Прошлое. Рейчел МакАдамс.
Деревья гнутся: Это сильнее, сильнее всего. Цепляясь за ветки, Воздух кажется мне слишком сладким. В примятой траве мои сожаления. Спичка чиркает, и все идет прахом. Пока поля горят, Я жду, что мои слезы высохнут, А когда равнина начнет колыхаться, Пусть ничто никогда меня не настигнет... "Pendant que les champs brûlent" (с) Niagara
Шли вторые сутки пути под палящим знойным солнцем. Кони совершенно выбились из сил, едва переставляя длинные тонкие ноги, вязнущие в месиве мягкой земли, солдаты дышали тяжело, загнанно, горбились под тяжестью ноши в рюкзаках. Рейчел трогает поводья, пуская измученную кобылу рысью, ровняется с Реннером, плетущимся впереди солдат. – Не пора ли уже передохнуть? – хрипло спрашивает она, чувствуя, как немеет во рту пересохший язык. – Там и воды успеем набрать, и продовольственные запасы какие-никакие сделаем. – Думаю, пора, – отвечает ей Реннер, оборачивается через плечо и кричит: – Привал до следующего утра!! Рейчел с облегчением переводит дух, утирая лоб тыльной стороной ладони. – Напоите лошадей! – звонко приказывает она, неловко соскальзывает с впалого лошадиного бока и передаёт узду в руки идущего рядом Хэмсворта. Он отдает честь и спешит выполнить капитанский наказ; Рейчел мельком вглядывается в голубые покрасневшие глаза: взгляд мутный, усталый. Стеклянный – словно неживой. Рейчел неловко, почти физически неприятно и больно. Она лишь кивает и мельком треплет Хэмсворта по плечу – спасибо, солдат. Сама отдаляется дальше, заходит за раскидистое дерево, с наслаждением прислоняется спиной к шершавому стволу и почти остервенело расстёгивает душный тесный мундир, будто тисками сдавивший грудь. Солнце выглядывает из-за прозрачных белых облаков, дразнит теплом, и Рейчел обречённо прикрывает глаза, забываясь поверхностным сном-воспоминанием. Сквозь блаженную негу и дремоту Рейчел почему-то вспоминала, как впервые увидела армейские фронтовые будни изнутри. В то время как генерал Дауни вел вдохновленную длинную речь, Рейчел тайком рассматривала лица окружавших её солдат. Один из них, тощий, с пышной шапкой кудрявых каштановых волос, несмотря на приколотую эмблему у ворота, свидетельствующую о недавнем зачислении в отряды армии, выглядел вполне самостоятельно и несколько отстранённо. На вид ему можно было дать лет шестнадцать-семнадцать, столько же, сколько и самой Рейчел. На рукаве форменной рубашки – сброшенный с плеч форменный парадный пиджак парень небрежно перекинул через руку – была вышита эмблема в виде двух скрещенных бивней в обрамлении алого нитяного орнамента. Юная Рейчел нахмурилась. Несмотря на явный недостаток рядовых, армия доподлинно, почти чопорно чтила закон и не призывала на службу малолетних, а потому при наличии ледяного спокойствия и странной вышивки вывод назрел сам собой – новобранец состоял в так называемом «простыми» «Подразделении слоновой кости», где подготавливали к пожизненной военной службе аристократских сыновей. Сама Рейчел попала в армию случайно – её сопротивлявшихся родителей пристрелили «чёрные», промышлявшие грабежом. Среди плечистых взрослых и крепких мужчин попадались и юноши, как тот кудрявый паренёк: чуть поодаль от нее, в правой шеренге, перешёптывались двое едва старше неё самой – наверное, лет восемнадцати от роду. Один из них, крепкий и светловолосый, с задорно горящими синими глазами, чуть приподнял брови, заприметил её, невысокую девушку в просторной белой рубашке поверх простых холщовых штанов, заправленных в сапоги, среди толпы новобранцев и послал МакАдамс воздушный поцелуй. Второй его товарищ, тёмноволосый и задумчивый, с пронзительным взглядом аквамариновых голубых глаз, лишь неодобрительно покачал головой, одёрнул своего товарища за рукав. Рейчел залилась краской и опустила неловкий взгляд. Этот лучистый парнишка ей понравился.***
