Северная птица

Дождливое холодное утро на острове Олух ни коим образом не могло повлиять на то, что Сморкала заставил людей работать в грязи и сырости. Каждое его решение никто даже и не смел оспаривать, никто не имел права даже пикнуть, иначе его сажали в карцер или избивали. За свою дерзость там оказались уже несколько десятков человек. Всех их упекла новая стража вождя. Тирания Йоргенсона распространялась и росла с каждым днем. Он не знал жалости, не выслушивал своих соплеменников и упразднил совет острова, введя туда лишь членов своего круга. За неподчинение его прямым приказам могли быть выпороты, высланы или заключены в камеру не только мужчины, но и женщины. Так или иначе за свое не столь долгое правление Сморкала I Йоргенсон уже успел стать самым ненавистным правителем острова за его трехсотлетнюю историю. Если предыдущие правители были мудры и прислушивались к народу, старались не слишком то выделяться и не тиранить простой люд, то теперь Олух – полноценное царство, которым правит злой правитель, угнетающий свой собственный народ. Каждый бунт или мятеж был подавлен, воля раздавлена, а мечты о лучшем будущем окончательно разбиты. За последние два дня в камерах собралось достаточно людей, чтобы выслать их, но Йоргенсон ждал, он хотел, чтобы к тому моменту хоть кто-то попросил его милости, и он бы отпустил его домой, но с условием полного поклонения новому идолу. Не подчинялся и гордый Плевака, но на старика с его кузницей он пытался не обращать никакого внимания, он был нужен ему в своих целях, и как опытный мастер по созданию оружия. Его он не хотел лишиться. Что касалось бывших друзей Сморкалы, то можно было сказать, что они более или менее были в порядке. Рыбьеног загружен работой в архиве и теперь ведет учет всех, кто работает и кто сидит в заключении. Ингерман каждый раз, раздавая еду своим друзьям за решеткой, шепотом обещал, что однажды все они уплывут отсюда туда, где все будут свободны от стражи Сморкалы и ярости Тора, которому теперь всех заставляли еще больше поклоняться. Задирака и Забияка были теперь порознь. Парень не сидел в темнице, а командовал наверху, полностью подчиняясь Сморкале, дабы Забияке, попавшей в немилость, не пришлось провести вечность в сыром подземелье за ее непослушание. Так или иначе, все они подчинились, чтобы защитить родных, близких и друзей от гнева нового вождя. И каждый из них понимал, что часть острова, поддерживающая режим Йоргенсона, не может воевать с другой, стоящей на своем, бунтарской. Междоусобная война на разрозненной земле никому не нужна, да и к тому же у каждого из разных сторон есть дорогие люди, стоящие против. И жертвовать никто никем не хотел. Все молчали и ждали того, когда придет час, и настанет идеальный момент для восстания и свержения. А пока в часы тирании и насмешек сошедшего с ума вождя всем приходилось держать свое мнение при себе. Иначе все будет очень плохо… для всех. Сейчас новоиспеченный правитель сидел за трапезой, когда ему доложил о прибытии посланника с Торгоса. Когда вождь узнал об Альрике и его команде, то его разочарованию не было предела. Он рвал и метал. А когда остыл – велел написать Готфри, что теперь каждый сам за себя. И если Хофферсон явится на Диорт, он желает ее там же и убить, живой теперь она будет более опасной, нежели трупом, сброшенным на растерзание волнам. Тем временем на следующий день после всего, что произошло на Торгосе, был назначен суд. В небольшом зале было довольно сыро и мрачно. В щелях меж камнями гулял сквозной свистящий ветер. Стены крепости источали холод, и местами проскакивал мох. У стены с огромным красным гобеленом стоял огромный длинный стол, за которым восседали члены совета Торгоса, собранные для суда над младшим сыном Борка Норта. Судьями были глава острова и народа Торгоса Борк Норт, его старший сын Виктор, советник