Расширь своё мировоззрение

Тор, Tom Hiddleston, Chris Hemsworth (кроссовер)
Смешанная
NC-17
Заморожен
261
автор
Размер:
124 страницы, 15 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
261 Нравится 350 Отзывы 42 В сборник Скачать

Глава 13

Настройки текста

Настоящее. Часть 2.

Там, где близкий к берегу свет дрожит В приливах и отливах океана, Мы сияем в лучах восходящего солнца. Пока мы плывем в этой синеве, Я ненавязчиво наблюдаю за тобой. О, парень, твои глаза выдают огонь, что горит в тебе. Какими бы ни были мои чувства к тебе, Ты, кажется, думаешь только о себе. Есть ли шанс, что ты заметишь и меня тоже? Потому что я люблю тебя. Есть ли что-то, чем я могу, Привлечь твое внимание? Я потеряю твои следы среди волн, О, где же ты? В конце концов, меня прибило к берегу Океанскими течениями, Шёпот развеялся среди песков. Пока мы танцевали в синеве моря, Мы были на одной волне © Woodkid, «I Love You».

Они расстались только под утро, когда алые фонари погасли, растворились в сером расплывчатом утреннем свете. Крис проводил Натали до частного дома за высоким изогнутым забором и пообещал выпить с ней кофе на следующий день – она кротко улыбнулась и пожелала ему хорошо выспаться, неловко пожимая руку на прощание. О поцелуе оба речь не заводили, старательно делая вид, что всё в порядке. «Будто так и должно быть», – поправился Крис, мысленно давая себе хорошую затрещину. Ключ, выданный заспанным стариком-гардеробщиком, провернулся в замочной скважине несколько раз – Крис ступил за порог. Ни Хиддлстона, ни Рейчел уже не было – на подоконнике лежала в спешке забытая шляпка с развязанной широкой кремовой лентой вокруг тульи, со спинки кресла свисала мятая рубашка, на ковре сиротливо покоилась оброненная вчерашняя газета. Крис стащил неудобные ботинки с ног, скинул с плеч пиджак, расстегнул жилетку и, раздевшись до белья, лёг в кровать. Он обещал себе подумать над всем чуть позже… а сейчас его ждал долгожданный и восхитительно накатывающий мягкими волнами глубокий спасительный сон.

