Северная птица

В комнате Астрид потрескивали поленья, камин дарил тепло Ингрид, которая после боя с Альриком была измождённой как физически, так и духовно. Даже тренировки, которые были у нее с братом, не были настолько близки к реальному сражению, что напор чувств и физической силы просто был колоссален. Пока она спала, ее подруга омыла ее разбитые костяшки, стёрла следы крови с лица и часто прикладывала к нему мокрую холодную повязку, дабы предотвратить болезненные последствия смертельной битвы. До сих пор Хофферсон поражалась мужеству Бранд. Выйти на бой без всяческих хитростей и помощи, без использования дара, который был у нее. Она самый храбрый воин, которого она знала, ну, не считая ее брата, конечно же. Для того, чтобы набраться сил рыжеволосой всаднице понадобились сутки, но даже после своего пробуждения последствия драки отзывались лёгкой неуверенной походкой, недомоганием и огромным звериным аппетитом, что не могло не радовать блондинку с которой ей бок о бок ещё идти на Олух. Как бы странно это ни было, но вдвоем они намеревались добиться большего, чем целое войско обученных солдат, готовых проливать кровь на поле брани. Двое против мира, глупо, но по законам жанра им должно же хотя-бы где-нибудь повезти. Испытать свою удачу они решились через два дня. Дракон Ингрид – Грозокрыл - уже вернулся к этому времени. Он покорно ожидал ее и Астрид в саду, дабы люди, не знавшие милости и дружбы с крылатыми, не пугались огромного зверя. Хофферсон, облаченная в доспешный корсет и наплечники, надела еще и перчатки со вставками металлических пластин и кольчуги, направилась в кузницу, где ее уже ждал долгожданный заказ. Как только девушка пересекла порог, старый хромой кузнец передал ей в руки отличную секиру из облегченного, но крепкого металла. Сколько же лет она не держала это оружие в своих руках, сколько времени она потеряла в страхе, отказавшись от него. Теперь, когда она снова стала собой, время надеть маску, подаренную Хэддоком и воздать всем предателям по заслугам. Она уже была готова звать подругу и отправляться в путь, когда та неожиданно отказалась улетать с Торгоса. ― Мы должны быть более разумными, чем тот, кто правит балом. Одна ошибка – я в плену, а ты обезглавлена, сожжена или повешена, как пойдет. ― Я не собираюсь сидеть тут и ждать погоды у моря, если ты не хочешь отомстить убийце отца, то вернись в Арвендпорт. Глаза Ингрид злобно сверкнули синим и тут же погасли. ― Хофферсон, мы не можем заявиться туда вдвоем, нет у тебя четкого плана, нет! Холодный рассудок должен быть в первую очередь сейчас и стратегия, у меня она есть, она очень скоро прибудет. ― Что ты задумала? ― Наши старые с Иккингом друзья откликнулись на просьбу приплыть сюда. Вдали зазвучал рог. Сигнал оповещал о прибытии судна в порт. Рыжая спокойно развернулась и направилась к пристани. Дракон взлетел и, зависая над своей всадницей, следовал за девушкой по пятам по воздуху. В то же время немного растерянная Астрид решила догнать подругу. Когда дело было сделано, и Бранд с Хофферсон оказались на месте, их уже ожидал большой корабль, куда уже грузили вещи и провизию, и Виктор с сыном. ― Ваши друзья ожидают. Я желаю удачи во всем, чтобы вы не задумали. Ингрид, я еще раз приношу Вам соболезнования и сожаления о потере брата. Бранд лишь кивнула и отправилась на борт. ― Спасибо тебе, Виктор. ― Нет, это я должен отблагодарить тебя, если бы все не стало явным, я был бы мертв, мои дети тоже, ― он лишь обнял девушку на прощание и отпустил к кораблю. Когда Астрид удосужилась разглядеть герб, красовавшийся на главном парусе, она была ужасно рада тому что вдела, но и в тот же момент ужасно удивлена. Поспешив на борт, она чуть ли не сразу врезалась в широкоплечего рыжего воина с неправильным клювовидным носом. ― Дагур! ― Привет сестричка, ― сдавливая в объятиях, он посмеялся. ― Я поверить не могу, что ты здесь! ― Не я, а мы, мы оба здесь, но боюсь, что сестру уже забрала Ингрид, ― он кивнул в сторону черноволосой девушки. ― Хедер! Слава Одину! Когда она добралась до подруги, то уже не могла сдерживаться. Пока она объясняла все, что случилось за последнее время, Дагур Разлюбезный приказал отплывать и брать курс на Олух. Ему самому не терпелось сразиться со Сморкалой, но он прекрасно