Remember me

Тишина была слишком вязкой. Она не давила, нет, но располагала именно к тому, чтобы выпустить себе пулю в лоб. Или в висок. Как пойдет. Дину совсем не смешно. Перестало быть смешно где-то строго в тот момент, когда безмятежно спящий Сэм оказался отделен от своего брата то ли магией, то ли Архангельской защитой. Непробиваемой, надо сказать. А, может, Дину просто казалось, что есть стены. Потому как можно было начинать хоронить обломки от этих чертовски бесполезных стен. Бристоль стал каким-то зудящим словом, вызывающем на языке чувство не то горечи, не то бессильной тоски (или ярости). Габриэль молчит. Молчит и напевает себе под нос какие-то старые песни. Возможно, с Земли, а может быть из Рая, если там, конечно, есть музыка. - Конечно там была музыка, - Архангел не поворачивает головы и не пытается придать голосу хотя бы оттенок взволнованности. Это раздражает. - Я тебя ненавижу, - бросает Кастиэль с заднего сиденья. Звучит немного обреченно. Совершенно по-человечески, думает Дин. - Знаю, - усмехается Габриэль, а потом ведет плечом. - Рафаэль тебе не щенок на цепи, которого ты просто убьешь и все будет хорошо, - Кас явно раздражен, это проявляется в неожиданной словоохотливости и явном злости, что льется через край. Дин впечатлен. Габриэль – нет. - А ничего и не будет хорошо. Мысли обрываются на каком-то первобытном уровне, и старший Винчестер смотрит на профиль Архангела то ли с жалостью, то ли с сожалением. По крайней мере, определения своим чувствам Дин никак не может найти. Хотя нет. Ему чертовски больно. Он знает почему. И нет, не потому, что его брат спит за сотни километров от него. Не потому, что Габриэль, как всегда, укрыл часть правды (учитывая, что в итоге он именно что защитил их всех, Дин смело вычеркивал этот пункт из списка). Дело было лишь в том, что ему опять придется прощаться. Вновь. Это кровоточащее слово «вновь» преследует его из года в год. Дин бы даже не сильно удивился, узнай, что и в прошлой его жизни творился такой апокалипсис. Габриэль фыркает. Может, потому что читает мысли Дина. А, может, потому что нервы ни к черту. - А знаешь почему так все сложилось? – Кастиэль, кажется, вне себя от злости. Простить брату не-предательство, ложь о крыльях и шрамах, любовь и защиту людей, простить все что угодно… Кас мог. Запросто. Потому что знал своего брата еще до предательства Люцифера, до страшной трагедии на Небесах. Знал Габриэля гораздо лучше, чем кто-либо мог посчитать. Но простить Габриэлю буквально самоубийства, Кас не мог. - Потому что ты самовлюбленный идиот, который посчитал, что справится со всем в одиночку! - Я потерял брата на одной войне. Потом потерял другого и опять же на войне! Дважды терял тебя и даже после своей смерти я чуть не увидел твою смерть, - Габриэль чуть поворачивает голову. В его глазах нет злости. Что-то тоскливое. Бесконечно выцветшее. Дин думает: вот так жизнь забирает самых лучших. А еще Дин думает, что это несправедливо. - Ты должен был с самого начала все рассказать, - Кас упрям. Продолжает гнуть свою линию и плевать, что Архангела уже не переубедить. - Ты не доверял нам? – Дин почти удивляется тому, как звучит его собственный голос. Как-то мягко. Слишком мягко. - Именно потому, что доверял и не говорил ничего, - мужчина расслабляется и выдыхает. Ночной пейзаж за окном сменяется предрассветным небом, и тонкая полоска света просачивается сквозь облака. Выглядит красиво, но Дину как раз-таки и не до красоты. - А должен был. Габриэль пожимает плечами. Почти искренне и чуть легкомысленно. И, наверное, каждый из них троих делает вид, что в этом простом движении нет ни капли наигранности. Все просто: если ты лжешь, лги профессионально. Так, чтобы поверить самому себе. Еще пару часов они едут в относительной тишине. Иногда Габриэль включает радио, но оттуда до сих пор рассказывают о разрушенном Сиэтле или крутят дурацкие попсовые песенки. Где-то на десятой минуте новостей (или песен) Дин выключает радио. Архангел, вроде, не возражает, но упрямо включает его вновь с периодичностью раз в полчаса. Должен был. Дин думает: несправедливо. А еще, что это просто какая-то яма. Увязли они в ней капитально, даже не поняв, как это произошло. - Оно и понятно, я же вас за нос водил, - в голосе Габриэля ни капли раскаяния. Сейчас Архангел словно стоит с распахнутыми мыслями: ни капли обмана или