Северная птица

Бранду стоило бы успокоиться. Он пытался закрыть глаза и дышать глубже, пытался быть спокойнее. Но от одной мысли, что Астрид снова должна будет сорваться с места, опять начать жить в страхе близкой смерти или еще хуже – публичного суда на Олухе. Он знал, что именно сейчас не должен оставлять ее одну, пережившую столько всего за пару дней. На нее объявлена охота, Стоик, ставший ей почти отцом, уже не сможет ее защитить, оставался лишь он один. Но именно себя он видел последующей проблемой девушки. Он не был таким как все, рано или поздно тьма, сидящая в нем глубоко внутри, темная его сторона, та дьявольская сущность сможет выбраться наружу и испортить все. Эгиль ненавидел себя за это, ненавидел за то, что не может быть самим собой, что скрывает столько о себе. Недосказанность его тоже мучила. Хофферсон была перед ним белым листом бумаги, на котором своими темными чернилами жизнь вычерчивала эмоции, где-то ставила жирные точки или, как в случае с Эгилем Брандом, ставила жирные многоточия, заставляя задумываться о том, что хороший человек внутри может оказаться не таким. Следопыт больше всего в своей жизни боялся навредить людям, имеющим для него хоть какое-то значение. В этот очень узкий круг с недавних пор вошла и Астрид. Наконец Бранд перестал гневаться на себя самого и беспомощность. Злоба стала убывать, а тот неожиданный приступ ненависти к себе самому сходить на нет. Медленно раскрывая свои глаза, ставшие их невероятного настоящего цвета, он посмотрелся в отражение рукоятки своего клинка. Истинный цвет он тоже скрывал при помощи особого умения концентрироваться. Эгиль решительно сосредоточился на том, который Хофферсон уже видела, и сделал так, чтобы все вернулось на круги своя. Спустя пару мгновений очи серого с переливами болотного цвета засияли в отражении, чему проводник Хофферсон был несказанно рад. Облегченно выдохнув, он поднялся и стал обдумывать план дальнейших действий, дабы не дать никому добраться до наследницы Стоика. Следопыт думал лишь о том, что скоро те, кто готов получить за ее награду, будет здесь. Он не был готов покинуть Безликий Город, по крайней мере именно сейчас, и отправиться в родной Арведпорт. Он решил сыграть на опережение ищеек и сделать свой ход. В голову пришла идея, как спрятать девушку на виду у всех и не вызвать подозрение. Выйдя на крестовую площадь, проводник отправился в небольшую торговую лавку, где длинная черноволосая женщина в возрасте торговала одеждой. Подойдя к прилавку, он стал всматриваться в ткани и платья, которые были невероятно красивых цветов. Посоветовавшись с торговкой, он выбрал для Хофферсон новое облачение и поспешил отнести его своей новой обладательнице. Та находилась в доме Торрвина и его жены Фриды. Астрид и полноватая женщина с каштановыми волосами сидели за столом и спокойно беседовали о том, почему ей и Бранду пришлось приехать именно в этот город. Поначалу Хофферсон не шла на разговор, ведь боялась, что ее спутник может не одобрить этого. Не просто так ведь он заставил ее надеть эту маску. А затем, когда Фрида сказала ей, что прекрасно знает кто она такая, девушка успокоилась, понимая, что Эгиль сам успел предупредить своих друзей о прибытии. Жена Торрвина налила ей в кружку горячего отвара из ромашки и поставила рядом небольшую кадушку с медом, рассказывая, что после всего пережитого девушке требуется немного подумать не только лишь о побеге, но и о том, чтобы не простудиться. Как раз в тот момент, когда женщины нашли общий язык и стали мило беседовать в дом зашел Эгиль. Вид у него был очень обеспокоенный. Так что, как только их с Хофферсон взоры пересеклись, она вскочила с места обеспокоенно глядя на него. Но он не сказал ей ни единого слова. Лишь подошел к так же поднявшейся с места Фриде и, обняв ее, протянул в руки сверток с одеждой для блондинки. Сощурив глаза, он улыбнулся хозяйке дома, а затем демонстративно косо посмотрел в сторону Хофферсон. Затем вновь поглядел на Фриду и, улыбнувшись, кивнул ей. Из всего это странного диалога движений девушка с Олуха поняла лишь то, что друзья следопыта понимают его без слов. Мужчина вышел