Бумажные мечты

Когда ищешь свое безопасное место, будь готов попасть в неприятность. ©

Мы все ищем свое безопасное место. Кто знает, в каких краях отыщем его. Есть в психологии такая техника «Безопасное место» - это когда представляешь все свои страхи, негативные события в жизни, а затем помещаешь в воображаемый сейф и закрываешь на воображаемый ключ. Насколько эта техника помогла мне, Алисе Васильковой? Пока зеро, потому что времени перемещать травмирующие события, не было или же помещать по большому счету ничего не нужно было. Моим безопасным местом был родной дом, в котором родилась и выросла. Там и стены лечат, там родные лица, там время идет совсем не так, как в другом месте. Мистика какая-то. После тяжелого дня я представляю, что стою во дворе своего родного дома, вокруг близкие, а за оградой бегает детвора. Тишь да гладь. Это отвлекает. Хотя можно и до десяти посчитать, тоже поможет. Здесь выбор остается за испытуемым. Например, когда я переписывалась с Томом, то мне несколько раз приходилось считать до десяти. Потому что один раз я поторопилась. *** — В одном прекрасном городе на Земле жил да был прекрасный, но ужасно несчастный человек, — судья внимательно посмотрела на Фассбендера, не до конца понимая, издевается ли он или всерьез. — Мистер Фассбендер. Это вам не киностудия. Отвечайте на вопрос. Почему вы вторглись на территорию закрытого лечебного заведения? — Вы смотрели «Пролетая над гнездом кукушки»? Агент Фассбендера громко вздохнула и заерзала на стуле. Было понятно, что у Майкла намечались проблемы. — Это вы к чему, мистер Фассбендер? — Там была сцена, когда персонаж Джека Николсона... — но эту фразу прервал прокурор, и судья была премного ему благодарна. — Мистер Фассбендер, к вам не будут предъявлены никакие претензии, если вы подпишете документ, в котором клятвенно обещаете не приближаться к воротам заведения на два километра. — Два километра? — переспросил Майкл. — Я просто хочу забрать друга. — Он ваш родственник? — Нет. — Тогда у вас нет на это права. — А что нужно, чтобы это право у меня появилось? — не унимался Фассбендер. — Вы могли бы посещать закрытое лечебное заведение в качестве гостя мистера Василькова, но увы. — Что? — не понял Майкл. — Как вы его назвали? — Мистер Борис Васильков. Неужели я открыла для вас что-то новое? — Он мне назвал не эту фамилию. Вы уверены, что он действительно Васильков? — На все сто, мистер Фассбендер. — А если я найду родственника? — судья уже теряла терпение, но держалась из последних сил. — Тогда он сможет оспорить решение его принудительного лечения. — Вы прелесть, — Майкл был на седьмом небе. Наконец-то, его странное и сомнительное занятие (переписка) приобрело хоть какой-то смысл. — Мне пора, — Фассбендер забыл обо всем на свете, но его вернул в реальность голос судьи. — Вы ничего не забыли? — Я не сказал «спасибо»? — Подпишите документы, мистер Фассбендер, и можете быть свободным. Уже на улице, когда несколько людей с интересом поглядывали на ликующего взрослого мужчину, который напоминал трехлетнего мальчика, Майкл не сдерживался. Хорошо, что идущая совсем близко женщина вовремя прикрыла руками уши своего десятилетнего племянника, иначе парень бы выучил десятки новых немецких ругательств. — Безобразие, — слышалось отовсюду. А что же слышал Майкл? Абсолютно ничего, даже осуждающие взгляды не смогли вывести его из себя. — У меня бабочки в животе, — делился он с проходящей молодой парочкой. — Майкл, — позвала агент Фассбендера. — Не веди себя как идиот, иначе тебя закроют. Атеистка, но с того момента, как ты открыл рот в суде, я то и дело что молилась всем божествам, которые только смогла вспомнить. — Значит, нужно открывать новую религию. И переплюнуть Хаббарда*, — продолжал радоваться Майкл. — Не понимаю, что там такого произошло, что я не заметила? — У меня появилась возможность вызволить своего друга из лечебницы. — Ты знаешь его родных? — Понятие не имею. Но знаю одну девушку, у нее такая же фамилия. — Да, — улыбнулась женщина. — Это твоя очередная модель? — Нет, мы с ней переписываемся. — Ты не устоял и зарегистрировался в социальной сети, — покачала головой она. — В какой? Под своим именем? — Нет, я с ней переписываюсь. Ну, письма. — Электронные или бумажные? — Бумажные. — Извини Майкл, но мне нужно присесть и выпить. — У тебя мигрень? — беспокоился мужчина. — Да, и она уже хроническая. — Приложить к голове итальянские сапожки? — хитрая улыбка Фассбендера выводила из себя. — Ты так шутишь? — Я никогда не шучу о вещах за несколько тысяч долларов. — Тогда к сапожкам нужно еще сумочку. — Хорошо, — вздохнул Майкл. — И сережки. — Нет, это уже слишком. — Ох и трудно же будет, Викандер, с тобой, — уколола она актера. — У меня же есть ты. Обиды были забыты. Хотя вряд ли проблема так легко решалась, как казалось тогда Майклу. *** Ричард дожидался своего выхода. Это были последние дни съемок, и все очень нервничали. Ли забывал текст и несколько раз падал с лошади, Тернер ронял меч каждые десять минут, у Блума отклеивались уши, что породило много анекдотов на эту тему. Один Гендальф-Маккеллен сохранял спокойствие, что тревожило всю съемочную группу. — Еще раз, — командовал со своего кресла Джексон. — Эйдан, держи крепче меч, нам уже поднадоело загадывать желание каждый раз, как падает твое оружие. — Я не виноват, — оправдывался актер. — У меня сегодня все выскальзывает из рук. — Попробуй детскую присыпку, — послышался голос Блума из толпы наблюдателей. Все вокруг захохотали, включая Эйдана, в который раз выпустившего меч из рук. — Ты, конечно, мой брат, но я клянусь своей накладной бородой, что возьму суперклей и приклею этот меч к твоей руке. — Я не Дубощит, если ты не забыл, — парировал Тернер. — А суперклей прибереги для нашего ушастого блондинчика, — Эйдан игриво моргнул стоящему неподалеку Орландо Блуму. — Перерыв окончен, — прервал веселье Питер. — Нам нужно все успеть. Сначала работа, потом — веселье. Ричард же сфокусировался на одной точке и перебирал в голове имена всех «подозреваемых». Нужно сказать, что список сократился до троих человек: Иэна Маккеллена, Ли Пейса и Мартина Фримана. Каждый раз он приводил неоспоримые доводы в подтверждении того или иного подозреваемого. Фриман, заподозрив неладное, послал ему воздушный средний палец, что было явлением естественным, но не осталось без внимания остальных членов съемочной группы. Предъявлять подозрения — значит покидать зону своего комфорта, да и после первого письма ничего подозрительно с ним не происходило. Даже смех рыжеватой девчонки он больше не слышал. — Ричард! — все хором звали Армитиджа в кадр. — Ты там уснул что ли? — поинтересовался Адам Броуди. — А можно где-то в Веллингтоне приобрести газовый баллончик, десять теннисных шариков, одну гоночную машинку и три катетера. — А машинка гоночная в каком масштабе? — уточнял Фриман. — Чтобы управлять ею с помощью пульта. Всегда о такой мечтал, — признался Армитидж. — Нам всем нужно подобрать хорошие антидепрессанты, — внес предложение Энди Серкис. И все уже всерьез задумались о таком предложении.