***
***
Страны снова оказались в том самом лесу, откуда началось их путешествие. Снова белый снег, черные ели и приятный морозец. Только на этот раз ветер скорбно выл, сообщая всем обитателем чащи: пришла беда. Сторона, в которой находилась деревня, окрасилась яркими, такими теплыми и такими смертоносными красками пожара. Маленькие тропинки были истоптаны копытами чужих коней. Золота Орда нападала. Страны недоуменно огляделись, пытаясь понять, что они должны заметить. Но лес все хранил молчание, не выдавая своего страшного секрета. Неожиданно Беларусь охнула, и указала рукой на подножье многолетней сосны. Удивленные взгляды, устремившиеся туда, тотчас превратились в жалостливые. Снег окрасился в алый, некогда аккуратная коса стала растрепанной и неопрятной, а белоснежная кожа теперь казалась еще бледнее. Шуба отсутствовала напрочь, а сарафан был похож на половую тряпку. На прекрасных глазах навернулись слезы, а дрожащие руки с молчаливым надрывом размахивали ржавой от крови косой. Гардарика стояла до последнего, хотя ее ноги уже подкашивались. А за спиной у нее, прижавшись друг к другу и глотая соленые слезы, стояли три маленьких темноволосых фигурки. Гардарика отчаянно закричала и кинулась куда-то к подножью дерева. Ее коса со свистом разрезала воздух, а потом с сухим треском врезалась в кору дерева. Женщина резко дернула ее, вытаскивая из поврежденного стола, и снова рубанула несчастное растение. Страны недоуменно переглянулись, не понимая, что происходит. Австрия повернулся к Брагинскому, и тут же пораженно открыл рот. Ивана трясло. По его лбу крупными каплями катился пот. Руки судорожно сжимались и разжимались. Вдруг подножье дерева едва заметно заколебалось. И из тени, что образовали ветки, неторопливо выплыла мужская фигура, словно сотканная из тьмы. Гардарика снова замахнулась, но мужчина еле заметно махнул рукой, и Русь-Матушка отлетела обратно к детям. Украина вскрикнула и зажала лицо руками, судорожно прижимая к себе дрожащую Беларусь. - Матушка! – Мини-Иван кинулся к матери, но Гардарика взметнула руку, останавливая его. Она с трудом поднялась на ноги, и вновь с бешеным криком кинулась на мужчину. Вернее, на Золотую Орду. Но в этот раз Улус не стал заморачиваться. В его руке блеснул небольшой кинжал, и в следующий миг Гардарика замерла, как-то удивленно и непонимающе распахнув глаза. А потом она, безвольная и тяжелая, упала прямо в алый снег. Россия с безумным воплем кинулся к ней. Улус смерил его оценивающим взглядом, кивнул, и залепил звонкую пощечину. Ваня упал, и изо рта русского хлынула кровь. Орда хмыкнул, повернулся, и снова растворился во тьме елей. Украина помогла подняться брату, в то время как Наташа уже со всех ног бежала к распростертой фигуре матери. Из ее глаз хлынули слезы, бессвязная речь лилась изо рта, ноги подкашивались. Но она все равно бежала, чтобы потом упасть на колени и схватить матушку за ослабшую руку. - Не умирай, ты еще нужна нам! – Полный боли крик заставил старших детей замереть, - Вставай, вставай! Ты сильная, ты сможешь! Мама, не бросай нас! Я знаю, что ты справишься! Ты всегда справлялась! И теперь у тебя… - Наташа, - неожиданно хрипло сказала Гардарика, - Позови Ваню и Олю. Старшие со всех ног кинулись к распростертому телу, и упали рядом с сестрой. Гардарика с трудом открыла глаза, откашлялась, и произнесла: - Вы должны быть сильными. Ваня, защити своих сестер. Вся земля отныне принадлежит тебе. Будь умницей, сынок. Лицо Брагинского исказилось ужасом. На щеках появились мокрые дорожки слез. Дрожащие руки, словно проверяя что-то, вцепились в подол Гардарики и принялись безжалостно его мять. - Я… Я не смогу. Проиграю. Не справлюсь. У меня ничего не выйдет. Я слишком слабый. Мама, пожалуйста. Не надо, - хриплый шепот. Такой тихий, и такой безнадежный. Брагинский бы никогда так не сказал. Но губы мальчишки шевелились, рот судорожно