осознавал, что план, предложенный Ингрид потерпел бы в таком случае полный крах. Через некоторое время в каюте вождя Берсерков лежала карта Олуха со всеми точно вырисованными деталям. И деревня, и лес, и даже местоположения нескольких оврагов и пещер. План, который Ингрид с такой тщательностью повторяла поэтапно, был предельно прост в исполнении. Корабли Дагура должны приплыть на Олух для того, чтобы вожди двух великих кланов скрепили новый договор об оказании взаимопомощи в борьбе с внешними и внутренними врагами, нападениями драконов, а так же любых других угроз, которые могут возникнуть у каждого из вождей. Во время подписания все в деревне остановится, дабы не показывать полное угнетение народа. После того, как дело будет сделано, будет пир, а там уже ход за Ингрид и Астрид, которые пробравшись в дом новоиспеченного тирана, возьмут его в заложники и откроют миру правду. ― А что если все пойдет не по плану, и мы окажемся в ловушке? Не хочу драматизировать ситуацию, но тут весь наш самый серьезный план будет держаться на волоске, Йоргенсон не предсказуем, ― Астрид все же обеспокоенно заглядывала каждому в глаза. ― И что ты предлагаешь? ― Ингрид, я тоже пока думаю, просто боюсь, как бы мы не напортачили. Второго шанса не будет. ― А что, если задействовать кого-то с острова, кого-то кому мы могли бы довериться? ― Дагур вонзил нож в том месте на карте, где была деревня. ― Из старых друзей Астрид никого нет, чью волю бы не подавили. Забияка в опале, но не в темнице, Задирака выполняет все приказы своего «короля» - да он теперь так себя зовет - чтобы сестру не трогали, а этот, с ногами такими короткими, пухлый. ― Рыбьеног? ― Точно, вот он может помочь, он работает в архиве и ведет учет всех, кого держат в темнице. ― Ингерман мой друг, он согласится помочь только в том случае, если будет уверен в успехе нашей миссии. Но если все пойдет не по плану, то нужен отходной путь, да такой, чтобы убраться самим и помочь тем, кто в тюрьме. У нас есть 2 дня, чтобы все обдумать. Астрид стало немного душно в тесном замкнутом помещении, и она решила выйти на улицу. Холодный сырой морской воздух, обдающий каплям в лицо, медленно привел ее в чувства. Усевшись на одну из бочек, девушка по привычке хотела потеребить кулон, отданный Стоиком, но его не оказалось, ведь теперь он там, где и должен быть – у истинного наследника. Хофферсон понимала, что поступает правильно. Плеск серых волн привлек ее внимание. Вода отражала темное небо, заволоченное одеялом темных туч. Вглядываясь в свое отражение, она невольно удивлялась тому, что теперь очень похожа на свою мать. Она уже не маленькая девочка, нет. В ответе за себя сама. Но вот только вода напоминала и о том самом дне, как множество раз стихия пыталась забрать ее к себе, как шумные волны раз за разом поглощали ее, пытаясь утопить, как холодная вода оглушала девушку. Помнила она и последний бой Стоика. Он дрался сразу с несколькими нападавшими, вот только перевес был на их стороне, ведь из оружия у вождя был лишь кинжал. Да и тот он во время прощальных объятий с девушкой вытащил у нее из ножен. Она поняла это лишь потому, что белоснежная рукоять кинжала блеснула в лунном свете в сжатом кулаке вождя. Глядя сейчас в воду она вспоминала каждое мгновение той ночи, с которой вся их история с Брандом и побегом взяла свое начало. В этот момент ее размышлений небольшая волна ударилась о борт и, разлетевшись во все стороны каплями, обрызгала Астрид. Всего лишь глупые капли накрыла небольшая волна. Соленая вода слилась со слезами в ее глазах, и та долго ничего не могла разглядеть. Она поняла, что уже слишком поздно убегать от себя. Заботиться пора о себе самой, Иккинга уже больше не будет рядом, судя по рассказам и объяснениям Ингрид, он уже никогда не может быть человеком, а это значит, что окончательно потеряв свой рассудок, он канет в небытие и по его собственному желанию действительно отправится в мир мертвых. Возможно, что там он уже сейчас, хотя кто бы это знал. Мысли причиняют порой столько же боли, сколько глупые или ужасные поступки и обстоятельства. Пытаясь понять весь свой путь от начала и до конца, Хофферсон видела лишь воду, будто бы преследовавшую ее везде. От смертельных гроз, до путешествий по бескрайним морям, от