Неделимая империя

Зена отчетливо помнила тот день, когда разрушила Потейдию. Эта крохотная деревушка стояла на берегу моря, и жители считали, что Посейдон защитит их от врагов. Возможно, приди враг с моря, так бы и случилось. Но Зена пришла с другой стороны. Она не участвовала в уничтожении деревни. Добыча была слишком маленькой, и Зена просто давала своим людям шанс размяться. Тогда еще ей оставался год до титула «Завоеватель», и имя ее говорило само за себя. Солдаты выстроили местных жителей в шеренгу, и Зена задумчиво прошлась вдоль нее, прикидывая, кто может пригодиться. Из той шеренги навстречу ей выступила девушка с бледным, но очень решительным лицом. – Возьми меня! – бесстрашно сказала она. – А их отпусти! Зена улыбнулась ей и предложила руку, помогая взобраться на коня. А приведя в свои покои, велела раздеться. Зена не сказала ей, что ее храбрость была бесполезной: жителей Потейдии все равно убили, а трупы сожгли вместе с деревней. Девушку звали Габриэль, и Зена, собственноручно отмывая ее в большом чане с горячей водой, узнала больше, чем хотела бы знать. А потом Габриэль разозлила ее, заявив, что Греция слишком большая, чтобы Зена надеялась завоевать ее всю. Одной рукой зажав ей рот, пальцами второй Зена ворвалась внутрь Габриэль, намеренно делая больно. Она возбудилась, глядя, как извивается Габриэль на ее пальцах, и хмыкнула, когда, вытащив их, обнаружила под ногтями кровь. – Девственница, – бросила Зена, не обращая внимания на слезы, катящиеся из глаз Габриэль. – Я сделала тебе одолжение: когда ты выйдешь замуж, мужчина в брачную ночь не причинит тебе боли, и у тебя не появится повода возненавидеть его. Где-то под сердцем Зена хотела бы, чтобы Габриэль ненавидела ее. Так ей было проще. Ненавистью Зена умела управлять. Гораздо позже, когда повзрослели и Габриэль, и сама Зена, Зена поняла, что даже тогда ее действия были похожи на изнасилование лишь в ее голове. Она сделала Габриэль больно непосредственно в момент проникновения, но так поступила бы не только она. Пальцы ее были недостаточно длинны, чтобы казаться дальше положенного, а рука, зажимающая Габриэль рот, не мешала девушке дышать. Да и сама Габриэль сопротивлялась, не нанеся Зене ни единой царапины, не ударив ни ногой, ни рукой. Она даже не укусила ладонь. Но в тот день Зене казалось, что насилие было достаточно серьезным. Когда Габриэль перестала плакать, когда забралась на кровать и сжалась поверх одеяла, мокрая и голая, Зена поняла, что не хочет ее отпускать. Она склонилась к Габриэль и языком провела по ее коже, от большого пальца ноги и до колена, а затем обратно – и обхватила палец губами, посасывая его. Зена смотрела на Габриэль и снова возбуждалась, видя, как краснеют щеки девушки. Габриэль ахнула, когда Зена, вновь проделав языком прежний путь, на этот раз устремилась выше и зацепила поцелуем лобок со светлыми короткими волосками. Габриэль сдвинула ноги, отлично помня, как больно ей сделала Зена незадолго до этого, и Зена не стала настаивать. Пока что не стала. Потому что было чему уделить внимание. Грудь Габриэль была не слишком большой, с аккуратными розовыми сосками, вставшими сразу, как только Зена поочередно облизнула и подула на них. Кожа Габриэль была нежной, как у ребенка, а руки мягкими, словно она и не работала на земле. Вся она была невинность и очарование, и Зена, предпочитавшая мужчин, ненадолго подпала под эти ее чары. На время оставив Габриэль в покое, Зена принялась раздеваться, не забывая наблюдать за реакцией девушки на собственное тело. И довольно улыбнулась, заметив знакомый блеск в зеленых глазах. Оседлав бедра Габриэль, Зена опустилась вниз – кожа к коже, грудь