***

Тусклый дневной свет пробивался в окна, стекал по пыльным занавескам и неожиданно ярко светил Крису в глаза – Хэмсворт поморщился, провёл ладонью по лицу, снимая паутину липкого глубокого сна. Под потолком, слепя алым сомкнутые веки, слепила невыключенная электрическая лампа – Хэмсворт даже не помнил, как включал её. Крис страдальчески перекатился на бок, мимоходом охнув, – во рту жутко кислило, губы растрескались, а виски коротко прострелило ожидаемой болью. Он с трудом поднялся, побрёл к выключателю, мимоходом нараспашку открыв окна. Уличный шум со сквозняком ворвался в комнату – Крис только досадливо прикусил губы и зацепился лодыжкой за полураскрытую хиддлстоновскую сумку, аккуратно лежащую кресла. Чертыхнулся. И внезапно обратил внимание на свисающую цепочку украшения, тускло поблёскивающую из-за вытертых книжных корешков. Крис, не веря глазам, опустился на колени, легко потянул за цепочку. Медальон – о, несомненно это был памятный медальон – оказался чем-то наподобие того, что был у капитана Реннера, а сам кулон – крупный, почти с половину ладони без пальцев, с выпуклыми размашистыми инициалами – Э.Х., – блестящими тусклым серебром на фоне его обожжённой ладони и поеденного молью шерстяного ковра. Крис чуть наклонился, пропуская меж своих пальцев тонкую витиеватую цепочку, большим пальцем провел по резной крышке. В том, что этот дамский медальон принадлежит именно Хиддлстону, а не Рейчел, он отчего-то не сомневался ни мгновения. На мгновение Крис ощутил острый укол стыда – ему не свойственно было вторгаться в чужую частную жизнь и рыться в чужих вещах под зыбким предлогом собственного любопытства. Впрочем, – Хэмсворт поморщился, – Хиддлстон сам виноват в том, что забыл медальон в сумке. Он щёлкнул крышкой. Тайна, сокрытая в серебре, явила ему фотографию под выпуклым стеклом. С изображения ему улыбались совсем юная блондинка с хорошеньким кукольным лицом и Том, нестриженный и кудрявый, как молодой барашек. Счастливый. Со смехом в искрящемся счастьем взгляде. Даже с первого мимолётного взгляда Крис мог сказать, что фотография дышала любовью… и болью, скрытой в этой пресловутой любви, – стекло медальона треснуло, серебро оббилось снизу и чуть смялось, как если бы украшение безжалостно швырнули о мостовую и как следует приложили каблуком. По краям самого медальона оказалась выгравирована надпись на французком, обнимая фотографию в кольцо: «En amour nous voyons l'éternité» – «В любви мы видим вечность». Крис перевёл её невольно и погрустнел. Что же случилось такого, что их маленькая вечность так беспечно прервалась?.. Неожиданно от горестных мыслей его отвлёк резкий звон из коридора. Крис вздрогнул, торопливо сунул медальон в карман брюк и осторожно выглянул за дверь. О, это была всего лишь кошка, грациозно взлетевшая на подоконник и смахнувшая глиняный горшок с увядшей фиалкой. Однако Хэмсворт, посчитав это предостерегающим знаком, вернул кулон на место, решив больше не искушать судьбу. Вместо этого он понял, что заледенел под настежь открытым окном, и, прихватив банное полотенце, отправился в ванную – в компании отличнейшего шотландского виски, позаимствованного из недр хиддлстоновского скарба. Тёплая вода в ванне пружинила под ладонями, вилась мыльным водоворотом возле его коленей, искрилась глянцевыми всполохами от догорающей свечи – яркое электричество слепило уставшие глаза, а полутьма приятно обволакивала затуманившееся сознание. Крис, опустив веки, рассеянно и лениво перебирал в памяти недавние события. Натали действительно напоминала ему Эльзу – образованностью, обаянием, нежностью и кроткостью в смеющихся глазах, – но с Эльзой всё казалось другим, не скрытым за оттенками лжи и смущения. Натали же была птичкой, вырвавшейся из своей золотой клетки в тёмный мир, полный опасностей и тревоги. И то, что Натали испытывала к нему – а в том, что испытывала, не было никаких сомнений – пугало. Натали была слишком чистой, слишком невинной для него – и Крис боялся одним случайным словом сделать ей больно. Хэмсворт сдавленно застонал и уронил голову на бортик ванной. Сознание его плыло от выпитого виски и вскоре окончательно смазалось.

***

…Криса разбудил неясный звук: он вздрогнул, расплёскивая вокруг себя взмыленную воду. Оказывается, он умудрился задремать в ванной. Впрочем, неудивительно, учитывая, сколько он бодрствовал прошлой ночью. Источник шума повторился – в дверь стучали, и, похоже, давно, уже не робко, костяшками пальцев, а кулаком, сотрясая несчастную дверь в петлях. – О, а вот и Томми с Рейчи вернулись. Как поездочка? Как младшая сестрёнка? Или ты мне тоже снишься? – Хэмсворт, ради всего святого, имейте же совесть! – сердито крикнул Хиддлстон из-за двери. – Мне тоже нужно ополоснуться! – Всю жизнь имею, – отмахнулся Крис, – потому что всегда оказывается, что моя совесть – это ты, представляешь? – Вы бредите, – послышался утомленный вздох. – Я просто очень устал, – негромко рассмеялся Крис. – Не льстите себе. Вы просто пьяны, – отозвался Хиддлстон с раздражением. – Неужели Вы думали, что я не замечу пропажу виски из своей сумки? Вопрос прозвучал уж слишком риторически. Крис признал, что он действительно пьян. Или бредит наяву. Очевидно, он заметил это вслух, потому что Хиддлстон язвительно отозвался: «Бред – ваше хроническое состояние, а учитывая Вашу любовь к беспробудному пьянству – и подавно. Если Вы не выйдете через минуту, то точно уверитесь в абсолютной реальности моего кулака!». Крис, впрочем, такой сложной иронии не уловил: его воспалённый алкоголем, недосыпом и Натали разум отказывался окончательно возвращаться к скучной трезвой действительности. Хэмсворт откинул со лба влажные волосы, опёрся руками о ванну, вылезая из воды и заворачиваясь в большое пушистое полотенце. – Я иду спать, – сказал он, распахивая дверь: поток прохладного воздуха обнял его разгорячённое тело. Крис прикрыл глаза, чувствуя, как тяжелеет голова. Том не глядя протянул руку, нащупывая скользкое горлышко бутылки, и также не глядя отстранился, пропуская Криса в комнату. – Через четыре часа поздний обед, – сказал он сухо. – Извольте быть готовым, чтобы окончательно не упасть в глазах дражайших дам. Крис, рухнувший на кровать, бросил ему в спину неприличный жест из отогнутого среднего пальца и захрапел. Моменты, когда ему было не начхать, если не сказать грубее, на чужое мнение, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и этот раз определённо не входил в их число.

