Северная птица

Утро для Астрид выдалось не из приятных. Ночью небо заволокло тучами, и ближе к рассвету проливной дождь оросил земли Арвендпорта. Девушка не желала выходить из своего дома. Здесь было тепло и уютно. Вместо того, чтобы весь день бездельничать, она решила перебрать все содержимое сундуков, что были на втором этаже, а заодно с пользой провести время. Сама того не замечая, она часто теребила кулон, отданный Стоиком. Олух будто бы звал ее. Но зов был слаб и отдален от нее. Ведь дома теперь у нее как такового не было. Олуху предстояли огромные перемены. И именно сегодня тот самый день, когда начало им было положено. Церемония возведения на трон нового вождя. Началось все с того, что два дня назад прибыл ворон отправленный с Диорта. Он принес дурные вести в племя Хулиганов, омрачив каждого из его жителей. Убитый горем Плевака отказался с кем-либо разговаривать, он ведь потерял лучшего друга, названного брата. Готти заперлась в своей хижине и наотрез отказывалась выходить оттуда, пока при помощи рун не выяснит, куда попала душа вождя. Весть о виновнике гибели Стоика потрясла всех друзей Астрид. Близнецы и Сморкала были убеждены в том, что именно она виновата, что вождь Готфри врать не смеет, и из его уст исходит только правда. Лишь Рыбьеног, делая вид, что полностью согласен с виной Астрид, скрывал настоящую свою позицию – отрицание. Рыбьеног был, пожалуй, одним из немногих, кто хорошо знал Хофферсон, он знал, на что она способна, а чего сделать в априори не может. Мнения в деревне полностью разделились на тех, кто не принял весть об измене посла, и тех, кто полностью уверовал в ложь. К сожалению, тех, кто был против Астрид, было больше. Меньшинство же предпочло молчать. Друзья отвернулись от беглянки, а мать Астрид, единственный ее родной человек теперь оказалась изгоем. Она собирала свои пожитки, оружие и прочее, она навсегда покинет Олух, теперь ее отправил в изгнание наследник трона – Сморкала Йоргенсон. Как бы отец не пытался повлиять на мнение сына, тот был неумолим. С осознанием силы власти к шарахнутому молнией юнцу пришла еще и жестокость. Он всеми силами пытался показать себя справедливым и достойным лидером. Своей справедливостью он решил избрать способность карать виновных, степень своих наказаний он уже выбрал сам. Мальчишка твердо решил, что Хофферсон обязана быть найдена и осуждена. Поэтому, после того, как церемония принятия власти завершилась, он громко и четко выкрикнул в толпу сельчан свой первый указ в роли вождя. ― Мой первый приказ! Найдите Астрид Хофферсон, живую, и доставьте ее на Олух, здесь ее участь будет решена. Я требую, чтобы добровольцы, которым не чужда честь и слава нашего племени отправились на поиски предательницы и сделали все, чтобы душа Стоика Обширного, нашего любимого вождя, смогла спокойно существовать в царстве вечности и покоя! Мой второй приказ уже для Хельги Хофферсон, женщины, что произвела предательницу на свет. Приказываю ей покинуть Олух до вечера, иначе она разделит участь своей дочери. После своей краткой, но пламенной речи, Йоргенсон, не желая никого слушать, удалился прочь. Убитая горем мать девушки на немеющих ногах отправилась домой. Уже у порога она не выдержала и упала на колени, сжимая с огромной злостью в руках горсти земли. Сама она не сразу заметила того, как косо теперь на нее смотрели люди вокруг. Вдруг перед глазами возникла чья-то рука. Она, не думая ни о чем, оперлась об нее и поднялась с колен. Рядом с ней стояли Рыбьеног и Плевака, который вышел из отшельнического состояния, узнав последние новости. ― Хельга, крепись. Я ведь знаю твою дочь, она бы так не поступила,― Рыбьеног обратился к голубоглазой женщине. ― Парень прав, не верю в этот бред и я. Нам нужно выяснить правду, что-то тут с этим Диортом нечисто. ― В любом случае, я должна уплыть отсюда, так решил наш вождь. Тупой сопляк, весь в своего отца. Хофферсоны всегда враждовали с Йоргенсонами, с этими заносчивыми болванами, теперь они