Nuclear path

      В последний раз мы приземлились на поверхность, в этот раз песчаную. Оказались мы в совершенно ином месте: климат пустыни, люди виднелись где-то неподалеку, но их было мало, земля какая-то рыжая. В общем, мы явно были на другом континенте, либо в другой части прежнего. Мы, как обычно, встали и наспех осмотрелись. С моих рук снова исчезли порезы, не оставив даже шрамов. А ведь в этот раз я сделал более глубокие и большие, но порталу, видимо, без разницы, какой сложности раны, ибо залечиваются все. Всё-таки странная эта система пожертвования, без последствий. Не знаю, кто это придумал, но фантазия явно была изощрённой. — Дим, можно спросить? — Ну? — Нам долго ещё так прыгать по порталам? Может, тебе как-то видно, сколько ещё осталось? — Вообще, да. Правда, сначала мне казалось, что здесь всё закончится, но сейчас я вижу, что нет. Здесь мы найдём последний портал. А тот, который нас сюда выбросил, — это ещё не финальный. Мне было так прекрасно от того, что покинули меня. Теперь видения приходили ко мне, не беспокоя моё существо болевыми пытками. Вот и сейчас, секунду назад, я узрел, как выглядит то место, к которому мы так долго шли. Но судя по обстановке и окружению, это не то, где мы были сейчас. Откуда же я тогда знал, что то место, где мы сейчас, предпоследнее? Всё просто: сначала передо мной появилась рыжая дорога, которая простиралась перед нами в реальности, а потом то самое место истины в совершенно другой части света. Видения доходили из пространства вариантов до меня безболезненно, быстро и свободно. Моей радости от такого не было предела! Особенно, когда в голове появилась картинка некой хижины, которая, судя по всему, была недалеко отсюда, так как рядом с ней была видна та самая рыжая дорога. Это означало только одно: идти нужно к этому дому.       Эдуард Викторович встал как вкопанный прямо у дороги и уставился на неё, нахмурившись. Естественным образом, мне стало интересно, чего такого невероятного он в ней увидел. — Что там? — Я думаю, не мешай, — он выставил руку в мою сторону, чтобы я не подходил. Я усмехнулся. — Это какая-то магическая дорога или как? — Я даже заулыбался, мне стало немного смешно от его серьёзности и я занёс ногу над дорогой. — Спорим, что я опущу стопу? — Ну, если ты идиот, то опустишь, — ответил он, не отрывая взгляда от рыжей и манящей дороги, хотя и кажущейся агрессивной в силу своего слишком яркого цвета. Это прозвучало как вызов. Посмотрев на своего спутника с усмешкой, я опустил ногу на рыжие камни, перемешанные с песком. Эдуард Викторович поднял голову и посмотрел на меня. Я с ехидной улыбкой взирал на него. — Что-то мир не перевернулся, — хмыкнув, сказал я. — Да? Только что-то пахнет, как от чего-то горящего. Я принюхался — действительно будто что-то загорелось. Я наклонил голову и увидел, что это был мой кроссовок, который полностью охватил самый настоящий огонь, перебирающийся уже на мою штанину! Я помчался, что было сил, по направлению к этому поселению на бешеной скорости. Деревушка состояла из хижин, на них сверху лежали зелёные листы — первое, что я заметил, пока летел на всех скоростях, сбивая всё на своём пути, но особо не обращая на это внимание, так как искал место с водой или человека. Я слышал, как за моей спиной летят тарелки и разбиваются, что-то падает и рушится, а люди произносят всевозможные английские ругательства — хаос полнейший. В конечном итоге, я добежал до какой-то хижины, врезавшись в стену и спустившись по ней на землю, а в этот же момент на меня вылилась вода, много воды. Теперь я был ещё и мокрый. Просто прекрасно. Я перевернулся, лицом к пространству, которое только что пробежал так суматошно и узрел, стоящую передо мной женщину с кувшином, которая, вероятно, и вылила на меня воду, а за ней целое поселение, вышедшее из своих домой и смотрящее в мою сторону как-то злобно и недовольно. Ну, ещё бы, столько всего разрушено было. Боже правый... Все замерли и сверлили меня многочисленными взглядами; повсюду валялись разбитые сосуды или тарелки — сейчас уже было и не понятно, чем они были до моего вторжения, но я хотя бы что-то предположил. А ещё почувствовал себя полным идиотом. И, честно говоря, я даже не мог поверить, что это всё натворил один я. — Я... всё уберу, — единственное, что я смог сказать, обращаясь к стоящей передо мной