***

Этот сукин сын голубых кровей великолепно просчитывал время и возможности – о-о, в этом Крис убедился на поле битвы в многочисленных деревушках под Лондоном. Пустая стеклянная бутыль из-под виски крепко, до цветастых искр в глазах, приложила его по лбу – не самое приятное пробуждение в его жизни. В тот самый момент, когда Крис соскочил с постели, намереваясь переломить этому гадёнышу хребет, распахнулась дверь. Рейчел приветливо кивнула Тому, подчёркнуто невозмутимо отправляющего манжеты собственной белоснежной рубашки, перевела взгляд на Криса, чьи руки застыли буквально в десяти футах от шеи с трудом подавляющего ухмылку Хиддлстона. – Добрый день, Крис. Рада видеть, что Вы уже встали, – сказала Рейчел несколько сдавленно, вполоборота, прикрыла лицо ладонью – вид полуобнажённого мужчины в одном чудом неразвязавшемся полотенце её смущал. – Том говорил, что Вы приболели. Крис кашлянул и, едва сдерживая желание придушить Хиддлстона при свидетеле, предельно аккуратно оправил ему лацканы пиджака. Его трясло от злости, а у виска, куда попала злополучная бутылка, начала зреть шишка. Хиддлстон следил за Крисом со смесью настороженности и интереса в прищуренных прозрачных голубых глазах. – Спускаемся, Рейчел, – он обернулся к девушке, выходящей из комнаты, мягко улыбнулся. – Мистер Хэмсворт присоединится к нам чуть позже. И наклонился, когда она ушла – сильнее, чем следовало бы, чем позволяли даже самые допустимые приличия, – обдавая крепким запахом табака и мятного монпансье. – Какого черта, Хиддлстон? Что, не было способа разбудить меня приятнее?! – прошипел Крис ему в лицо, дёргая того за лацканы пиджака на себя. Похоже, с прихода Рейчел он так и не ослабил хватку. – Ради Бога, Хэмсворт, приятные способы пробуждения Вы пока не заслужили. – Том усмехнулся, показывая ровные белые зубы. И провел языком по своим алым тонким губам. О, эти чёртовы губы. Крис оттолкнул его от себя и, чтобы скрыть неясно откуда взявшееся смущение, отвернулся. Щёки его пылали – хоть яичницу жарь. – Я скоро приду к вам, – сказал он и взялся за узел полотенца.

***

– Крис, это Мари, моя сестра – несносное создание. Мари – это Крис, компаньон Тома. Крис учтиво протянул руку через стол, целуя её запястье, нахмурился, – запах её духов… казался слишком знакомым. Хэмсворт поднял взгляд. Мари вежливо кивнула, снимая с головы беретку. Каштановые кудри рассыпались, разметались по плечам; девушка усмехнулась и опустила насмешливый взгляд карих глаз. Крис, немало удивлённый, едва заметно улыбнулся и сделал вид, что не узнал её. Он считал, что так будет правильно. И похоже, интриганка Марион и на этот раз участвовала в его маленькой игре. И настроение сразу поднялось. – Давайте обедать, – сказал Крис, сдержанно улыбаясь, и взялся на приборы. У него немного подрагивали от волнения руки, когда он наливал Рейчел вино. Хиддлстон, сейчас особенно отстранённый и рассеянный, только равнодушно плечами пожал. Похоже, он ничего подозрительного не заметил. Ну и слава господу Богу.