добрались до власти. Стоик не хотел этого и сам, прекрасно понимал, что это их присутствие у власти не приведет ни к чему хорошему,― Хельга резко со скорби и тоски переключилась на злость. ― Хельга, твой нрав тебя погубит, как и других из твоего клана когда-то. Ты ведь только что стояла на коленях перед собственным домом, не произноси вслух того, что может использоваться против тебя. ― Я зла, я страдаю от бессилия. Плевака, я тебе клянусь, Хофферсоны еще очистят свое честное имя. Я вернусь на Олух, очень скоро вернусь. Тогда все изменится, я тебе обещаю, Йоргенсону недолго быть у власти. ― Хельга, говори тише. Такое не произносят вслух. ― А то что? Что он еще со мной может сделать. Я всю свою жизнь презирала его отца, который по молодости пытался добиться моей руки, терпеть не могла его сына, пристающего к Астрид. И что теперь, этот глупец выгоняет меня с острова. Я такого отношения к себе не потерплю. Сморкала не заслуживает трона, ему не помешала бы порка и пара пинков под зад для ума! Она крикнула это настолько громко, что люди обернулись на нее и посмотрели косо. ― Черт, как же быстро люди меняют свою точку зрения и подчиняются другим. Тут я не вижу викингов, одни бесхребетные, вы слышите меня, вы все бесхребетные тупицы! Она не успела продолжить свои крики, Плевака зажал ей рот и вместе с Рыбьеногом они затащили ее в дом. ― Хельга, угомонись! Ты делаешь только хуже! ― Рыбьеног не выдержал и накричал на женщину, что ему в матери годилась. ― Хофферсон, твоя дочь жива и здорова, думай сейчас о том, что с ней все будет хорошо. Она прекрасно обучена, Стоик сам ее ведь учил выживанию, дипломатии, искусству боя. Она не пропадет, тем более, что, насколько мне известно, она не одна сейчас. Тот человек, Эгиль Бранд, он ее спас. ― Ну, спасибо, ты хоть соображаешь, что от этого не легче? ― Хельга Хофферсон оттолкнула его в сторону и направилась к сундуку с вещами. Плевака некоторое время стоял молча и наблюдал за тем, как разъяренная женщина собирает вещи своей семьи, кричит, проклинает всех. Долго он не смог выдерживать этот эмоциональный взрыв и решил все прекратить. ― Ты уже решила куда отправишься? Он ведь приказал разослать письма на Диорт, Торгос, Луктук. Он изгнал тебя из всех племен викингов. Но он не учел одного. ― Чего именно? ― У тебя есть путь только в племя Берсерков. Там, после того, как Освальд Разлюбезный исчез, власть взял в свои руки его старший сын Дагур, потом он все потерял и, так же как ты, отправился в изгнание. Он скитался, так же как и ты, но… ― Он нашел сестру, которая пропала давным-давно. И собрал свою армию, отвоевал племя, теперь правит им уже другими методам, более мягкими. В свое время ему поддержку оказала Астрид, она уговорила Стоика пойти на рискованный шаг и дать людей для помощи Дагуру и его сестре Хедер, ― продолжил Рыбьеног. ― Теперь они оба в долгу перед твоей дочерью и Стоиком. А Хедер тем более была и остается подругой Астрид. Тебя примут на острове Берсерков. Можешь не переживать, встретят тебя там радушно. Я уже обо всем позаботился, ― хриплым голосом произнес советник Стоика и его лучший друг. ― Спасибо… Тем временем на острове Торгос. Из похожего на замок строения раздавались громкие крики. Была ярая словесная перепалка между Нортом старшим и его сыном Альриком, чью невесту обвинили в убийстве. Оба они были убеждены в невиновности девушки, но доказательства, предоставленные Готфри в виде ее окровавленного кинжала, смогли убедить всех остальных вождей и людей с Диорта. Теперь же, когда Альрик знал, что его невеста жива, он хотел найти ее первым, прежде чем до нее доберется Готфри или же Сморкала, чье письмо пару минут назад принесли вождю. ― Я тебя никуда не пущу! Мне нужны оба наследника здесь! Твой старший брат Виктор занят сейчас своей молодой женой, он стал отцом наследника. Кто будет помогать ему править, если вдруг что-то случится с тобой? ― Отец, да если бы ты был на моем месте, то ты бы уже не сидел здесь, ты давно бы уже