к груди. Ощутив под собой женское тело, Зена почти потеряла голову и опомнилась только тогда, когда почувствовала во рту вкус крови: она так страстно целовала Габриэль, что прокусила ей губу. Слизнув каплю выступившей крови, чувствуя, что еще чуть-чуть, и она заставит Габриэль удовлетворить ее, Зена скользнула поцелуями к оставленному на время лобку и тому, что скрывалось под ним. Габриэль сопротивлялась, но что могла противопоставить она тренированным рукам Зены? Оказавшись между девичьих ног, сделав это с небольшим, но все же трудом, Зена пригрозила, что свяжет Габриэль, и, воспользовавшись замешательством, накрыла губами то, что требовало ласки. Габриэль ахнула и чуть не выбила Зене челюсть, резко подкинув бедра вверх. Зена никогда не целовала женщин там, где она целовала Габриэль, но ей и не хотелось это делать до нынешнего дня. Ни с кем, кроме Габриэль. Она целовала, посасывала, лизала, помогала себе пальцами и, в конце концов, добилась, что подбородок ее стал еще влажнее, чем был до этого. Сама Зена давно была такой мокрой, что едва удерживалась от желания разрядить себя самостоятельно. – Это прекрасно, – сказала Зена успокаивающе, видя, как смущена едва дышащая Габриэль. – Ты все сделала правильно. А теперь, – она перевернулась на спину, – сделай то же самое для меня. И раздвинула ноги, подавив предвкушающий стон. Габриэль училась быстро. Боль, доставленная ей Зеной, забылась на следующий день, а новой боли Зена не причинила, хотя порой ей хотелось. Однако, когда Габриэль оказывалась в ее объятиях, когда рука скользила по желанной влаге, когда пальцы проникали в нежную, горячую тесноту, Зена забывала, что взяла Габриэль в свой дворец, чтобы сделать рабыней – и отнюдь не тела. Она вдыхала запах длинных светлых волос, вбирала в рот твердый сосок и доводила Габриэль до вершин блаженства, горделиво слушая, как на пике удовольствия Габриэль выкрикивает ее имя. Однажды, когда Габриэль была сверху, и Зена трахала ее нефритовым стержнем, привезенным из-за семи морей, из теней под кроватью прокралось беспокойство. Оно пробралось на постель, лизнуло шершавым языком бок и обвилось вокруг шеи. Зена тяжело дышала, глядя на растрепанную Габриэль, извивающуюся на ней, и понимала, что что-то должно случиться. Случилось. Испытав оргазм, рухнув на Зену и запутавшись пальцами в черных волосах, разметавшихся по подушке, Габриэль простонала: – Я люблю тебя! На следующий день Зена отправилась в военный поход. А вернувшись, уделила Аресу столько внимания, сколько никогда не уделяла. Габриэль, к удивлению Зены, поняла все сразу. Она не ревновала, не пыталась травиться и не сбегала из дворца. Только пришла к Зене как-то вечером и сказала, что хотела бы принести пользу. Тогда Зена сделала ее своим советником, потому что, на самом деле, Габриэль была хороша не только в кровати, придавленная к простыням Завоевателем. Слова ее всегда были разумны, а идеи хотелось воплощать в жизнь. Кроме того, Габриэль умела разбираться в людях, и лишь чрезмерная доброта подводила ее: иногда она доверяла не тем, кому следовало бы. Впрочем, на ее доброту всегда находилась Зена, которая предпочитала доверять только самой себе. Именно Габриэль посоветовала Зене напасть на олимпийских богов в момент их слабости. Зная, что Арес ненавидит отца, убившего Геру, и что Аид тоже непрочь свергнуть брата, Зена, заручившись их поддержкой, пошла в атаку, завершившуюся полной ее победой. Зевс был убит, остальные боги признали Ареса своим новым царем. Греция содрогнулась, но преклонила колени, в тот год залившись кровью многочисленных гражданских войн. Габриэль была великолепным оратором. Она умела заставить толпу