жутких штормов и утягивающих на дно волн до прекрасных закатов над Арвендпортской бухтой. Последнего ей будет не хватать. Но ведь никто не говорит, что однажды она не вернется домой… в Город Огней. Не пройдется возле большого озера или же не будет разглядывать северное сияние, сидя у теплого костра. Возможно, все будет однажды… Но теперь она должна будет вернуть острову, на котором родилась, свободу. Никогда бы не смогла она и представить, что тот глупый парень сможет придумать изощренный план, дабы власть перешла в его руки. Нет, она лучше уничтожит весь остров, чем отдаст его в руки Сморкалы. Гори оно огнем, но так просто он не получит желаемого. Гори огнем. Вот оно! Вот он выход! Девушка подскочила с той бочки, на которой она сидела, и принялась ее тормошить. Внутри плескалась густая жидкость. Это несказанно обрадовало блондинку. Она незамедлительно направилась в трюм корабля. Схватив висевший у лестницы фонарь, она освещала путь в темноте. Пройдя мимо рядов гамаков, которые отчасти были пусты, отчасти заняты матросами, она спустилась еще на один ярус вниз, туда, где стояли бочки с провизией, оружие и то, что так нужно было Астрид. Молодая особа повесила фонарь на балку и принялась тормошить бочки. Найдя нужные, она не выдержала и, схватив лом, лежащий рядом вскрыла крышку. Запустив пальцы в темную вязкую липкую жидкость, она несказанно обрадовалась и рассмеялась. Сев рядом с бочкой, она терла пальцы друг об друга и думала, как хорошо будет закончить все так, как началось восемь лет назад. Огнем и кровью. Тем временем, пока корабли Берсерков плыли к острову Олух, в обители Йоргенсона царил настоящий хаос. Часть людей, сидевших под замком, совсем ослабли. Не было ни света солнца, ни свежего воздуха. У них была лишь сырость и слабость. Рыбьеног уже не мог помочь им просто лишней коркой хлеба или теплым молоком. Люди чахли во тьме подземелья и изнывали от тоски по миру на поверхности. Им не хватало света, тепла, свежего быстрого дуновения ветра, не хватало свободы! Йоргенсон понимал, что умертвив половину работоспособного населения своего острова, он вряд ли добьется полного подчинения. Оставшиеся могут, как и подчиниться, так и восстать. И кем же тогда он будет править? Мертвецами, нет, так не пойдет. Он сам решил решать проблемы и тех, кто решил подчиниться или хотя бы готов попробовать, он сегодня же выпустит по доброй воле из темниц. Дабы показать всем, что это решение только его, он сам взял ключи от камер и спустился в душное подземелье. Сырые стены источали запах смрада и мха. Сморкала скривился, но отступать от плана был не намерен. По каменной винтовой лестнице он шагал с факелом в руке. Во мраке подземелья его волосы цвета вороного пера казались еще более темными, а серые глаза блестели радостью и злобой одновременно. Вот он король всех безумств в своем тесном маленьком мире. Танцующие в затхлом воздухе языки пламени рвались обратно к выходу, откуда сквозило хоть какой-то свежестью. Пройдя ряд мрачных камер, он демонстративно обратился с высокой и пафосной речью, в которой он пообещал свободу всем, кто сидел в духоте и сырости, если они прекратят своевольничать и будут, как и прежде, трудиться на благо острова. Он говорил о свободе, как о вечном даре тем, кто примет его сторону и усвоит новые правила. Ослабшие люди, мечтавшие выйти наружу, приняли его предложение, но только чтобы выбраться на поверхность, сами они уже давно мечтали о побеге с острова или даже изгнании. Пристанище можно было найти и у других вождей, но бросить дом, где выросли все поколения твоей семьи, где ты родился и жил счастливо до тех пор, пока последние события не превратили твою жизнь в кошмар… Было больнее всего именно это. Йоргенсон склонил их демонстративно, перед тем как отпустить. А каждый, кто пал ниц мысленно думал о том, что скоро он наберется сил для реванша и сделает все, чтобы остров вздохнул с облегчением. Народ покорен лишь физически, но мысли и души их всецело были едины и сопротивлялись гнету тирании. Выпустив всех, кто пожелал уйти, и еще раз напомнив тем, кто остался в темнице и не пожелал выполнять его волю, что их жизни зависят от того, какое решение он примет. Он еще раз во славу себе стал петь дифирамбы о власти и своей воле, которая распространятся