Между

      Рука чужая перехватила запястье. Выпали из ладони старательно отыскиваемые камешки. И ведь нескольких до необходимого числа не добрала. Теперь же заново отыскивать.       Свэль глаза подняла от россыпи галечной и пытливо посмотрела на человека, который рискнул к ней подойти и схватить так грубо. Брандон, тот самый бывший монашек, стоял перед девушкой и не менее пытливо ее разглядывал. И руки ее не выпускал.       Свельге на себя руку потянула, пытаясь высвободиться. Брандон был ей неприятен. Он говорил складно и красиво, но сказанное им неизменно казалось Свэль глупым и бессмысленным, оттого лишний раз встречаться с ним она не хотела.        — Отпусти, — пробормотала девушка одними губами и снова попыталась высвободиться.        — А что, если нет? Понравилась ты мне вчера. Или другие хороши, а я не хорош?       Словенка коготками свободной руки в чужое запястье вцепилась, пытаясь высвободиться.        — А если нет, жениху скажу. Просватанная я! — прошипела сердито, впервые радуясь, что кому-то уже была обещана. — Да и путаешь ты меня с кем-то. Пусти.       Брандон усмехнулся косо:        — А не скальд ли ваш, всякой девке парень, жених?        — Да даже если и я, тебе-то дело какое? Вам, что овцы стриженным, не положено жен иметь. Так и отпусти ее.       Брандон с какой-то брезгливостью оттолкнул от себя девичье запястье, словно под пальцами вместо руки клубок осклизлых змей оказался. Свэль же немедля в сторону Хрольва прыснула, за ним тут же спрятавшись. Подначивал он ее или нет, а все же куда родней и приятней бывшего монаха был.        — Дурной народ, — сплюнул Брандон, смотря на выглядывающую из-за Хрольва Свэль, — не серебру, колышкам рад!       И, отвернувшись, ушел в сторону драккаров. Хрольв лишь зубами скрипнул.       Словенка расплакалась тихо, носом шмурыгая. Глаза незаметно отерла. Что ни день, а все найдется кто-нибудь, кто обидеть как-нибудь вздумает. То словом уколют, как иголкой, то, не разъяснив ничего, втолкнут в узкий пещерный лаз, а то и вовсе перепутают с кем-то.        — Будет реветь, — одернул девушку Хрольв. — Асвейг зареванных не любит.       Свельге глаза отерла снова рукой, вопросительно на скальда глянув.        — Асвейг пришла. Думает Рогнеду и тебя забрать. Нагулялись, говорит. Не ходи пока к Гвендолин.       Девушка хмыкнула тихо. Несколько дней назад она бы с радостью со Скувоя бежала бы, нынче же путь ей был обратно на Кольтур заказан. На Кольтуре не было Гвендолин, а раз так, то на Кольтуре Свэль скорее стала бы большим, чем тот морок, что в водной глади привиделся. А уж коли такой Свэль совсем становиться не желала, хоть и говорила галлатка, что оно неизбежно, хуже становиться ей и подавно не хотелось.        — А этого, — неправильно понял молчание словенки скальд, — не пугайся. Он бы не был так смел, если бы его басни не нравились конунгу.        — Твои мне нравятся больше, — окончательно стерла слезы девушка. — Его же слишком глупые. Путанные.       Свэль вернулась к месту, где стояла до разговора с Брандоном, и опустилась на колени, снова выбирая среди побережной гальки камушки, которые искала до того.        — Я благодарна, что ты предупредил меня об Асвейг. Но пойти мне придется. Не сейчас, конечно. Но придется.        — Дело твое, — плечами пожал скальд. — И я тебе ничего не говорил.       Свэль кивнула, пальцами нащупав очередной камешек. Конечно, не говорил. И не знает она ничего. Откуда же ей, неразумной, про приход Асвейг знать. Она, дурочка, камешками балуется, собирает морем сглаженные да круглые.        — А Рогнедь что?        — Сама рада ехать. Асвейг есть, чем её занять.       Асвейг с утра на Скувой пришла. Ночной переход женщину сильно утомил, но той решительности, с которой она сейчас что-то говорила Гвендолин, это не умалило.       Спор, как Свэль поняла, вышел у женщин из-за Рогнеди, которую мать собиралась увезти домой, дабы готовилась к грядущему после Йоля празднику. Да и Свельге, которая хоть Асвейг и удручала, но была полезна, занимаясь домашними хлопотами, следовало вернуть на Кольтур. Гвендолин же была непреклонна. Она, скрепя сердце, могла позволить забрать помощницу-Рогнеду, но отпускать от себя словенку не желала совершенно.       