Их, встревоженных, взъерошенных желторотых птенцов развели по командирам, изредка ставили в общие дозоры и вахты, на полевую кухню и на общую штопку одежды командиров для провинившихся. Они заступали на дежурство, коротко воевали на тыловых, прикрывая более опытных товарищей, перевязывали раненных, читали молитвы за упокой, а Рейчел и веснушчатая необщительная Кэролайн тихо исполняли мессу над умирающим. Стремительно шло время – менялась и Рейчел: взрослела понемногу, оглядывалась на опытных, убелённых сединами товарищей смелее, чаще брала в бой оружие, заступая на фронтовую, заплетала сильно отросшие каштановые волосы в косы белыми лентами, подкалывая их наверх под фуражку.***
Одним из холодных, по-настоящему зимних стылых вечеров Рейчел, вызвавшаяся добровольцем, и двое закадычных друзей-шутников, нарушающих уставную дисциплину и портящих нервы даже терпеливому Реннеру, встречаются в палатке у котелка, полного воды. Рейчел осторожно присаживается на маленький кособокий складной стульчик, озадаченно рассматривает сморщенные застарелые картофелины, мелькающие в быстрых руках Бенедикта – очистки так и летят спиралью из-под ножа. – Ненавижу холода, – вздыхает Рейчел устало, вытягивает на мгновение озябшие изодранные валежником ладони, распухшие, саднящие от любого прикосновения, к слабому огню. Затем берёт в руки иголку, вытаскивает старую латаную-перелатаную рубашку Реннера, растягивает её на пальцах, разглядывая внушительную прореху. – Ну и куда её чинить? Уж лучше сразу на заплатки или в перевязочную пустить. – Ага, а потом Реннер пустит на заплатки уже тебя. Это его любимая рубашка, – усмехается Бенедикт. – А я тоже ненавижу холода! – с запозданием радостно отзывается Эванс, щёткой надраивающий чьи-то капитанские сапоги, зажатые меж его коленей. – Мы просто созданы друг для друга. Давай попробуем встречаться? – Совсем спятил? – взрывается Рейчел, за последние пару месяцев превратившаяся в потенциальный объект для ухаживаний молодых крепких людей, истосковавшихся по ладным девицам да горячим, сводящим с ума прикосновениям. – Я с ума сошла, что ли?! Я лучше съем стряпню Камбербетча, чем пойду на такое! – Эй, эй, и кем же надо быть, чтобы отказать так грубо целых три раза? Вот ты мне вполне симпатична. – И он придвигается ближе, чтобы следом получить обжигающе-унизительную пощёчину. Рейчел с досадой отбрасывает длинные косы за плечо, трёт друг о друга озябшие ладони. – Не той головкой вы думаете, друзья. – Скрученная холщовая нитка не пролезает в игольное ушко и больно цепляется за свежие порезы на пальцах. Бенедикт вспыхивает алым маковым цветом, метает полуочищенную картошку с воткнутым в неё ножом-штыком в полный мутной речной воды котелок – мелкие брызги так и летят во все стороны – и возмущённо бунтует: – Ну и кухарничайте тогда сами, белоручки! Можно подумать, что я добровольно вызвался на эту экзекуцию! – он протягивает к ним ладонь, туго обернутую бинтом. На белой ткани отчётливо заметно бледное кровавое пятно. – Отнюдь нет, ты просто продул мне в карты всё своё имущество, включая даже драные подштанники, – весело замечает Эванс, который терпеть не мог чистить старый картофель. – Работай, милая моя Золушка, и тогда я верну твои стоптанные хрустальные туфельки. У них всё равно подошва треснула. Кто так армейское имущество бережёт? – Не твоё дело, – отрезает Бенедикт и фыркает. – Как хочу, так и берегу… И… ты точно вернёшь мои ботинки? – с подозрением щурится он, неловко подбирая под себя ноги. Рейчел заливается смехом – только сейчас замечает его босые красные ступни в затёртых обмотках. – Точно. – Эванс наклоняется к нему и доверительно шепчет на ухо: – Только почисти сначала картошку. Рейчел возводит глаза к длинному пологу палатки. – Больше не вмешивайте меня в свои отношения, полудурки. Вы хорошо проводите время вместе, вот и встречайтесь! – Ты зачем говоришь такое? – возмущённо тянет Эванс. Потом переводит задумчивый оценивающий взгляд на Бена. – Хотя... и ты мне вполне симпатичен. – А ты бессмертен, как я погляжу, мой друг? – Бенедикт наконец выуживает из котелка нож. Его рукава мокрые по плечо, грудь в тёмных разводах от воды, – а палатка стоит на склоне высокого