done it all

— Ты меня не отпустишь?! — Хару возмущённо воззрилась на мужчину, закинувшего ноги на стол. Занзас вовсе не смотрел на девушку: янтарная жидкость в стакане занимала его, казалось, куда больше, чем собственная невеста. — Я уже сказал тебе, женщина, — раздражённо кинул вариец, потряхивая льдинки в виски. Этот звук Хару неимоверно раздражал: да как он может вот так игнорировать её?! — Ты говоришь, что всё время занят, — горько хмыкнула девушка. — Но вот, что мне интересно: твоя занятость заключается в распивании спиртного или же в свободном времяпрепровождении? Занзас вскинул голову и злобно сверкнул глазами. Он молчал, а Хару начала распаляться всё больше. — Тебе плевать на меня, — Хару отвела взгляд в сторону, рассматривая какую-то жутко дорогую вазу, которая чёрти что делала в кабинете Занзаса и абсолютно не вписывалась в общую атмосферу. — Я не прошу объяснений, признаний в любви, я просто пытаюсь понять, зачем ты разыгрываешь этот спектакль? Скучно тебе, наверное. Или что? Я не понимаю… Хару посмотрела на Занзаса, который будто бы пытался прожечь в ней дыру. Миура вздохнула и подошла ближе к столу. — Не молчи, пожалуйста, — Хару протянула руку к мужчине и медленно поднесла к щеке — той, что со шрамом. — Я прошу невозможного от тебя? Всего на неделю. Я уеду на неделю и вернусь. Ты мне веришь? Занзас резко перехватил руку девушки, когда она стала водить пальцами по натянутой сморщенной коже. Он не любил, когда Хару делала это — напоминала ему о собственной слабости; когда делала его слабым. Хару скривилась. — Отпусти, — тихо попросила брюнетка. Занзас потянул невесту на себя. Миура ударилась о столешницу и жалобно пискнула. Теперь лица Занзаса и Хару были на одном уровне. — Я тебя предупреждал, — хриплым голосом начал вариец. — Ещё тогда, когда мы спали вместе, помнишь? Если ты остаёшься здесь — подчиняешься мне. И мне плевать, что ты решила, будто мы будем жить долго и счастливо. Сказочки кончились, женщина. Теперь ты от меня не уйдёшь. А попробуешь — я тебя найду. И тогда-то ты сильно пожалеешь, что связалась с такими, как мы. Хару со злостью и не без усилия вырвала руку из уже ослабленной хватки итальянца. — Я знала, на что шла, — прошипела Миура, опираясь руками о стол и склоняясь над Занзасом. — Я знала, кто ты такой, я знала, что такое Вария. Я видела это собственными глазами. А ты думаешь, почему я здесь? Я мирюсь с твоим характером, с твоей холодностью, но почему ты ограничиваешь меня? Почему всё, что я делаю, контролируется? — Дура, — сквозь сжатые зубы произнёс босс Варии. — Ты знаешь почему. Не включай идиотку. Хару усмехнулась и опустила голову вниз, всё так же держа руки на столе и с силой сжимая пальцы. Приняв свободную позу и не поднимая головы, японка на выдохе начала: — Может я действительно идиотка, а может просто не понимаю твоей логики, но не пытаешься ли ты донести до меня, что волнуешься? — Хару сглотнула и замолчала. Занзас тоже молчал. На минуту в кабинете воцарилась тишина — ядовитая, проникающая в сознание, раздражающая. Миура медленно подняла голову: — Даже если это и верный ответ, я не поверю, — жёстко сказала брюнетка. — Сколько бы я ни пыталась, я не смогу до тебя достучаться. Поэтому… я уеду. А твоё разрешение мне не понадобится — я больше не твоя невеста. Занзас, как в замедленной съёмке, наблюдал, как Хару стягивает со своего тонкого пальца кольцо и кладёт перед ним. Это не может быть правдой, ведь так? — Не надо мне мешать, хорошо? — мило улыбнулась японка, будто ничего трагического не случилось. — Как бы ты ни хотел, но я не буду подчиняться тебе. Не таким образом. Прощай. Хару развернулась на каблуках и, слегка покачиваясь, вышла в коридор. Кое-как добравшись до комнаты, Миура стала выгребать с полок все вещи и складывать на кровать. Ей надо было уехать. Сегодня же, ни днём позже. Но… что это на щеках? Слёзы? Неужто она плачет из-за Занзаса? А он расстроен? Ответ очевиден: нет, он лишь посмеётся над её глупостью и забудет всё, что произошло за эти полгода. И Хару тоже должна забыть… Сложно забыть, когда то, без чего не можешь дышать, вдруг исчезает. Миура сползла по стенке шкафа и зарыдала. Это конец.