и правая рука вождя Рагнар Олдатри и Ингрид Бранд, которая теперь выступала не только в роли свидетеля, но и судьи. Астрид была лишь свидетелем, большего ей не могли позволить. Она с нетерпением ждала часа суда над человеком, уничтожившим ее семью, душу и любовь. И вот, когда двери распахнулись, и блеклый свет улицы, омываемой дождем, проник в помещение, ввели в цепях Альрика Норта. Звон оков и скрежет недовольных зубов тихонько лязгали в тишине. Борк тер усталые удрученные глаза и старался не смотреть на наследника в цепях. Виктор же все время смотрел то на брата, то на Ингрид, глаза которой странным образом с зеленых медленно меняли свой цвет на голубой. Это пугало и вызывало множество вопросов, но не было времени ни для них, ни для других глупостей. Хофферсон, облаченная в черное, стала рядом с Ингрид и со злобой и ненавистью лицезрела бывшего жениха. Сам Альрик, ошеломленный собственным провалом, был разбит и низвергнут в самые низы прямиком на колени перед судом. Он не испытывал раскаяния, не испытывал сожаления за поступки и уж тем более не испытывал ни капли мук совести. Лишь трусливо ожидал будущего, которое не будет там радужным. ― Надо же, сколько чести для меня одного, ― посмел он произнести и взглянуть на отца и брата. Виктор моментально поднялся на ноги и принялся держать ответ. ― Ты и Готфри были инициаторами убийства Стоика Обширного, вы оба и Сморкала, как ты мог, брат?! ― Брат?! Брат?! Ахаха, он назвал меня братом, да ты последний червяк, мерзкий склизкий уродец, которого я не успел раздавить. У тебя все есть! Есть семья, отцовская любовь и благосклонность, признание народа, красавица жена и даже наследник, а что было у меня?! Ничего! Ты получил бы трон и все регалии, а мне досталось бы суденышко и хижина на окраине, так ведь велит закон, все всегда первенцам! ― Виктор, сядь, ― вождь попытался успокоить старшего сына, но тут в дело вступила Бранд. Ингрид злобно сверкнула глазами. Девушка спустилась с парапета и подошла к пленнику. Вслед за ней немедля отправилась Астрид, зная, что подруга не совсем человек и силу свою может не рассчитать. ― Тебя не пожалеет ни совет, ни отец, тебя казнят, я сама тебя казню! ― Леди Бранд, с чего бы это такая честь выпала именно Вам? А?! Вы не являетесь частью семьи великих вождей, лишь выскочкой чужеземкой. Я, может быть, и умру, но точно не от Вашей руки! Ингрид занесла руку для удара, но ее перехватила Астрид, показывая, что ее время еще не пришло, что она успеет насладиться местью. ― Леди Ингрид Бранд, вы обвиняете его в отравлении своего старшего брата Эгиля Бранда, ― спросил Рагнар рыжеволосую всадницу. Девушка посмотрела на Хофферсон с опаской, боясь принять неверное решение, Астрид же поняла, что время пришло и им раскрыть все свои карты, поэтому лишь одобрительно покачала головой и слегка улыбнулась, подбадривая подругу. ― Как всем теперь известно, Альрик Норт отравил моего брата, но это не весь повод ненавидеть его и требовать казни как высшей меры наказания. Помимо того, что он навредил моему брату и тот в данную минуту готовится предстать перед богами, он участник заговора против Стоика Обширного. А Стоик мой отец! Норт старший в смятении пошатнулся и даже подавился. ― Мое настоящее имя Ингрид Хэддок, а Эгиль Бранд это Иккинг Кровожадный Карасик III, старший сын и законный наследник трона Олуха, что долгое время считался мертвым. Не Вам судить о том, что моя мать выбрала драконов, не Вам судить о нашем с братом выборе! Стоик не знал о том, что Валка жива и о том, что носит под сердцем его ребенка, носит меня. Иккинг же инсценировал свою смерть лишь четырнадцать лет спустя. Да, мы выбрали драконов. Мы выбрали самую трудную работу, ведь все эти годы мы находили и прятали крылатых от Вас, изучали их, приручали. Мы стали хранителями мира и держали этот мир на своих плечах