женщине, приняв очень виноватый вид. — Конечно, — ответила она незамедлительно и весьма холодно, — чтобы ещё чего-нибудь разбить. Будешь отрабатывать за нанесённый ущерб: чистить и мыть всё, что скажу. Три дня. — Три?? — Вылупился я на неё. В этот момент подошёл Эдуард Викторович. Ох, как он был доволен и демонстративно это показывал, и как же мне ему хотелось за это врезать. Он бросил на меня взгляд а-ля "ну, я же говорил", на что я не отреагировал и вновь уставился на женщину. — Пять. Ещё возмущения? — Нет-нет, я согласен, — поспешил возразить я, чтобы пара дней не увеличилась до недели. — Вот и хорошо, — она широко улыбнулась и махнула всем рукой, чтобы продолжали заниматься своими делами, а сама направилась куда-то в другую сторону от дома, к лесу. Я же нехотя повернул голову к Эдуарду Викторовичу, стоявшему надо мной. Я взирал на него исподлобья. — Как побегал? — Заулыбался он. — А знаете, замечательно, размялся перед работой, — проговорил я, вставая и отряхивая ладони от песка. — А да, конечно, — иронично ответил он. — Ты хоть знаешь, где мы и что это за дорога, на которую ты наступил по глупости и упрямству? — Э-э, в Австралии мы. Что за дорога, не знаю. — Дорога смерти. Так её прозвали. Я взглянул на ту самую дорогу, выложенную рыжими камнями с песком самой природой. Ну, или всё же с небольшой помощью ядерного взрыва, или ещё чего... — Но, я так понимаю, пройти мы должны именно по ней, чтобы найти воронку. Последнюю воронку. — Судя по всему...

***

      Как я и пообещал, я принялся за отработку. Работы, как ни странно, нашлось предостаточно. Эдуард Викторович тоже вызвался помочь. Ну, как помочь.. если иметь ввиду моральную поддержку разговорами, потому что он просто сидел или стоял рядом со мной, когда я делал грязную работу, и посмеивался над тем, как я выполняю то или иное дело. — Великий эзотерик копается в грязи, какое замечательное зрелище, — явно наслаждался он, посмеиваясь. — Знаете, что? Хватит уже. И вообще, нечего Вам тут так просто стоять. Расскажите-ка лучше мне что-нибудь поподробнее об этих ядерных взрывах. — Хм. А почему бы и нет? Заняться мне всё равно нечем. — Вот именно. А узнать обо всём это поподробнее мне не помешает. Фу, какая же дрянь, — скривился я, достав ком грязи, из которого торчали волосы, — что за дерьмо вообще? — Ты будешь слушать или нет? — Да-да, я весь во внимании. — Что ж, вернёмся немного в 1941 год, а потом поговорим про климат. — Без проблем. — Тебе же известно, что в 1941, якобы, благодаря усилиям Сталина, удалось выстроить форсированно многочисленные заводы в Сибири, чтобы в срочном порядке производить там оружие? — Известно, конечно. В школе только так пичкали этим, восхваляя его действия. — Так вот, в этом году, по официальной версии истории, из европейской части СССР эвакуировали целые заводы и перевезли в Сибирь и Приуралье. Однако любой строитель уже тогда знал, что невозможно поставить стены, если фундамент не выстоял, как минимум, сезон. Как же можно было поставить тяжеленное оборудование на голом месте, а потом возвести вокруг стены? — Только с фундаментом, уже существующим задолго до этого. — Вот именно. Они это не с нуля всё сделали. И единственный вариант — это то, то там уже были фундаменты от заводов, разрушенных при ядерной атаке. И тогда всё становится понятным, и не нужно выдумывать чудес о том, что Сталин заранее подготовился к эвакуации промышленности и приказал заложить фундаменты заранее. — Тем более, что он в принципе не верил русской разведке по поводу того, что немцы надвигаются. Он свято верил в то, что они придерживаются договора и сидят мирно в родной Германии. Так что... да, конечно, он не мог. — Хм, я даже как-то и позабыл об этом. А ты молодец, вовремя вспомнил. — Я могу, когда захочу, — ответил я, отшвырнув очередной клок волос с грязью. — Что вообще за фигня? Это пустынный пояс или тропический?? Сырость неимоверная. — Наверно, тут есть источник неподалёку. — Или просто кто-то воду любит проливать. М-да... как раз кстати. Что там с климатом? — О, это один из сложных вопросов о ядерной войне. Или ядерной зиме — её ещё так называют. Как раз-таки из-за климатического катаклизма. Если кратко: у Земли поменялись полюса. Я тебе ведь, кстати, уже говорил про ананасы и виноград на территории России? — Да-да, я понимаю. — Хорошо. Так вот, можно