***

– Значит, генерал Вайс – твоя старшая сестра... – Это так удивительно? – Безумно – если учесть все обстоятельства наших с тобой встреч. Марион рассмеялась, забирая растрепавшиеся локоны под расшитую мелким жемчугом беретку. За молчаливым сухим обедом-знакомством Крис, толком не притронувшийся к еде, незаметно подкинул на колени Марион салфетку, на которой он торопливо вывел замусоленным карандашом название кафе через три квартала и время. Она коротко глянула на него, едва заметно кивнула, прижав палец к губам – тоже желала оставить их давнее знакомство тайной. Если подумать… Крис и не думал, что так обрадуется ей. Принесли кофе, но оба не притронулись к чашкам. Крис рассказывал ей всё – про Люка, своего брата, отказавшегося от грёбанного наследства, про младшего Лиама, про Натали и Хиддлстона, про погоду, поезда, паром и снова про Хиддлстона и снова про Натали. Наконец он откинулся на спинку плетёного кресла и перевёл дух, залпом выпивая сразу полчашки обжигающе крепкого кофе. Марион смеялась. – Подумать только, я никогда не думала, что мы встретимся снова. Надо же, как тесен мир. – Здесь нет ничего удивительного, – усмехнулся Крис, протягивая ей зажигалку. – Помнишь Париж два года назад? Те долгие ночные прогулки тоже не были запланированными. Марион отпила кофе, прикрывая умные глаза. Она, как и Крис, предавалась внезапно нахлынувшей ностальгии. – Я помню. А потом ты устроил танцы, ввязался в пьяную потасовку и познакомился с Эльзой. – Много чего было, – уклончиво отозвался Крис, качая головой. – Я вёл себя неосмотрительно глупо. – Вёл? – она вновь лукаво улыбнулась. – Я понимаю, к чему ты клонишь. – Крис поднял ладони. – Похоже, я, самовлюблённый мерзавец, разбивающий женские сердца, ничуть не изменился. Но теперь я хотя бы признаю этот факт. Марион неожиданно поджала губки – тонкие брови сошлись над переносицей. – А теперь ты заморочил голову этой бедной девушке, ожидающей знакомства со своим женихом. – Марион, прошу, перестань, – поморщился он. – А как же Эльза, Крис? – Марион закурила, откинулась на спинку стула. – Натали – другое, – махнул рукой Хэмсворт: он не кривил душой, ведь так оно и было. – Жалость? – Сострадание. – Разве это не одно и то же? Крис усмехнулся и покачал головой. – Иногда у вас, женщин, жалость является синонимом любви. Сострадание же – никогда. Крис знал Марион с 1918 года. Сестра милосердия – богатая девушка голубых кровей, гордая, резкая, независимая, она неумело, неловко и порой грубовато заботилась о раненых на передовой, перевязывала раны запылённым бинтом, тайком приносила пересыпанные сахаром сигареты в переднике, держала умирающих за руку. На досуге Марион таскала тяжёлые жестяные вёдра с водой, толкла в пыль лекарства в старой аптекарской ступке, писала по просьбам солдат письма и долго курила стылыми зимними вечерами у окна в конце коридора. С Крисом они волей случая встретились в маленькой сельской больнице, переполненной, тесной, наполненной болезненными стонами и запахом крови, когда Крис неудачно приземлился, спасаясь от химической гранаты. Вывихнутая лодыжка, треснувшее ребро и сильный ушиб головы предписывали оставаться в узкой, неудобной кровати, поэтому Крис, развлекаясь, подбрасывал звякающий жестяной колокольчик, проржавевший до дыр. С потолка лохмотьями сыпалась штукатурка, зелёненькая блёклая краска на стенах облупилась, матрасы прорвались до дыр, и каждое утро Крис выбрасывал надумавшего состелить себе удобное гнездо мышонка за окно. Скука. Даже на фронте казалось веселее – Крис вспоминал планы, карты, будущие стратегии, подслушанные и переданные часовыми – ни дать ни взять игра в испорченный телефон. Он ужасно скучал по фронтовым друзьям, писал им письма, осторожно расспрашивал о боях и убитых. Марион тогда ворвалась в их каморку точно фурия, кричала что-то по-французски, размахивая руками, обещала выбросить этот чёртов колокольчик, – Крис в ответ приложил палец к губам, кивнул на спящих, с трудом поднялся и взял чьи-то истрёпанные, затасканные костыли с подоконника. В коридор они вышли молча, а у второго поворота Марион привычно подставила плечо – сказывались новая профессиональная выдержка и чёртово сострадание. Дошли