недоговоренностей. Но почему-то от этого нелегче. Совсем. - Когда ты это задумал? – Дин смотрит строго вперед. Дорога-поворот-прямо-прямо-поворот-налево-к-черту-мысли. - С самого первого дня. Мило. Словно песочный замок слепить, а потом объявить, что он из бетона. - То есть, когда ты пришел к нам, ты уже заранее знал, что будешь делать в конце? – Дин не верит. Или не хочет верить. А, может, все сразу. Думать о том, что практически все это было направлено на их защиту, как-то не хочется. Под ребрами больно зудит. - Предполагал. Винчестер хочет закрыть глаза хоть на минуту и подумать – осмыслить – это все. Вот только повсюду (куда не плюнь) дорога, несколько машин и начинающийся город. Аварии тут ни к чему. - Почему? Почему всё самостоятельно? - Не всё, - Габриэль улыбается. Дин запоздало думает, что да. Не всё, конечно, не всё. - Например, я и подумать не мог, что смогу помочь своему брату, - Кастиэль на заднем сидении полузадушенно фыркает и отворачивается. Пейзаж за стеклом похож на размытый пейзаж художника-недоучки, но Касу нравится. - Как ты планируешь провернуть все? – Дин скачет с вопроса на вопрос. Он мечется от одних проблем к другим, не зная, успеет ли спросить обо всем. А Габриэль просто касается своей груди и выдыхает. Чуть неровнее, чем обычно, и Винчестер чувствует не волнение, а страх просто не успеть сделать все это. - Помнишь, я говорил про то, что души Ангелов буквально ядерные бомбы? Кастиэль дергается, но взгляда от окна не отводит. Хотя он больше смотрит просто на свое отражение. - Можешь не продолжать, - Дин сжимает руль чуть сильнее. Несколько минут в молчании и рука Габриэля опять тянется к радио. - Ты просто взорвешь себя и его? – не выдерживает Дин, и Архангел просто кивает. Без «да» или «ты же знаешь ответ». - Рафаэль умрет сразу, - говорит Кастиэль и хмурится. Габриэль смотрит ему прямо в глаза и обоим это причиняет дискомфорт по разным причинам. О том, что они имеют общие корни, никто из них старается не думать. Вопрос «что будет с Габриэлем» повисает несколько неловко, словно разбитая у твоих ног банка с вареньем, которую ты осознанно бросил в стену, а она осколками рассыпалась перед тобой. Справедливости нет никакой. - Осталось немного, - как-то примирительно и одновременно успокаивающе говорит Габриэль, но эта фраза разбивает тишину как-то совершенно неправильно. Немного. Осталось немного. - Ты не жалеешь? Задавать глупые вопросы – особенная привилегия Дина Винчестера. Но это только сегодня. Габриэль пожимает плечами. Чуть удивленно, чуть печально. - Абсолютно нет. Жаль только, что приходится бросать все, - последнее слово как-то не вписывается в общий настрой, потому что они знают, о чем речь. Это раздражает. Не только своей несправедливостью, а еще и неправильностью. - Когда знаешь, как правильно завершить свою жизнь – просто действуй, - звучит это еще хуже, чем Дин только мог представить. Точнее, звучит именно так, как и должно. Почти тоже самое говорил им с Сэмом и их отец. - Ищи во всем позитивные стороны, Дин, - словно приободрившись, говорит Габриэль. Он чуть тянет слова. Больше это не вызывает раздражения. И Винчестер честно пытается покрутить ситуацию в своей голове и найти хоть что-то позитивное в этой выгребной яме, куда они катятся по своей воле. - Как же так, - Архангел качает головой, а потом продолжает: - Все теперь могут жить без охоты. Думаю, Небесные разборки вас больше не коснутся. Вы сможете быть людьми. Привлекательная идея, но то, каким именно путем она может им достаться, не нравится Дину абсолютно на уровне «лучше сдохнуть». Вот только не в этот раз Винчестеру диктовать свои условия. - А теперь тормози, Дин. Отсюда мы добираемся с помощью перемещения. Прямиком до Бристоля и ни минуты промедления, - Габриэль выдыхает, проводя руками по лицу. - Твоих сил и так мало, какого черта ты творишь? – хмуро интересуется Кас, а в голосе у него какое-то дрожащее отчаяние. - Последний рывок, Касси, прекращай дрожать, - весело говорит Архангел, и Кастиэль покоряется. Как и Дин. *** - Итак, обычный плане напролом не сработает. Предлагать меня в качестве подношения также не прокатит, ибо ваши нестабильные эмоции считает только так. Габриэль говорит чертовски быстро. У Дина немного кружится голова, вот только вопрос почему не перестает назойливо мелькать в голове. - Сосредоточься, Винчестер, время игр прошло. Если