done it all

Занзас ещё минут пять сидел и размышлял: эта девчонка хоть понимает, что творит? Совсем страх потеряла? Если она решила пойти против него, то не впечатлило. Занзас прикрыл глаза. Дерзость — отличительная черта Хару. Она могла перечить боссу Варии, отпускать колкие замечания и громко хлопать дверьми, про себя бубня какие-либо ругательства. Однажды девушка даже влепила Занзасу сильную пощёчину; пятерня не сходила до вечера. Наверное, Занзасу это и нравилось в ней — Хару могла противостоять ему, иногда даже перегибая палку. И что бы он ни думал порою про неё — какая же она самонадеянная тупоголовая вонголятка, — всё же Миура его зацепила не только невероятным шармом, но и стрежнем. Она была сильной женщиной, сильнее многих. Сильные духом имеют право быть в Варии. Поэтому Занзас выбрал её, а она — его. Но их тандем весь состоял из противоречий и недомолвок, а долго такие союзы не держатся. Занзас громко рыкнул, толкая стол вперёд. — Дерьмо! От своих мыслей, роем кружившихся в голове, Занзас хотел разгромить этот чёртов кабинет. Жаль, что Скуало уехал на миссию, а то бы было на кого спустить пар. Эта Акула его понимала. Как мужчина мужчину; Миура часто выводила из себя. Но, видимо, сегодня решила сделать это столь эффектно, только дверью, разве что, не хлопнула. Занзас не любил сантиментов, подарков, привязанностей. Но так уж случилось, что Миура привязала его к себе, одурманила, а потом каким-то магическим — не иначе — образом заставила купить это самое кольцо, дрязняще посверкивающее сейчас на столе. И были крики радости, крепкие женские объятия, запах волос — запах пряностей… Вариец оборвал свои мысли на этом моменте. Нет, он не будет больше думать об этом. Никогда. Ни за что. Нет, нет и нет. Это полоумная сама так решила: ну что ж, хорошо. Пусть катится на все четыре стороны, обратно к вонгольскому патлатому мусору. Пускай ищет себе жополиза, удовлетворяющего все её прихоти. Удовлетворяющий её саму и… — Твою мать! — Занзас ударил уже пустым стаканом по столешнице, слегка не рассчитав силу удара. В ладонь левой руки врезались прозрачные осколки, а кровь маленькими струйками потекла за манжет, пачкая рукава. — Чёрт! С этим надо что-то делать. Эта идиотка сводит его с ума, чтоб она провалилась. Когда Занзас заявился в комнату к Хару, та так и сидела у шкафа, пытаясь остановить слёзы. Вариец нахмурился: он ненавидел, когда бабы рыдали, а особенно, когда рыдала Миура. Она плакала всегда беззвучно. Как-то она сказала, что просто не хочет привлекать внимания, лишних разговоров. А ещё сказала, что если заплачет, то даст слабину, а невестам таких мафиози как Занзас нельзя быть слабыми. — Не реви. Хару подняла слезящиеся глаза на мужчину и кривовато улыбнулась. Такая противная ненатуральная улыбка, будто нарисованная начинающим художником-мангакой. — Дура-ак, — всхлипнула девушка, пытаясь не разреветься вновь. — Хару ревёт из-за тебя, понимаешь? А ты меня сейчас будешь ненавидеть, Хару з-знает… Занзас глубоко вздохнул: если опять началась эта дерьмовая привычка говорить о себе в третьем лице, значит, истерика не за горами. Мужчина, чувствуя, как рукав уже буквально промок от крови, стащил пиджак и отбросил на пол. Взгляд Хару зацепился за кровавые разводы на белоснежной рубашке. Девушка, как ошпаренная, подскочила и, смахнув последние слёзы, напряжённым как струна голосом спросила: — Где это ты так? Занзас присел на кровать и попытался расстегнуть манжет, но маленькая ладошка легла ему на запястье. — Позволь мне, — Хару расстегнула пуговку и закатала рукав. Увиденное её вовсе не порадовало. Ладонь, кисть и кожа, что выше, сплошь были испещрены достаточно глубокими царапинами и порезами; кое-где остались осколки стекла. — Я сейчас, — спокойным голосом произнесла девушка, направляясь в ванную. Вернулась Хару через полминуты с аптечкой. — Я обработаю? — Миура учтиво, почти не касаясь Занзаса руками, заглянула в его глаза из-под чёлки. Босс Варии фыркнул. — Я за этим и пришёл. — Ты не меняешься, — мягко произнесла Хару, покачав головой. Пинцетом, аккуратно, вытащив осколки и сложив их на предварительно распакованную марлю, брюнетка вылила на руку Занзаса перекись. Тот сдавленно зашипел, поёрзав на кровати, сдвигая заправленные простыни. — Терпи, — с укором в голосе потребовала девушка. — Осталось чуть-чуть. Занзас не сказал ровным счётом ничего. Он до конца ещё не понимал, о чём хотел поговорить с японкой. Может, слегка поскандалить, да, но остальное… Когда Хару присела для удобства на корточки, открывая взору итальянца круглые коленки, тот быстро отвёл взгляд. Не хватало валить её прямо тут. — Вот и всё, — Хару последний раз обмотала руку мужчины и завязала на крепкий узел. — На тебе, как на собаке заживает. Ладно, — девушка встала в полный рост и, под прожигающим взглядом Занзаса, произнесла, — пора вещи собирать. Она издевается?! — Никуда ты не пойдешь, поняла? — Занзас схватил было повернувшуюся в сторону шкафа Миуру за подол хлопкового серого платья. — Разве что со мной и в церковь. — Я не исправная католичка, ты знаешь, — тихо произнесла Миура. — И вообще, уже ни во что не верю. Занзас притянул девушку к себе за талию, хотя та не шибко сопротивлялась. — Поверишь в меня, женщина, — утверждение, не вопрос. И кажется, что Хару с ним была полностью согласна. Верить в Занзаса легче, чем в несбыточное будущее — до него надо дожить, а Миура не была уверена, что так будет. Поэтому верить в кого-то намного легче, намного. — Да, — последовал ответ, и женские руки легли поверх мужских.