***
В воскресенье утром дядя Вернон выглядел утомлённым и немного больным, но зато счастливым. Гарри постоянно косился на мужчину, но ничего не говорил — получать подзатыльник или даже чего похлеще не хотелось. Впрочем, дядя Вернон сам объяснил своё довольство: — По воскресеньям — никакой почты, — громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету. Гарри поёжился, а тётя Петуния с опаской покосилась на своего мужа. Вид у мужчины был почти сумасшедший. — Сегодня — никаких чёртовых писем… Он не успел договорить, так как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели штук тридцать или даже сорок писем. Дурсли и Гарри инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами. Гарри, поняв, в чём дело, тут же попытался подпрыгнуть, стараясь ухватить хотя бы одно письмо. — Вон! Пошёл вон! — Дядя Вернон поймал Гарри в воздухе, потащил к двери и вышвырнул в коридор. Затем, закрывая руками лица, из комнаты выбежали тётя Петуния и Дадли. За ними выскочил дядя Вернон и захлопнул за собой дверь. Слышно было, как в комнату продолжают падать письма. Они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом. — Ну всё, — значимо и весомо произнёс дядя Вернон. Он старался говорить спокойно, хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос. — Через пять минут я жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений! Он выглядел настолько серьёзным и опасным, что возражать ему никто не осмелился. Гарри задумчиво посмотрел на пол-уса, что выдрал у себя дядя Вернон. Мальчик хотел было представить, как мужчина, постоянно пекущийся о своей внешности и репутации, сможет скрыть такую примечательную деталь, но ему не дали — тётя Петуния, фыркнув, погнала Гарри собираться. А десять минут спустя дядя Вернон, взломав забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного шоссе. Гарри сидел у окна и прижимался лицом к стеклу, иногда неловко стукаясь лбом о стекло из-за того, что машина подпрыгивала на неровностях дороги. Где-то рядом, но одновременно очень далеко, обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. А ведь Дадли всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер. Гарри не понимал, зачем они так торопятся — раз неизвестный знает, где они живут, то и проследить за ними ему не составит труда. По крайней мере, так думал Гарри, пока они ехали. За окном менялся пейзаж, положение солнца, да всё что угодно — а они всё ехали. Даже тётя Петуния не решалась спросить, куда они направляются. Несколько раз дядя Вернон делал крутой вираж — Гарри стукался лбом о стекло и просыпался, если успел к тому моменту задремать, — и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот. — Сбить их со следа… сбить их со следа… — всякий раз слышал Гарри бормотание дяди Вернона. Они ехали целый день, не сделав ни единой остановки для того, чтобы хоть что-нибудь перекусить. Для Гарри такое было не в новинку, дядя Вернон был слишком увлечён своей целью, чтобы испытывать чувство голода, а вот тётя Петуния и Дадли мучились неимоверно. Особенно Дадли. Он был голоден, он пропустил пять телевизионных программ, которые собирался посмотреть, и он никогда ещё не делал таких долгих перерывов между компьютерными сражениями с пришельцами и чудовищами. Наконец дядя Вернон притормозил у мрачной гостиницы на окраине большого города. Дадли и Гарри выделили одну комнату на двоих — в ней были две двуспальные кровати, застеленные влажными, пахнущими плесенью простынями. Дадли долго ныл, что на такой кровати он спать не будет, а Гарри не мог поверить своему счастью — такая большая кровать! Да ещё и одеяло довольно хорошее! Впрочем, Дадли заснул быстро, успев ещё пожаловаться на плохую обстановку, а Гарри сидел на подоконнике, глядя вниз на огни проезжающих мимо машин и думая, гадая, мечтая… Размышляя. «Как там Сиерра? — Гарри склонил голову, прислонив её к прохладному стеклу. — Интересно, она беспокоится?»***
На завтрак им подали заплесневелые кукурузные хлопья и кусочки поджаренного хлеба с кислыми консервированными помидорами. Дурсли воротили нос, а Гарри спокойно смотрел на еду. Ему приходилось есть и похуже, так что никакого отвращения он не испытывал — только голод. Но не успел мальчик съесть этот нехитрый завтрак, к столу подошла хозяйка гостиницы. — Я извиняюсь, но нет ли среди вас мистера Г. Поттера? Тут для него письма принесли, целую сотню. Они там у меня, у стойки портье. Одновременно со своими словами она протянула им конверт, на котором зелёными чернилами было выведено: «Мистеру Г. Поттеру, город Коукворт, гостиница «У железной дороги», комната 17». Гарри попытался схватить письмо, но дядя Вернон ударил его по руке. Хозяйка гостиницы застыла, ничего не понимая и переводя беспомощный взгляд с мальчика на мужчину. — Я их заберу, — наконец сказал дядя Вернон, быстро вставая из-за стола и удаляясь вслед за хозяйкой.***