на каждого, даже не покорившегося человека. Но даже после этого он не согласился уступить хотя бы долю власти народу и оставил дальше прозябать во тьме не покорившихся. Выйдя на свежий воздух, он в сопровождении двух стражников прошелся по окрестностям деревни и лично проверили подготовку к прибытию Берсерков, с которыми он мечтал заключить свой первый союз. Он не смотрел на то, что в первое время все торговые суда этого народа отказались появляться. Это он всего лишь счел мерой предшествующей заключению официального союза между вождями, а еще от этого самого союза он мечтал получить еще кое-что. Он хотел в жены сестру Дагура. Хедер была красива, умна и милосердна. Такой противоположностью можно управлять себе на пользу. Она будет отдушиной для народа и на контрасте с его бесцеремонностью и необузданными амбициями будет образцом доброты и милосердия. Она нужна ему как залог покорности народа. Идеальная женщина для идеального правителя. Он давно подумывал над тем, что рядом с ним должна быть именно такая. Теперь же осталось добиться согласия ее брата. Насколько ему известно, бывший ему кумиром Дагур сейчас более менее изменился. Не столь резок с другими правителями, как раньше. Но он не теряет бдительности, хитер и коварен он, так же как и раньше, хоть сестра и сгладила его характер, он все еще был непредсказуем, и его доверие было сложно заслужить. Поэтому часть плана по завоеванию расположения Разлюбезного состояла в освобождении предателей из заточения. Два дня в подготовках, в то время как Дагур в сопровождении еще трех кораблей прибывал в воды Олуха. К счастью, прибытие приходилось прямиком в ночь и поэтому, еще не достигнув острова Шторморез Ингрид забрал Астрид на остров, где она должна была дожидаться под покровом ночи в лесу Бранд и Рыбьенога, а также выполнить свою часть плана. Сама же сестра Иккинга должна была быть представлена как кузина Дагура, которая после смерти своего отца живет на острове Берсерков под полной опекой двоюродных брата и сестры. Судно приближалось, огни на палубе горели ярко. Остров ожидал, его фонари приветствовали корабли Берсерков. Астрид же, сидевшая все это время в полном мраке где-то на скале, смотрела в позорную трубу на то, как в сопровождении сестры и ее подруги Дагур сходит на берег. В тоже время Ингрид явно прекрасно сумела скрыть свои эмоции. Гнев и ярость, желание убить слившееся воедино с любопытством и трепетом к Олуху, где она должна была появиться на свет, были заперты глубоко в душе. Сейчас она играла свою роль и старалась делать это как можно более убедительно. Увидев встречающую их толпу людей, девушка оценила обстановку на острове не иначе как напряженную. Ей было нелегко видеть в глазах каждого надежду, которая угасала. Но, перестав глазеть по сторонам, она успокоилась, да в темноте она видела хорошо, спасибо крови дракона, но на всякий случай успокоилась и принялась за дело. Она с осторожностью держалась рядом с Хедер, которая действительно была ей как сестра. Их молчаливые переглядки продолжались до тех пор, пока перед ними не появился не слишком высокий человек в одеянии явно отличавшемся от всех остальных. Хэддок поняла, что перед ней ни кто иной как ее кузен. ― Дагур Разлюбезный, друг мой, добро пожаловать на Олух! Я так рад нашей встрече, ― воодушевленный Сморкала пожал руку вождю Берсерков. ― Я тоже рад, что ты решился подписать новый договор. Но как ты знаешь, я прибыл вовсе не один. ― Ах да, где мои манеры, твоя сестра… ― Сестры. Мои сестры прибыли со мной. ― У тебя их несколько? Дагур отошел в сторону и перед Сморкалой остались лишь Хедер и Ингрид с их суровыми прожигающими взглядами. Сморкала смотрел на Хедер не отрываясь. Он вновь ее оценивал по красоте и стати. ― Позволь представить мою кузину Ингрид, с недавнего времени она живет под моей опекой, ее отец перед смертью велел мне позаботиться о ней. Смею заметить, то она прекрасный боец и владеет практически всеми видами боевого оружия. Йоргенсон оторвал взгляд от черноволосой воительницы и взглянул на не менее прекрасную рыжеволосую деву. Гордая, высокая, судя по внешнему виду еще и боевая. У него даже ком в горле встал, который с трудом он проглотил, позволил себе заговорить с девушкой. ― Миледи, я очарован, ― он взял ее