до тех пор, пока Альрик Норт и его союзники не убили моего отца, не выслали погоню за Астрид Хофферсон и не посягнули на жизнь и свободу моего народа тем, что причинили вред правителю Арвендпорта. Я требую правосудия и возмездия в одном лице и настаиваю на высшей мере наказания для преступника! Я настаиваю на казни этого человека! Борк Норт был в шоке. Он хорошо знал Стоика и Валку еще до тех событий, что были больше двадцати лет назад, но видеть живого наследника своего друга было непостижимо. ― Астрид, ― обратился он к блондинке, ― эта девушка говорит правду? ― Да. Эгиль это Иккинг, я видела его без маски и могу с полной уверенностью утверждать, что это был именно он, это правда, ровно такая же, как то, что я стою сейчас перед Вами. ― У меня есть еще одно доказательство, ― Ингрид заставила всех переключить внимание на нее. Девушка потянулась к шее и сняла с нее кулон – печать Олуха и знак вождя острова. ― Это принадлежало моему отцу, он передал его Астрид в ночь, когда Толстосум и Альрик начали свое дело, а это, ― она достала из кармана точно такой же, лишь немного потертый временем кулон, ― это то, что принадлежало моей матери Валке. Как единственная законная наследница трона острова Олух и королева Арвендпорта я требую смерти Вашего сына. ― Альрик, скажи мне, что все это ложь, что все обман, что ты под чарами, я не знаю, скажи хоть что-нибудь, что заставит меня усомниться в том, что мой сын убийца и заговорщик! ― Борк умолял сына, но тот лишь смеялся в ответ. Молчание и тихий, давящийся смехом Альрик. Угрюмый и печальный вождь и его старший сын. Яростная Ингрид, уже ощущавшая в своих мыслях вкус крови и ее запах. Голос убийцы прервал тишину. ― Хорошо, я признаюсь во всем еще раз, казнить меня вы можете, но за мной остается право, как я умру… Ингрид Хэддок, значит, ну, хорошо, как способ своей казни я хочу поединок с наследницей великого Стоика Обширного. ― Ты что себе позволяешь?! ― разом воскликнули Астрид и Виктор. ― Ну же отец, у нас есть такой обычай, пусть боги решают нашу судьбу вместо нас, я вызываю леди Ингрид Хэддок на поединок, если она сумеет выиграть его и остаться живой, а я паду, то такова судьба. Но если я выигрываю, то отправляюсь в ссылку, знаю, что раз так случилось мне не избежать наказания, но вот смертельного приговора для меня может и не быть. Таковы традиции. В эту минуту отец Альрика окончательно понял, что вырастил чудовище, убийцу, человека, для которого даже бой с девушкой не является чем-то оскорбительным и недостойным. ― Ты умрешь, Норт, выбирай оружие и место, ― рыжеволосая дева была настроена решительно. ― Ингрид, не вздумай, он хорошо владеет любым видом оружия, ― Виктор подошел к девушке и посмотрел на нее с восхищением и в тоже время волнением. ― Не переживайте за меня, Виктор, брат прекрасно меня подготовил. Полем их битвы должен был стать ручей неподалеку от крепости. В воду вошли два бойца вооруженные острыми мечами. Меж ними встал служитель храма богов и попросил Одина даровать силу и победу тому, кто действительно ее заслужил. Ингрид сжимала крепко рукоять своего меча в одной руке и щит в другой. Так было и у Альрика. Норт с удовольствием ощущал вес своего холодного оружия и покручивал его в руке. Ингрид и Норт глядели друг другу в глаза, каждый предвкушая смерть соперника. Девушка долгое время не могла найти в себе силы сделать первый удар, боялась, что все, чему училась у матери и брата, у Эрета она забыла. А вот злобный Норт не думал об этом, он был самоуверен до предела и поэтому первым решился нанести удар. Его принял щит рыжеволосой. От силы удара у девушки онемела рука, и хруст дерева заставил сильнее стиснуть зубы. Ответный взмах меча Ингрид едва ли не задел противника, но так не вовремя сталь со скрежетом скользнула по стали. Начало схватке было положено. Норт описал круг, пытаясь