собрался в путь и был за тысячу лиг отсюда в поисках. ― Я тебе все сказал! А может быть Готфри и не солгал, кто знает, я склоняюсь в сторону бедной девушки, но сомнения и у меня есть! ― Ты меня тут не удержишь! Понял?! ― Стража! Тут в зал вошли четверо вооруженных людей. ― Проводите моего сына в его покои и проследите, чтобы он не сбежал оттуда. Альрика окружили, он с ненавистью посмотрела на отца. ― Я тебе этого не прощу, никогда! ― Так будет лучше, сын, потом спасибо скажешь. Альрика вывели во внутренний двор и повели к западному крылу крепости. Теперь же, когда отца не было рядом, он был спокоен как никогда, такое ощущение, что он уже знал, что дальше что-то произойдет. Он сделал еще пару шагов, а потом резко стал оседать, схватившись за сердце. Корчась на земле, он просил стражников немедленно привести отца. Он истошно орал, весь покраснел, покрылся испариной. Двое стражников немедленно бросились обратно, чтобы позвать на помощь. Остались только Альрик и двое других. Неожиданно молодой человек лег навзничь и затих. Он не шевелился, глаза были закрыты, словно приступ, который охватил его, сделал свое черное дело. Один из охранников Норта наклонился к нему и попытался потормошить, но он совсем не ожидал, что на его действия последует следующая реакция. Сын правителя воспользовался моментом и перекинул стражника через себя, и тот, прокатившись по земле, попал к ногам второму. Ожидая, что тот кинется ловить беглеца, поверженный воин просчитался. Другой стражник хорошенько огрел его толстым тупым концом своего копья и, убедившись, что тот без сознания, помог встать молодому наследнику. ― Альрик, твои планы вечно втягивали меня в неприятности, твой отец уничтожит меня, если поймет, что я тебе помогаю. И сыграл ты так, не сильно правдоподобно. ― Ага, лучше заткнись, Хамфри, все готово к моему отплытию? ― Если ты не сядешь прямо сейчас на коня, то не будет у тебя никакого отплытия. Бежим! Друг Норта откинул шлем стражника, и они оба пустились прочь из стен крепости, где у выхода их ждала пара коней. Они уже уселись верхом и тронулись, когда Борк Норт вылетел вместе со стражей во двор. Его гневу не было предела. Он кричал, расталкивал стражу, которая не уследила за юнцом. ― Оставь ты его, ― послышался голос Виктора, старшего сына и наследника трона, ― парень влюблен, что не видно? Он рассмеялся над глупой стражей, над тем, что отец так сердится, а потом просто махнул рукой и, подойдя к отцу, похлопал его по плечу и с улыбкой на лице удалился в свои покои, где его ждали молодая супруга Верна и маленький сын Регар. А тем временем Альрик и Хамфри мчались во весь опор в сторону пристани, где его уже ждал подготовленный ночью корабль с командой и еще парой человек, которые согласились провести его через земли континента. Вернемся в Арвендпорт. Время уже шло к вечеру, дождь давно прекратил орошать землю. В глубоких лужах отражались всполохи заходящего за горы солнца. Девушка перебрала все, что ей было интересно, изучила дом вдоль и поперек, нашла все, что могло представить для нее хотя бы какой-нибудь интерес. Но выйти из дома для нее было страшно. Да, радушная встреча со стороны сестры Эгиля была для нее приятным сюрпризом, но остальное ее больше пугало, чем успокаивало. Но выходить рано или поздно все равно нужно, поэтому, она решила, что это «когда-нибудь» должно наступить именно сегодня. Девушка покинула теплый дом и оказалась окруженной прохладным сырым осенним воздухом. Она решила исследовать город самостоятельно. За час, который она провела в одиночестве, слоняясь по улицам, она поняла, что Арвендпорт во много раз превышает по величине Олух, не сам остров конечно, а деревню. Здесь были таверны, лавка пекаря, из которой доносились дивные ароматы горячего хлеба. Каждый занимался своим делом или просто общался. Город был очень ярким и необычным. Здесь, по иронии судьбы, так же как и на Олухе все друг другу помогали, занимаясь каждый своим делом, делали вклад в жизнь города. Здесь