руку и поцеловал, на что Ингрид вся встрепенулась от нервозности и неприязни, мысленно закатив глаза улыбнулась. ― Мне тоже весьма приятно, вождь Сморкала, ― она едва смогла выдавить хоть слово из себя и эту чертову улыбку вновь. Йоргенсон видел волнение на ее лице, ее дрожь, но принял это как знак того, что девушка оказывает ему знаки внимания и волнуется перед встречей. В тоже время серые глаза обращали внимание на холодность Хедер, на которую были большие планы. ― Ох, ну что же мы стоим, ведь дорога была долгая, мои гости устали, вы желаете пройти в свои покои или же первым делом отужинать? ― Я думаю, что девушкам необходимо отдохнуть, все последнее время они бодрствовали и упражнялись, ты ведь не забыл о мероприятиях, которые мы обсуждали? ― Ах да, бои, показательные бои Берсерков, это ведь традиция, буду рад, новая арена готова, даже многолетние пятна грязи и крови драконов отмыли ради такого случая. Я гляжу, ты не изменяешь себе, всегда с частью флота. Уважаю. Но дабы не смешивать твои корабли с моими, я думаю, что стоит отвести их к западному пляжу, как и всегда. ― На другое я и не рассчитывал. Благодарю. Когда с формальностями все было улажено и корабли стали отплывать, оставляя Дагура, его сестер и его стражу в одиночестве, Ингрид увидела в толпе молодого человека по описанию подходившего на роль Рыбьенога. Это он и был. Вновь, с какими-то листами пергамента и угольком для записи полного списка всех прибывших на остров. Она убедилась, что это он окончательно, когда шепотом спросила об этом у Хедер. Когда ответ был получен, дочь Стоика посмотрела в сторону темной скалы. Она улыбнулась и поправила прядь волос. Это был условный для Хофферсон сигнал. Она знала, что со своим зрением Ингрид поймет куда глядеть и в нужное время подаст незаметный для всех сигнал. Астрид приказала дракону бесшумно взлететь, дабы не быть замеченными часовыми и отправиться в сторону вечно пустующего западного пляжа. Приземлившись на берегу и убедившись, что никого нет, она дождалась пока суда встанут на якорь и на лодках не высадятся на берег люди Дагура и Хедер. Все шло без сучка и задоринки. Прекрасно и вовремя. Воины высадились на берег и вместе с собой на пляж выкатили двадцать шесть больших бочек с китовым жиром и маслом, которые обычно использовали как розжиг для костра и фонарей. Так как они были очень тяжелыми, а времени мало, ведь вскоре сюда прибудут люди Сморкалы, дабы убедиться в хороших намерениях своих гостей, ей нужно было торопиться. Грозокрыл принялся за дело. Дракон под командованием Астрид быстро перетаскивал бочки в отдаленное место в лесу, чтобы и следов волочения не было видно, и никто ничего не смог даже заподозрить, а главное не увидел бы дракона, который из-за своего окраса был более заметным в ночи, нежели Ночная Фурия. Когда дело было сделано, Хофферсон оставила дракона в одной из лесных пещер, которую она вместе с Ингрид отметила для себя и Штормореза как убежище. Едва успев выйти, она наткнулась на черный отряд Йоргенсона, направлявшийся к берегу, где высадились Берсерки. Притаившись за деревом, она забыла, как дышать, дабы ее присутствие не было выдано врагам. К удаче, она осталась незамеченной. После обыкновенной проверки намерений гостей воины Дагура предложили страже выпить за нового вождя их крепкого эля. Перед этим не устояли и наемники Йоргенсона и с радостью согласились испить со своими братьями по оружию и гостями острова. Этот отвлекающий маневр стоил того. Он позволил Астрид доделать то, что она начала. Она спряталась в глубине пещеры, и ее четырехкрылый друг помог развести ей огонь. Тут он были вне всякой опасности, ведь вход в пещеру закрывали заросли плюща, не дававшие свету выходить из нее, а так же скрывавшие присутствие незваных гостей на острове. Так прошла ночь. Холодное утро на острове говорило о том, что зимние холода не за горами, но они вряд ли смогут навредить тем, у кого брюхо набито до отвала, а бочонки с элем осушены. Сейчас наемники незаконного правителя спали мирным сном на берегу в обнимку со стражей Дагура. Что же, это всего лишь вынужденная мера, на которую люди пошли ради своего правителя. В конце концов, напоить кого-то, кто этим делом не брезгует было одной из самых легких задач. Тем временем в деревне