подобраться к Хэддок с другой стороны, но девушка не желала отступать и не давала ему удачной попытки напасть со спины. Обозленный Альрик наносил один сокрушительный удар за другим. Ингрид пригибаясь под щитом, пыталась бить врага по рукам и ногам, но ловкий викинг не давал ей приблизиться окончательно к его незащищенным частям тела. Меч девушки каждый раз оказывался почти вонзенным, но все равно Норту удавалось парировать ее удары. Озлобленные и мокрые, они кружили в смертельной схватке по колено в воде, бурлящей под ногами. С каждой секундой Ингрид становилась все злее и свирепее, ее удары становились сильнее и чаще. Этого Норт младший уж никак не мог ожидать, поэтому понимая, что противница более серьезная, чем он думал, воин решил попробовать иной подход. Викинг напал на ее дух. ― Ты такой же монстр как брат, правда ведь? Можешь не отвечать, вопрос был риторическим. Надо же на одного монстра больше, а когда я закончу, будет на одного меньше. Девушка не выдержала и в порыве ярости пропустила удар его щита. Мощный толчок и удар меча раздробили деревянный щит защитницы Арвендпорта. Отвлекшись на оборону, девушка пропустила еще один удар щитом, пришедшийся ей прямиком в лицо. Все случилось в мгновение ока. С разворотом Ингрид упала в воду и ее меч рядом с ней. Ударившись о каменистое дно ручья, рыжеволосая ненадолго потеряла связь с реальным миром и не сразу оправилась от удара. Когда она перевернулась на спину, в паре сантиметров от ее головы вонзился тяжелый меч Альрика. Улучив момент, Бранд мощным ударом ноги оттолкнула врага от себя и он, потеряв равновесие, упал в воду. Рыжая поднялась и попыталась вытереть кровь, текущую из разбитого носа. Вместо этого она растерла ее по щеке и стала еще более устрашающей. Брюнет тоже не терял времени. Его немного пошатывало, но все-таки он стоял на ногах. Он также остался без щита. Наблюдавшие за битвой восхищались мужеством храброй девушки. В те мгновения Борк окончательно стал узнавать породу Хэддоков. Яростная воительница, так похожая на своего отца, несгибаемая и неприступная боролась до последнего. Астрид же вздрагивала от каждого удара и готовилась заменить ее, если придется. Так тоже разрешалось делать в некоторых случаях, но сейчас каждый ее шаг в сторону или выпад и ее отводили назад, дабы она не вмешивалась в честный поединок. Но как он может быть честным?! Ингрид и Альрик уже выдохлись, но не подавали виду. Хэддок же не применяла свои драконьи способности, она хотела честно отомстить за свою семью, поэтому ей этот бой давался очень тяжело. В очередной раз, скрестив мечи, они были слишком близко друг к другу. Почти упираясь лбами друг в друга, противники оттолкнули сами себя и, вывернув клинки, подняли свои руки, перекрещивая оружие над головой. Они вновь были очень близко. Ингрид почти что рычала. Альрик тоже. И вот что-то звериное все же проснулось в Ингрид. Не драконье, а именно бесчеловечное, он вцепилась своими зубами в нос противника и, вырвав с мясом его кусок, выплюнула в ручей. Оравший от досады и боли, он со всего размаха пнул девушку в живот. Сестра Иккинга вновь отлетела в сторону и оказалась в более глубокой части ручья и погрузилась в воду. Она не успела толком вынырнуть или подняться, как на ней уже оказался Альрик. В руках у него не было меча. А изуродованное лицо наполненное кровью выглядело как лик самой настоящей смерти. Он стал топить девушку в ручье. Ингрид кричала и корчилась от боли и нехватки воздуха. Сквозь мутную водяную гладь она видела, как его белые зубы сверкают среди кровавой маски. Всадница начала задыхаться, пыталась дотянуться до своего меча, но ее вторую руку держали. Тогда свободной она из последних сил схватила камень со дна и ударила им в открытую рану на лице противника. Тот отпрянул, а когда пришел в себя почувствовал странное жжение