никто ничего не получал за деньги, люди обменивались или получали нужное за труд. И даже если ты зайдешь в таверну, то гостя обязательно угостят ужином. Невероятное место. Набродившись вдоволь, девушка подошла к проходившему мимо нее кузнецу, который явно закончил свою работу и довольный направлялся домой. Она спросила, где может найти Ингрид или хотя бы Эгиля, встречи с которым теперь она, наверное, побаивалась. Тот ответил, что оба Бранда сейчас находятся на арене для боев и тренировок. Он показал ей направление и объяснил, как найти место, а сам отправился дальше, насвистывая себе под нос какую-то мелодию. Следуя путем, указанным кузнецом, она направилась к высокой длинной каменной постройке, похожей на крепостную стену, на которой горели огни и стояли стражники. Она находилась прямиком у подножия горы и была сделана таким образом, что пройдя через каменную арку ворот, освещенный ярким светом множества факелов, путь вел не куда-нибудь в сторону, а во внутрь горы. Проделанный людьми колоссальный труд, невероятный, просто потрясающей воображение человека, который ничего подобного никогда не видел, впечатлил Астрид. Она прикоснулась к холодной стене, выложенной плитами, к колоннам, поддерживающим каменный свод. Она стала продвигаться дальше, она уже видела в конце этого коридора лестницу, ведущую куда-то наверх. Наверх во внутрь горы. С каждой секундой это становилось все более и более странным. Но Хофферсон шла дальше. Она поднялась по лестнице и вышла на большую светлую площадку, где горели сотни факелов и множество сотен свечей. Гора, как оказалось, внутри была полой. А эта каменная площадка, полукругом располагавшаяся и окантованная перилами, поддерживаемая деревянными толстыми брусками, была неким подобием балкона. С обоих ее концов спускались каменные лестницы прямиком вниз, где и была так называемая арена. Хофферсон несколько секунд понадобилось, чтобы понять, что внизу сейчас идет бой один на один. Брат против сестры. ― Ты совсем размякла, теряешь форму! ― крикнул Бранд сестре. ― Я не бью в полную силу только потому, что не хочу разбудить зверя в тебе, мне хватило того, что было в прошлый раз, что ты тогда натворил, ты ведь помнишь? ― Я вышел из себя, а ты заперла меня здесь на трое суток без еды и воды! ― Эгиль напал на нее с сильными ударами. Но девушка не растерялась и пару раз огрела его ударом ноги. Затем стала с разбегом отходить, в то время как он погнался за Ингрид. Девушка с криком в повороте оттолкнулась от стены и, обхватив ногами шею брата, перевернула его на спину. После такого приема она откатилась в сторону и встала на ноги. Эгиль откашлявшись, встал на ноги. Глаза его засветились ярким зеленым светом, и Ингрид напугалась не на шутку. Она схватила лежащий рядом протазан и наставила его на своего брата. Астрид, стоявшая за одной из колонн наверху, вжалась в нее и с волнением наблюдала продолжение всей этой сцены. Эгиль не стал долго раздумывать с звериным рыком кинулся на сестру. Рыжеволосая зажмурилась и сжала крепко в руках оружие. Но не успела она и подумать, как он вырвал у нее из рук протазан и, сломав его пополам, отошел в сторону. ― Ты всерьез думала, что я родной сестре наврежу?! Ингрид! Ты совсем мне не доверяешь? ― Ты идиот, ты думаешь только о себе, ты не знаешь, что заставляешь переживать меня каждый раз, когда вытворяешь эти свои ненормальные трюки! ― Не начинай, я умею себя контролировать! Я не виноват, что стал таким. Я твою жизнь в тот день защищал, это плата за победу! Тебе ясно? И прекрати строить из себя правильную, прими себя и ту, кто ты есть! Я, может, и скрываю лицо под маской, но ты-то! Твое лицо - это маска, себя настоящую ты скрыла ото всех, даже от меня. ― Не начинай! ― О, да я заканчиваю уже, ты настолько себя саму боишься, что сбежала с собственной свадьбы! Он-то ведь тебя принимал любой, ты трусиха. ― Замолчи! Ты ведешь себя как идиот. Давай начнем с того, что твое имя не настоящее, твоя жизнь не настоящая. ― Зато