— Дорогой, не лучше ли нам будет вернуться? — обеспокоенно спросила тётя Петуния спустя несколько часов, но дядя Вернон её, похоже, не услышал. Гарри опять прислонился лбом к стеклу. Делать было нечего, а пейзаж за окном начал надоедать ещё вчера, даже несмотря на то, что постоянно менялся. Никто не знал, куда именно они едут, кроме, пожалуй, самого дяди Вернона. Он завёз их в чащу леса — пока они ехали по неровной дороге, Гарри успел набить себе шишку на лбу и даже подумал, что прохлада стекла не стоит синяков на теле, — вылез из машины, огляделся, потряс головой и сел обратно. После этого они снова двинулись в путь. То же самое случилось посреди распаханного поля, на подвесном мосту и на верхнем этаже многоярусной автомобильной парковки. — Папа сошёл с ума, да, мам? — услышал Гарри грустный голос Дадли после того, как днём дядя Вернон оставил автомобиль на побережье, запер их в машине, а сам куда-то исчез. Начался дождь. Огромные капли стучали по крыше машины, а Гарри зачарованно смотрел, как они стекают по стеклу, всё равно больше было нечего делать. Хотя, нет. Было. Он думал о своём дне рождения, который должен был наступить завтра. Конечно, нельзя сказать, что у него были весёлые дни рождения, — например, в прошлом году Дурсли подарили ему вешалку для куртки и пару старых носков дяди Вернона. А с Сиеррой праздновать он не мог — Петуния тщательно следила, чтобы он общался с девочкой как можно меньше. Правда, уследить за всем всё равно не получалось… «Зато у меня есть хорошие подарки», — подумал Гарри, чуть улыбаясь. Он всегда мог быть уверен, что у него будет один самый-самый важный подарок — от Сиерры. Или даже два, потому как Кира иногда хотела чуть отличиться от своей дочери и подарить что-нибудь другое. Или три — про Розали, сестру Сиерры, тоже не стоило забывать. Правда, девочка теперь не дарила ему подарков. Она тоже его забывала, и это печалило Гарри, и заставляло Сиерру рвать и метать. Когда дядя Вернон вернулся к машине, по лицу его блуждала непонятная улыбка. В руках он держал длинный свёрток, и, когда тётя Петуния спросила, что он там купил, мужчина ничего не ответил. Вместо этого, довольно улыбнувшись, он произнёс: — Я нашёл превосходное место! Пошли! Все вон из машины! Гарри не хотел выходить из тёплой машины, так как догадывался, что на улице холодно, но пришлось. Дядя Вернон указал пальцем на огромную скалу посреди моря. На вершине скалы приютилась самая убогая хижина, какую только можно было представить. Гарри даже на секунду посочувствовал Дадли, который ныл в машине о том, что хочет посмотреть телевизор. — Сегодня вечером обещают шторм! — радостно сообщил дядя Вернон, хлопнув в ладоши. — А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку. Дядя Вернон кивнул на семенящего к ним беззубого старика, который злорадно ухмылялся, показывая на старую лодку, прыгающую на серых, отливающих сталью волнах. Гарри подумал, что никогда не стал бы доверять такому «джентльмену», а на лодку бы не сел даже под страхом смерти, но… дядя Вернон, не принимая возражений, затащил и Гарри, и Дадли на лодку, в которой было ещё холоднее, чем на берегу. Ледяные брызги и капли дождя забирались за шиворот, а арктический ветер хлестал в лицо. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем они доплыли до скалы. Внутри покосившегося домика был настоящий кошмар: сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер — Гарри с облегчением заметил, что их не так много и они не такие уж и большие, — а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было всего лишь две комнаты. Когда Гарри увидел «провизию», что приобрёл дядя Вернон, он еле удержался от того, чтобы не сказать пару крепких словечек, услышанных как-то от Роберта. Четыре пакета чипсов и четыре банана — это действительно слишком, слишком мало. Хоть он и привык голодать, это не отменяло того факта, что есть хотелось. Он просто мог это дольше переносить. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из-под чипсов, но они лишь съёживались и заполняли комнату едким дымом. — Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон. Он пребывал в очень хорошем настроении, очевидно, решив, что из-за шторма к ним никто не доберётся, и никаких писем больше не будет. Гарри, хотя эта мысль его совершенно не радовала, был с ним согласен. Как только стемнело, начался обещанный шторм. Брызги высоких волн стучали в стены домика, и сквозь небольшие дыры, как видел Гарри, в хижину просачивалась вода. Тётя Петуния, любящая во всём чистоту и порядок, ещё долго метала недовольные взгляды в сторону этих дыр и небольших холодных луж, но ничего поделать не могла. Правда, где-то в углу она нашла одеяла и устроила Дадли постель на изъеденной молью софе. Как Гарри заметил, эти одеяла были покрыты плесенью. Тётя Петуния с дядей Верноном ушли во вторую комнату, где стояла огромная продавленная кровать, а Гарри пришлось улечься на пол, накрывшись самым тонким и самым рваным одеялом. Ураган завывал всё более яростно и громко, и Гарри не мог заснуть. Он поёживался от холода и переворачивался с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее, а в животе урчало от голода. Дадли храпел, но его храп заглушали низкие раскаты грома: начиналась гроза. Гарри знал, что у Дадли были часы со светящимся циферблатом, и, когда его жирная рука выскользнула из-под одеяла и повисла над полом, Гарри увидел, что через десять минут ему исполнится одиннадцать лет. Он лежал и смотрел, как бегает по кругу секундная стрелка, приближая его день рождения, и спрашивал себя, а вспомнит ли Сиерра о его дне рождения? Но больше Сиерры его в этот момент волновал один вопрос — где сейчас был тот, кто посылал ему письма? До начала нового дня осталось три минуты. Снаружи раздался