холма стылой ночью и насквозь продувается северными зимними ветрами. – Какие могут быть предрассудки, когда речь идет о любви?! Всё, мы расстаемся! Рейчел хохочет, Рейчел утирает выступившие от смеха слёзы. Рейчел протягивает Бенедикту свёрнутое мятое полотенце, и он благодарит её кивком и сердечным взглядом; повесив полотенце на шею, расстёгивает китель. Рейчел поспешно отворачивается, чувствуя, как жарко пылают румянцем её щёки. В пол-оборота она видит, как звонко смеётся Эванс и брызгается водой из котелка. … А спустя три месяца им присваивается новый ранг и – каждому – новый военный сектор боевых действий: почти семьсот миль друг от друга по заметённой бураном железной дороге.***
После того памятного слёзного прощания проходит чуть больше двух лет – они вновь собираются все вместе, опытные, повзрослевшие, почти равные друг другу. Желчный, саркастичный и умный Хиддлстон, смешливый солнечный Эванс, молчаливый, прекрасный слушатель и рассказчик из бывший наставник Реннер, стеснительный скромный Мёрфи, неудачливый в азартных играх ироничный Камбербетч и она – вспыльчивая, резкая. Женщина. Удивительная, странная компания. Своя. Рейчел с любопытством оглядывает старых друзей – в волосах Реннера засеребрилась седина да при ходьбе он сильно припадал на левую ногу, Эванс и Камбербетч обзавелись новыми шрамами, Киллиан неловко скрывал рваный ожог с половину ладони за высоким воротником рубашки. Внешне Хиддлостон изменился меньше всех – так же язвил, задирал солдат-новобранцев, однако что-то в его гипнотическом бесчувственном взгляде заставляло цепенеть даже бывалых, прошедших кровавые озёра и топи из разложившихся тел. Возвращается традиция собираться поздними подзакатными вечерами – Реннер обнаруживает зачищенное плато с ведущей к нему узкой высокой тропинкой. Одним из таких последних вечером перед разделением путей они собрались на закате – в последний раз на долгое время. – У меня есть потрясающие новости, – незамедлительно начал опоздавший Бенедикт Камбербетч, прерывая уже начавшееся собрание. Проигнорировав недовольный взгляд Рейчел, объяснявшей новый маршрут, Бенедикт заложил руки за спину и принялся возбуждённо расхаживать из стороны в сторону. Реннер поворошил тлеющие угли в костре. – Это как-то связано с тем, что у меня из сумки исчезла склянка спирта? Рейчел только усмехнулась. – Ну-ну, язвите, пока можете. Угадайте, что рассказал мне Дауни перед тем, как мы прибыли сюда? Сегодня я наконец-то получил заветный треугольничек с печатями! – Если ты так взбудоражен, то известия, должно быть, действительно грандиозные. – Киллиан Мёрфи только головой покачал. – Осталось лишь понять, насколько они хороши для нас. – Если и хорошее, и завистливо-плохое, – уклончиво отозвался Бенедикт и рухнул на любезно предложенное Эвансом место на бревне. – Во-первых, за нехваткой командиров для новобранцев Дауни назначает дополнительно ещё четверых капитанов. – Заметив зарождающийся интерес во взглядах товарищей, он поспешил пояснить: – И двое из них будут женщинами. Теперь ошеломлены были все, включая и Рейчел – как-никак, должность капитана она занимала уже около двадцати месяцев и прекрасно представляла все обязанности и подводные камни командования мужчинами – юными и в возрасте: грубыми, похотливыми, завистливыми, пренебрежительно скалящими зубы на женщину в погонах. – И что же в этом хорошего?! – Реннер заметно напрягся, напряжённо стиснул нож, которым вырезал узоры на своей трости, до обеления пальцев. – Многие жалуются, что мы прижимаем женщин, но позвольте-ка, господа: на поле битвы они практически бесполезны – извини, Рейчел, к тебе это, к счастью, не относится. Кто удостоен честью управлять сбродом солдат, едва вышедших из рядов зелёной молодёжи? Бенедикт только иронично улыбнулся, склонил голову набок. – Быть не может... Карли, – догадался Реннер. Счастливая, едва сдерживаемая улыбка тронула его губы. – Прекрасный выбор, – одобрил Киллиан Мёрфи, а Эванс молчаливо кивнул, соглашаясь с чужими словами. – Она хорошо