Хиддлстона исказила ядовитая усмешка. – Ты предлагаешь мне подружиться с Хэмсвортом? – Да, – решительно отозвалась капитан. – Неужели тебе совсем не жаль его? И последнему пьянице в этой деревеньке было ясно, насколько сильно он любил мисс Хьюманн. – Тебе дать честный ответ или тот, которого ты так жаждешь услышать из моих уст? Повисла неловкая пауза, и Рейчел только едва слышно вздохнула. Хоть что-то в этом бренном мире неизменно – солнце, моря, луна и звёзды, ветер… Хиддлстон. Хиддлстон, год за годом умело скрывающий все свои настоящие эмоции за маской безразличия и ироничности; ещё четыре месяца с половиной назад Рейчел горячо поклялась бы на Библии, что Том таким и останется – отстранённым, скованным и язвительным… Поклялась бы, если б не увидела однажды его перепалку с Хэмсвортом. Хиддлстон кричал, гневно размахивая руками – впервые без едва заметной и отрепетированной наигранности, но с настоящим пылом, с застарелой ненавистью и затравленным взглядом, будто одним своим нахождением здесь Хэмсворт спутал ему руки. – …Ладно, – Рейчел вздрогнула, очнулась от внезапно нахлынувших мыслей и подняла голову, понимая, что пропустила сейчас половину того, что сказал Хиддлстон, – поэтому ты можешь сказать ему почти всё. – Почти всё? – эхом уточнила она, не выдавая своего смятения. – Именно. Мне не нужна чужая жалость, тем более, его – это мерзко. – Хиддлстон прикрыл глаза. – Единственное, о чём я прошу всем сердцем, – не говори ему о переписке. – Но почему? – растерялась Рейчел и тут же осеклась, понимая его мысль. – Хэмсворт юн, глуп и горяч – убийственное сочетание для новобранца, не державшего в руках винтовку, как положено, не убивавшего людей, не прикрывавшего чужую спину. Если он натворит глупостей, вина целиком будет лежать на мне, ведь кто, как не я, не обучил его подчиняться воинскому уставу? – Хорошо, – смирённо ответила Рейчел. – Что ж, – она расправила плечи, выпрямилась. – Тогда до скорого, Том. Ты придёшь провожать отряды? – Можно подумать, у меня есть выбор, МакАдамс. – Едва слышно усмехнулся он. – У тебя потрясающе редкий дар – оказываться не в своё время не в своём месте и от всей душевной порывистости оказывать медвежьи услуги. А теперь ступай в свою палатку, мне нужно побыть одному. Рейчел невесело усмехнулась, подняла рюкзак и направилась к сгоревшим избам, за обугленные деревья, где расположилась дряхлая бабка-знахарка, залечивающая её офицерам раны. На душе было слишком неспокойно – чересчур смятённо и тревожно, – чтобы отправиться на заслуженный отдых. Рейчел уже обходила внушительный камень, прикрывавший место капитанского совета, как услышала вопрос, прозвучавший слишком надломлено и безнадёжно: – Почему именно Эванс, не Мёрфи? Она не сразу сообразила, что речь идёт о переводе Хэмсворта. – Наверное, потому, что Хэмсворт всецело доверяет капитану Эвансу. – Тщательно обдумывая свои слова, произнесла она. Впрочем, не слишком уверенно, – и Хиддлстон эту неуверенность уловил. Глаза его странно блеснули, и он поспешил надвинуть фуражку на самый лоб. – А ты сильно замешкалась с ответом, милая, – отметил он с мрачным удовлетворением, забросил рюкзак на сгиб локтя и направился к лесу. Рейчел бессильно сжала кулаки, глядя ему вслед. В любой ситуации Хиддлстон остаётся Хиддлстоном. И о какой обречённости идет здесь речь? Талантливый актер и исполнитель без души. Но эта «бездушность» порой трогает до самых слёз… будто Хиддлстону действительно есть дело до Хэмсворта.***
В тот момент, когда враг с длинным сверкающим кинжалом подобрался достаточно близко, чтобы нанести удар, Криса разбудила Джейми, нещадно теребя за плечо. Крис с трудом приоткрыл глаза, привыкая к яркому свету керосиновой лампы, прикрыл лицо замотанными ладонями, осторожно опираясь спиной о кучу тряпья, служившей подушкой. Мундир, так и не снятый, ужасно сковывал движения. Крис с неявным удовольствием сбросил его, аккуратно разминая затёкшие плечи. Недавняя травма всё ещё беспокоила, но теперь Крис не обращал на неё внимания. – Снилось что-то плохое? – Джейми обошла его полукругом и опустилась на тугой грязный рюкзак рядом с постелью, поджав под себя ноги. – Так заметно? – недоумённо заметил Крис, зябко заворачиваясь в драное одеяло. – Очень заметно. Ты так стонал во сне, что часовые в доброй сотне футов отсюда переполошились и потребовали вызвать меня. Всё хорошо? – Всё просто великолепно, – заверил её тот, попытался встать. Джейми отрицательно качнула головой, выставила перед собой руки. – Аманда напоила тебя маковым молоком. – Крис