до подоконника; Крис, с непривычки взмокший, предложил ей локоть, согнул здоровое колено, помогая забраться на широкий пыльный подоконник, тускло освещаемый зимним сереньким солнцем. Марион щёлкнула засовом, с силой потянула тяжёлую хрусткую раму, распахивая окно. Вытащила из кармана фартука сигареты, крепкие, солдатские – в сад поплыл тёплый дым. – Je m'ennuie ici, – со вздохом сказал Крис, пальцем обводя вокруг себя пространство, и жестом попросил у неё сигарету. – Я говорю по-английски, – отозвалась она, заправляя прядь выбившихся волнистых каштановых волос обратно под платок. – Мне здесь тоже не особо весело. – Где ты живёшь? – Пока – здесь. – Пока? – Все сёстры милосердия живут здесь, в соседнем крыле. – А кем ты служила – до того, как стать сестрой милосердия? Она неодобрительно поджала губы – заметно колебалась, не желая раскрывать свою тайну. – Горничной. – Старшей или младшей? – Ну, старшей. Крис только хмыкнул в ответ. В подобных тонкостях – в том числе в профессиях и обязанностях прислуги – он разбирался отменно. – Ты слишком неопытна для старшей горничной. А для младшей тебе не хватает робости в глазах и желания всем угодить. Так кем ты служила? – Младшей дочерью генерала. – Она выпустила дым сквозь сомкнутые губы – седые клубы завивались в спирали и растворялись на морозном воздухе. – Я пошла на передовую наперекор отцу, как и моя старшая сестра. – Ну надо же, сколько у нас общего, – усмехнулся Крис. – Именно с этого и началась моя «взрослая» жизнь. Она обернулась, смерила его оценивающим взглядом. И небрежным жестом убрала выбившуюся из-под платка прядь густых каштановых волос. – И долго ты продержался? – Почти год. И за это время успел сменить уже трёх капитанов. – Что, неужели все погибли? Она спрашивала не ради любопытства – просто задавала вопросы, не особо интересуясь ответами. – Ну... с первым капитаном у меня не сложились отношения, а второй спустя четыре с половиной месяца после моего перевода подорвался на гранате. – Крис помрачнел – добрый, отзывчивый Эванс, отсылающий нежные, трогательные письма своей возлюбленной, носящей под сердцем его дитя, никак не заслужил подобной участи. – Я отстал от третьего капитана и теперь временно сам по себе. – Да уж... Кого из солдат не послушать, у всех тяжёлая жизнь. – По-другому и быть не может, – усмехнулся Крис, закурил украдкой, неудобно подложив под себя руку: подоконник был столь высоким, что Хэмсворт упирался в него грудью. – Война меняет всё. – Меня Марион зовут, – неожиданно сказала она, протягивая тонкую руку. Крис неловко пожал тонкие пальчики. – Крис, – представился он и обернулся, заслышав стук каблучков о щербатую плитку. К ним бежала ещё одна сестра милосердия, запыхавшаяся и путающаяся в пышных юбках. – Марион, тебя просят в комнату к О’Хара. Сказали, что срочно. – Я поняла. Марион легко и почти бесшумно соскользнула с подоконника. – Уже иду, Талли, – кивнула она. Крис поспешно ухватил её за рукав. – Как я могу найти тебя? Она оглянулась. – Не глупите, капрал, – сказала Марион. И чуть улыбнулась, склоняя голову на бок. – Я найду вас сама. И побежала по длинному коридору, увлекая за собой Талли, – только пышная юбка вилась у её стройных ног. Крис рукой тогда махнул и заковылял прочь к своей комнате. …А сквозь распахнутое окно на подоконник сыпалась снежная колючая крошка и, взвиваемая ветром, взлетала под потолок. – …рис… Крис! Эй, капрал Хэмсворт!! Он почувствовал, как его мягко трясут за плечо, и встрепенулся, понимая, насколько глубоко ушёл в свои мысли. – Вообще-то сержант, мэм, – Крис виновато улыбнулся, проводя ладонью по волосам. – Не пропадай, Крис, – сказала Марион серьёзно – что именно она имела в виду? – и, наскоро глянув время на часах, поднялась с места. – Я обещала Рейчел, что буду к шести. – Нет. Не буду, – Крис усмехнулся и потянулся к сигаретам. Само присутствие Марион словно побуждало его говорить загадками, больше отвечая собственным мыслям, нежели собеседнику. Однако подруга поняла – поняла совершенно все, что он пытался донести: приподняла уголки губ в ответной улыбке и поспешила к припаркованному на углу автомобилю.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.