прямиком под ребрами. Во рту уже давно ставший привычным медный запах крови стал еще более ярким. Свет всюду стал намного ярче. Альрик осел на колени перед победившей его Ингрид. Девушка уже стояла к нему лицом и с наслаждением, даже не успев отдышаться и выплюнуть часть окровавленной воды, наблюдала за его медленной позорной смертью. Бой был уже окончен. Исход ясен. Скуливший от боли и корчащийся, Норт-младший попытался отползти в сторону, но Ингрид схватила его лицо и, сжав пальцы с нечеловеческой силой, смотрела на него с таким упоением и радостью, что тот перед самым концом испытал самый настоящий человеческий страх. ― Ты убил моего отца и его друзей, отравил моего брата, ты причинил всей моей семье огромную боль и возвел тирана на трон Олуха, так смотри же на лицо того, кто лишил тебя жизни, смотри на лицо Ингрид Хэддок, я победила! Она ловким ударом свалила его набок. И тот, будучи на две трети в воде, закричал, захлебываясь и изнывая от колотой смертельной раны. Его конец настал. Альрик Норт умер, захлебнувшись в воде, которая ему и по пояс даже не доходила. Норт-младший принял смерть в окровавленной луже. Поединок выиграла дочь Стоика. Как только Астрид отпустили, она понеслась вытаскивать подругу из воды. Девушка едва держалась на ногах. ― Это за Иккинга, он мертв… ― Следующий будет моим, обещаешь? ― Астрид тащила на себе прихрамывающую подругу. ― Сморкала полностью твой, договорились, ― посмеялась Ингрид и стала потихоньку отключаться. ― Ингрид, Ингрид! ― Астрид не могла держать ее сама. На помощь ей пришел Виктор. Он взял рыжеволосую красавицу на руки и в сопровождении жены понес в покои Астрид. В то время как сама блондинка стояла на берегу ручья и вместе с Борком наблюдала, как обмякшее тело его сына вытаскивают из воды. ― Мне жаль, что все вышло так. Не в том смысле, что он мертв, а в том, каким человеком он стал. Я думала, что он меня любит, что он хороший, из-за моей невнимательности многие пострадали. ― Не смей думать, что ты виновата. Тут целиком и полностью виновен я. Не доглядел, не увидел того, во что он превращается. Мне грустно от мысли, что я вижу смерть своего ребенка, но еще хуже, это осознать, что вырастил убийцу и отравителя. Ему не будет никаких почестей, просто сожгите тело, чтобы я больше его не видел, зверю звериная смерть говорят, убийце же смерть от руки другого убийцы. Борк, держась за больное сердце, отвернулся от девушки и в компании Рагнара, медленно шагая, отправился выпить чего-нибудь очень даже крепкого. Хофферсон осталась совсем одна у кровавой воды. Усевшись под деревом и обдумывая каждый свой следующий шаг, она все вновь и вновь возвращалась к мыслям об Иккинге. Вспоминала его смелость, доброту и ласку. Перед глазами вновь стояли те моменты, когда она чувствовала себя окруженной заботой и теплом, и каждый из них был связан с этим юношей. А его улыбка и свет, излучаемый даже из-под маски, не покидал ее сознание. Она дорожила каждым мгновением и жалела теперь лишь о том, что согласилась уехать, уплыть от человека которого она… Любит? В этом она не была уверена до конца, она не понимала тех чувств, что связывали ее с зеленоглазым всадником. Тогда она выбрала Альрика, будучи уверенной в том, что у Хэддока к ней чувств нет, лишь дружеская привязанность и забота, но она ведь чувствовала, что меж ними с Нортом уже был холод, а то теплое, сокровенное она будто бы оставляет на берегу Арвендпорта. Письмо окончательно вправило ей мозги. Но вышло так, что все это случилось слишком поздно. Теперь она не могла простить себя за то, что случилось с ним. Она была лишь беспомощным ребенком в руках злых людей. Нет в ней ничего от прежней Хофферсон, которая ей теперь так была нужна. Она легла на листву и от своих мыслей, корящих душу, попыталась скрыться за пеленой воспоминаний. Но на ум шли только моменты их с