заглатывал воздух, тело сотрясалось от рыданий. Он не язвил, не ругался и не безобразничал. Он умолял о совершенно естественной и, тем не менее, невозможной вещи. Он умолял о жизни. - Ты будешь не один, - еле слышно сказала Гардарика. Она с трудом приподнялась на локтях, зачерпнула рукой горсточку снега, тут же ставшего багряно-красным, и, сыпля его на голову сыну, пробормотала: - Приди, Генерал Мороз. В тот же миг мир замер. Исчезли далекие звуки битвы, исчезло зарево кострища и тревожные крики животных, исчез даже соленый ветер. И только алые хлопья снега повалили с безупречно синего неба, создавая ощущение до боли неприятного контраста. А посреди этого рая Дали стояла еще одна мужская фигура, такая же темная и мрачная, что и предыдущая. Вот только Генерал Мороз смотрел на Гардарику не с презрением, а с какой-то долей сожаления. - Твой век подошел к концу, - его голос, как тысячи сосулек, вошел в сердца стран и навеки оставил там свой ледяной осадок, - Ты была хорошей правительницей. Мне даже жаль тебя. Но для чего ты позвала меня в свой предсмертный час? - Я хочу заключить с тобой сделку. – Вся слабость из голоса Гардарики испарилась. Видимо, нахождение рядом со своей сущностью и своим альтер эго придавало ей сил, - Ты будешь оберегать и защищать этого ребенка, - она указала на замершего Ваню, - пока он сам не сможет постоять за себя. Но даже после этого ты будешь помогать ему в сложных ситуациях, невзирая на все его протесты. Взамен ты можешь забрать мою жизнь. Генерал Мороз расхохотался. Казалось, что свирепые порывы северного ветра разрывают его легкие. - А ты хитра, Гардарика, очень хитра. Но иметь в своем распоряжении целую страну, пусть и мертвую… Заманчиво. – Он грузно повернулся и шагнул к дрогнувшему Брагинскому. Положил свою тяжелую руку ему на лоб, нахмурился. – Слабак. Не уверен, что потянет. К тому же, Русский Дух будет приживаться около трехсот лет. Ты действительно этого хочешь? - Мама… - прошептал Иван, отшатываясь от матери и пятясь, - Не отдавай меня ему… - Прости, Ваня. Так надо, - жестоко, и совершенно безразлично сказала Гардарика. А потом сухо кивнула Генералу Морозу. Призрак повернулся к перепуганному мальчишке, и протянул к нему свои холодные и костлявые руки. Брагинский вскрикнул и кинулся прочь. Спотыкаясь, он несся в лес, но Генерал оказался быстрее. И спустя секунду Брагинский брыкался, бился, метался, пытаясь вырваться из цепкой ледяной хватки. Бесполезно. Старческий рот растянулся в улыбке, обнажая белоснежные зубы. Глаза Брагинского расширились, и он в последний раз дернулся, а потом безвольно повис, уже даже не пытаясь сопротивляться. Старик еще раз хохотнул, а затем… Провел своей сухой рукой по голове Вани. И тут же насыщенные волосы стали как бы выцветать, из темно-коричневых превращаясь в пепельные, почти как снег. Брагинский открыл рот в беззвучном крике. В его сердце словно пророс маленький цветочек льда, все сильнее и сильнее расцветавший от прикосновения Генерала. Корни-льдинки опутывали и разум, и чувства, холодным пламенем выжигая радость, беззаботность и веселье, и оставляя только грусть, равнодушие и сдержанность. Украина охнула и схватилась за свои седеющие пряди. Беларусь недоуменно разглядывала платиновую косичку, болтавшуюся у нее за спиной. Гардарика, мельком оглядев свои белеющие локоны, удовлетворенно хмыкнула и повалилась в алый снег, разглядывая пурпурные снежинки и выпуская облачка пара. Наконец волосы Брагинского стали привычными, пепельно-русыми. Генерал Мороз аккуратно поставил мальчишку на землю, и легонько толкнул его. Ваня дернулся, и с его головы посыпались хлопья нежнейшего и тончайшего снега, мягко опускающегося ему на плечи и на шарф. Ваня недоуменно огляделся, похлопал глазами, и наткнулся на Олю и Наташу, прижимающихся друг другу. О существовании Гардарики дети словно забыли. - Девочки, идемте, - привычно