было раннее сонливое утро. Еще не встало солнце, когда многие уже вышли на улицу и принялись за рутинную работу. Рыбьеног сегодня был отпущен и должен был помогать Плеваке в кузнице. Он любил, когда предоставлялась возможность пересечься с кузнецом и поговорить о чем-нибудь интересном, повспоминать прошлое и погрустить о настоящем. Сегодня работы у друга Стоика было не так много, поэтому они просто сидели с Рыбьеногом вдвоем и точили старые мечи. Их разговор был прерван голосом одного из наемников вождя, он сказал, что к нему сейчас зайдут двое из приплывших Берсерков. Он удалился, а через пару минут появились Ингрид и Хедер. ― Какой приятный сюрприз! ― Рыбьеног обнял старую подругу, ― Ты не представляешь насколько я рад тебя вновь увидеть. ― Я тоже рада, Рыбик, очень, и тебе Плевака! ― Дорогая, Олух уже не тот, что раньше, не стоит верить Сморкале, не стоит твоему брату вообще иметь с ним дел, ― одноногий викинг почесал крюком бороду. ― Мы это знаем, ― Ингрид подала голос и вышла из-за спины подруги, ― скажите, мистер Ингерман, не составите ли Вы мне компанию на утренней прогулке по вашему лесу, боюсь заблудиться. Рыбьеног опешил. Он, конечно же, согласился. Это ведь считалось честью для обыкновенного деревенского паренька - уделить время столь интересной персоне. Тогда Ингрид вывела его из кузницы, и они медленно направились в сторону леса. ― Хедер, это кто? Что это была за девушка? ― Ох, Плевака, это длинная история, которую нам пришлось скрыть, но если вкратце, ты не поверишь кто это… Пока наедине девушка объясняла все старому приятелю, рыжеволосая же внимательно слушала рассказ Рыбьенога, который запинался через слово, о том, что с тех пор как Стоик покинул остров, он перестал жить нормальной жизнью. Девушка не перебивала, но в то же время часто озиралась по сторонам. А Ингерман сам не заметил, как давно сбился с тропы, и вела его уже сама девушка и именно туда, куда нужно было ей. Когда он опомнился, то попытался вернуться обратно по следам, но Бранд не дала ему этого сделать. ― Мы сейчас там, где нам и нужно быть, Рыбьеног. ― Не понял? Что происходит? Он не успел задать все свои вопросы, когда с ближайшего дерева вниз прямиком перед ним сиганула Астрид. Блондин не успел подобрать слов, сам не понимая, насколько быстро он принялся обнимать ее. ― Боги, они над тобой смилостивились, ты жива! Ты вернулась! Тебе обрезали косы, стоп! О нет, ты вернулась, это значит, тебя казнят! Что делать, я не хочу, чтобы тебя казнили! ― Рыбик, прекрати, тише! Тише, все нормально никто меня не казнит. Сморкала вообще незаконно занимает трон. Стоик выбрал вместо него меня, за что и поплатился жизнью. ― Нам пришло письмо, что ты убила его, я не верил, как можно, но что это все значит? ― Сморкала причастен к убийству вождя и наших друзей, что были в тот день на корабле. В тот день на острове Готфри обвинил меня, но все не правда. Они меня казнили бы еще там, если бы не один человек. Мне помогли бежать, ты даже не представляешь кто! Мне помог Иккинг, понимаешь, Иккинг! Он все это время был жив! Жив! ― Какой Иккинг? Хэддок? Ой мама, ой боги, ― его и без того маленькие ножки подкосились, но девушки успели усадить толстяка под дерево, ― Это что получается, он все это время скрывался. Зачем? Так, значит, раз он тебя спас, то и тут где-то сам? Где он? ― К сожалению, мой брат больше не с нами. Он обрел покой. Глаза Рыбьенога округлились, и он уже не мог произнести ни звука, лишь издавал странные звуки похожие на набор букв сопровождаемый писком. ― Тише, успокойся! Я забыла представить тебе ее. Это Ингрид, единственная законная правительница острова Олух. Она дочь Стоика и Валки. Иккинг ее родной брат. Рыбьеног, история сложна, нет времени тебе рассказать обо всем, просто пойми, что убийца и тиран на троне острова погубит всех. Ингрид и я желаем восстановить справедливость и отомстить. Ты с нами? Дружище, ответь мне, ты со мной? ― К-к-конечно, да, я с тобой! ― он нерешительно встал и, разглядывая Ингрид, мысленно сравнил ее со Стоиком. Чем-то она и была похожа на него, он не спорил, ― Но чем я буду полезен? Я не знаю ни плана вашего, ничего ровным счетом. Я никто в деревне, особых привилегий мне не дали. ― Тебе нужно будет в определенный момент не струсить перед тем, что