в моей жизни есть все, что мне нужно! Я свободен и волен выбирать ту дорогу, которая мне придется по душе. ― Нет, это не правда! ― А что тогда правда?! Давай, расскажи, раз начала, ты орешь на меня уже второй день, с момента как меня доставили сюда. Ты даже не спросила, где меня носило эти четыре месяца, здоров ли я. Нет, ты предпочла в который раз начать наш разговор с ругани. ― Правда в том, что ты мог быть таким же как и я, мог быть обычным человеком, только тебе никогда им не стать и знаешь почему? Да потому, что ты кроме меня никому не нужен! Ты думаешь, что контролируешь себя, но твой контроль заключается в отталкивании людей, ты никогда не будешь счастлив, если не начнешь доверять себе и окружающим, если не подпустишь к себе хоть кого-то. ― О каком доверии может идти речь, если для всех я монстр. Эгиль взял девушку за руку и подвел ее к себе. Рыжеволосая нехотя подошла к нему. Когда он заглянул в ее глаза, к которым подступали слезы, то отпустил ее. ― Я даже в твоих глазах чудовище. ― Нет! Вся злость Ингрид сошла на нет. Она дернула брата и крепко прижала его к себе. ― Ты мой брат, моя семья, ты не монстр, нет, только не для меня, запомни это! Да, я буду кричать, злиться на тебя, пытаться поучать, плевать, что ты старше, я единственный человек на всем этом свете, который сможет тебя понять, я лишь прошу, не отталкивай меня никогда от себя, никогда не пренебрегай советом того, кому твоя жизнь дорога. Ты понял меня? Скажи, что понял, и я успокоюсь! Эгиль еще сильнее прижал ее к себе и положил голову ей на плече. ― Конечно, я начну понимать лучше, когда смогу дышать. Он засмеялся, и сестра отошла от него. ― А что насчет того воина, который ну... выжил, в общем, ты меня поняла. ― Мне никто не сообщил ничего, он пока не пришел в себя, ну, или делает вид. Во всяком случае, его допросом займется кто угодно, только не ты. Он поднял руки вверх, показывая, что он сдается и не претендует ни на какие допросы. Он отошел в сторону и под ногами увидел что-то блестящее. Присел и поднял с каменной плиты небольшую золотую брошь в виде совы. Протянув ее сестре, он отошел в сторону и, опустив голову, присел на одну из стоявших внизу скамеек. Это украшение было для сестры Эгиля очень особенной вещью, которую ей подарили уже очень давно. Ингрид с особой бережливостью относилась к этой брошке, никогда не снимала, всюду носила приколотую к рубахе. Младшая Бранд поблагодарила брата и сказала ему, что хочет прогуляться возле озера. А затем направилась к дальнему темному коридору, который все это время Астрид не замечала, так внимательно наблюдая за ее проводником и его рыжеволосой родственницей. Тот же оставшись один, прошел на середину арены. Астрид Хофферсон внимательно наблюдала за каждым его движением. Он просто стоял молча, а потом чертыхнулся и сбросил с рук перчатки в разные стороны, а затем… затем он развернулся в противоположную от девушки сторону и снял с себя надоевшую ему черную маску. Он вскинул одну из рук высоко перед собой и, наблюдая то, что она все такая же.. человеческая невольно улыбнулся, понимая, что с его случаем еще не все потеряно. Затем, он прикоснулся к лицу. Он почувствовал легкую щетину, провел рукой вверх вдоль небольшого шрама, понимая, что под этой дурацкой маской он все еще не изменился, что внешне он все же остался человеком. Он сел на каменный пол и, опустив голову, взял в руки маску. Астрид все еще не видела его лица. Она уже не отдавала никакого отсчета своим действиям, крадучись, она стала спускаться по лестнице. Она замерла у одной из колонн вновь, когда Эгиль поднялся и, не оборачиваясь, показал рукой в ее сторону. Сердце девушки остановилось на пару мгновений. Пара пропущенных ударов заставила наверстывать этот промежуток еще более быстрым ритмом, который вспенил кровь. Она не понимала, как он узнает о ее присутствии, если ее навыки бесшумной ходьбы и маскировки всегда были на высоте. ― Ты не учитываешь того, что я могу слышать твое дыхание, ― он