прочь из дому, оставив девушек наедине друг с другом. ― Идем дорогая, он принес это тебе. Девушка протянула блондинке руку и повела ее за собой на второй этаж строения, где находилась просторная комната с различными сундуками и небольшой кроватью в углу у окна. Оставив девушку одну, хозяйка дома поспешила спуститься и убрать со стола. Хофферсон же, прижимая к себе сверток, направилась к распахнутому окну. Кровать подле него была расположена таким образом, что можно было спокойно сидеть на ней, а локтями опираться на подоконник. Вид сверху был изумительным. Каждую постройку было можно отлично разглядеть и понять, кто и где сейчас шныряет. А каменное изваяние волка в центре крестовой площади было невероятно реалистичным. Ненадолго отвлекшись от всего происходящего, она прикоснулась к медальону Олуха, который теперь был ее будущим, путь в которое проложен, похоже, вовсе не был. Она вновь погрузилась в воспоминания о Стоике. Боль утраты медленно сходила на нет, но была все еще ощутима, сейчас она могла думать лишь о том, что ждет ее родной остров при правлении глупого Сморкалы, который, кажется, стал еще глупее за последний год. И все прямиком с того момента, когда молния ударила ему в шлем. Чудом было то, что этот болван вообще остался жить, скорее даже не чудом, а милостью великих богов, которые и сами не хотели иметь с этим человеком никаких дел. Теперь она думала о друзьях, которые теперь все дальше и дальше от нее. Ей казалось, что когда вести о случившемся у берегов Диорта доберутся сплетнями и сплошь враньем до Олуха, они просто могу отвернуться от нее и все. Хофферсон понимала, что их нельзя будет за это винить, но и надеялась на то, что их все же не удастся убедить. А теперь в голове засели мысли о черноволосом воине наследнике Торгоса. Она боялась думать о том, что при их новой встрече он просто ее отвергнет. Каким же человеком она теперь стала в его глазах. Хотя может быть эти мысли она внушала себе напрасно, что являлось доказательством паранойи, вызванной небывалой усталостью. В воспоминаниях всплывала сцена похорон вождя. Да, отец Альрика не желал даже думать о том, что убийцей стала невеста его родного сына. Он был умен, но вот только доказательства были хоть и не так сильны, но все же постепенно, раз за разом убеждали его в причастности девушки. И как же она при встрече сможет посмотреть им обоим в глаза после всего. Хотя события последних суток заставляли ее думать, что, скорее всего, этот день может и вовсе не настать. Теперь есть только бегство, новое имя, новая одежда и Эгиль Бранд в роли защитника и проводника. Как только в мыслях прозвучало его имя, девушка увидела его за окном. В ожидании он бродил из стороны в сторону и, сцепив руки в замок, о чем-то думал. Тут Хофферсон поняла, что все еще сжимает в руках сверток с новой одеждой. Каково же было ее удивление, когда она развернула его. Прекрасное платье из черной, переливавшейся при свете серебряными и зеленым узорами ткани предстало перед ней. Серебряный тканевый корсет с узорами завязывался черным шнуром спереди, а горловина и края рукавов сверкали серебристо-белыми узорами. Понимая, что теперь ей придется распрощаться со всей своей старой одеждой, путница оставила лишь серебряный обруч на голове. Облачившись в новое платье, она услышала стук в дверь. В комнату вошла Фрида. На ее добром лице засияла улыбка. Хофферсон была неотразима. ― Все же у Эгиля хороший вкус. Платье тебе очень идет. ― Спасибо, правда я никогда и не надевала такого, мне по душе больше были кофты, гетры и секиры, платья у нас в деревне никто не носил, ― с нотами грусти в голосе ответила Астрид и украдкой глянула в окно. ― Его там нет, ― спокойно сказала хозяйка. ― Что, прости? ― Я говорю, что Бранда там уже нет. А за окном и правда, никого уже не было. Место, где Эгиль еще пару минут назад расхаживал взад вперед. Он ждал девушку внизу. Наконец соизволив спуститься, она увидела Бранда. Он в восхищении стоял около выхода. На пару секунд ей показалось, что его маска стала расплываться и проявилось его настоящее лицо. Но все было лишь нахождением. Когда же охотник соизволил произнести