подходит, – задумчиво отозвалась Рейчел, скрещивая пальцы. Эту девушку она помнила ещё с того момента, когда она служила под началом Хиддлстона. – Неплохо обученная, имеющая крепкую выдержку и сдержанность, сноровистая, как молодая французская лошадка, харизматичная и с ярко выраженными качествами лидера. Она могла стать капитаном и раньше. Эй, Том, а ты что думаешь? Упомянутая «Карли», вернее, Скарлетт, невысокая, яркая, вспыльчивая, носившая под уставной береткой светлые длинные кудри, не знавшие тугого жгута на макушке и шпилек, подводившая губы алой помадой и забрасывающая мужчин за пояс в выпивке и рукопашной, была его воспитанницей на протяжении двух с лишним лет, правой рукой и опорой до тех пор, пока Дауни не забрал её к себе в отряд. И вот она возвращается снова, но практически наравне с шестёркой великолепно обученных капитанов. – Да-а, надо признать, что ты умеешь обучать женщин. А я-то думал, строптивые кошечки из высоких семей только на медицинских полигонах перевоспитываются, – уважительно присвиснул Эванс и охнул, получив ощутимый пинок по голени. Рейчел, сама когда-то рождённая не бедных кровей, невозмутимо разглядывала реннеровскую трость. – Это... неплохо, – нехотя признал Том после долгого молчания. – Но в её кандидатуре я почти не сомневался. Так кто же вторая? – Вторая – повод гордости другого капитана. – Бенедикт усмехнулся, наблюдая, как вспыхивают глаза Киллиана Мёрфи искренней радостью за свою подчинённую. – Я думаю, что Джей будет счастлива. – Не сомневаюсь, – кивнул Камбербэтч. – А Джеймс МакЭвой и Томас Харди дополнят этот список. – Бейл будет вне себя от радости, – едко подсказал Хиддлстон, собирая пальцы в замок на своем остром колене. – Его заклятого дружка после обвинения в сорока убийствах снова возвращают на пост капитана. Рейчел, особенно по-дружески благоволившая и к Бейлу, и к Харди, вспыхнула. – И что тебе неймётся? – сердито возмутилась она. – Стыдись, Хиддлстон! Томас Харди – замечательный напарник, справедливо расстрелявший свой отряд за предательство. – Справедливо вершивший самосуд, – услужливо пояснил Том, вынимая из кармана кителя серебристый вензельный портсигар. – Он превысил свои полномочия не просто так! – зло повысила голос Рейчел. – Верно, милая. Он, ревнивый и по уши влюблённый, без обязательств трахался с Бейлом, и у него окончательно сорвало резьбу, едва он заметил Бейла в кровати со своим подчинённым. А ты думала, МакАдамс, для чего стали приглашать в армию женщин? Потому что с мужиками на скорые пятнадцать минут если не неудобно, так осудительно и обязательно грязно. – Хорошо рассуждаешь, Хиддлстон, – прошипела девушка. Её лицо и шея, видневшаяся в вороте форменного пиджака, пошли пятнами. – Сам, небось, не раз бывал генеральской подстилкой? – Не раньше тебя, МакАдамс. – Вежливо ухмыльнулся тот. – Мне не позволяют гордость и дворянское происхождение, а ты, купеческая дщерь, спишь и словно наяву видишь если не генеральские, то полковничьи погоны. Удар пришёлся по самому больному – Рейчел от обиды закусила побелевшие губы, рванулась вперёд, однако Киллиан успел крепко перехватить её за локти и прижать к своей груди. – Хватит, – сказал он серьёзно, насильно усаживая Рейчел обратно на складной походный стул. – Эта грязь должна оставаться за пределами лагеря. – ...В особенности после того, как ты, нежно и трогательно обняв МакАдамс на прощание, отменно провёл ночь вместе с Эвансом. У него действительно настолько умелый рот, как говорят остальные? – Закрой пасть, Хиддлстон, или я на самом деле вырву твой поганый язык, – угрожающе пообещал Эванс, приподымаясь. – Иди чёрту, – любезно посоветовал Том и прикурил от пламени свечи, которую держал в своих тонких длинных пальцах. Обстановка незримо накалялась, и необходимо было это как-то срочно выправить. – Хэй, Камбербэтч, а что насчёт завистливо-плохого? – Реннер закинул ногу на бедро, набивая трубку табаком. Табак ссыпался на ободок трубки и тщательно застёгнутый и выправленный мундир – так дрожали его