словно ответил на вопрос, который уже возник в ее голове, ― еще я слышу бешеное биение сердца. Ты ведь и так знаешь больше, чем нужно, зачем ты здесь!? Что тебе от меня нужно?! ― его голос перешел в рев. Хофферсон развернулась прочь, уже не скрывая своего присутствия, она бегом направилась наверх и решила покинуть арену как можно быстрей. С каждой секундой она начинала понимать, что того Бранда, который был с ней на протяжении всего ее пути с момента их встречи в таверне, прыжка в воду и прочих сложностей, которые они вместе пережили за эти дни, этого человека нет и вовсе не было. Действительно ли первое впечатление ее обмануло. Тот, кто завоевал ее доверие, теперь сам постепенно разрушал хрупкий мост дружбы, связавшей ее с этим человеком. Девушка вылетела прочь быстрым шагом, не разбирая дороги, побрела куда-то в неизвестном ни себе или кому-либо еще направлении. Она шла вперед, не останавливаясь, думая, что самой большой ошибкой в ее жизни было то путешествие к берегам Диорта, что лучше бы ей было сразу появиться перед Готфри и советом, возможно, ее доводы и объяснения смогли бы убедить их в ее невиновности. А что если нет, что если в то роковое утро после борьбы с водной стихией, которое она встретила рядом с мертвым телом соплеменника, уже предопределило ее судьбу и ей ничего другого не оставалось, как сгинуть в неизвестном краю, вдали от дома и друзей. Здесь она одна, знает от силы троих человек, да и то в их число нельзя отнести никого из Брандов, они для нее загадка за семью печатями. Особенно Эгиль, с его мотивами и звериной сущностью, который притягивал к себе, но в то же время настолько пугал, что одна лишь мысль о том, что будет дальше, ее тревожила меньше, чем думы о том, что он предпримет. Что за шаг он выберет и сделает в следующий раз, когда окажется рядом. Он сказал ей, что не желает вредить, она и так прекрасно это знает, он сказал ей держаться подальше, но разве им обои не должно быть понятно, что его глупый приказ не сможет остановить любопытства обыкновенного человека. Черт, все слишком запутано, все слишком запутано для них обоих. Хофферсон уже не могла думать ни о ком и ни о чем другом, все ее мысли занимал этот Эгиль черт его подери Бранд! Она очнулась от своих мыслей уже посреди леса. Она уже несколько минут стояла в одиночестве среди лесной чащи. В голове пронеслось лишь: «Только не это». Солнце уже село, были сумерки. Собственных следов, прикрытых ворохом опавшей листвы, ей уже никак было не найти. Оставив панику, она постаралась вспомнить, с какой стороны она сюда пришла. Покружив, выбирая направление, она остановила свой выбор на едва ли заметной тропе. Решив, что раз есть тропа, то она обязательно ее выведет. Она направилась по ней. Тихо ступая по шуршащей листве, она с каждым шагом боялась, что если не поторопится сейчас, то всю ночь ей придется провести в холодном, мрачном и, главное, незнакомом ей лесу. А чаща тем временем становилась все гуще и мрачнее. Темнота и сырой туман, поднимавшийся из низин, недружелюбно встречали гостью Арвендпорта. Уханье сов становилось все более нагнетающим. В темноте слышались странные звуки и шорохи – то были летучие мыши, выбравшиеся из своих убежищ на забаву ночи. Астрид уже не шагала, не шла быстро, она бежала изо всех сил, пытаясь не споткнуться об торчащие корни или же не упасть в низину. Тропа, по которой она шла, растворилась в тумане. Хофферсон не на шутку стало страшно. Она была в лесу совсем одна. Над головой уже загорались белые звезды, а вокруг все тот же молочный туман да немыслимое множество корявых и прямых стволов деревьев, сотни ветвей и ни единого шанса на выход из этой проклятой чащи. Развести огонь было невозможно – все было сырым после дождя, выход один – бежать дальше во тьме. Тем временем Эгиль уже хорошо обдумал очередной свой поступок. Он уже тогда понимал, что напугал и вновь не последовал совету сестры. Он решил начать доверять людям. Он может и правил Арвендпортом, но уж точно