моментально вспомнил сладковатый терпкий привкус в коньяке и невольно скривился. – Лежи, лежи, пока есть время, – Джейми легко толкнула его в плечо. – Время, – задумчиво протянул Крис, – время... – и огляделся вокруг. Только сейчас он заметил, что лицо Джейми скрывают полусумрачные тени, отбрасываемые от яркого света лампы. Вокруг стемнело настолько, что половина палатки скрылась в сонной, звенящей темноте. – Который час? – неестественно хрипло спросил Крис, провёл распухшим и шершавым языком по губам. – Уже за полночь. – Джейми подкрутила фитилёк – тени расползлись по стенам палатки, укрывая их причудливым кружевным узором. – Ты проспал практически сутки. – Уже догадался. – Крис откинулся на подушки, чувствуя, как саднят под повязкой ладони – стоит сказать спасибо Аманде за то, что не бросила в одиночестве и помогла с перевязкой. – А что же Брингстон? – спросил он только ради того, чтобы заполнить эту неприятную тишину, вязкую, как приторный сахарный сироп. – Спит. Не уследил ты за ним, Хэмсворт, и ему хорошенько досталось – синяков и царапин не сосчитать; к счастью, вражеская пуля прошла словно наотмашь, лишь по щеке мазнула. – Почему я это должен за ним приглядывать? В конце концов, Брингстон мне не младший непутёвый брат, а настоящий офицер Британской армии. В светло-зеленых глазах Джейми тягучим золотом переливались отблески огня. Чуть поодаль казалось, будто у неё в зрачках пляшет дьявольское рыжее пламя. – Временный офицер, – поправила она со вздохом. Крис закатил глаза: на ближайшие годы войны разница кажется слишком несущественной: в конце концов, спрос с них, с временно обязанных, как с солдат, героически-посмертный, – так любил повторять капитан Мёрфи, кривя уголки губ. Жуткая загадка таилась в его высказывании. И жуткая правда. Для многих, однако, не было ничего загадочного в том, что капитан Мёрфи сражается за Великую Британию, – а как иначе? Иначе быть могло: к тревоге большинства, Киллиан Мёрфи, хороший стратег, великолепный сердцевед и умный командующий, уродился ирландским патриотом, горячо боготворившим свою родину. Не терпевшая насилия Ирландия подняла бунт два с половиной месяца назад, прозванный «Пасхальным восстанием». Мятеж оказался жестоко подавлен Британской армией... один из чьих батальонов по уполномочиям возглавлял капитан Мёрфи. Если по поводу него у главнокомандующих оставались сомнения, – что ж... те рассеялись с первыми выстрелами. После этого капитан Мёрфи замкнулся в себе окончательно, улыбался сдержанно и устало. Пугали глаза – яркие, тревожно яркие голубые глаза, вспыхивающие ненавистью и безысходным отвращением к самому себе, едва речь заходила об Ирландском восстании. Мёрфи не переставал утверждать, что сделал, что мог – едва ли этого достаточно. Рано или поздно между Ирландией и Британией вспыхнет настоящая война. – На самом деле Брингстон старше меня примерно на полгода. – Тяжело носить в себе правду в минуты, подобные этим. – Так значит, тебе семнадцать?! – оцепенела Джейми. Крис только угрюмо кивнул. – Восемнадцать исполнится в августе. Что ж, уже довольно скоро. Она заметно помрачнела. – Как же получилось, что тебя призвали так рано? Почему не уследили? – Я сам попросил и возраст специально завысил. Возможно, назло отцу. А возможно, назло самому себе. Не знаю. – Разговор заходил на тот интимный уровень, когда начинаешь доверять либо после выпивки, либо после долгого знакомства, поэтому Хэмсворт тут же переменил тему: – Тебе нет нужды сидеть со мной, Джейми, – заметил он достаточно мягко. – Вены от тоски я себе не вскрою. Хотя около каких-то девятнадцати-двадцати часов назад идея казалась слишком привлекательной. – На самом деле, я бы хотела остаться здесь, – призналась она, обнимая подтянутые к груди колени. – Не сколько из-за тебя, сколько из-за своего эгоизма. Многие спят на воздухе, потому что вынести кашель солдат невозможно. Мы опасаемся распространения болезни, ведь, в противном случае, ослабеем настолько, что не сможем сражаться. К тому же, рядом с тобой несколько спокойнее, чем там. – Благодарю за доверие, – спокойно отозвался Крис. – Но ты устала, а потому нуждаешься в сне. – Крис жестом попросил её не возражать. – Это не проявление слабости. Я уступлю тебе свою постель. – А что же ты? – после долгого молчания тихо спросила Джейми. – А я спать уже не хочу. Крис, помогая себе ладонями, неловко поднялся на ноги, набросил на плечи мундир, взял котомку, в которую бросил найденную в лесу корягу, подхватил в свободную руку сапоги и вышел из палатки.***