хотя бы что-то, в дом зашел Торрвин и срочно попросил его отлучиться с ним. Извинившись, он вылетел за своим другом прочь, оставив Хофферсон одну. Опять. ― Он очень хороший человек. Его изъян лишь в том, что пережитки прошлого охотятся за ним в настоящем. То, как он на тебя сейчас посмотрел, не оставляет сомнений, что тебя, Астрид Хофферсон он будет оберегать до последнего вздоха. И даже не зная твоего жениха, могу точно сказать, что в этом он переплюнет любого. И тут девушка вспомнила то, как смотрел на нее Альрик. Она не восприняла всерьез слова Фриды, пропустила их мимо ушей и подумала о женихе. Не смотря на все их чувства, она потихоньку начинала осознавать, что Альрик не такой смелый как Бранд, ведь когда-то давно не решился бы на прыжок со скалы, или драку с кем-то. Он избегал насилия, ненавидел его, относился предвзято ко многим вещам, которые имели смысл для Хофферсон, но все же она его любила со всеми недостатками. Пускай иногда и задумывалась о том, что он – это ее единственный шанс покинуть Олух и жить нормально. Если бы не Альрик она бы стала женой Сморкалы, видимо мысли о том, что Альрик Норт сможет дать ей свободу, и подпитывали ее странную любовь к нему. А потом вспомнила о сказанном за беседой с Эгилем: «Я и не могла дальше спокойно жить на Олухе, а когда встретила Альрика, то поняла, что могу стать свободной, могу уплыть с ним и не вспоминать обо всем, что меня связывало с этим местом». ― Хофферсон! Ау! ― Фрида щелкнула пальцами перед ее глазами. ― Да просто в голову всякое лезет после всего. Слишком много думать бывает вредно иногда. Фрида, я хочу посмотреть все здесь, прежде чем отправляться в Арвендпорт. Тут Эгиль вновь вернулся. ― Идем, Хофферсон, устрою тебе экскурсию по Волчьему замку. Он протянул ей руку, подзывая к себе, и она оправилась на прогулку. Город был пропитан странной атмосферой тайны. Люди в масках прятались друг от друга, скрывая настоящих себя. Единственный раз, когда им разрешалось снять их – дома, и то, в кругу близких. Бранд рассказывал девушке так же и о том, что за огромным Волчьим замком лежит дорога в чащу, куда под запретом ходить любому простому человеку. И он отчаянно пытался сказать ей, что тут для нее безопасно. Когда по желанию Хофферсон они пересекли вход в замок, то к удивлению девушки обнаружили, что он совершенно пуст. На вопрос почему, Эгиль ответил, что династия правителей давно была прервана, поэтому никто не решился занять замок, в котором по легенде бродят духи усопших и не нашедших покоя в ином мире. Но блондинка упрямо не хотела верить в детские сказки о призраках, поэтому заставила проводника провести ее по залам этого древнего строения. Тот согласился с условием, что она потом не будет бояться. Отворив двери, ведущие на первый этаж замка, со стороны улицы внутрь проник странно гудящий ветер, зазывающий своей таинственностью внутрь. Астрид сделала первый шаг и ступила под каменный свод. Молчание ледяных, покрытых слоем вековой пыли стен производило неизгладимое впечатление на нее. Сквозной ветер с ворохом пыли и сухих листьев зазывал ее подняться на второй этаж по огромной каменной лестнице, разделяющейся на две части, одна из которых вела в большой зал для пировавших, а другая в старое крыло с комнатами. Почему-то именно второе ей так захотелось выбрать. Приподнимая полы своего платья, она отправилась по лестнице наверх. Каждый шорох, стук ее шагов, каждое дуновение ветерка пронизывали нутро холодом. Девушка, выдыхая пар, медленно направилась в мрачное крыло. Бранд бесшумно последовал за ней. Эгиль решил, что ему самому было бы интересно осмотреть другое крыло замка, поэтому, когда его голос эхом отразился от стен, блондинка направилась одна. Идя по коридору вперед, ей все казалось таким мрачным и безжизненным. Тут не было ни щитов, ни штандартов, все было пустым и таким безжизненным, что и нельзя было поверить в то, что когда-то тут жили люди. Неожиданно пробравшийся в коридор ветер поднял пыль и, чтобы спрятаться от этого потока мелких холодных песчинок, молодая воительница, откашливаясь, забрела в комнату. Это, по-видимому, были чьи-то покои. Тут