непонятный звук, словно море громко хлестнуло по скале. А ещё через минуту до слуха Гарри донёсся громкий треск — наверно, это упал в море большой камень. Мальчик поёжился, представив, как же наверно ужасно сейчас на улице. Да и холод тоже приложил свою руку к этому движению. Ещё одна минута, и наступит его день рождения. Гарри, затаив дыхание, считал секунды. «Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того, чтобы его позлить?» — внезапно подумал мальчик. Три секунды… две… одна… «БУМ!» — услышал Гарри, одновременно отмечая, как задрожала хижина. Мальчик резко сел на полу, внимательно глядя на дверь. За ней кто-то стоял и стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто это был? «Может, — затаив дыхание, подумал Гарри, — этот тот, кто так хотел передать мне письмо?» — другого объяснения тому, что кто-то добрался до этой хижины в шторм, он не видел. После повторного грохота Дадли вздрогнул, что-то невнятно пробормотал и проснулся. — Где пушка? — с глупым видом спросил он. Позади них громко хлопнула дверь, отделявшая одну комнату от другой, и появился тяжело дышавший дядя Вернон. В руках у него было ружьё — так что теперь было ясно, что он держал в том длинном пакете, о содержании которого он никому не рассказывал. Гарри с опаской покосился на мужчину, волнуясь за таинственного незнакомца. — Кто там? — крикнул дядя Вернон. — Предупреждаю, я вооружён! За дверью всё на секунду стихло, и вдруг… «ТРАХ!» — это в дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди комнаты. Гарри мигом застучал зубами от холода — ветерок был неслабый, да и капли дождя тут же приземлились на кожу. Мальчик шмыгнул носом и вздрогнул, услышав раскат грома. А потом перевёл взгляд на дверной проём. Там стоял великан. Его лицо скрывалось за длинными спутанными волосами и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как чёрные жуки. Великан протиснулся в хижину и пригнулся, но голова его всё равно касалась потолка — уж слишком он был высок. Он наклонился, поднял дверь и поставил её на место. Грохот урагана сразу стал потише. Гарри благодарно клацнул зубами. Великан повернулся и внимательно осмотрел всех, кто был в хижине. — Ну чего, может, чайку сделаете, а? Непросто до вас добраться, да… устал я… — Великан шагнул к софе, на которой сидел застывший от страха Дадли, и приказал: — Ну-ка подвинься, пузырь. Дадли взвизгнул и, соскочив с софы, рванулся к вышедшей из второй комнаты матери и спрятался за неё. Тётя Петуния в свою очередь шагнула за спину дяди Вернона и пугливо пригнулась, словно надеялась, что за мужем её не будет видно. — А вот и наш Гарри, — удовлетворённо произнёс великан, с некоторым сомнением оглядывая фигуру мальчика. Гарри нахмурился. Он, конечно, очень желал и верил, чтобы ему принесли письмо, но этот человек — а человек ли? — явно не почтальон. — Вы, наверно, ошиблись, сэр, — со всей возможной вежливостью произнёс Гарри. Ему сразу же понравился великан, и мальчику не хотелось, чтобы тот расстраивался. Поттер заметил, как глаза-жуки сузились в улыбке. Она мгновенно преобразила свирепое, страшное лицо, скрытое волосами — то стало каким-то по-детски наивным. — Когда я видел тебя в последний раз, ты совсем маленьким был… — немного растерянно сообщил великан. Гарри заметил, что он в задумчивости наморщил лоб. «По-видимому, догадался, что это не я», — подумал Гарри. Дядя Вернон издал какой-то странный звук и шагнул вперёд, тут же заявляя что-то странным, дрожаще-уверенным голосом. Великан ответил ему довольно грубо, фыркнув и сверкнув чёрными глазами, которые мигом перестали быть добрыми. Да и сам нежданный гость, казалось бы, увеличился в размерах, так что мужчине пришлось отступить. — Вы кто? — решил всё же спросить Гарри, когда небольшая перепалка утихла, а великан вновь стал добрым. В ответ на этот вопрос незнакомец хохотнул: — А ведь точно, я и забыл представиться. Ты, это, наверно, не узнал… Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса. Он протянул огромную ладонь и, вновь преисполнившись воодушевления, обхватил руку Гарри, энергично тряся её. Великан хотел было ещё что-то добавить, но Гарри быстро сказал, боясь, что его принимают за кого-то другого или что всё это — просто какая-то неудачная шутка. — Но я всё равно Вас не узнаю. — Зови меня Хагрид, — просто ответил великан. — Меня так все зовут. Ну, в Хогвартсе… Ты же знаешь, что такое Хогвартс, верно? Гарри задумался. Что-то очень навязчиво скребло в памяти, какая-то мысль вертелась в голове, но, как бы он не пробовал её облечь в слова, додумать, та не давалась. На ум почему-то приходили книги: «История магии» и «Теория магии». — Нет, — Гарри отрицательно мотнул головой и тут же виновато добавил: — Простите. — Да не за что тебе извиняться! — Хагрид метнул сердитый взгляд на застывших Дурслей. — Хогвартс — это школа магии, Гарри. Ты с самого рождения туда записан, уж поверь мне. И, э-э-э, родители твои тоже там были, — Гарри заметил, как тётя Петуния закрыла рот дяде Вернону и удивился. — И это не изменилось даже после того, как… ну… Сам-Знаешь-Кто… оставил на твоей коже шрам, в общем. Ах, да! — Хагрид начал копаться в многочисленных карманах. — Вот письмо. Гарри, всё ещё ничего не понимая, взял из рук Хагрида конверт, на котором изумрудными чернилами было написано, что письмо адресовано мистеру Поттеру, который живёт в хижине, расположенной на скале посреди моря, и спит на полу. Подумав, что это уже больше похоже на издевательство, Гарри вскрыл конверт и прочитал:ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС» Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волш., Верх. чародей, Президент Международной конфед. магов)