не хочешь стать ковром для ног, советую послушать меня. В два щелчка пальцев в голове Дина и Каса появляется несколько слов на древнем языке. - Как только он окажется достаточно близко ко мне, просто говорите это. Его часть души неминуемо притянется к моей просто потому, что мы братья, а я старше. Кастиэль слышал, что Люцифер пытался некоторых позвать с собой. Как Габриэль, питая искреннюю любовь к старшему брату, устоял, оставалось настоящей загадкой для многих. И вот теперь что-то похожее предстоит сделать недо-Ангелу и запутавшемуся охотнику, вновь теряющему семью. Серьезно, Габриэль? - Откуда ты это знаешь? – пока Архангел покрывает их не то щитом, не то каким-то защитным барьером, интересуется Дин. Просто потому, что ему не нравится тишина, а разбавлять её чем-то надо. - Во-первых, я, грубо говоря, принц из Рая, - Габриэль удовлетворенно кивает, а потом разворачивается и внимательно прислушивается. – Во-вторых, книги, Дин. Особенно та, которая помогла нам спасти Каса. Общий настрой совершенно далек от боевого. Еще они шли то ли около деревни, то ли на опушке леса, но темнота, сгущающаяся где-то наверху, начинала напрягать. Конечно, до уровня паники было еще ой как далеко, но нервы Дина за последние несколько дней превратились в оголенные провода – того и гляди закоротит. - Спокойнее, - бросает Габриэль через плечо, но не сбавляет шаг или оборачивается. – И да, пока я не скажу «давайте», ни с места и ни звука. Кажется, ему тоже все это не нравится. Дин думает, что это уже шизофрения. Или паранойя. Одно другого краше. - Не меня ли ищите, мои милые? – Рафаэль стоит в тени деревьев обманчиво спокойный и добрый. Дину хочется броситься на него с ножом и раскрошить этому ублюдку череп, но он понимает, что таким образом лишь все испортит. Поэтому он замирает на месте и исподлобья смотрит на Рафаэля, стараясь лишний раз не шевелиться. А тот мягкой поступью идет прямо к Габриэлю. Тот в свою очередь выглядит настолько спокойно, что Дин практически удивляется его выдержке. Или умению притворяться. - Милый брат, почему это я не могу ничего сделать сладкому Винчестеру и изломанному, но искусно собранному Ангелу? – в голосе Рафаэля не интерес, но угроза. Живая и практически животная. И если бы Дин точно не был уверен, что этот человек лишь маска для сильного Архангела, то точно бы назвал его психопатом. - Это тебя немного не касается, не находишь? – обманчиво ласково говорит Габриэль. За мгновение его отбрасывает к дереву, а огромные пальцы Рафаэля сжимают ему горло. Оба Архангела словно ощетинились и выпустили иголки, вот только Дин точно знает, кто здесь делает это во благо. - Правда что ли? – в глазах Рафаэля чистое бешенство. Габриэль скалится. Практически как человек. Идентично Дину в не самые его лучшие дни. - Именно, брат мой. Рафаэль громко хохочет, словно слышит что-то действительно смешное, а потом резко запускает руку куда-то в живот Габриэлю. Тот сдавленно охает и шипит, дергаясь куда-то в сторону. Дин практически готов сорваться с места. Злость клокочет яркими всполохами внутри. - Не вздумай, Дин. По глазам Каса Винчестер видит: тот тоже еле держит себя в руках. Это не успокаивает, но помогает немного привести свои мысли в порядок. - Тебе так же больно, как когда я отрезал тебе крылья? – мягко спрашивает Рафаэль и густая кровь заливает все вокруг. Габриэль старается сконцентрироваться. Одна лишняя или наоборот недосчитанная секунда сломают такими усилиями построенный план и жизни сотен тысяч людей полетят под колеса танков с надписью «за Рафаэля». Габриэль знает, он видел это в своих снах. - Немного не достает. Размяк что-то ты с нашей последней встречи. Он издевается, игнорируя отсутствие регенерации и жуткую боль. Ибо либо так, либо можно попрощаться с собственным достоинством. И жизнями его семьи. Глаза Рафаэля темнеют. Он определенно собирается выжечь Габриэлю что-нибудь на спине рядом со шрамами. Так, на память просто. Вот только такой расклад не вписывается в планы самого Габриэля. От слова «совсем» не вписывается. - Давай, Винчестер! Дину не надо повторять дважды, ровно как и Кастиэлю. Словно выжженные в памяти строчки на незнакомом языке легко вылетают изо рта, делая свое дело. Ошарашенное лицо Рафаэля стоило того. Вот о чем думает Габриэль перед тем, как острая боль, в разы сильнее той, что он испытал, когда ему с жестоким