тихо и спокойно сказал Брагинский, - Орда вернется в любой момент. Нам надо спрятаться. Украина кивнула и подошла к брату. Она на миг замялась, а потом аккуратно взяла его за руку. Ваня улыбнулся и покрепче сжал ладошку Оли, показывая, что он здесь, самый настоящий и осязаемый. Только чуть-чуть холодный. - На-та-а-а-ша, - снова позвал Ваня, и Арловская, как-то странно посмотрев по сторонам, кинулась вслед удаляющимся фигурам родственников. Последнее, что слышали страны, был тихий и почти слившийся с поднявшимся ветром шепот Ивана: - Я не дам вас в обиду. Белоснежный, как начало чего-то нового, снег сыпался с небес, словно застывшие слезы. Гардарика, униженная и забытая даже родными детьми, осталась лежать на красной земле, постепенно вновь обретавшей невинность. Но сама Русь-Матушка знала: со временем и эта земля, теперь принадлежавшая Ивану, окрасится в багровые тона. По щекам женщины текли слезы: то ли боли, то ли облегчения. Гардарика из последних сил сжимала в руках снег, даря прощальные крохи заботы своим уже самостоятельным детям. Застывший подле нее Генерал Мороз лишь покачал головой, и подхватил бывшую страну на руки. - Ох, бабы, - Осуждающе сказал он, постепенно исчезая между темными стволами деревьев, - Ничего не можете самостоятельно сделать. Все помогай да помогай, а дитяти у вас до последнего под юбкой сидят. Ишь чего удумала: жизнь за них отдать. Эх, дуреха ты, Гардарика…. Ветер пронзительно взвыл, вновь поднимая белоснежную завесу. Снег закружил вокруг стран, благополучно перенося их в свое, уже мирное время. И снова комната с наполовину пустым котлом, и снова старый и узкий диванчик, и снова сияющий портал и недовольный Романо, сидящий на том самом диванчике и готовый убить своего непутевого братца. И вновь крики восклицания, и вновь радостные слезы, и вновь повторная полировка брони Римской Империи. Ну, итальянцам легкомыслие можно и простить. А вот среди русского семейства больше не было теплоты и нежности. Славяне стояли, скорбно опустив головы и старались не смотреть друг на друга. Тактичные немцы побежали проходить очередной марафон: за каким-либо занятием всегда легче скрыть свои чувства. Гардарика мяла свой сарафан, не решаясь поднять глаза на сына. Это она виновата: и в его плохой и тяжелой судьбе, и в его вечных проблемах, и в его статусе среди других стран. Она виновата, что обрекла его на тяжелое существование среди холодных снегов и жестокой природы. Из-за нее он вырос таким. Настала пора извиниться, но слова почему-то не шли. Русь-Матушка уже раз семь то открывала, то закрывала рот, не в силах начать диалог, когда Брагинский вдруг подался вперед и неожиданно заключил мать в свои медвежьи объятия. Он зарылся носом в ее вкусно пахнущие волосы, затянулся ими, и прошептал: - Прости, что забыли тебя. Прости нас. Гардарика тепло улыбнулась, приказывая нахлынувшим слезам исчезнуть. Она знала – ледяной цветок так и не смог до конца проморозить сердце России. *Вымесок – выродок ( старорусский). ** Елдыга – бранчливый( старорусский). ***Бобыня – надутый, чванливый (старорусский.) **** Лоха – дура ( старорусск., тверская область) *****Невеглас – невежа, темный( старорусск.) ****** Негораздок – недалекий( старорусск.) ******* Окаём – отморозок. ( старорусск.) Есть намек на климат Российской территории. ********Лежака – ленивая (старорусск.) ********* Попрешница – спорщица. ( Все ругательства на старорусском, а автор уже умаялся писать это.) **********Охальник - Безобразник. Уважаемые читатели! Автор дико извиняется за невеселую и довольно-таки мрачную главу, но она требуется для дальнейшего развития сюжета. Также, автор заявки попросил добавить Гардарике немного "Ивановского" характера, так что в следующей главе Русь-Матушка покажет себя не с лучшей стороны. Спасибо большое, что читаете этот бред. С уважением и глубочайшей признательностью, ваш Laitfly .