был нелюдим и не снимал уже долгое время при людях маску. Он решил, что стоит послушать Ингрид, и первая, с кем он захотел обо всем поговорить, была Астрид Хофферсон. Он уже подошел к ее дому. Но странным оказалось то, внутри было темно, он подумал, что она уже спит, но поддавшись уговорам чутья, он все же, постучав, вошел в дом. На его слова приветствия ответило лишь эхо. Дом был пуст. Он обыскал его сверху донизу. Тщетно. Но где тогда Хофферсон? Он отправился в город, стал расспрашивать людей о девушке, которая прибыла с Ингрид вчера днем. Один из прохожих сказал, что видел, как она направилась в сторону леса, сказал, что она была чем-то огорчена, была в раздумьях. Даже меньше секунды Бранду хватило на то, чтобы понять, где именно сейчас находилась Хофферсон. Он сорвался с места и побежал в лес. Остановившись у входа, он попытался уловить ее запах. Долгое время он не мог сконцентрироваться, все плыло перед глазами. Но в один момент он настолько сильно ушел в себя, что его глаза вновь загорелись непонятным на этот раз красно-желтым светом, и он сорвался с места, притормаживая на поворотах, цепляя выростами когтей, появившихся на пальцах, стволы деревьев, он мчался вперед, выкрикивая ее имя. Она не отзывалась. Он боялся скорее не того, что она заблудилась, а того, что за место она выбрала для раздумий, а того, что таил в себе Арвендпортский лес, куда не отваживались ходить после заката, боясь нападения волков. Да, есть те, кто приручал этих зверей, Ингрид например, но ночь и лес – их время, их территория, их право на охоту. Тем временем темный лес все так же стоял, нахмурившись, девушка присела на несколько минут, чтобы отдохнуть. Но не тут то было. В лесной тиши раздался вой волка. Сначала одинокий, отдаленный, а потом на его зов ответила остальная стая. Глубокое безмолвие было прервано. Хофферсон поспешила убежать, но немного не рассчитала прыжок через корень и, прокатившись по земле, порвала мягкую кожу на ладони. Вскрикнув от резкого прилива щиплющей боли, она вновь услышала приближающийся волчий вой. Он стремительно взвился кверху, достигая высокой ноты, задержался на ней, дрожа, но, не сбавляя своей силы, а потом постепенно он вновь замер. Такой жуткий, протяжный, что его можно было принять за стон умирающей души, которую к краю подвел голод и злоба. Вновь тишину, словно лезвие, пронзил вой. Они был близко. Они были слишком близко к ней, к легкой добыче. Астрид бежала вперед. Ветви царапали ее руки, били в лицо. Она на секунду остановилась, чтобы восстановить дыхание, а заодно осмотреть свою руку. Как только она раскрыла сжатую в кулак пораненную ладонь, блеснувшая в сумраке кровь обагрила листву. Роковая ошибка. Они чуяли ее, а теперь добраться до нее было еще легче. Капли вновь обагрили землю. Бежавший через чащу Эгиль резко затормозил, прижавшись к стволу. Теперь он почувствовал запах ее крови. Дурные мысли он даже не пустил на порог своего сознания, лишь ускорил свой бег. Хофферсон бежала, хищники были уже неподалеку. Она не сразу заметила, что лес стал редеть. Через минуту бега, она оказалась у более пугающего места – скованной льдом реки. Нет, не то чтобы она была полностью замурована льдом. Нет. Река протекала из-под огромного куска ледяной глыбы, приросшей к основанию горы. Тупик! За спиной послышалось рваное рычание и клацанье пасти. Она схватила лежащую рядом палку и развернулась, сжимая ее в левой руке. Было непривычно, но ведь рабочая рука истекала кровью. Как жаль, что эта дурацкая палка не факел, а позади нет удобного возвышения лишь холодная быстрая река, с каменистым дном, в которую она уже вошла, пятясь назад. Теперь только ее палка служила единственным оружием, стоявшим на пути между ее шеей и клыками волков. Вслед за одним хищником из лесу показались еще двое. С разных сторон, одного окраса, сверкавшего в темноте бурым и серебряным цветом. Круг сжимался все теснее и теснее. Мало-помалу, шаг за шагом, то один, то другой волк ползком продвигались