Частное охранное агентство «Мертвый Остров»

Парне снился сон, что она занимается любовью с Соупом. Это был всего лишь сон, поэтому она не ударила его ребром ладони в кадык, а потом не доломала и без того отекший нос. Не схватила за щеки, вогнав ногти под кожу для удобства, и не свернула с сухим щелчком шею. Во сне было безопасно. Во сне было можно. В конце концов, это был всего лишь сон. Во сне она целовала Соупа. У него были мягкие губы и, когда он жмурился, она видела его короткие ресницы. Голова по обе стороны от могавка колола щетиной ладонь. Он был большой и неповоротливый, но очень нежный и немного сдержанный, как будто бы от застенчивости. Парна, Парна. Разве ты не знаешь, что такие как он, не бывают застенчивыми с женщинами? Конечно она знала. Знала, что такие, как Соуп — даже лучшие из них — смотрят на женщин, как на вещи, созданные для красоты и удобства. Знала, что сказки о свободной любви придумали мужчины же, чтобы заниматься сексом со всеми женщинами, которых видят, и не давать ничего взамен. Знала, что они неспособны на сочувствие, на искреннюю любовь, ни на что, на что способна женщина, как богач не способен понять бедняка из фавелы. Хотя, может быть, богач может порой бедняку посочувствовать: но разве он поймет его, поймет чем тот дышит, чем живет, если жизнь бедняка — это борьба со смертью, а жизнь богача — борьба со скукой? Парна презирала мужчин, но не любила женщин. Она тепло относилась к Сянь Мэй. Иногда Сянь Мэй приходила к ней, они обнимались, спали в одной постели, в то время как питбуль Парны ложился строго между ними и по очереди клал голову на коленки. Парна заботилась о Сянь Мэй, как о младшей сестре, получала истинное удовольствие, наблюдая, как она работает. Она думала передать «Мертвый Остров» Сянь Мэй в случае, если когда-нибудь ее достанет кто-нибудь из бывших заказчиков или целей. Возможно, Парне было бы легче, если бы она любила женщин. Но ее тело не хотело Сянь Мэй, оно хотело Соупа. Парна презирала Соупа за то, что он был мужчиной. За то, что он был благополучен. За то, что он был белым. За то, что он собрал все, что имеет ценность в этом мире, в одном накачанном, самодовольном шотландском теле и имел наглость считать, что ему крепко досталось и он прожил непростую жизнь. Когда она думала об этом, ей хотелось убивать. Но сейчас она об этом не думала. Воображаемый Соуп был почти такой же, как настоящий. Он обнимал ее, сопел и вкусно пах. Ей нравилось чувствовать его кожу на своей коже и, когда она провела языком по шраму у него на глазу, он засмеялся. Потом он целовал ее груди, целовал живот, а она все сталкивала его голову вниз и думала, сможет ли она хоть что-нибудь почувствовать. Во сне все должно быть по-другому. Он возбуждал ее одетый. Он должен возбудить ее и голый. Но — ничего. Ни любви, ни нежности, ни, может быть, мимолетной жалости к этому нелепому человечку с вывороченными бедрами, волосатым телом и складчатым отростком, торчащим снизу живота. Что он мог дать ей? Секс? Парна могла доставить себе удовольствие сама. Ни один мужчина не мог быть так хорош, как она. Ночь любви с накачанным сасовским телом? Только мужчина может мастурбировать с помощью другого человека, а потом называть это «ночью любви». Когда Соуп начал лизать ее, она зевнула — во сне — и проснулась, услышав свой голос: «У нас ничего не выйдет. Брось, это глупо». Шел дождь, капли барабанили по стеклу, ветер гремел ставнями. Изредка вспыхивала молния. В спальне Парна была не одна. Питбуль стоял у кровати и смотрел на нее светящимися в дождливом полумраке глазами. Когда Парна поднялась на локте, он улыбнулся — так, как умеют улыбаться только очень большие собаки — и запрыгнул на постель. Питбуль улегся рядом, положив голову на подушку, и шумно вздохнул, лизнув ее в руку, которой она его обняла. Парна потрепала его по загривку, думая, что у Соупа такая же толстая шея и такой же глуповатый вид, когда речь заходит не о работе.