слушать ее всего лишь после нескольких произнесенных слов. Однажды Габриэль так заморочила Зене голову, что та лишь ночью обнаружила, что взяла Габриэль к себе в постель. Им снова было хорошо вместе, и они снова перепробовали множество поз и игрушек перед тем, как кончить не по разу и заснуть обессилевшими. А утром Зена не обнаружила Габриэль рядом. – О чем ты? – подняла Габриэль брови, когда, встретив ее за завтраком, Зена упомянула о том, что неплохо было бы повторить. – Я просто плохо соображала вчера, иначе ушла бы к себе. Уязвленная Зена залпом хватанула стакан крепчайшего вина. Габриэль погладила ее по руке. – Но я получила удовольствие, спасибо. И тепло улыбнулась. Это была месть, и она удалась. На протяжении следующих нескольких лет Зена пыталась заставить Габриэль вернуться в ее постель, но Габриэль всякий раз находила предлог, чтобы отказаться. Впрочем, иногда она соглашалась, и тогда Зена как сумасшедшая доводила ее до исступления языком, руками, искусственными членами, а потом долго не засыпала, зная, что утром вновь проснется одна. Габриэль стала бесконечным наваждением, и только война могла прояснять разум Зены. Рано или поздно сердце успокоилось, но в последнее время Зена вновь ловила себя на представлении того, как умеет Габриэль выгибать спину и раздвигать ноги, продолжая выглядеть при этом совершенно невинно. Вот и сейчас эта мысль пришла в голову абсолютно некстати, и Зену бросило в жар, влагой просочившийся между ног. Поспешно отойдя подальше, укорив себя тем, что только недавно она получила свою долю удовольствия с Аресом, Зена резко выдохнула и сказала раздраженнее, чем собиралась: – На берегу моря, южнее дороги на Коринф, стоит лагерь. Мне нужно, чтобы ты отправилась туда и провела переговоры. Габриэль хмыкнула. – Очередные враги? – поинтересовалась она. Зена смерила ее взглядом. – Я была бы счастлива, окажись они друзьями, – мрачно отозвалась она. И добавила: – Персы. – О, – Габриэль посерьезнела. – Я не помню, чтобы они хоть раз приплывали сюда со светлыми намерениями. Зена кивнула и, отойдя на пару шагов, склонилась над большой вазой с фруктами, выбирая виноград посочнее. – Разумеется, ты пойдешь не одна. Десяти солдат хватит? – она оторвала виноградинку, бросила ее в рот, оторвала следующую и предложила ее Габриэль. Та отрицательно покачала головой. – Хватит и двоих. – Ты уверена? – прищурилась Зена, дожевывая виноград. Габриэль улыбнулась. – Если эти персы настроены убить посла – они его убьют. И никакие охранники не спасут. Габриэль говорила совершенно безмятежно, а вот Зена ощутила тревогу. Ей захотелось сказать что-нибудь хорошее, что-то, что она еще никогда и никому не говорила, но Габриэль опередила ее. – Я отправлюсь прямо сейчас, – решительно заявила она, взмахнув рукой. – К утру буду на месте, а к вечеру уже вернусь, зная все, что нужно знать. Зена помедлила чуть перед тем, как кивнуть. – Будь осторожна, – бросила она словно невзначай, сохранив непроницаемое лицо. Габриэль почти обиженно посмотрела на нее. – Когда я была неосторожна? – Всегда. Зена склонилась к ней, желая поцеловать, но Габриэль отвернулась в последний момент, и губы Зены скользнули по ее щеке. – Это лишнее, – спокойно сказала Габриэль раздосадованной Зене и погладила ее по плечу. – Я не собираюсь умирать, так что нет нужды прощаться. Она кивнула и вышла из комнаты, несомненно, услышав, как в приступе бессильной ярости Зена разбила кувшин с вином.

* * * * *

Юноша хмыкнул. – Так это история о любви, – презрительно сказал он, – или о богах и сражениях? Старик покачал головой. – Все войны начинаются из-за любви, – ответил он. – А любовь иногда рождается на поле боя.