Дорогой мистер Поттер! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждём вашу сову не позднее 31 июля.Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, Заместитель директора
— Хагрид, — невольно вырвалось у него, когда он дочитал письмо, — а что за Хогвартс? И о каком шраме ты говорил? — Э-э-э, ну как же, — растерялся великан, — у тебя же… вот тут… шрам. Протянув свою ручищу к голове Гарри и отодвинув в сторону чёлку, Хагрид тупо уставился на лоб мальчика, явно не понимая, почему на том нет никаких отметин. Гарри просто промолчал, с огорчением сжимая в руках письмо — он только-только увидел волшебство, а тут!.. Да, он уже понял, что его с кем-то перепутали. — Ошибся я, видать, — неловко пробасил великан. — Неувязочка вышла… Ты, получается, не Гарри Поттер? И день рождения у тебя не сегодня? — Гарри Поттер, и сегодня, — пробормотал Гарри в ответ. — Но, похоже, не тот я Гарри Поттер, и разные у нас «сегодня»… А можно, — вдруг выпалил он, — я у себя письмо оставлю? Ну, пожалуйста! Я не буду никуда отправлять сову, честно-честно! Он понял, что так навязчиво скребло в голове, понял, почему на ум приходили книги авторства Батильды Бэгшот и Адальберта Уоффлинга. Просто потому, что эти книги и письмо говорили об одном! В «Истории магии» была целая глава, посвящённая Годрику Гриффиндору и Салазару Слизерину. В ней же упоминалось о неких девушках, Хаффлпафф и Рейвенкло, Гарри никак не мог вспомнить их имён. «Хотя, нет, — подумал он. — Хельга Хафлпафф и… Ровена Рейвенкло?.. Или нет?» — Да, конечно, — Хагрид всё ещё был смущён, но голос его от этого не становился тихим. Гарри моргнул, отвлекаясь от своих мыслей. — Я тебе даже подарок подарю… раз у тебя день рождения сегодня… Вот, держи. И на колени Гарри перекочевал торт. Конечно, он был упакован и даже перевязан ленточкой, но Гарри чётко ощущал сладкий запах. «И всё это для какого-то другого Гарри Поттера», — подумал он, осторожно сжимая кулаки. Торт казался чем-то ненастоящим, будто ещё миг — и сладкое наваждение исчезнет. Но мальчик потянул за ленточку, открыл коробку и с восхищением уставился на так и неисчезнувший торт. Он был шоколадным, и зелёным кремом на нем были выведены немного покосившиеся буквы. — С днём рождения, Гарри, — прочитал мальчик и посмотрел на вставшего с софы Хагрида. — А вы его мне так и оставите? — Конечно, — было слышно, что Хагрид улыбается. — Видно же, что, эта, нужно тебе подарки дарить. А мне несложно. Вы простите за такой неожиданный, э-э-э, такое неожиданное проникновение, вот. Я просто думал… — он осёкся. — А, ладно, неважно. Хагрид ушёл, а Гарри ещё долго смотрел на два неожиданных подарка: письмо и торт. Дурсли переговаривались где-то рядом, но они не волновали мальчика. Он читал, перечитывал письмо и голодным взглядом пожирал торт, понимая, что на голодный желудок сладкого лучше не есть. Лёг спать он только тогда, когда тётя Петуния подошла к нему и забрала торт, приказав спать, иначе «завтра ты этого письма не увидишь!». Гарри покорно лёг и укрылся одеялом, отмечая, что тётя выглядит какой-то растерянной.***
С того момента, как Хагрид заявился в старую хижину, прошла почти неделя или, если точнее, целых пять дней. Гарри даже специально считал, так как Дурсли сказали, что запрут его в чулан именно на семь дней. А он… он просто ждал встречи с Сиеррой. В конце концов, ему многое надо было ей рассказать, а письмо, которое тётя Петуния всё же отдала ему, сейчас заботливо лежало под «специальной» половицей. Да-да, Дурсли всё-таки оставили ему старую комнату Дадли, чему Гарри был несказанно рад. Письмо, хоть и адресованное не ему, собственная комната и перспектива общения с Сиеррой — о, Гарри был жутко рад. Тем более торт, что подарил Хагрид, он всё же съел сам — дядя Вернон запретил Дадли есть его, а Гарри веселился, глядя на пускающего слюнки кузена. — Эй, мальчишка, — Гарри вздрогнул, заслышав неприятный голос тёти, но отозвался согласным мычанием, достаточно громким, чтобы Петуния его услышала через дверь. — Когда я тебя зову, отвечай нормально! — взвизгнула она. — Мы с Верноном решили выпустить тебя раньше времени, неблагодарный ты мальчишка! И так ты выражаешь свою признательность? Гарри подумал, что доброты в этом доме он видел так ничтожно мало, что, пожалуй, уже за всё ответил, просто не попросив Хагрида напасть или напугать семейку Дурслей, но промолчал. Ему хотелось поскорее увидеться с Сиеррой, а если он будет сейчас дерзить, то его, возможно, запрут на ещё большее время. — Понятно, тётя Петуния, — чётко проговаривая слова, ответил он. — Я очень вам благодарен. За всё. «Хотя я совершенно не понимаю, за что вообще благодарю. Разве только за редкую доброту тёти Петунии», — мысленно опровергнул свои слова мальчик, вздыхая и садясь на жалобно скрипнувшей кровати. Услышав, как в замке повернулся ключ, мальчик с недоверием посмотрел на дверь. Его что, действительно выпускают? И это не какая-нибудь шутка? О, если так, то