Брандом путешествия. Она смотрела со стороны, будто бы проживала каждый момент заново. Вот черный конь вновь тряхнул Астрид, и тут она уже приготовилась падать в ледяной речной поток. С криком съежившись, она свалилась вниз. Но когда открыла глаза, поняла – она так и не намокла. Снизу слышались легкие всплески воды. Что-то сжимало ее в тиски, и не давало шевелиться. На самом же деле все было просто. Крепкие, сильные руки Эгиля прижимали ее к себе и не давали коснуться воды. Он смотрел ей в глаза, в то время как в его взгляде вновь читалась обеспокоенность и тревога. Они застыли посреди реки. Чуть позже она вспоминала, как по ее коже вновь и вновь проскальзывало его горячее дыхание, а руки держали, все крепче прижимая к себе, в каждой клеточке ее сходившего с ума тела пробегала легкая дрожь. И когда эта дрожь добиралась до сердца, оно начинало биться медленнее, готовое вообще остановится и навсегда остудить кровь. Она, как ей казалось, уже потихоньку привыкала к его пронзительному доброму взгляду. Потом в мыслях всплыла их прогулка в Волчьем замке, обернувшаяся серьезной раной для Иккинга, но даже тогда он на первый план ставил ее, а Фрида, она ведь говорила ей, что Эгиль очень хороший человек. Его изъян лишь в том, что пережитки прошлого охотятся за ним в настоящем. То, как он на нее тогда посмотрел, не оставляет сомнений, что Астрид Хофферсон он будет оберегать до последнего вздоха. Как же она была права. Все, абсолютно все, через что они вместе прошли, сблизило их, и это не Альрика она все это время любила, а Хэддока. Вот только поняла она это слишком поздно, когда он уже испустил свой последний человеческий вздох. Мысли Астрид прервали шаги, которые были едва различимы среди журчания воды. Она снова увидела маленькую светловолосую девчушку с тугой косичкой, она несла что-то за спиной. И все было бы хорошо, если бы не тот факт, что, в отличие от всех других детей Торгоса, она носила маску. Маленькая незнакомка подошла к сидящей под деревом страннице и, наклонив голову в бок, поправила свою неопрятную челку и показала то, что прятала за спиной. Это была маленькая секира, прямиком под стать своей хозяйке. Астрид протянула девочке руку, сама не понимая, почему почувствовала невероятный покой. Маленькая незнакомка не протянула руку в ответ, она лишь положила оружие перед Хофферсон и, посмотрев на нее своими огромными бездонными голубыми глазами, с серьезным видом взглянула на секиру. В этот раз Астрид потянулась к оружию и взяла его без всяких препятствий. Девочка улыбнулась и сняла свою маску, положив рядом с тем местом, где лежала секира. Хофферсон осторожно взяла ее в руки и поняла, что такую же носил Иккинг. Когда она снова посмотрела на незнакомку, то поняла, что все это время той маленькой девочкой была она сама. Это была та малышка воительница, которой когда-то была Астрид из рода Хофферсон. Блондинка поднялась на ноги, держа секиру и маску в руках. Маленькая девочка позвала ее к чистой части ручья. Ничего не понимая, блондинка даже не попыталась окликнуть маленькую воительницу, просто шла за ней. Подойдя к ручью, она на секунду потеряла ее из виду, а когда увидела свое отражение, то ахнула. Та девочка смотрела на нее из воды и повторяла каждое ее движение. Спустя пару мгновений она стала старше, и Астрид увидела себя в том возрасте, когда впервые вступила в отряд учеников Плеваки, ей тогда было четырнадцать, а теперь ее мутное отражение вновь стало обыкновенным. Она видела все ту же взрослую девушку, которой была все это время. ― Что это значит? ― прошептала она. ― Это значит, что ты забыла свое прошлое и то, кто ты есть, ― маленькая Хофферсон возникла рядом, но нисколько не испугала Астрид. ― Не правда, я все помню, я это ты… ― Пока еще нет. Но ты снова станешь собой, когда поймешь, что прошлого не изменить, ты воин, пора