несложными манипуляциями вычислить старый северный полюс, а ещё узнать некоторые интересные подробности. — Ну и? — Короче, старый северный полюс находится на линии от Исааакиевского собора. Где именно? Есть такое понятие, как полярный круг. Это место вокруг полюса, где... — Где хотя бы один день в году не восходит Солнце. — Да. Совершенно естественно, то за полярным кругом ледники должны быть наиболее массивными и, соответственно, оставлять самые отчётливые следы при своём сползании в океан. Радиус этого круга... — 2580 км. — Откуда ты это знаешь? — Да вот тренирую свои способности, — невинно и широко улыбнулся я, как идиот, в качестве оправдания. — Кхм. Ладно. В общем, если посмотреть на линию побережья Канады и США, то бросается в глаза странное распределение следов от сползавших ледников. Если наложить окружность диаметром полярного круга на Канаду так, что, — он вдруг достал бумагу с ручкой из портфеля и начал примерно чертить, — наиболее яркие линии и глубокие следы будут проходить внутри этой окружности, то получаем довольно точное местоположение старого северного полюса. Он оценивающе взглянул на картинку и, смяв бумагу, открыл свой ноутбук. — Вот, лучше глянь на нормальную схему.* Границы следов ледников на береговой линии очень точно попадают на эту окружность. Интересно, что везде внутри старого полярного круга береговая линия испещрена фьордами, следами от массивных ледников, сползавших в океан. Даже в северной Каролине, находящейся сейчас на расстоянии 6000 км. от северного полюса. Это точка четыре на картинке. — Честно говоря, это немного сложно понять, — признался я. — Ладно, давай тогда так. Известно, что Исаакиевский собор был ориентирован по сторонам света, то есть выстроен так. Значит, и другие постройки того времени так же были ориентированы по тому же принципу. — Их можно вычислить? — Вполне. А путём пересечения линий от этих построек можно получить точные координаты строго северного полюса. Собственно, это уже было проделано с помощью Гугл-Планета Земля. И получились пирамиды в Судане около города Марави, они... — Мы же там были! — Воскликнул я. — Да. Они указывают на нынешнюю территорию США. Также пирамиды в Китае, в окрестностях города Шенси. Она тоже указывает на США. И если продлить линию от Исаакиевского собора дальше, то все три линии пересекутся в одной точке, в штате Небраска, около города Лексингтон. Случайно такое не происходит. — Получается, что Исаакиевский собор — ровесник пирамид в Судане и пирамиды в Китае? — Именно. — Боже... и что... получается в итоге? — А то, что ледники сейчас находятся на расстоянии 3300 км от полюса. То есть вся Северная Америка, от северного побережья Канады до Никарагуа, была под 3-х километровым слоем льда, как сейчас Антарктида. На Таймыре было так же тепло, как в Шарм-Эль-Шейхе. Карелия и Мурманск были на расстоянии 7300-7700 км от полюса, что соответствует широте Доминиканской Республики, северной Индии и Тайвани. — А что насчёт Питера? В нём тоже раньше было тепло ведь? — Петербург находился на расстоянии 7900 км от старого полюса. Это широта сегодняшних Филиппин и Гаити, то есть там было лето круглый год и никаких белых ночей. Так что несколько тысяч километров теплого побережья — это действительно сравнимо с золотой порой. Отсюда и понятно, почему античные статуи еле прикрыты простынями. Такая одежда нужна скорее для защиты от солнца, а не от холода. — Ах, вот почему наш всадник медный скачет на коне в сланцах, почти босиком, без штанов и в лёгкой накидке. — А вот это круто. Круто, что заметил и вспомнил. Кстати, Собор Василия Блаженного тоже ориентирован на старый полюс. И ещё одно старейшее, якобы, и крупнейшее кладбище не только Парижа, но и всей Франции, в районе Пантин. Странно, что это одно из самых малоизвестных кладбищ Парижа, хотя оно самое старое и самое большое. Судя по всему, кто-то что-то пытается скрыть. На последнем его слове я почувствовал удар по затылку. — Ай! — Негромко воскликнул я, скривившись и резко повернувшись назад, чтобы посмотреть, кто этот подзатыльник мне отвесил. — Долго болтать будем, молодой человек? А Вы чего это отвлекаете? А ну-ка! Она стукнула Эдуарда Викторовича по плечу, тот, совершенно не раздумывая, поднялся и поспешил уйти, а я продолжил выполнять нудную и грязную работу, думая о том, что только что узнал.