были видны следы давней жизни. Рваные гобелены, оборванные, покрытые листвой куски ткани, когда-то давно бывшей шторами и огромное, покрытое пыльной паутиной зеркало в человеческий рост, которое отражало комнату в более темном цвете, очерняя ее мутными разводами и создавая такое ощущение, что сама тьма притаилась в этих холодных пропитанных сыростью углах. Хофферсон решительно подошла к этому зеркалу и ладонью стала убирать легко рвущуюся паутину. Она отходила без труда, вот только оборачивала все тонкие бледные пальцы девушки в слой пыли и белых тонких нитей. Внезапно что-то зашуршало в дальнем углу комнаты. Астрид обернулась, но кроме темноты в углу ничего не увидела. В эти покои свет попадал лишь через распахнутые двери. Молодая особа повернулась обратно, понимая, что ей показалось. Но затем вновь подул ветер, и шорох чьих-то шагов послышался после того, как входная дверь заскрипела. Не желая больше оставаться в этой комнате, посланница Стоика как можно быстрее покинула ее и решила разыскать Эгиля, наверняка нашедшего что-нибудь интересное. Идя по мрачному коридору, она слышала лишь стук собственных сапог, вой ветра и шелест старых уже ссохшихся листьев. Когда же, наконец, молодая воительница добралась до мрачного зала, то обнаружила, что и в нем висит огромное зеркало. Осторожно вглядываясь во мрак, крадучись, она подошла к нему и сквозь отражение решила осмотреть этот зал. В воздухе витала серая пыль, в углу слышались посекундные постукивания капель воды, бившихся обо что-то звонкое. И тут ей стало действительно не по себе, ведь в дальнем углу замка послышались чьи-то шаги. Кто мог это быть, если Бранд сейчас находился в этом крыле. ― Эгиль? Эгиль, это ты? Но ответа не последовало. Девушка уже начинала паниковать, она выскочила к тому месту, где лестницы сливались в одну, и вновь окрикнула Бранда. И вновь ответа не последовало. А затем послышался противный писк. Свисавшие на ветхой деревянной люстре летучие мыши сорвались вниз и с криком полным составом набросились на девушку. Та, отчаянно отмахиваясь от них, побежала вниз по лестнице, но немного не рассчитала, и ей пришлось завернуть в один из залов на первом этаже. Стая недолго летала вокруг нее и вскоре вернулась куда-то наверх, дабы продолжить свой дневной сон. Астрид же оказалась в большой просторной комнате, в которой стояла сгнившая деревянная мебель: столы, лавки. Всюду по углам висели гобелены, и стояли подсвечники с жалкими огарками. Где же Бранд? В голове промелькнул этот вопрос. Но тут до слуха Астрид донесся скрежет отходившей плиты. И тут она обомлела. Из-под нее показалась голова Эгиля. Сердце едва не выпрыгнуло из груди. ― Бранд, ты совсем больной?! Ты что творишь?! ― Лучше бы руку подала мне, чем пилить начинала! Девушка подала ему руку и помогла подняться. ― Я нашел старый факел, хотел сделать тут немного светлее, схватился за него и плита под ногами отошла. Помню, как проехался по каменному склону прямиком в подвал, а там винный погреб. Вина я не взял, зато сам выбрался, ― тараторил он отряхиваясь. ― Идем отсюда, пожалуй, старый заброшенный замок не пришелся мне по душе. ― Ты испугалась? Хофферсон, не побоявшаяся прыгнуть с обрыва, не страшащаяся шторма, испугалась пустого холодного замка? Надо взять себе на заметку. ― Хватит издеваться, тебя не было рядом, когда на меня бросились эти противные летучие мыши! Разделяться было не лучшей идеей,― кричала, она поправляя маску на лице. ― Хорошо, Хофферсон, я тебя больше одну никогда не оставлю. И чтобы хоть как-то поднять тебе настроение и загладить свою вину, я предлагаю просто пройтись по городу. Идет? Но в ответ, девушка развернулась и направилась прочь от него. Постепенно к входу пол с каменного менялся на скрипящий деревянный и вот под ногой Хофферсон скрипнула недоброжелательная половица. Чуткий слух Бранда насторожился. Он обратил внимание на то, что не заметил во время прихода сюда. Медленно в его сознании пронеслось, что доска совсем гнилая, и вот-вот она и другие могут разойтись. И вдруг послышался треск. Астрид успела только вздохнуть, как оказалась оттолкнутой в сторону, в то время как