Они говорят...

      Мы живём с Джоанной в одном отсеке-комнате, никто не хочет делить стены с психопаткой, а я обнаружила в ней прекрасную соседку: она молчит, когда мне это нужно, и не пристаёт с разговорами. Мы мало общаемся за эти дни, стараемся игнорировать друг друга. Лишь однажды я поймала Джоанну за рассматриванием моих «сокровищ» - выводная трубка, медальон, жемчужина…       А ещё, она рассказывает мне о Пите. Затыкаю уши, отворачиваюсь к стене, но Мейсон упрямо отдирает мои ладони от кожи, кричит, что это я сделала его таким. Я понимаю её состояние – ломка, подачу морфлинга прекратили. Она не хочет страдать одна, пытается сделать больно и мне.       Ночи проходят ещё веселее: утомлённые спортивной подготовкой, мы молча смотрим в потолок, пока не засыпаем мёртвым сном. - Ты его сейчас любишь?       Приподнимаюсь на подушке от неожиданности – обычно соседка в это время уже дремлет. Обдумываю её слова – Мейсон, как всегда, не юлит, стреляет прямо в цель. - Стыдно? – она так же смотрит на меня со своей кровати. – А он любил, знаешь… - Знаю, - падаю обратно на подушку. - Я думаю, ты понимаешь, что я не ошиблась с прошедшим временем? – она улыбается.       Я понимаю. Я всё понимаю. Отворачиваюсь к стене, накрываюсь с головой одеялом. Секунды спокойствия, защищённости и Мейсон садится на край моей кровати. - Ты не спрячешься, поверь мне… Если полюбил – вряд ли отпустит… Не затянется, как рана. Попробуй ещё подорожник приложи! – она смеётся в голос. - Я никого не любила, - отбираю своё покрывало, так нахально сдёрнутое союзницей. - Мне сказочки свои не рассказывай! Я может и сбрендившая, но не тупая. Я помню, что такое любить…       Мейсон смотрит куда-то на потолок, где моргает широкая лампа. Скоро прекратят подачу электричества и мы останемся в темноте. Её глаза блестят, толи от освещения, толи от слёз. Неужели она любила? Какая же я эгоистка! Джоанна в первую очередь девушка! И очень симпатичная! Вспоминаю нашу первую встречу, как нахально она повела себя в лифте. Кто бы мог подумать, что однажды мы будем жить в одной комнате в Тринадцатом? - Хочешь, я устрою вам встречу? – она смотрит прямо на меня. – С Питом? - Если будет нужно, я сама устрою нам встречу, - прячу глаза. - Я серьёзно, Китнисс! Подумай, - она снова перепрыгивает на своё одеяло. – Нужно жить дальше. Главное, разобраться с прошлым… Не впускать его в будущее, если не хочешь.       Замираю под одеялом, делаю вид, что уснула. Слова Седьмой больно стучат в голове. Нужно жить дальше. Стараюсь выровнять дыхание, уснуть, но сон не идёт, даже несмотря на то, что дышать тяжело от нагрузки на тренировках.       Я всегда могу найти Пита, стоит мне только захотеть. Я знаю, где он живёт, знаю, как обмануть охрану. «Разберись с прошлым, Китнисс», - тысяча Мейсон в голове стучат молоточками по вискам. Выбираюсь из тепла, опускаю ноги на пол.       Джоанна спит, по крайней мере, её дыхание ровное, зрачки не двигаются. Я должна с ним увидеться. Я помню слишком многое, чтобы отказаться от Пита. Он не помнит.       Странная вибрация проходит сквозь стены – скорее всего, Бити пробует новый вид оружия. Гейл ему возможно помогает, тратит драгоценные минуты отдыха на науку. Кто бы мог подумать, что он так загорится этой идеей, станет одним из тех, кого так отчаянно презирал. Он – миротворец в каком то смысле. Ступаю тихо, бесшумно – лес меня научил остаться незаметной. Не надеюсь на то, что у Пита открыто, поэтому стучу в дверь. Не уверена, что поступаю правильно, но повторяю просьбу впустить ещё раз. Металл скрипит и через секунду на пороге появляется Пит.       На нём те же наручники, та же форма. Он другой. Первые секунды я забываю, что передо мной монстр, подавляю в себе желание броситься ему на шею. - Зачем пришла? – он груб. – Хеймитч говорил, что ты сбрендила, но я не думал, что настолько – смерти хочешь?       Он трясёт наручниками, запугивая, но я понимаю, что сделано скорее показательно, чем всерьёз. - Мейсон говорит, что нужно жить дальше… Отпустить прошлое, - делаю шаг назад, прижимаясь спиной к двери, за которой спасительный коридор. - Ну, так отпусти, я тут при чём? – Пит так же отступает, показывая, что неопасен. - Тебя отпустить… Нужно… - теряюсь, не знаю, как всё объяснить. – Если ты этого хочешь…       Парень хмурится, его брови сведены, взгляд беспорядочно бегает по моему лицу. - В твоём случае не отпустить, значит умереть. Решай, - он пытается закрыть дверь. - Постой, - подставляю ногу, придерживая дверь. – У меня совсем нет шансов? - У смертельно больных никогда нет шансов, Китнисс, - испарина появляется на его лбу. – На самом деле тебе и не нужен этот шанс, ты просто сама не поняла. Ты без меня протянешь. И без Гейла протянешь. Главное не пытаться всё исправить. Месяц, год, пять лет – и ты как новенькая. В отличии от нас…       Смотрю на парня, ужасно хочется потрогать его, поверить, что Пит настоящий. Тяну руку, на что получаю звонкий удар металлом наручников по ладоням. - На надо, пожалуйста… Не искушай меня. Уходи! – Пит отбивается двумя руками. – Ты сейчас пойдёшь и ляжешь спать, и будешь видеть сны. Пусть кошмары, но сны! Ты не представляешь, каково это – видеть во сне, как я убиваю тебя, прокусываю зубами мягкую плоть, а потом собираю тебя по кусочкам, по частичкам… Ненавижу тебя!       Ему хуже, намного хуже, чем я думала. - Я отпускаю тебя, слышишь? – голос доносится из темноты блока. – Уходи!       Дверной замок щёлкает, но я не могу сдвинуться с места. - Уходи, Китнисс, - голос выровнялся. – Тут везде камеры. Они скоро придут и плохо будет мне, а не тебе. Сойку у нас берегут… - Ты не можешь меня отпустить! – кричу в стену. – Не так просто, Пит!       Заставляю себя сдвинуться с места, не сразу замечаю, как меня подхватывают чьи-то руки, кожу пронзает игла, и морфлинг разбегается по телу.       «Всегда, Китнисс», - Пит шепчет мне на ухо, обнимая за плечи. «Всегда», - он трогает мои губы своими, оставляя приятное тепло. «Слышишь, всегда?» - Пит сжимает пальцы на моей шее. «Всегда!», - он яростно прокусывает кожу моих губ, оставляя кровь. Я отдаюсь наркотику, позволяя творить с моим сознанием невероятные вещи. Что угодно, лишь бы не отпускать.       Мы обедаем в столовой, когда Пит появляется там в компании пары охранников. Он крепко вцепился в свой поднос, словно боясь потерять его. - Есть пара воспоминаний, Китнисс, которые не дают мне покоя, - он говорит так, словно не было моей недели в палате особой терапии, как тут называют лечение морфлингом, - Капитолий не мог в них вмешаться… Например, ночи в поезде…       Все поворачивают голову в мою сторону. Остаётся только краснеть, молча. Он не отпускает меня. Не отпустит.