Между

      Свэль давно уже не видела во сне пережитый несколько лет назад кошмар. Она даже было решила, что он окончательно отступил, оставил её в долгожданном покое. Но не тут-то было. Старые кошмары возвращаются в десятки раз реалистичнее и куда более жестокими.       Девушка открыла глаза, окончательно смахнув дрёму. Где-то сбоку плескались волны, в незаметную пока что щель проникал соленый ветер. Доносилось пение хирдманов. И качка, ощущаемая в полудрёме перед пробуждением, теперь не казалась грёзой. Она была вполне себе наяву.        «Меня… похитили? Забавно…»       В решении, что её похитили, ещё больше уверили веревки, опутывающие запястья и лодыжки. Связали Свэль весьма условно, ей не составило бы большого труда распутаться, замотай её сильнее.       Раздался женский смех, знакомый по сотням вечёрок. Брызнул откуда-то сверху нестерпимо яркий дневной свет, ослепивший девушку на время. Ударил в нос ладный соленый ветер, куда более ласковый, чем дующий обычно на побережье. Кто-то насмешливо хмыкнул над головой:       – Проснулась, ель злата?        «Хрольв? Впрочем, кто же ещё?» — словенка сощурилась, глядя на нестерпимо яркий прямоугольник света. В голове девушки не укладывалось, что кто-то предпримет попытку забрать её с острова. Она ожидала скорее участь вечной послушницы, чем счастливицы, покидающей суровую вёльву.        «Далеко ли мы от Люё? Хотя… какая разница, не вернут же они меня обратно. Это было бы невероятно глупо…»       Глаза попривыкли к свету, стали различимы предметы, досель прятавшиеся в темноте. Свэль крепче запахнулась в тёплое покрывало, которым её заботливо укрыли. Не хватало ещё, чтобы Ролло видел её только в исподнем платье.        «Боги Прави, да что он там не видел-то?», — спросил насмешливо внутренний голос. Девушка отмахнулась.       – Вы меня похитили, — спокойным голосом утвердила Свэль. — Зачем?       – А зачем красивых девок похищают? — оскалился Хрольв и сложил руки на груди. — В подарок конунгу везём. Ти будешь. Я слышал, любит он грозных дев с берегов Гардарики.       Свэль удивленно посмотрела на скальда, такого ответа она никак не ожидала. Затем резко переменилась в лице, поскольку привыкла ко всему относиться серьёзно. Она была уже готова дать ему язвительный отпор, когда над палубой прозвучал властный голос:       – Оставь её, Хрольв. А ты, Птица, ласковей смотри. Он, конечно, дурак, но пользу, хоть и малую, он порой приносит.       Хрольв согнулся пополам, неистово хохоча над словами своего хёвдинга, а Свэль по-доброму усмехнулась.       – Хорошо, не буду.       Ястреб отвернулся, вернувшись вновь к проверке, не отклонились ли они от курса. Стало гораздо тише и спокойнее, больше никто не пел, а похожие, словно сестры, Ута и Айя сидели, помалкивая, возле самой дальней от носа банки. Хрольв ковырялся среди свертков, пока не нашёл один, смутно знакомый и на поверку оказавшийся тёмно-синей с чёрным поневой, разреженной белыми нитями длинной рубашкой, расшитой очень светлыми серыми нитками. Свэль своими руками ткала, шила и вышивала эти вещи, надеясь оставить как память об оставшемся позади.       – Вот. Ты же не собираешься ходить в одном покрывале… — серьёзно начал Хрольв, но девушка остановила его рукой. Сейчас ей была нужна явно не её девчоночья одежка. Небезопасно девке разъезжать среди молодцев в бабьем наряде.       – Это не пойдёт. Лучше порты. Так есть шанс, что спутают с юнцом, впервые вышедшим в море.       Неожиданно скальд засмеялся и назвал её трусливой бабёнкой.       – Нам если кого и опасаться, так это сильно припозднившийся урманский корабль. Сомневаюсь, что мы наткнёмся хотя бы на один.       