Рассвет встречал Криса яркими, сочными, светлыми красками – с края тёмно-синее небесное полотно заливал розовый сияющий свет, высветляя облака и далёкие звёзды. Вдалеке заливались сладкоголосые соловьи, им вторили из-за густых, не тронутых копотью и огнём пересмешники. Идеальное летнее утро – сонное, вальяжное, напоенное сладкими ароматами трав и первыми солнечными лучами из-за пушистых золотистых облаков. Коряга в крисовой ладони уже давно превратилась в изящную фигурку лошади, порывистую, стремительную, с длинной развевающейся гривой и стройными сильными ногами. Голова Криса оставалась потрясающе ясной, свободной от всяких посторонних мыслей. Ещё с малых лет отец приучил его к работе руками – и делом занимаешься, и разумом отдыхаешь. – Можно к тебе? Крис повернул голову и улыбнулся заспанной Аманде, смущённо приглаживающей встрёпанные волосы. – Я никак не могу отыскать Джейми, – объяснила она, присаживаясь рядом. – Джейми сказала, что проведает тебя, а потом вернётся обратно. Крис потянулся, откинул полог палатки. – Джейми спит, Аманда. За эти два дня она очень утомилась. – Твоя правда, Крис. – Аманда сорвала травинку, обернула вокруг пальца – получилось почти два с половиной витка. – Все мы утомились. Кстати, – она словно опамятовалась от сонного оцепенения, – я слышала, что с этого дня ты заступаешь к капитану Эвансу. Крис резко выдохнул, поднимаясь на ноги. – Так и знал, что это было глупой блажью, – с неясным сожалением сказал он. Аманда прищурилась. – Сделанного ведь не воротишь? – и она с интересом протянула руку, касаясь деревянного коня. – После полудня отряды капитанов Эванса, МакАдамс и Мёрфи выступают к остальным под предводительством генералов Руффало и Дауни. – А… остальные? – На запад, к границам. Едва ли мы увидим их скоро, ведь на западе генерал Вайс собирает строенный батальон, чтобы прорваться к пленным и сдвинуть границу фронта. – Понятно. …Как же сладко и тоскливо пели соловьи – и сердце сжималось от непонятной горечи.***
– Где ты взял этих лошадей? – удивлённо спросил Брингстон, обходя вороную кобылу полукругом. – Маловероятно, что они армейские – уж больно кони неухожены при своей жилистости и выносливости. – Пришлось выступить на стороне конокрадов, – досадливо отозвался МакДуггал, легко забираясь в седло. – Эти кони теперь всё равно без призора, раз принадлежали деревне, – неловко оправдывался он, разводя накрепко перебинтованными руками – Крис слышал, что, спасаясь от вражеских пуль, МакДуггал оступился о корягу и угодил руками в пожарище. Знахарка, единственная, кто остался в живых из коренных жителей деревни, наложила на обожжённые места желтоватую целебную мазь с резким запахом под протестующий вой. – Лекарство не бывает приятным, – предупредила она, оборачивая его руки до самых плеч шершавым плотным бинтом и замечая, как корчится под её осторожными прикосновениями МакДуггал. – Жечь будет обязательно. Тот, в сердцах обозвав бабку старой ведьмой, ещё долго вздыхал от боли, по привычке вжимаясь плечами в стылую землю, – до отступления МакДуггал спал на открытом воздухе за камнями, не по-летнему холодными дождливыми ночами кутаясь в рваное одеяло и собственный форменный плащ. – Все ли деревенские? По-моему, ты угнал с поля и тех лошадей, что принадлежат другим. – Неисповедимы нужды Британской Армии! Тем более, что автомобили переброшены к границам, и по-другому добраться до генералов мы всё равно не успеем. Крис только засмеялся, седлая своего норовистого коня. Он в последний раз обвёл глазами полуразрушенный лагерь, рукой махнул прежним товарищам и взглядом встретился с Хиддлстоном. Сухо кивнув ему на прощание, Крис отвернулся, дождался сигнального свистка и тронул поводья, оставляя деревню позади. --- Про смену отряда в экстренном случае под залог других капитанов – чистая правда; в одном из источников было указано, что двадцатилетний офицер в самый разгар WW1 был вынужден покинуть свой отряд после "нездорового" влечения к нему его бывшего капитана. Возможно, книга, описывающая эти события, и была художественно-исторической, завуалированно-мягкой, рассчитанной на старшие классы школы или младшие курсы университета, мне не составило особого труда понять, что "нездоровое влечение" капитан не удержал в штанах и попросту зверски изнасиловал своего солдата. У меня, конечно, таких крайностей пока не будет. Однако смертоубийство имеет место быть, поэтому наш новобранец вступает под командование доброго и по-братски заботливого капитана Эванса и расстается с капитаном Хиддлстоном на определённый срок.