увидишь, и уводить людей к кораблям Берсерков, которые прибудут в порт. Если нам не удастся справиться со Сморкалой, то меня отправят на показательную казнь, а после и Ингрид тоже. Если все пойдет не по плану, то вы с Плевакой соберете всех одной толпой и поведете в порт. Если не спасем Олух, то я лучше вывезу людей и сожгу тут все дотла, чем позволю Йоргенсону дальше править. По всему лесу в самых сухих местах спрятаны две дюжины бочек с горючим. Полыхнет прекрасно и вмиг распространится. ― Сожжешь? Не думаю, что у тебя хватит времени бегать и поджигать тут все. Ингрид вновь сменила цвет своих глаз на синий, чем напугала Ингермана, а затем показала пальцем вверх. Через несколько секунд послышалось хлопанье кожаных крыльев. Грозокрыл сделал круг над их головами и скрылся из виду. Рыбьеног потер глаза и опять был готов упасть в обморок, но получив отрезвляющую пощечину, пришел в себя. ― Угомонись, да, это дракон. ― Вы привели дракона? ― Я бы привела сюда целую драконью армию, но так могло пострадать большое количество невинных, ― Ингрид протянула ему руку, ― теперь понимаешь, почему мы с Иккингом скрывались? Нас не только бы не поняли, но и жертв было бы больше. ― Слушай меня, Рыбьеног, сейчас ты с Ингрид вернешься в деревню и сделаешь вид, что ты ничего не видел, не знаешь и не слышал, мне нужен друг, на которого я смогу положиться, ты ведь еще мой друг? ― С ума сошла, твой лучший друг! Я готов помочь, но, Хофферсон, мне страшно, я ведь никогда не хранил столько тайн. Вдруг меня раскусят? ― Я верю в тебя, слышишь, верю, так и ты в себе не сомневайся! Возвращайтесь в деревню, ближе к вечеру будет пир, после него будем действовать. ― Подожди. Я не рассказал тебе о пленниках. Людей не подчинившихся новому правителю держат в подземелье. Их тоже нужно вывести, раз, в крайнем случае, тут все превратится в груду головешек и пепла. ― Ключи от камер у кого? ― У Сморкалы, конечно же. Точнее есть еще одна пара у его людей, но как достать их я не знаю. ― Астрид, мы решим этот вопрос, жду тебя у дома моего отца, когда луна будет в наивысшей точке. Хофферсон кивнула и скрылась в лесу, в то время как Ингрид с Рыбьеногом уже при входе в деревню столкнулись с Дагуром и Сморкалой. Берсерк выглядел довольно взволнованно и косился изредка на темноволосого викинга. ― Где Вы были? ― Сморкала при свете дня оглядел девушку и еще больше стал восторгаться ее красотой. ― Ох, не стоило волноваться. Мне стало скучно, и я попросила провожатого показать мне лес. Я увлекаюсь изучением свойств растений и трав, а так же и целительством, ― в этом Ингрид даже не солгала, ― хотела взглянуть, что именно растет на этом острове, господин Ингерман, как знаток растений, согласился мне в этом деле составить компанию. ― Красива, сильна и любознательна, я поражен, дорогая Ингрид, а еще я заметил, что Вы мало говорите о себе, вы скромны, ― Сморкала уже потихоньку переключался с Хедер на Ингрид, и та решила этим воспользоваться. Девушка сделала небольшой поклон и, проходя мимо Йоргенсона, шепнула ему на ухо: ― Внешность бывает очень обманчива, ― еще и подмигнув ему, она подозвала Рыбьенога и вместе с ним направилась в сторону кузнецы. Сморкала же, захлебнувшись слюной, все смотрел на нее вслед до тех пор, пока тяжелая рука Разлюбезного не опустилась ему на плече. ―Ты хотел со мной поговорить о чем-то? ― Да, за ужином, я жду вас на закате в Главном Холле Олуха. Пировать Йоргенсон так и не научился. Себя в руки если и взял, то за своих людей, что становились похожими на диких грязных животных, он не мог отвечать. Хедер и Ингрид долго не стали терпеть, им было более чем противно находиться в этом омерзительном помещении. Все здесь было провонявшим насквозь потом, смрадной вонью наемников смешанной с запахом еды и напитков. Настолько противный букет ароматов дополняли крики, драки за столом и перебрасывания парой оторванных кабаньих ушей. Добившись позволения покинуть этот чудный пир, девушки отправились домой. Их временным пристанищем по роковому стечению обстоятельств выступал дом Стоика Обширного. Ингрид на момент прибытия этого не знала, думала, что этот дом им отдали как почетным гостям, да и только. Но теперь для нее даже стены выглядели иначе. Она была в доме, где на свет раньше срока появился