вперед, пока все они не оказывались на смертельном расстоянии одного прыжка от Хофферсон. Шум воды и ее сбившегося дыхания приглушил шум вспенившейся крови, которая с бешеной силой ударяла с голову. Один из волков вышел слегка вперед. Перед ним была пища, возбуждавшая одним своим видом аппетит. Разинутая пасть источала слюну, капающую на и без того сырую землю. Зверь облизывался, предвкушая поживу. Зверь еще раз разинул свою омерзительную пасть, но тут послышался жуткий, неприятный треск. Зверь на секунду застыл. Из его пасти торчало окровавленное лезвие кинжала, брошенного с нечеловеческой силой. Волк упал там, где стоял еще секунду назад, вот только теперь под ним была большая теплая лужа собственной крови. Позади послышалось рычание другого, еще более опасного зверя. Бранд выглядел жутко, глаза горели, с когтей капала кровь. Это означало, что остальная часть стаи не успела добраться до своей добычи. ― Бранд! Но он ее не слышал. Он отвлек внимание на себя. Осталось двое. Он не стал ждать. Кинулся на первого попавшегося сам. Благо его острые когти не уступали острым ножам. Он вцепился в одного из них. Завязалась нешуточная драка. Зверь пытался разорвать Эгиля, но тот сам с рыком откинул его в сторону, так же как и тех людей в прошлый раз. Сокрушающий удар зверь не пережил. Но Бранду было не до расслабления, на него со спины напал другой. Он попытался уцепится за молодого воина. Пытаясь сбросить своего врага, Эгиль Бранд отчаянно метался из стороны в сторону. Он не рассчитал расстояния и оступился. Вместе с волком они свалились в бурный поток реки, которая разделила их схватку и разбросала по разным сторонам. Зверя, который был легче человека, унесло холодным течением. Ревущий нечеловеческим воплем, Эгиль вырвался из оков реки, пытаясь уцепиться за камень или корягу. Но не рядом не было ничего, способного ему помочь. Тогда инициативу перехватила Астрид. Палка в ее руке была уже не оружием, а единственным спасением Бранда. Она вошла по пояс в воду, пытаясь стоять и сопротивляться течению, она протянула ему спасительную ветвь. Он с резким рывком ухватился за нее. Стоять на ногах в холодном быстром потоке, держа на себе еще и его, Хофферсон было тяжело. Но с криком, она сжала окровавленной рукой палку и, вытянув Эгиля, упала рядом с рекой. ― Зачем ты пошла в лес? Девушка не ответила ему ничего. Она судорожно сжимала окровавленную руку. Эгиль поднял ее. Девушку всю трясло. А когда она увидела его глаза и выросшие огромные черные когти, то едва не лишилась чувств. В глазах двоилось. Когда все вроде бы пришло в себя, она вновь посмотрела на его руку, держащую ее за запястье. Все исчезло. Ни когтей, ни горящих глаз. Он стоял перед ней простым человеком. Еще немного погодя он отпустил ее и, вывернув край рубашки, оторвал лоскут. Перемотал ей руку, аккуратно завязав ей тугой узел на ладони. Он смотрел в ее глаза. Те говорил ему, что сейчас уже она его совсем не боится. Ее мгновенное помутнение сошло на нет. ― Прости меня…― она уткнулась в его грудь и замолчала. В место ответа он обнял ее. Сначала она встрепенулась, а потом стало совершенно все равно. Бранд сам не заметил, как маска, поврежденная при борьбе с волками, сползла с его лица и упала на землю. Но это заметила девушка. Астрид подняла свои глаза на него и увидела Эгиля без маски. Увидела его настоящего. Даже при блеклом свете, в сумерках она еще была способная рассмотреть его лицо. Но то, что блондинка увидела, совсем ее не обрадовало. Ее дыхание остановилось. Она не могла нормально произносить слова. Отстранилась от него, начиная колотить кулаками ему в грудь, чтобы он отпустил ее. Когда девушка смогла выдохнуть, то единственное, что она произнесла, перед тем как отключиться из-за нехватки воздуха, так это один роковой для нее вопрос. ― Ты... ты это он!? Она свалилась назад, все еще поддерживаемая его крепкими руками. Он перехватил ее и взял на руки, ответил уже бессознательной особе… ― Да, Астрид, это все еще я…