ему, Гарри, просто несказанно повезло. Мальчик удивлённо покачал головой и поднялся с кровати. Подняв свою «особую» половицу и выхватив оттуда письмо, он осторожно поставил её на место, а потом вышел из комнаты, тут же прикрывая за собой дверь. «Свобода!» — счастливо подумал Гарри, поправляя очки. — Спасибо, — от всей души поблагодарил Гарри свою тётю, встретив её на лестнице. Та чуть порозовела, что-то невнятно пробормотала и с шиканьем выгнала его на улицу, снова став той тётей Петунией — с длинной шеей, лошадиным лицом и невыносимым характером. Выйдя в небольшой садик, что окружал дом Дурслей, Гарри уже, наверно, в тысячный раз сравнил его с садом у дома Сиерры и понял, что тётя Петуния проигрывает миссис Огден. Очень сильно проигрывает. Приободрив себя тем, что он сейчас как раз идёт к Сиерре, мальчик чуть ли не бегом направился в сторону дома подруги. Странных взглядов прохожих он не замечал, будучи поглощённым надеждой на разговор с подругой и странным восторгом, который, казалось, распространялся по телу от руки, что сжимала письмо. А прохожие действительно смотрели на него странно, что бы там ни думал Гарри. Они просто не могли поверить, что в их чистом, милом городке Литтл Уингинг может проживать такой мальчик, ходящий средь бела дня в обносках. На некоторых лицах проступало узнавание — многие были знакомы с тётей Петунией и с её рассказами о «несносном, неблагодарном мальчишке». Только вот мальчик лет пяти, что с воодушевлением и радостной улыбкой нёсся по улице, никак не походил на того хулигана, что описывала миссис Дурсль. На лицах людей начало появляться подозрение. Некоторые из впечатлительных мамаш неодобрительным взглядом провожали «оборванца», а другие смотрели на Гарри с сочувствием. И пальцы некоторых, не только женщин, но и мужчин, робко касались телефонов. Звонок в органы опеки был всё ближе и ближе.***
— Простите, профессор, — пробасил Хагрид, потупившись и стоя в кабинете директора Хогвартса. — Но это точно не Гарри. Шрама нет, маленький и не знает ничего о магии… э-э-э, и о родителях своих тоже. Родственники же, что у настоящего Гарри, сказать ему всё были должны, верно? — Конечно, Хагрид, — Дамблдор кивнул, и на лице его отразилось натуральное — действительно натуральное — беспокойство. Ты же дашь мне посмотреть свои воспоминания, верно, мальчик мой? Лесник тут же забормотал, что он, конечно же, сделает для профессора Дамблдора всё и даже больше, чем всё, а воспоминания — это сущий пустяк. Альбус кивал, зная, что перебивать великана не стоит, а то тот и обидеться может. А обида полувеликана — штука плохая. Особенно если этот полувеликан, на самом деле, является внуком вождя одного из довольно могущественных великаньих племён. Да-да, Дамблдор к себе простых смертных не берёт. Когда Хагрид ушёл, Дамблдор, немного повертев в руках пузырёк с воспоминаниями, бережно откупорил его и перевернул над Омутом Памяти. Серебряная чуть светящаяся нить медленно вывалилась из пузырька и всё так же медленно упала в воду-дым, что был в Омуте. Чуть помедлив, Альбус вздохнул и погрузился в воспоминания великана, дав себе слово не упустить ни одной детали. И тут его ждало разочарование — Гарри Поттер действительно оказался не Гарри Поттером, и шрама у него действительно не было. Вынырнув из воспоминаний лесничего, директор Хогвартса уселся за свой стол и помассировал виски. Его план, что корректировался и полировался долгие годы, вдруг полетел в тартарары. А всё из-за того, что кто-то украл мальчишку, подменив настоящего Гарри на кого-то похожего. Почему? Да потому что шрам, оставленный Авадой, не сошёл бы никогда, Альбус был уверен в этом. «Значит, будем искать настоящего Гарри. Тем более что даже это можно будет повернуть так, чтобы выгода досталась именно мне, — решил Дамблдор, блеснув своими очками-половинками. О да, он сможет всё повернуть так, как ему надобно. У него ведь есть многолетний опыт. — А отвлечение внимания с мальчишки можно снять. И Арабеллу уволить — она не справилась с задачей».***
Гарри почти уже добежал до дома Сиерры, как та неожиданно открыла калитку и вышла на улицу. Гарри она пока что не замечала, посматривая в другую сторону, на что мальчик, хитро улыбнувшись, постарался тихо и незаметно к ней приблизиться. Его план почти увенчался успехом — когда до девочки оставались какие-то несчастные пять-семь шагов, она вдруг обернулась и расширила от удивления глаза. — Гарри! — Сиерра всплеснула руками и поправила сумку, что висела у неё на плече. — Привет. А почему тебя так долго не было? Полторы недели, даже больше! И что это у тебя в руке? — Со мной столько всего случилось, что сразу и не объяснишь, — честно ответил Гарри, подходя ближе. — Так что лучше бы нам посидеть и поговорить за чаем. А ты, я вижу, куда-то идёшь? Девочка проследила за взглядом Гарри и посмотрела на свою же сумку, тут же утвердительно кивнув. На секунду задумавшись, она махнула Гарри рукой, как бы приглашая идти вместе с ней и, зашагав в сторону школы, выдала: — Да, мне нужно отдать книги в библиотеку. Я брала ненадолго… Так что говорить будешь сейчас, мне не терпится узнать, что же с тобой приключилось, — она немного помолчала и смущённо добавила: — А то ты любишь собирать приключения на свою голову. — Хорошо, — Гарри улыбнулся и, собравшись с духом, начал свой