Эгиль занял ее место. ― Эгиль? Девушка не успела даже имени его произнести до конца, как хлипкий пол под ним провалился, и он устремился вниз. Падение Эгиля Бранда нельзя было назвать удачным. Резким хлопком он раздавил одну из старых винных бочек, и лишь их жгучее хмельное содержимое попыталось смягчить ему падение. Железные кольца бочки откатились в стороны, а молодой человек остался лежать покрытый слоем кровавой выпивки. Проклиная себя за собственное любопытство, девушка со всех ног побежала обратно в зал, где охотник появился перед ней из-под пола. Обнаружив, что он взобрался по потайной лестнице, она без доли сомнений ринулась вниз. Когда в пыльном погребе, издававшем запахи вина, она увидела, как сверху идет поток света, побежала прямиком на него. В самом низу лежал недвижимый Эгиль, окруженный грязным танцем пыли и горой щепок и балок. Тихий стон исходил из его груди. Упав перед ним на колени, молодая воительница попыталась привести его в чувства. Слабый, но все-таки живой голос прорезался в тишине. ― Астрид… ты в порядке? ― Эгиль, Эгиль прошу, говори со мной, все будет хорошо. И вновь хриплый стон вырвался из его горла. Он ненадолго отключился. Девушка металась между тем, чтобы побежать позвать помощь и тем, чтобы не оставлять друга одного. Но все же выбрала остаться с Брандом. Обхватив его голову и уложив к себе на колени, она осторожно поглаживала его волосы, прося, чтобы он не оставлял ее одну в этом странном забытом Богами месте. Ей казалось, что если он не откроет глаза, она уже сама не переживет этот день. Этот человек был ее единственной надеждой на возвращение домой. Умываясь слезами, она боялась пошевелить молодого воина. Но как бы то ни было, девушка должна была его оставить и отправиться за помощью к Фриде и Торрвину. Но тут прикосновение Хофферсон к его маске заставило отдернуть руку. Внезапно вместо мыслей о помощи у нее возникла дурацкая идея снять с Эгиля эту чертову маску. Но Астрид тут же выкинула этот бред из головы. Она осторожно положила голову Эгиля и побежала обратно к лестнице. Она вся покрытая слоем пыли вылетела на крестовую площадь, едва ли не сбив пару тележек с рыбой. Бежала так, что только пятки сверкали. В это же время Эгиль Бранд открыл свои глаза. Он пытался понять, почему мир вокруг него так сильно двоится и пошатывается. Позволив себе самому пошевелиться, он испытал невероятную боль, словно тысячи мечей прошлись по его спине. Постаравшись взять себя в руки, он сосредоточился на том, что было у него внутри. Он позволил себе ненадолго выпустить злобу и гнев, и тогда его глаза вновь загорелись желтым пламенем, из горла стал выходить грубый крик. Вся спина будто бы была объята огнем и каждая секунда приносила страдания. А затем послышался хруст сраставшихся ребер. Боль. Адская боль. И ничего больше. Затем все стихло в один миг. Оставляя лишь ощущение жара и легкой агонии. Сердце стало биться медленнее, а глаза приняли нормальный цвет. Запрокинув голову, Эгиль глотал ледяной воздух, отдавая ему взамен свое тепло. Астрид примчалась так быстро как могла. Она первая спустилась в винный погреб и подбежав к Бранду схватила его за руку. ― Бранд! Эгиль, Эгиль, ты слышишь меня? ― Хофферсон, успокойся. Не кричи мне в ухо, ― слабым голосом произнес он. ― Поднимись наверх, пожалуйста, Астрид, принеси ему воды. Девушка послушно убежала. А затем Торрвин дал руку Эгилю и помог ему сесть. ― Ты как? ― Жить буду и, похоже, долго. ― Это для тебя все шутки что ли!? Ты мог погибнуть! О чем ты, троллин сын, думал?! ― Я думал о том, что хочу немного выпить вина и тут решил заскочить в погреб самым коротким путем. Ну а если серьезно, то я оттолкнул Астрид, и сам попал в разлом. ― От падения с такой высоты ты бы умер. Как ты выжил? ― Все просто, я ведь настоящее чудовище, Отродье Хейлема, которое не умирает просто так. Я сам себя исцелил, ты ведь знаешь, что могу. Зачем ты меня допрашиваешь, если самому все и так должно быть понятно. ― Ты выпустил зверя? ― И уже давно. ― Насколько давно? Эгиль, отвечай мне! ― Торрвин схватил его за ворот и стал трясти, не дожидаясь ответа. ― В тот день, когда встретил ее.