Однако Свэль, влекомая истинно словенским упрямством, настояла на своём. Негоже было в платье женском расхаживать.       Сидеть без дела словенка не умела. Более того, она не давала сидеть без дела другим. С того самого дня, как проснулась Свэль на корабле, она стала ответственной за провизию и питьё. Доставалось и Уте с Айей. Грести их никто не заставлял, но парус убирать и ставить они помогали наравне с другими.       Нынче Стрибог был милостив к ним. Дул практически постоянно попутный ветер, достаточно сильный, чтобы надуть парус, но не свирепый, чтобы опрокинуть драккар. Свэль, свободная на время от дел, вглядывалась вдаль, пытаясь высмотреть хотя бы что-нибудь в серой дымке, но так ничего не увидела.       – Впереди земля, — не отвлекаясь от правила, возвестил хёвдинг. Девушка сощурилась в надежде, что рассмотрит кусочек приближающегося острова, но до ястребиных глаз ей было далеко.       Приближаясь к острову, драккар всё больше замедлялся, наконец, он почти застыл. На носу тут же появился детина с длинным шестом — прощупывать дно, чтобы поближе подойти к сокрытой туманом суше. Свэль натянула плотнее войлочную шапку, пряча на всякий случай волосы.       Он появился перед ней неожиданно. Высокий берег, с укрытыми туманной шапкой холмами. Темно-зёленый, кое-где укрытый выпавшим снегом. Девушка видела красивые места, но рядом с этим берегом они уже не казались такими прекрасными. Было что-то чарующее в тишине уснувших холмов, в укрытой белым покрывалом траве, то ли никогда не желтеющей, то ли не успевшей пожелтеть. Свэль шагнула ближе к борту и, вцепившись обеими руками в бортовой щит, восхищенно обозревала продолжавший вырисовываться из тумана остров.       – Это ваш дом? — заворожено спросила Свэль, ни к кому, в сущности, не обращаясь. В ответ кто-то рассмеялся. Нет, это были не Овечьи острова. Они дальше, там, где, казалось бы, давно пора разверзнуться вратам между мирами. Но это не были и маленькие островки Варяжского моря, светлые в своей суровой и простой красоте.       Весело журчала в котле закипающая вода, Ута и Айя старательно колдовали над котелком, пытаясь сварить что-то серьёзнее обычной каши, но судя по их опечалено-напряженным личикам, выходило это у них крайне неудачно. Свэль, наблюдавшая за бывшими ученицами, старалась им не мешать, к тому же, она была занята. От скуки — уходить от разбитого лагеря ей не позволяли, она выискивала выброшенные на берег доски и веточки. Время от времени она отвлекалась и смотрела на занятого делом Хрольва. Она не переставала удивляться ему. Зачем он её увез, когда ей и там, на острове вёльвы, было неплохо? Она не переставала удивляться себе. Если она так скучает по острову, то почему она так не хотела чуть раньше на него ехать? Может дело в страхе перед новым, неизведанным? Раньше она была более ограничена в представлениях о мире, в котором живет. Её мир был весью и лесом, куда она уходила охотиться. Дальше этих двух мест простирался мрак, а за день ходьбы в одну сторону начинались уже земли Мораны-Смерти. Мрачная страна, где живет Тёмная Богиня со своим мужем и присными.       – Свэль! — девушка обернулась посмотреть, кому понадобилась. Возле одного из валунов стоял Ястреб, придерживающий тул, полный стрел, и лук. Словенка поправила шапку, спрятав выбившиеся пряди, и подошла ближе. — Идём. Надеюсь, ты не разучилась метко стрелять.       Лес оказался куда краше побережья, на котором им пришлось высадиться. Уже на пороге каменных холмов темнели зеленью моховые кочки. Под сенью деревьев, в прогалинах проникающего сквозь полусомкнутые ветви света, белели узорчатые кустики лишайника, разреженные перезрелыми лесными ягодами. Свэль, совершенно забывшая зачем они пришли сюда, вертела головой из стороны в сторону, жадно впитывая красоту здешней природы.       – И всё же, — мурлыкнула она, обернувшись к Хауку, — что это за место?       Дан мрачно пробурчал что-то непонятное и ускорил шаг. Впереди стало светлеть, обещая скорый конец этой части леса. Послышались тревожные крики чаек, предвещавшие близость моря. Свэль удивилась — неужели они заплутали и вернулись обратно к кораблям.       – Будь тут.       Ястреб опустил на моховой ковер оружие и, не оглядываясь, ушёл в сторону чаячьих воплей. Словенка пожала равнодушно плечами. Было время собрать ягоды, кто знает, как долго будет ходить по своим неведомым делам Хаук, чтобы сидеть и скучать на камушке. Едва широкая спина скрылась среди стволов, девушка стащила с макушки шапку и бросилась собирать ягоды. Будет охота — сдобрит кашу или, что скорее, бросит в напиток для вкуса и запаха. А нет — засушит до лучших времён.        За своим делом девушка дошла до самой кромки леса, а датчанин так и не появился. Послышался мужской смех. Ласточка, согнав залепившие глаза пряди волос, поднялась, оставив шапку, полную ягод, на земле. Не то чтобы она сильно беспокоилась о Ястребе, чай не маленький и сам себя защитит, но определённые опасения у девушки вдруг возникли. Вернувшись к месту, где оставила оружие, вооружившись легким луком, девушка как можно тише двинулась обратно к кромке леса.       Ровная, словно развернутая тылом к небу длань, полянка понимающе гасила шум шагов, позволяя в воздухе безраздельно властвовать чужому гомону. Свэль подошла довольно близко к застывшим в нерешительности перед Хауком мужчинам и вслушалась в их разговор.       Парни хорохорились друг перед другом, стараясь словами задеть викинга. Но если они его чем-то и задели, то лишь коротким болтом из самострела, застрявшим чуть ниже мехового воротника в толстой ткани куртки. Меж тем, мужчины явно трусили убить Хаука, хотя преимущество было на их стороне. Голоса их становились всё громче — они себя распаляли, а слова, сказанные отчётливо, всё больше походили на непроизносимые оскорбления. Свэль, повинуясь какому-то внутреннему чутью, осторожно наложила стрелу на тетиву и стала выжидать. Ждать пришлось недолго, наконец, один из мужчин распалил себя настолько, что снова стал прицеливаться в Хаука.       Девушка негромко кашлянула. Обернулись на неё сразу двое, но болт послал тот, кто уже не разбирал ничего из-за застилавшей глаза ярости. Свэль, едва почувствовавшая, как бок охватило пламя, выпустила стрелу. Рассматривать, попала ли она, девушка не стала, что-то ей говорило, что именно неведенье сейчас будет лучше всего.       – Быстрее, — скомандовал откуда-то сзади Хаук и подтолкнул словенку, чтобы та наконец сделала шаг. — За ними могут явиться. Тогда у нас будут неприятности.       Быстрее двигаться у неё не получалось. Когда дело было сделано, Свэль вдруг охватила паника, мешавшая нормально двигаться. Хауку то и дело приходилось подталкивать девушку, пока он не дотолкал её до пенька, возле которого оставил её до того.       – Я же сказал тебе сидеть тут! — прорычал Хаук, мрачно следя, как она вытаскивает из косы длинную ленту, распуская волосы.        «Уж не переплести ли их она решила», — промелькнуло в голове Асарна, следящего за девичьими движениями.       – А я тебя не послушалась, — спокойно ответила девушка, заканчивая своё дело. — И я не думаю, что сделала это зря, Сын Асова Медведя. Снимай куртку.       Дан хотел возразить, но, встретившись взглядом с Вешенкой, промолчал. Если мог Фрейгейр Хальфдан передать часть себя дочери, то он это сделал. Ту упрямую решительность, что была сейчас написана на девичьем лице, Хаук видел именно у Полудана.       – Девка неразумная, — мрачно пробормотал под нос датчанин, стягивая куртку. Свэль, намотав на руку ленту, подошла ближе и стала изучать рану Хаука, как и тогда, осенью, осознавая, что датчанину несказанно повезло. Будь те мужчины более меткими, не прошел бы он и половины пути.       – Что у вас произошло, что они стали угрожать тебе? — как можно мягче спросила Свэль, затягивая полосу ткани на предплечье Асарна. Ответа она не ждала, но очень желала услышать.       – У нас, — Хаук выделил слово интонацией, — ничего не произошло. Думается, они приняли меня за свейга.       Девушка приподняла удивленно брови, и Хауку пришлось пояснять. Дело было в том, что не так давно на этот остров совершили набег свейги. А незадолго до их высадки на острове побывал сам Хаук, правда, с иной целью. Он примелькался местному населению, и теперь, когда он решил проверить, всё ли в порядке с делом, по которому он здесь тогда был, ему решили отомстить.       Девушка кивнула головой, удовольствовавшись ответом. Спрашивать ещё раз, где они сейчас находились, не имело смысла. Она поняла это сама. Где-то недалеко должен был стоять монастырь.       – Дорсет, — тихо произнесла Свэль, не столько спрашивая, сколько утверждая. — Неприветливое место.       Хаук пожал плечами. Неприветливое или же приветливое, всё одно — чужие берега, а значит, добра не жди. Девушка хмыкнула и спряталась в кустах. Ей следовало проверить, не страшна ли та царапина, что оставил проскользнувший мимо болт самострела. И, по мере надобности, привести себя в порядок.       Задевший бок болт, удивительным образом прошел навылет, и теперь разрыв на рубахе, оставленный болтом, позволял во всей красе лицезреть причинённый ущерб здоровью. Царапина была сравнительно глубокой, неприятно вспухла и сильно горела, напоминая о своём присутствии и словно платя за то, что сначала Свэль не почувствовала боли. И это девушке совершенно не нравилось. Найдя глазами желтые цветы золотарника, Свэль обломила крепкий стебель у земли и поблагодарила богов за милость. Здесь розги могло и не оказаться. Кто знает, не боги ли послали одинокое растеньице.

***

      Рогнедь была с утра на ногах. То вертелась перед натёртым до блеска медным тазом, не отрывая взгляда от отражения, то бежала по своим счастливым невестиным делам. Забегала к кузнецу за мечом мужу. Забегала к кожевнику за новыми ножнами, забегала и к гончару, чтобы хватило в праздник посуды. В общем, Рогнедь носилась по делам и, как любая другая невеста, была рада царившему на острове переполоху.       Жених у неё был умник-разумник да мастер на все руки, все девки на островах по нему сохли. Высок, широкоплеч и горд. А какие басни рассказывал. Да и хозяйство с ним обещало стоять крепко, да быть богатым. Всем женихам жених, всем девкам на загляденье и зависть красавец.       Старая мать одёргивала не в меру ретивую дочь, ожидавшую скорого возвращения суженого из похода. Худо решили молодые, не играют свадеб после Йоля. Уж лучше по прадедовскому обычаю летом обручиться. А еще лучше вводить невесту поздней осенью в дом, сразу после последней жатвы. Да разве молодежь переубедишь?       Пыталась отговорить и мужатая старшая сестра Рогдеду, да тоже потерпела неудачу. Не слушала никого невеста, только и знала, что ходить к морю да глядеть вдаль, высматривая на горизонте знакомый парус. Торопилась Рогнеда не только из-за долгого ожидания, но и из-за чёрных заморских вестей, нагаданных забредшей однажды к ним ведьмой. Нашёл, говорила предсказывающая, на каких-то далеких островах её суженый себе новую деву-красу…       Наконец, на горизонте возникла едва различимая точка, медленно выраставшая и становившаяся кораблём.