обожжённые порохом пальцы. – Одного из нас, минуя побочные звания, пророчат в полковники. Генерал Руффало даже пошутил, что спустя полгода после службы подаст прошение на перевод этого счастливчика сразу в генералы. Повисла долгая тяжёлая пауза. Это было просто немыслимо – Рейчел тихо выдохнула. – Ты не шутишь? – с подозрением отозвался Реннер. Бенедикт молчаливо покачал головой. – Над таким разве шутят? Эванс сцепил пальцы в замок, сгорбился, опираясь локтями о свои колени, и, наконец, заметил: – Ты мог бы и просто объявить нам, что получаешь повышение. Зачем так загадочно? – А с чего вы взяли, что полковником стану я, дурни? – То есть, кто-то из нас пятерых? – Рейчел, взволнованная, стиснула руку Мёрфи. Заметивший это Хиддлстон насмешливо изогнул губы, в ответ получив тяжёлый взгляд Реннера – "только не вздумай начинать снова". – Женщин-полковников в ближайшее время не ожидается, тем более что на это место уже давно взяли мисс Вайс. – Она через него бодро перешагнула, устремившись ввысь к генеральской мечте, – хмыкнул в ладонь Хиддлстон, всегда пребывавший в курсе всех новостей. – Ныне у нас только одна женщина-полковник на всю великую Британскую Армию – мисс Лара Пулвер. Бенедикт внезапно зарделся, опустив взгляд, – Эванс сощурился, усмехнулся широко и пихнул Мёрфи в бок, смотри, мол, на этого влюблённого барана, не умеющего признавать своих чувств, – а Рейчел только плечами дёрнула, раздражённая, обиженная. Застыдившаяся. Обе Рейчел, некогда влюблённые в Киллиана Мёрфи, справедливо антисимпатизировали друг другу, негласно соревнуясь между собой. Время прошло, Киллиан деланно нежно обнимал МакАдамс за плечи, Вайс получила официальный генеральский чин, но неприязнь осталась по-прежнему, однако более скрываемая, завуалированная лживыми улыбками. Лара Пулвер же была соперницей Рейчел со времен поступления обеих в армию, и новость о её повышении неприятно резанула слух. Было... больно, и горько ныло в груди где-то под сердцем. – Джейми? Ты один из старейших и опытнейших капитанов. Давно уже пора тебе получить звание повыше. Может ли быть?.. – Мимо, – с сомнением возразил Реннер. – Я просил генералов оставить меня на этом посту. Крис или Киллиан? Камбербэтч только усмехнулся и покачал головой. – А кто же тогда? – изумился Эванс. – А что, больше некому? – Вроде нет... Ох. – Рейчел прикрыла рот ладонью и коротко глянула на Хиддлстона, развалившегося в своём кресле. – Браво, господа и дамы, – он отвесил Рейчел короткий шутливый поклон, – на этот раз в яблочко. – Это правда, Бен? – на лице Хиддлстона не проступило ни малейшей заинтересованности. – Абсолютная. – Камбербэтч посерьезнел. – Разделишь славу и погоны наравне с мисс Пулвер и Бейлом. – Не могу сказать, что счастлив за тебя от всей души, однако прими мои поздравления. – Киллиан Мёрфи, чтобы загладить тяжёлую атмосферу, первым протянул руку. – Спасибо на честном слове, но не буду я от тебя ничего принимать. Хиддлстон рывком поднялся с места и покинул место сбора, провожаемый озадаченными, хмурыми взглядами. Закат догорал кровавыми алыми отблесками – расплавленный солнечный диск медленно потонул в ярких облаках, и полусумрак опустился на лагерь, укрыв тенями плато капитанов.***
Рейчел вздрагивает от ощутимого толчка меж лопаток, распахивает глаза и оборачивается, зажимая в ладони вынутый из поясной сумки нож. Над ней стоит Эванс – уставший, сонный, с красной отчётливой вмятиной на небритой щеке от пуговицы с рукава мундира. – Заснула, – одними губами говорит Рейчел, неловко приподнимается с сырой земли. Колени затекли, болезненно заныли – будто мучительно наполнились горячим, душным воздухом из печи. МакАдамс давит стоны, благодарственно опирается о подставленное плечо Эванса. – Сколько сейчас будет? – хрипло спрашивает она, чувствуя, как от недостатка сна кружится, клонится на бок тяжёлая голова. – Часа три, может, прошло, – вздыхает Кристофер, по-солдатски ставит Рейчел на непослушные ноги, «расхаживает» её, поддерживая за локти. – Киллиан решил устроить