Обратная сила

— Ну и что у вас произошло? — флегматично поинтересовался Хатаке, глядя на блондина сверху, сидя на ветке одного из деревьев.       Узумаки раздражённо и нервно фыркнул, тряхнув чёлкой. Говорить на эту тему совершенно не хотелось — парень сам понимал, что это всё какая-то хуйня. Разбираться в себе совершенно не хотелось, обсуждать собственные мысли и проблемы с кем-то — тем более.       Настроение с самого утра было поганым, лепечущий себе под нос обиды Саске картину радужнее не сделал — лишь больше усилил желание Наруто врезать кому-нибудь. Вряд ли это решило бы его проблемы, но на душе, пусть ненадолго, явно стало бы легче. А если бы этим кем-нибудь совершенно случайно, ненароком, стал младший Учиха, настроение и вовсе бы на пару делений улучшилось. — А раньше не разлей вода были, — вздохнув как-то устало, вспомнил Какаси, глядя своими чёртовыми пронзительными и в то же время ничего не выражающими глазами. — До того, как он стал выделываться своим великолепием перед остальными при каждом удобном случае? — с интересом усмехнулся Наруто. Вышло как-то зло и обречённо.       Ну да, ещё бы оно так не звучало, ведь Узумаки как наяву видел эти сцены: вот Саске делано выпендривается, мелкий совсем, попав пятью сюрикенами из пяти в обозначенную цель; вот этот же «гений» одерживает победу на экзамене, вызывая эти дурацкие восторженные девчачьи вздохи своей техникой; а вот он, уже достаточно повзрослевший для тех времён, нагло вмешивается в битву Наруто с противником, которого блондин уже и так почти одолел, и складывает целую кучу печатей для ничего не стоящего дзюцу. О да, он помнил все эти моменты досконально. — До того, как стал вашим любимчиком? — всё тем же ровным голосом продолжил джинчурики, сжав кулаки.       И вновь перед глазами мелькали обрывки памяти, где Учиха едва ли не кричит своим видом о том, что сенсей взял его под своё крылышко, а значит — объявил того своим лучшим и важнейшим учеником. — До того, как стал периодично заваливать в постель Сакуру, зная, что я по уши влюблён в неё? — в конце голос всё же едва заметно дрогнул, сразу раскрыв состояние Узумаки.       Какаси ещё немного посмотрел на ученика в полнейшем молчании, а затем спустился с дерева, приземлившись аккурат перед блондином. И снова этот пронзительный, выжигающий нутро взгляд прямо в душу. Абсолютно такой же, как у Итачи. Может, наличие шарингана всех делает такими, а? Или это особенность черноглазых? — Пять лет прошло, — спокойно напомнил Хатаке. — Я знаю это лучше, чем любой из вас, — сдерживая язвительность, передёрнул плечами блондин.       Он смотрел на Какаси, и воображение услужливо, с явной издёвкой, подсовывало образ Итачи. Их лица не накладывались, нет, теперь Учиха стоял рядом с Хатаке, незримый, но его взгляд, полный грустной нежности, был почти осязаем. И Узумаки в который раз спросил себя: «Почему так больно?» — На твои поиски несколько раз отправлялись команды, — неожиданно сказал Какаси. Глухо, отстранённо, и глаз его, казалось, пытался узреть бесконечность, которой не было. — И каждый раз возвращались ни с чем, — тихо закончил он, вновь вернув своему взгляду осознанность. — Мы думали, что ты умер.       Наруто шумно выдохнул. Он всё прекрасно услышал ещё в первый раз, из уст Саске, и с тех самых пор его совесть, спрятанная за слоями неприступной брони, жалобно скреблась. Когти неприятно скрежетали по металлу. Именно после этого Узумаки, чёрт их всех дери, вернулся в Коноху. Именно после этого он, мать их, отрёкся от того, что стало по-настоящему дорого. Именно после этого он, блять, видит эти образы своего проклятия. — Продолжайте так думать, — выдохнул в самые губы своему сенсею блондин и быстро коснулся его губ сквозь маску. — Ведь я действительно умер, — шепнул напоследок он, а затем отстранился и, как ни в чём ни бывало, пошагал в сторону разведённого им же костра.       Теперь парень чувствовал какое-то странное, даже сонное, успокоение. Словно и не он мечется будто птица в клетке. Не он беснуется, как Курама, заточённый навеки в теле джинчурики. Не ему так хочется плакать от этой раздражающей безысходности. Узумаки грустно усмехнулся, вновь ставя барьеры, которые чуть было не разрушил этот пронзительный, до боли знакомый и любимый взгляд. — Наруто!.. — придя в себя, крикнул Какаси в спину неторопливо уходящему ученику. Тот лишь беспечно махнул рукой в пригласительном жесте. — Поторопитесь, Какаси-сенсей, а то опоздаете на ужин, и я с радостью съем и вашу порцию, — беззаботно и привычно весело ответил ему Узумаки, ускоряясь.

«И почему же, блять, так больно?»