рассказ. Он оказался неожиданно коротким — они как раз дошли до здания, когда он закончил. Сиерра почти всё время молчала, лишь изредка задавала дополнительные вопросы и, получив на них ответы, задумчиво кивала. Когда Гарри попытался было показать ей письмо, она решительно отказалась: — Нет, это уже дома. Сейчас я быстренько сдам книги… а, ладно, пошли со мной? Гарри был не против сходить в библиотеку вместе с девочкой, так что согласился, через несколько минут уже с любопытством оглядывая полки с книгами. Тут он бывал всего несколько раз, да и то, как сейчас, вместе с подругой, в остальном ему хватало библиотеки Сиерры. А сейчас девочка почему-то задержалась, негромко разговаривая с библиотекарем, так что Гарри решил пройти чуть вперёд, посмотреть на некоторые книги поближе. Он уже настолько привык, что его не замечают, что просто не подумал, что стоит спросить разрешения. Так что, услышав недовольный голос довольно старого мужчины, мальчик повернулся к нему с совершенно ошарашенным лицом: — Мистер, что вы тут делаете? — тут мужчина заметил, как же на него смотрит мальчик. — Что вас так шокировало, мистер?.. — Поттер, сэр, — влезла очнувшаяся от такого же, как и у Гарри, потрясения Сиерра. — Мы уже уходим, не стоит беспокоиться. Девочка схватила Гарри за руку и потащила из библиотеки, и всё равно мальчик услышал ещё скрипучий голос мужчины, который задумчиво повторял его фамилию. Отцепившись от Сиерры, он пошёл сам, и, когда они вышли из здания, не удержался от вопроса: — И что это было, как думаешь? — Не знаю, — ответила девочка, чуть нахмурившись. — Но я тебя теперь тоже не забываю. Ты теперь как самый обычный человек, ну, для меня. Для мистера Кэрри, видимо, тоже… Ох, смотри! — девочка перешла на шёпот. — Как я раньше не заметила! На тебя ведь смотрят, на тебя обращают внимание! Гарри огляделся и заключил, что да, действительно, на него смотрят. Преимущественно, конечно, с жалостью и даже презрением, как на какого-то оборванца, а вот Сиерре, что шла рядом с ним, доставались взгляды совершенно разные. До дома Сиерры они дошли молча, думая каждый о своём. Гарри думал о том, что его начали замечать,и это — просто замечательно, а Сиерра… Гарри не знал, о чём думала Сиерра, и гадать не брался, боясь, что подумает неверно. «Всё равно она мне скажет, — подумал мальчик. — Ведь скажет же, да?» — Похоже, то «заклинание» — помнишь, я говорила, как это называется? — с тебя кто-то снял, — Сиерра задумчиво повертела в руках чашку с чаем — они как раз сидели на кухне. И вдруг девочка неожиданно жёстко усмехнулась: — Вот и попляшут твои Дурсли. — В каком смысле попляшут? — удивился Гарри, непонимающе смотря на совсем непривычную Сиерру. Та только загадочно улыбнулась и туманно ответила: — Сам поймёшь. Денька через два…***
Что же значило это самое «ты сам всё поймёшь», Гарри понял, как ни странно, как раз-таки через два дня. Именно тогда в дом Дурслей вежливо постучался завуч летней школы с выражением искреннего недоумения о том, почему же на некоего Гарри Поттера не заведена медицинская карточка. Как оправдывались тётя Петуния и дядя Вернон, Гарри уже не увидел, так как его уже вели в школу на медицинский осмотр. Там он даже разговорился с доктором, с удовольствием отвечая на его вопросы и начиная потихоньку понимать, почему Сиерра тогда сказала, что «Дурсли твои попляшут». Судя по выражению лица доктора, а так же медсестры, которая всё за ним записывала, его опекунам будет плохо. А потом, когда он уже уходил, к нему робко подошла всё та же медсестра, мол, а почему такой умный мальчик в числе отстающих? Гарри на это только пожал плечами и сказал, что он-то, на самом деле, всё знает. И даже может это доказать, но его почему-то не слушали. И вообще, он до одиннадцати лет жил в чулане, даже в библиотеку лишний раз сходить не мог иногда, потому как запирали. Сболтнув последнее, Гарри мысленно поругал себя — и как можно было так спалиться?! — но целая шоколадка от девушки примирила его с этим фактом. Поблагодарив медсестру, он понёсся обратно домой, сжимая в руке «свою прелесть» и ловя на себе взгляды людей. Точнее, даже не на себе, а на своей одежде — поношенной, даже слишком поношенной. Тем более что футболки Дадли, которые тот носил ещё в четыре года, всё равно висели на нём мешком, как и штаны. Людей, которые посматривали и даже начинали набирать телефон социальной службы, становилось всё больше. Но Гарри этого не знал.***
А ещё через день к ним нагрянули какие-то люди, при взгляде на которых дядя Вернон и тётя Петуния жутко побледнели. Гарри же, покопавшись в памяти и пораскинув мозгами, выдвинул гениальную мысль — социальные службы. И оказался прав. Пошарив по дому, эти люди нашли почти необжитую комнату на втором этаже — ну вот нечего Гарри там было делать! — и более-менее обжитый чулан — различные завалявшиеся карандашики-листики-рисуночки, которые никто так и не убрал. Ещё люди общались с соседями. Гарри мельком подслушал обрывок одного из разговоров, но ума понять, что говорить будут со всеми, хватило. Как оказалось, тётя Петуния говорила о нём плохо. «Неблагодарный мальчишка», «выродок» и многое другое было только вершинами айсберга. Да и дядя Вернон, сказать по правде, тоже не отсиживался в стороне. Когда спрашивали самого Гарри, он старался отвечать честно, но