done it all

Хару прибегает вовремя. Сегодня она снова не спала, зная, что мужу вновь будут сниться кошмары. Если Занзас отправляет её в другую спальню, значит, новая порция испуганных глаз и трясущихся рук не за горами. Они её пугают. Его демоны. Его личные призраки, блуждающие полупрозрачными дымчатыми силуэтами по замку. Не древние, вовсе не мстительные. Просто… напоминающие о себе время от времени. И Занзас дрожит. Он дрожит, зная, что через месяц, через два, но они придут и снова зашепчут: «Виновен». «Но он не виноват!» — Хару хочется кричать, потому как эти обвинения — ложь. Грязная, буровато-серой жижей опутавшая небытие, куда каждый раз проваливается босс Варии, цепляясь за тонкие запястья жены. Хару его спасает, хотя он и не благодарит её никогда. Но он невиновен. Невиновен, Хару знает. Да, он жесток, да, он убийца. Но если кто-то сверху будет судить, пусть судят её. Это не бахвальное самопожертвование, это нечто настолько возвышенное, что даже словом «любовь» невозможно описать. Хару сознательно пошла на это много лет тому назад, и не жалеет. Не жалеет, когда провожает на очередную миссию, и её глаза вовсе не слезятся, когда она стирает не его кровь с белоснежных рубашек. Если здесь, в земной жизни, рай для неё стал привычкой, пусть окупится адом после смерти. Ей не жалко. Погорит в аду, ничего страшного. Главное, чтобы Занзасу не зачлось. Хару стоит посреди спальни, пытаясь не издавать лишних звуков, даже не дышать. А Занзас почти безумен, почти сходит с ума, хватаясь за голову, зарываясь пальцамии в жёсткие волосы. Хару почти его боится. Почти. Потому что это почти её муж. Наполовину демон. Хару всё же решается подойти ближе, сесть на краешек кровати и чуть приобнять за спину. Легонько, чтобы не испугался. Занзас сдавленно дышит, будто что-то мешает поступлению кислорода, а Хару тихо, медитативно начинает: — Ты не хотел. Ты тогда не хотел. Мужчина кивает головой, смотря в никуда перед собой. Миура чувствует, как под рубашкой начинают ходуном ходить мышцы. Он опять дрожит. Хару не хочет видеть его таким. Она хочет прогнать демонов, так: раз — и нет! Но Хару-Хару — не фея. И волшебной палочки не имеет. — Запомни, что ты не виноват в том случае, не виноват. Вариец кивает медленно, а Хару гладит его по плечам, чуть массируя. Она обманывается: конечно же, он виноват. Он виноват в смерти всех людей, упавших у его ног, виноват в том, что его названному отцу пришлось бороться с жизнью в Гола Моске. Но женщина тут же одёргивает себя. А не этот ли отец нагло врал ему, тешил несбыточными надеждами, баловал сына, а затем, чтобы ударить побольнее, заморозил, оставил одного, убив последнюю тень надежды? Надежды на то, что всё-таки Занзас кому-то нужен. Непреложная истина: когда поссорились два человека — виноваты оба. Хару знает, всё знает, но лжёт самой себе. Лжёт мужу, лжёт его демонам. Пусть передадут дьяволу, Господу, костлявой старухе, да кому угодно: Хару не отдаст его. Не отдаст. Никому и никогда. Поэтому она смело шепчет в густую темноту комнаты, смотря на уже уснувшего мужа: — Я беру грехи супруга своего на себя.