ночной привал, чтобы восстановить силы, а меня попросил пойти в полевой дозор вместе с Хэмсвортом и заодно как следует посмотреть на него вблизи – притереться и показать себя как непосредственное начальство. – Киллиан? – изумляется МакАдамс. – Тебя, капитана? Эванс только устало отмахивается. – Это вынужденная мера, ты же понимаешь. Сам Киллиан несет внутренний дозор, так что я не смогу отказаться. – Тогда схожу вместо тебя, – твёрдо возражает Рейчел. – Потрать свободное время с пользой и наконец-то отоспись. – А что же Хэмсворт? – А что Хэмсворт, Эви? Новички всякие бывали, сам же знаешь. Не опекай его чрезмерно, Хэмсворт справится, вытерпит. – А если не вытерпит? – Если не вытерпит сам – поможет война. Боль со временем притупляется. Начнутся активные боевые действия на нашей стороне – некогда будет думать о мертвецах. Думать надо о живых, – резко отзывается Рейчел и с тихим вздохом высвобождается из его рук. Эванс опускает взгляд: неловко колеблется, мнётся, взвешивая товарищеский долг, мужскую вежливость перед не соратником, – женщиной – и собственную свинцовую усталость. – А как же ты? Рейчел с досадой пожимает плечами. – Если хочешь, можешь считать это извинением за тот самый отказ трёхгодичной давности, – смеётся она. – Не знаю, как смогу отблагодарить тебя, – признаётся Эванс и осторожно целует её в щёку. МакАдамс прислушивается к своим ощущениям: но нет, сердце бьётся спокойно и ровно – всё по-старому, крепко, надёжно, словно и не бывало томящей душу первой любви. – Выспись – и это будет лучшая для меня благодарность, – Рейчел треплет Эванса по затылку и поднимает с земли неловко сброшенный с плеч китель. *** Рейчел легко спускается с холма, скользит гладкими каблуками высоких сапог по насыпи, сгибая колени для равновесия. Хэмсворта среди густой, сочной зелени травы она примечает сразу – подкрадывается, будто девчонка, и осторожно толкает его в спину меж лопаток. Хэмсворт вздрагивает, на автомате выхватывает нож из-за пояса, однако Рейчел легко уходит от короткого рваного замаха наотмашь и пережимает ему болевые точки у локтя. Хэмсворт сдавленно стонет и вздрагивает, поднимая на Рейчел усталый взгляд, и ей становится почти неловко за своё ребячество перед рядовым. Она кашляет сдавленно, выпуская Хэмсворта из хватки, осторожно присаживается рядом с ним на траву – поверх подстеленного мундира. – Не помешаю? – Никак нет, капитан, – тихо отвечает он. – А где капитан Эванс? Рейчел подбирает к груди колени и опирается о них подбородком. До дежурства ещё часа четыре – неслыханная роскошь для обычного отдыха под припекающим солнцем. – Эвансу нужно выспаться, рядовой. Я буду вместо него. – Ясно, капитан. – Разбуди меня, когда придёт время, – просит Рейчел и откидывается на спину, по-прежнему не разгибая коленей. Хэмсворт кивает, с неясной тревогой на мгновение всматриваясь в её осунувшееся лицо. – И не держи зла на Хиддлстона, ладно? Хэмсворт вздрагивает, будто от удара плетьми, горбится, кусает губы. – С вашего позволения, капитан… – начинает он предельно вежливо, но твёрдо. – Это не моё дело, знаю, – отвечает Рейчел. – И всё же. – Я хотел сказать, не защищайте его, капитан. – Вздыхает Хэмсворт. В золотистых солнечных лучах, высвечивающих мягкие светлые волоски на щеках и подбородке, его лицо кажется ещё по-юношески округлым. Сколько Хэмсворту лет? Достиг ли он уже порога совершеннолетия? – Отчего же? – ровно отзывается она. – У нас с Хиддлстоном отношения далеки от дружеских, это знают многие, если не все. Сказать по правде, я его совершенно не понимаю как человека, хотя и уважаю за твёрдые решительные действия. Однако сама ситуация, в которой отказались ты и Энни Хьюманн и в которую поневоле был втянут и Хиддлстон, абсурдна и безнадёжна. – Почему? – едва слышно шепчет Хэмсворт и кривит губы. – Потому что я невольным случаем знаю всю правду, произошедшую на самом деле. У мисс Хьюманн и Хиддлстона не было никаких близких отношений. Это был спектакль, умело поставленный для одного невольного зрителя.