осторожно. В приют, как шепнула одна из женщин из социальной службы, ему не хотелось совершенно. Тем более что тогда он не сможет видеться с Сиеррой… но его мнения не слушали, а робкое заступничество за Дурслей, казалось, только ухудшило положение. В конце концов, всё закончилось на том, что на руках тёти Петунии и дяди Вернона защёлкнулись наручники, а Дадли отправили в приют. Самого Гарри, что оказалось для него неожиданным, работники социальной службы потащили по врачам, обеспокоенные слишком маленьким ростом. И уже там поставили диагноз — гипофизарный нанизм. Правда, мальчику не нравились такие слова, так что он запомнил для себя более простую в произношении формулировку: «расстройство гормона роста». По жаркой просьбе мальчика, ему всё же дали попрощаться с Сиеррой, которая постоянно шмыгала носом, но улыбалась. — Ну, в приюте тебе будет явно лучше, чем с Дурслями, — фыркала тогда она, с опаской косясь на людей, которые были готовы отвезти его в приют. — Я же могу ему подарить тетрадку? — Конечно, — удивлённо ответил мужчина, награждая девочку ироничным взглядом, и тут же хмыкнул. — Мы же не звери какие-то. Сиерра на это лишь закатила глаза и торжественно вручила Гарри очень толстую тетрадь, как прочитал Гарри на обратной стороне — целых девяносто шесть листов. Попрощавшись с Сиеррой и пообещав, что, возможно, он её навестит, если получится, Гарри сел в машину. Открыв там тетрадь — конечно же, чтобы сопровождающие не заметили, — он застыл. Потому что на первой же странице аккуратным почерком Сиерры было выведено: «Способы пробуждения магии».***
Гарри задумчиво оглядел свою новую комнату. Ну, не совсем свою, конечно — с ним в комнате должен был жить ещё один мальчик — но тоже очень неплохо. И хоть эта комната была явно меньше, чем та, в которой он спал в последние дни у Дурслей, тут было лучше. По крайней мере, девушка, которая встретила его у приюта, была очень миловидной и выглядела искренне обеспокоенной его здоровьем. Быстро о чём-то переговорив с людьми, которые привезли Гарри, она чему-то утвердительно кивнула и, улыбнувшись, позвала мальчика за собой. — Меня зовут Лаванда Кронс, — представилась она, всё так же улыбаясь. — А тебя — Гарри Поттер, верно? Пошли, я покажу тебе приют. Но не воспринимай его как что-то страшное, ладно? И ещё совет: ты только не слушай разных докторов, что будут говорить какие-нибудь странные вещи. У них голова забита совсем не тобой, поверь… Гарри внимательно слушал Лаванду и никак не мог избавиться от ощущения её схожести с Сиеррой. Вроде бы и блондинка, и глаза совсем не карие, а зелёные, но в движениях и в речи проскальзывало что-то такое… знакомое. И это путало ему все карты. Гарри не был дураком и понимал, что они с Сиеррой слишком далеко друг от друга, чтобы видеться часто. Максимум несколько раз в месяц — и всё. Ведь могут не выпустить из приюта его, у неё может не хватить времени… «Не думаю, что тут мне будет лучше, чем у Дурслей, — уныло подумал мальчик. — По крайней мере, тётя Петуния пугала меня приютами». Но мисс Кронс выглядела очень доброй, так что Гарри решил подумать обо всём потом, когда этот странный, наполненный событиями день закончится. Да и тетрадь, отданная ему Сиеррой, приятно грела кожу, находясь в небольшом рюкзаке, в который Гарри как-то умудрился её засунуть, не привлекая при этом внимания взрослых. — Давай я проведу тебе экскурсию? — вдруг загорелась Лаванда, широко распахивая зелёные глаза. На Гарри накатила ностальгия, ведь Сиерра почти так же предлагала устроить ему экскурсию по школе. Мальчика, пока он отвлёкся, уже тащили куда-то в сторону. Куда — он так и не понял, но сам факт вызывал недовольство — он уже не маленький, у него разрешение спрашивать надо! — и интерес. Как же всё-таки устроен этот приют? И какая у него будет комната? Соседи? Сверстники? Где всё находится? А приют оказался действительно «очень даже ничего». Светлые помещения, библиотека, игровая и до жути красивый сад. Последний понравился Гарри больше всего, очень уж там было красиво. И комната, где он будет жить, оказалась хорошей: две кровати с прикроватными тумбочками, каждая стоит на своей половине комнаты, большой шкаф в углу и большой крепкий стол, что расположился у окна. — Классно, — выдохнул Гарри, кидая свой рюкзак на аккуратно застеленную кровать, и подбежал к окну. Вид из него открывался замечательный, прямо на сад, что порадовало Гарри. Смотреть на игровую площадку, что была по другую сторону приюта, ему не очень-то хотелось. — Если честно, то я думал, что всё будет… Гарри замялся, не зная, как бы помягче выразится, а Лаванда, прыснув, ехидненько усмехнулась: — Ты не поверишь, но я слышу такое каждый раз. Я понимаю, почему многие дети боятся приюта — родители могут пугать и всё такое, — но тут не так. Нам выделяют много денег, — девушка закатила глаза. — Так что всё хорошо. Зверств никаких нет, на еду никто не жалуется, дети по большей части дружелюбные… Ладно, заболталась я с тобой, — внезапно спохватилась мисс Кронс. — Твой сосед придёт чуть позже, кажется, я его даже на площадке, когда тебе показывала, мельком увидела… А, ладно, не важно! Я тебе всё объяснила, а отношения с другими налаживать будешь сам. Пока! Гарри даже не успел моргнуть, а Лаванда уже унеслась, напоследок подмигнув. Мальчик оглядел свою