вспомнить об этом. ― Это ведь моя секира и маска, что тогда дал мне Иккинг? Что мне с ними делать? ― Перед тобой лишь символы – один из прошлого, другой из настоящего, ты должна принять оба и идти в будущее, стань воином, которым ты была рождена, покарай врагов, Хофферсоны бесстрашны! Верни то, что у тебя отняли, будь собой! Маленькая Астрид растворилась, в то время как взрослая лишь попыталась сильнее кончиками своих пальцев сжать оба предмета, исчезающих в ее ладонях, а как только почувствовала в руках пустоту, все вокруг зашумело. Ветер поднялся и рванулся прочь от земли, унося за собой ворох опавшей листвы. За ними поднялась и пыль, и девушка скоро зажмурила глаза, а когда открыла, то все было тихо и спокойно. Не было ни секиры с маской, ни ветра. Все было наваждением ее. Вновь, но на этот раз знак своих снов она была способна растолковать сама. Больше никаких пряток. Больше никаких тайн. Больше никаких потерь. Она отомстит сама и за всех разом, она убьет Сморкалу и всех, кто встанет у нее на пути. А пока она, наконец, приняла себя и стала тем, кем и должна была быть, дракон Ингрид достиг Арвендпорта и принес Эрету послание, в котором ясно разъяснялась вся правда об истинном предателе и том, что в скором времени она вместе с Хофферсон отправится на Олух. Читал он это уже сидя на полу в семейном склепе Хэддоков, где в каменном саркофаге, еще не закрытый плитой, лежал Иккинг Хэддок. Его сердце отныне перестало быть человеческим, на руках появилась серая и черная каменная драконья чешуя, концы пальцев превратились в острые, как бритва, когти. У Эрета не было выбора, кроме как запереть друга под каменной плитой, с надеждой, что его это хоть немного удержит. Дочитав последние строки и замолчав, он взглянул на Эгиля Бранда. Еще раз в тишине он попросил прощение за свои действия и приказал Беззубику, находившемуся рядом, помочь задвинуть тяжелую каменную плиту. С тихим скрежетом они сравняли края саркофага. Теперь осталось надеяться лишь на то, что хоть капелька человеческого все же останется в этом человеке. Эрет не спал в ту ночь, думал лишь о том, что теперь происходит с его бывшей невестой и ее подругой. В письме было сказано оправить дракона обратно. Он сделал, как Ингрид просила, но не знал, чего ожидать дальше. Погода была ясной, темное небо с легкой дымкой облаков обволакивало все вокруг своей тьмой. Он уже был готов отправиться в мир снов, но тут рядом с ним зарычал дракон, и пришлось попрощаться со спокойным ночлегом. ― Беззубик, что такое? Но тут и до него донесся страшный рев, сотрясающий воздух. В мыслях лишь промелькнуло имя единственного человека, который мог быть связан с этими жуткими воплями. Метнувшись к склепу верхом на драконе, он увидел жителей города, которые, разбуженные странными звуками, вышли с фонарями на улицу. Преградив им путь, Беззубик приземлился и зарычал. ― Эрет, что это? ― спросил кто-то из Арвендпортцев. ― Я все решу, возвращайтесь в свои дома! Снова раздался вопль и гул обрушившейся груды камней. Жители отказывались слушать Эрета и напролом шли до тех пор, пока Ночная Фурия не зарядила плазмой в небо. ― Послушайте, это дракон, новый вид, там Эгиль на острове, он сам разберется, успокойтесь, идите домой! На этот раз все прокатило. Толпа Арвендпортцев разошлась по домам, а друг Хэддока ринулся на остров по сырому деревянному мосту. Он мог и на драконе полететь, но эта мысль пришла слишком поздно к человеку, который всю жизнь плавал по морям и ходил по твердой земле. Добежав до склепа с нужной стороны, он едва ли не сразу оказался в облаке серой известковой пыли. Когда он чуточку приноровился и попытался пробраться к входу в так называемый погребальный зал, то остановился на месте, раз за разом потирая глаза. Из тьмы, окутанной белой курящейся пылью, на него смотрели два драконьих желто-зеленых глаза.