садизмом и холоднокровием вырезал крылья родной брат. Из его груди вырывается такой яркий столп света, что у Габриэля кружится голова. Хотя, еще она кружится от того, что теперь он стал совсем ненадолго человеком, а Рафаэль постарался и достал до самого сердца. Мгновение проходит с того момента, как столп света превращается в неистовый черно-серебристый вихрь. Рафаэль не может даже пошевелиться, только бессильно биться, обжигаясь и о душу Габриэля, и о собственную, резонирующую с душой брата. Цвета в вихре меняются слишком быстро, и Габриэль сползает вниз. Холодная цепкая боль распространяется по всему телу и тот лишь сдавленно охает, когда регенерация идет буквально к черту, а его сердце словно замедляется. Слова Дина и Каса долетают до него как в полудреме, хотя он понимает: дело практически завершено. Несколько мгновений до самого важного момента в его жизни. Вот уж точно, знай как закончить то, что началось. Габриэль практически не фокусируется на цветах: голова пульсирует, а сердце того и гляди превратится в ледяной комок сжатых нервов. На виске пульсирует ярко выделяющаяся вена. Громкий рык Рафаэля дает словно заряд по телу Архангела, бессильно сидящего на земле, и он поднимает взгляд на некогда брата, глаза которого наливаются кровью. Ужасна бессильная злость. - До встречи в Аду, монстр, - цедит Габриэль, пока яркая ядовито-рыжая воронка затягивает рычащего Рафаэля в никуда. Его словно разрывает на сотни кусков и последнее, что остается от бывшего Архангела – это задушенный рев поверженного зверя. Вот только Рафаэль сам виноват. Габриэль сидит на коленях с разворочанной грудью и как-то отрешенно смотрит в сторону. Его пальцы все липкие от темной крови, но Архангелу, кажется, нет до этого дела. Он полностью опустошен и его вдохи получаются короткими и чересчур рванными и… неуверенными, словно Габриэль разучился дышать. - Вот такой конец. Дин медленно опускается рядом с Архангелом и смотрит на его сереющую кожу. Это почему-то так привлекает внимание, что Винчестер просто не может смотреть куда-то еще. Мозгу просто нужно цепляться еще за что-то, кроме оглушающего чувства ледяной боли. Она притаилась под ребрами и стоит Дину просто отвлечься и посмотреть на дыру в груди Габриэля, эта боль выползет оттуда и ужалит очень больно. - Зато красивое представление. Габриэль практически не говорит – шипит. Звуки получаются ломкими и утекающими в бесконечность. - Такое чувство, словно каждый вдох может убить меня. Он говорит это медленно, уже совершенно колючими фразами. - Брат, все будет хорошо, - Кастиэль придерживает того за плечо, и когда Габриэль начинает чуть заваливаться на спину, осторожно поддерживает его. Архангел пытается хоть немного улыбнуться, но не получается. - Твой Отец увидит все и поможет тебе, - Дин знает, как бестолково это звучит, но почему-то говорит именно это. Габриэль переводит на него не совсем сфокусированный взгляд: - Вряд ли. - Все равно, - упрямо говорит Дин, не замечая, как крепко вцепился в плечо Архангела. Наверное, ему больно. - Не больнее, чем от чувства выжигания собственной энергии, - хрипло смеется Габриэль и заходится в кашле. Дин чувствует себя беспомощным. - Габриэль, представляешь, какой вырастет Анна? – Кас говорит быстро, а слова сквозят не то отчаянием, не то безумием. Архангел кивает. Точнее, пытается кивнуть, но у него не получается. Дин буквально ощущает, как его жизнь ускользает от Габриэля, причиняя ему так много боли. Это неправильно. Несправедливо. Не так. Все вообще не так. - Так. Дин знает, что это обращено к нему. Поэтому лишь молча кивает, не собираясь спорить. - Вы будете замечательной семьей, - Габриэль прикрывает глаза и его тело практически расслабляется. – А Сэм прекрасным отцом. - Да, Габриэль, да, все так и будет, - Кастиэль не может поверить в это. Нет. Эта смерть словно пуля проходит на вылет, чуть задевая сердце. Габриэль молчит, больше не открывая глаз. Его дыхание становится все медленнее, а потом и вовсе замирает. Еще секунда, и его тело словно растворяется в воздухе, и Кас знает, что Архангелы никогда не попадают в Рай после смерти. С неба начинает идти первый снег. - Пойдем домой, - на полувыдохе говорит Дин, но двигается с места. - Да, - как-то отрывисто кивает Кас, даже не поднимая головы. А где-то там за сотни километров Сэм резко вдыхает, пробуждаясь ото сна. И открывает глаза.