ее старший брат, где раздался его первый крик, где жила ее мать и отец… По смутным воспоминаниям матери и рассказам брата ту вовсе ничего не изменилось. Скорее всего, Стоик не хотел ничего менять, все осталось как прежде. Перестроенный после пожара дом. Нетронутые вещи сына, сгинувшего в огне, и вечный дух одинокой скорби. Все прежнее, все не забытое. Поэтому, вернувшись туда и разведя огонь, она в ожидании момента, когда луна будет в наивысшей точке, решила пересилить себя и подняться в комнату своего брата. Хедер же просто сидела и наблюдала за тем, как девушка осторожно касаясь стены со щитами, поднималась наверх. Каждая ступенька под ногой Ингрид отдавала в ответ скрип или хруст. Добравшись, наконец, с огарком свечи в комнату наверху, она, едва ли освещая помещение, принялась искать другие свечи. Повезло, что они были расставлены во всех углах маленькой комнаты под крышей. Здесь все было, как он говорил. Стол с рисунками и заметками, где были его чертежи новых катапульт, пара сундуков, слой пыли на которых позволял рисовать незатейливый узор пальцами. Небольшая кровать, жесткая деревянная, без мягкой подложки из шкур или же валика набитого перьями. Просто и по-викинговски. Рыжеволосая хранительница Арвендпорта подошла к большому окну, ставни которого нервировали ее своим стуком. Она отворила их полностью и взглянула наружу. Рядом с окном прямиком у края ставни начиналась лестница, ведущая на крышу. Хэддок не удержалась, забралась по ней наверх. Здесь была небольшая площадка для того, чтобы просто сидеть наверху и наблюдать за деревней или просто даже лежать и рассматривать миллионы созвездий в ясную ночь. Брат говорил ей, что отец не знал об этом месте. Тут было так тихо и спокойно, что на самое короткое время Ингрид показалось, что она уже была здесь. Это было очень странно. Она почувствовала, как кровь разгорелась в ее венах и почувствовала себя необычно. Звуки и свет заставил ее прекратить жмуриться и открыть глаза. Зрелище было невероятным – Ингрид перенявшая часть воспоминаний брата в тот вечер отплытия Норта видела теперь все таким, каким оно было в детстве Иккинга. Перед ней была деревня днем. Народ сновал туда и сюда, кто-то бранился, кто-то торговал. Все было мирно и обыкновенно. Сквозь призму времени и чужой жизни она видела, как по улице громко хохоча, шел рыжебородый высокий викинг, рядом был его закадычный друг-кузнец. Она впервые видела своего отца. Мурашки были по всему телу, дрожь и тепло, разливающееся внутри, не давало ей покоя. Девушка вернулась в комнату своего брата и поняла, что увиденное парой минут ране было лишь остатками его жизни. Она, путешествуя в воспоминаниях Иккинга Хэддока, видела все его глазами. И деревню и отца, даже Астрид. Ингрид видела в комнате брата бочку с водой. Заглянув в нее увидев отражение, она едва ли сдержала себя. С поверхности водяного зеркала на нее смотрела мальчуган пятнадцати лет, именно таким он был в момент их первой встречи много лет назад. Прикоснувшись к воде, она словно попыталась дотронуться до него, но тут тормошение вырвало ее из потока чужих воспоминаний. Позади стояла Астрид, которая пыталась привести ее в чувства. Когда сине-зеленые глаза Ингрид приняли свой нормальный вид и Бранд очнулась от наваждения вместе с ними, первое, что она сделала – села на кровать своего брата и приводя себя в чувства от пережитого. ― Все в порядке, Ингрид? Ты как? ― Астрид села рядом с ней. ― Если я могу делать такие вещи, находясь в этих оковах, ― девушка взглянула на свои наручи, ― то, что будет, когда они с меня будут сняты? Сила растет, контроля ей нет. ― Что с тобой было? ― Он передал мне свои воспоминания, будто бы зная, что однажды я вернусь домой. Я видела, я видела все его глазами, его глазами! Прошлое, я видела его, я видела своего отца. Я знала по рассказам брата и матери, что он высок, рыжебород и немного толст, но тут другое, я видела его, его настоящего, слышала даже голос. Астрид, мне страшно, что то, чем я обладаю, встанет на пути нашей миссии. ― Ты Хэддок, поздно отступать! Слушай сюда и внимай! Мы не сдадимся. Люди нуждаются в нас, так хотел бы твой брат! Нельзя поддаваться страху, он первый враг. Сейчас мы идем освобождать людей. Теперь их свобода – наша первостепенная задача.