И стоило Свэль войти на женскую половину, прекратив прятаться и слушать, что ушам ее не назначено, как спор стих незамедлительно. Асвейг с легким раздражением посмотрела на перепачканную понёву девушки, Гвендолин же с нетерпением стала рассматривать принесенные камешки.        — Знаешь, фру Асвейг, не спеши длить ссору. Вечером переговорим, — наконец вздохнула Гвендолин. Катла, у порога стоявшая, тут же, стоило старухе кивнуть, поспешила проводить грозную гостью в баню, смывать путевую грязь. — А ты, — Гвендолин к Свэль повернулась, — к делам вчерашним возвращайся. Прежде лишь лицо свое умой, пока тебя духи очага такую не испугались и бед другим не наделали.       В плошке с водой небо казалось темнее и глубже, но стоило поднять голову, как оно снова становилось совершенно серым. Светлым и обыкновенным. Отраженное небо таило в темной своей глубине звезды, которые придут позже, к вечеру, чтобы предки снова смотрели, как веселятся потомки.       Словенка накренила посудину, лучше чтобы видеть. И, кроме краешка неба, поймала чужую тень в отражении. Тень убегала и возвращалась, кружилась причудливо и дробилась в водной ряби — у Свэль руки от прохладцы дрожать вздумали.       «Будто работы грядущей испугались», — коротко улыбнулась на саму себя словенка и глаза подняла, чтобы хозяина пляшущей тени увидеть. Да нашла потерянное с утра солнце.       Хаук наскакивал на невидимого врага, сражаясь с ним отчаянно. Выходило у него грозно, выходило страшно, но красиво, что едва ли можно было оторваться от этой пляски с мечом.        — Красиво как…        — Так же хочешь? — Голос насмешливый над ухом. Рядом неизменным ставший за утро Хродульф возник.        — А ты научить можешь? — само сорвалось. Хрольв удивленно на Свэль посмотрел, и та поспешила добавить. — А из лука я и сама могу. Говаривают, что почти не промахиваюсь.        — Это многие могут, — охолонил Ролло. — А учить я тебя не стану, — скальд кивнул в сторону хевдинга, — Не хватало из-за тебя с умными людьми ссориться.        — Что ему до меня, — хмыкнула Свэль, поднимаясь с теплого от долгого сидения камня. — Да и теперь у Гвендолин спрашивать все надо. Она мне шагу без своего слова ступить не дает.        А если она…       Договорить словенка не спела. Возникла на пороге горделивой павой Рогнедь, чтобы немедля направить Свэль в самый дальний угол хутора — в овчарню.       Стала бы или не стала бы спрашивать старую галлатку девушка, а та наверняка бы запретила тогда Свельге не только учиться себя мечом оборонять, но и вовсе из дома выходить и с кем-то заговаривать. Не любила Гвендолин, чтобы что-то шло без ее на то слова. А ведь ходили среди особенно разговорчивых тир басни, что там, откуда родом была старуха, женщины могли сражаться бок о бок со своими мужьями. Дома же у Свэль считали, что негоже девке лезть в дела мужские. Грибки-ягодки собрать в лесу — потешься, а бортничать не думай. Не дело и поневу носить, и на дерево влезать…       Ухо горит от доброй отцовской затрещины.       Ласточка в кузню пробралась по-мышиному тихо, вроде бы принесла отцу обед, а меж тем, в надежде, что отлучился он куда, на работу его поглядеть. Нож же остывал, послушно отдавая миру оставшийся жар, блестел в пробравшихся вместе с Ласточкой через дверь лучах и манил к себе. Если не коснуться, так хоть просто разглядеть его весь.       За разглядыванием и застала девочку отцова длань, сперва не сильно, но обидно оттрепав ухо, а после и пониже пояса добавив, чтобы не было повадно. Смотри, луковка, какие серьги я сработал, а к оружию не подходи, не для твоих глаз они, чтобы смотрела, не для твоих рук, чтобы вертела.        — Беги к матери, есть у нее для тебя дело.       А мать только второй раз за любопытство праздное лозой отстегала.        — Я вижу, по душе тебе пришлось в гостях?       У Асвейг голос всегда мед с ядом пополам, словно та укусить все хочет, гадает, как же побольнее. Свэль в ответ постаралась улыбнуться:        — Таить не стану, всегда есть с чем помочь и кому.       Асвейг поглядела недовольно, взвешивая каждое слово из тех, что сказать надумала:        — Тебя Гвендолин в выученицы взять решила. Что же ей такое в тебе привиделось?        — Самой бы знать, — опустила голову Свэль, разглядывая бледную вышивку на прошве.        — За тебя не только старуха просила, — Асвейг тяжко вздохнула, словно нехотя соглашаясь, чтобы девушка осталась в ученицах Гвендолин, и, повернувшись, ушла восвояси, провожаемая удивленным такому спокойствию взглядом.       Умела дочь Орма Старого оставить без ответа тех, кому отвечать не желала. Так и Свэль пришлось самой искать причину, отчего же так спокойна тетка да кому вздумалось бы просить ее оставить непутевое брату чадо на Скувое. Искать, но так и не найти.       «Быть может, к лучшему это…»       Под ладонью теплый мех оказался. Доверчиво на словенку глядела овечка из товарок недавней, к первому из пиров везде отыскиваемой, жевала задумчиво подол поневы. Свельге осторожно ткань изо рта овцы стала вытаскивать, гладя животное у шеи.        — Пора мне, нечаянная подруга. Уже тени стали длиннее.       Высохшие волосы душисто пахли травами, в которых были ополоснуты. Свельге рассматривала себя в чужом зеркале, гадая, стоит ли подходить к Гвендолин с просьбой позволить Хродульву ее выучить. Да все осекалась.       «Что им до меня…       Да хотя бы то, что девка я неразумная. Горда была, что стрелой бью метко, а как чужую плоть пронзить пришлось, так коленки затряслись.       Нет, не пойду я спрашиваться…»       Зеркало из одной руки переходило в другую, в до блеска начищенной глади показывая смотрящуюся Свэль.        — Будет тебе вертеться, пигалица, — оторвала от задумчивого созерцания старуха. — Ты поторопись уж, не дождутся тебя иначе подружки. Да варево свое не забудь. Больно оно хорошо у тебя выходит.       «Подружки», — тряхнула головой словенка, возвращая Гвендолин ее зеркало и обнимая рукой теплый горшок с киселем. — «Было уже такое. И платье это. И браслет с чужого запястья дареный. И кисель у бока. Словно Модранахт снова за окном…»        — Говорят, тебе мой скальд не по нраву пришелся, — За спиной конунг Эйвинд вдруг возник, на середине пути останавливая. Словенка повернулась к нему, чтобы внимательно вглядеться в лицо. Эйвинд не был зол или сердит.        — Смотря кто об этом говорит, — пожала плечами Свэль. – Утром он мне пытался недоброе чинить. Вот и пришлось его охолонить. И не было ничего больше.        — Его рассказы о дальних странах бывают интересными, — заметил конунг, глядя, как служанка из рук словенки забирает горшок. — А ты знаешь о дальних странах?        — Я родом из Гардарики, — вновь пожала плечами Свэль. — Если тебе кажется, что это далеко, то я могу рассказать тебе о той жизни, что видела в Альдегьюборге. Но это не будет басней, какие на пирах говорит тебе Брандон. И не будет висой, потому что я не скальд. Я не умею говорить так же красиво, как Хродульв.       «Но и глупостей таких я не говорю, какие твой монах за мудрые речи выдает». — мысленно отметила Свэль, освобождаясь от теплой безрукавки.        — Говорят, что с дядей твоим еще какой-то скальд пришел. Кто же он? — не преминула полюбопытствовать словенка. Но Эйвинд не ответил, словно бы потеряв интерес к разговору.        — Что ни день, все ты что-нибудь да сделаешь, что о тебе новости ходят, — улыбнулась Герда, пододвигаясь, чтобы дать Свельге сесть. — Поведай, как же у тебя такое получается?       Свэль косу за спину перекинула, опускаясь на лавку. Как удавалось ей и впрямь каждый день что-то новое находить, чтобы жизнь не казалась медом, она не знала, но выходило у нее это на удивление хорошо.        — Никогда не думала об этом, — наконец, кивнула Свэль. — Оно само находило меня, то, что делает жизнь тут веселее.       Свэль немного подумала и добавила:        — Знаешь, конунг даже не был зол. Может не так уж и держится он этого Брандона, чтобы сердиться?       Герда плечами пожала.        — Откуда мне это знать? Мать мне с братом и вовсе говорила, что, где девочка стоит за себя и не боится дать в нос мальчику, там может вырасти крепкая дружба. Была я, правда, тогда мала. Но это может и сейчас так.        — Не думаю, что у Эйвинда может возникнуть подобная блажь. Но мысли твои интересны, Герда.        — Блажь или нет, дело его, — Герда вдруг нахмурилась и наклонилась к уху Ласточки. — Хрольв говорил, что ты вздумала просить Гвендолин позволить тебе ратному бою учиться. Но ведь Хрольв пошутил.       Свэль глаза прикрыла:        — Конечно. Зачем мне? Я позлить его хотела.        — Больше не хоти его так злить, — отрезала Герда. — Чтобы дурного о тебе не могли сказать.