Частное охранное агентство «Мертвый Остров»

Соуп не любил собак и подводные лодки. Когда он лежал на койке в спальном отсеке, то все время думал о толще воды у себя над головой. По сравнению с ней стальная переборка казалась не толще бумажной. Кроме того, для подводника он был слишком высоким и постоянно бился лбом об косяки. Роуч оправился от падения с крыши. Шок, синяки, и выбитое плечо — мелочь для бойца ОТГ-141. Соуп все равно чувствовал себя виноватым, что сразу не объяснил ему, что в такой ситуации нужно облегчать жилет по полной и сбрасывать все, что можно. Иногда даже что нельзя. Соуп делал какие-то записи в дневнике, дорисовал Христа-Искупителя (с вертолета открывался вид, потрясающий даже под обстрелом). Не закончив, плюнул и нарисовал Парну. Карандашная Парна смотрела на него через плечо. Соупу казалось, что он отлично передал выражение ее лица, раздувавшихся ноздрей, толстых губ и длинных, кошачьих глаз. Она смотрела на него точь-в-точь как на кусок дерьма. Соуп думал о том, что она сказала, когда он лежал на полу и пускал из носа кровавые пузыри. Думал, что ничего о ней не знает. Конечно, необязательно что-то знать о женщине, которая тебе нравится, но теперь Соупу казалось, что это звучит по-скотски. Он вытянулся на койке, слегка подогнув ноги, чтобы не свисали ступни, и положил дневник на живот. Хотелось темноты. Хотелось побыть одному. Может быть, сунуть голову под холодную воду и пробежаться вокруг базы. Парну били и насиловали. В воображении Соупа Парна всегда была, ну, Парной. Она была не такой, как другие женщины. Но после того, как она сказала ему то, что сказала, Соупу начало казаться, что Парна не была не такой. Она как раз была такой же, как все. Просто он смотрел и не видел. Не замечал или не хотел замечать? Жертвы среди гражданского населения были всегда. Это было плохо, но... нормально. Как смерть или эпидемии лихорадки в Африке. Не очень хорошо, конечно, зато далеко и не с нами. Теперь Соуп смутно припоминал, что кое-где жертв среди гражданских, судя по сводкам, было больше. И в основном это были старики, дети и женщины. Почему Парна сказала ему, что задание для него важнее, чем изнасилуют ли очередную девчонку или нет? Конечно, задание важнее. Соуп не оправдывал изнасилования, просто это была война и на ней убивали. Спасти жизни сотен тысяч человек или одну девчонку... Нет, он не оправдывал изнасилования! Или... или оправдывал? От этой мысли Соупу становилось не по себе. Никто не оправдывал изнасилования. Так же, как жертвы среди гражданских. Это было скверно, очень. И, в то же время, нормально. Допустимый риск, вот. Но допустимый риск — для кого? Парна сказала, что ей не было и шестнадцати. Она не умела драться. Она не подписывалась на все то, через что ей прошлось пройти. Соуп подписывался. Он вызывался добровольцем, он ушел на войну, он знал, что на войне убивают, он был готов. Она не была готова. Дневник соскользнул с Соупа и полетел вниз с койки. Соуп поймал его в полете и сунул под подушку. Перевернувшись на живот, он уперся подбородком в пальцы и стал смотреть в переборку. Он так часто сверлил ее взглядом, когда думал, в ней давно уже должна была появиться дыра. Он сказал Парне, что она понятия не имеет, через что ему пришлось пройти. На самом деле, как бывший офицер полиции, это-то она как раз неплохо понимала. Зато Соуп понятия не имел, через что пришлось пройти Парне. Он совсем ее не знал. Она казалась ему похожей на дикую сельву, шумящую под яростными потоками дождя и вспышками молний. Парна из его головы, которую он вспоминал эти два года, была совсем не такой. Она была просто красивой картинкой, вроде героини боевика или амазонки из видеоигры. Соуп выдумал ее себе потому, что она ему нравилась, но он понятия не имел, какая она на самом деле, и никогда не пытался выяснить. Вот это и правда было по-скотски. Соупу сломала нос настоящая Парна. И он хотел бы, чтобы у него было время извиниться. По-настоящему извиниться. И время по-настоящему ее узнать. Если бы она ему это разрешила. Если бы у него только было время! Но времени сейчас не было не у кого.