комнату, остановил взгляд на неряшливо заправленной постели соседа и начал разбирать свои вещи. Одежду — в шкаф, пустой рюкзак — под кровать, а тетрадь Сиерры… Гарри замер. Он не знал, что делать с тетрадью, чтобы таинственный сосед потом её не нашёл. Впрочем, выбора ему не оставили — из коридора послышался звук приближающихся шагов, и Гарри сделал единственно возможное в данной ситуации — засунул тетрадь под подушку. Тут дверь распахнулась, и в комнату буквально ввалился мальчик, и Гарри мигом определил, что он чуть старше него самого. Буквально на год-два, не больше. Незнакомец недоумённо уставился на него, и Гарри отметил, что глаза у мальчика тоже зелёные. Правда, немного не такие, как у него самого, потемнее и с уклоном в какой-то болотный цвет. — О, — мальчик удивился. — Мой новый сосед? Мне сказали, но я думал, что ты будешь выглядеть как-то… — он смутился, — постарше, наверно. Тебе пять, да? Гарри моргнул и вздохнул. Как же он мог забыть, что его болезнь довольно специфична. Ему уже сказали, что болеющие гипофизарным нанизмом выглядят не так. Картинок не показывали — Гарри подозревал, что они просто очень некрасивые, — но описать — описали. Быть красивым и милым исключением — приятно, но пугала мысль, что в какой-то момент всё может вернуться на круги своя. Что болезнь возьмёт своё, и он станет уродливым карликом с детским лицом и пропорциями, с некрасивой кожей, с… В общем, много чего было. — Мне одиннадцать, — хмуро пояснил он. — Это просто… болезнь такая. Она делает меня меньше. — Понятно, — хотя по виду мальчика было видно, что ничего ему не понятно, и что он всё так же смущён. Сосед прошёл через комнату и сел на свою кровать напротив Гарри. Поболтал ногами. Вздохнул. — А мне тринадцать… Ну, давай знакомиться? Меня зовут Джон Смит. А тебя? — А меня — Гарри Поттер, — Гарри тут же засиял. «Отличное начало новой дружбы!» — Приятно познакомиться! — Ага, — Джон улыбнулся и взъерошил каштановые волосы. — Ну, будем дружить, что ли?.. Ты меня прости, просто даже не представляю, что делать, — он опять смутился и даже немного покраснел. — Не в том смысле, что ты больной или что-то ещё, тут нормально, а… Ну, просто как-то неожиданно, и я тебя совсем не знаю… Гарри покивал. Он тоже чувствовал себя неуютно, совершенно не представляя, как себя вести с Джоном. Раньше у него было две «модели» поведения: с Дурслями и с Сиеррой. С Дурслями он вёл себя осторожно, стараясь, чтобы они ничего не узнали о нём. С Сиеррой и её родственниками всё было совершенно иначе: он мог повеселиться, посмеяться, поговорить и поиграть вдоволь. Его серьёзная сторона не исчезала, но не была постоянно начеку, уходила куда-то на задний план. Он мог просто почувствовать себя обычным ребёнком, не натыкаясь на не слишком хорошее отношение своих опекунов и просто хамское поведение Дадли. Впрочем, сейчас ему хотелось вести себя так, как хотелось, ничего не скрывая. В приюте нет тёти Петунии, нет дяди Вернона, нет Дадли. Тут есть новые люди, умы которых не омрачены рассказами о том, какой же он плохой. Да и видят все его, что не может не радовать. — Веди себя как обычно, — Гарри улыбнулся. Видеть чужое притворство не хотелось. Он, конечно, не всегда может его различать, но иногда это видно невооружённым взглядом. И тут он вспомнил небольшую оговорку Джона. — И что значит «если ты больной, то всё нормально»? — Я не так сказал! — возмутился Джон, подскакивая на месте и взмахивая руками. — Ну… просто у нас есть люди с болезнями. Их сюда отправляют, чтобы лечились. Например, Марк — астматик, у Мэри есть какая-то заковыристая фобия… Хотя, ты же их не знаешь, — вдруг спохватился мальчик, а потом махнул рукой. — Ладно, я вас познакомлю. — И все с болезнями? — удивился Гарри. Мальчик внимательным взглядом прошёлся по фигуре Джона. Невысокого роста, коренастый, с сильными руками, что видно из-за коротких рукавов футболки. И ни единого признака болезни. Впрочем, пока не узнаешь возраст Гарри, его тоже сложно в чём-то заподозрить. — Э, нет, — засмеялся Джон, весело поблескивая глазами. — Не все, конечно. Просто какая-то часть, да и то небольшая. Ещё многих разбирают люди, мол, это «добро», забрать из приюта ребёнка с болезнью, помогать ему… Хотя некоторые берут и обычных, потому что денег на лекарства тратится много! Гарри заметил, что Джон, говоря это, погрустнел, и неожиданно ощутил себя виноватым. «Не стоило поднимать эту тему», — подумал он, размышляя, как бы выбраться из неловкой ситуации. Джон это заметил и улыбнулся: — Да ладно тебе. Просто немного обидно. Я тут с рождения, так что много раз видел, как детей уводили. А теперь шансов, что я попаду в чью-то семью всё меньше — предпочитают брать маленьких детей, — он дёрнул плечом и, даже не сняв обуви, завалился на кровать, закинув руки за голову. — А потом, я уверен, многие врут им, что они — настоящие родители. Ненавижу ложь. Гарри промолчал, не зная, что сказать. Он тоже не любил ложь, но иногда и сам врал, так что не мог сказать того же, что и Джон. Он не ненавидел ложь, он просто её не любил. — Ладно, — Джон скосил взгляд на Гарри и, надув щеку, выдохнул воздух, тем самым смахнув лезущую в глаза чёлку. — Буду твоим проводником. Завтра в школу, всё необходимое тебе выдадут. Заодно покажем всем, что Гарри Поттера нужно воспринимать всерьёз, несмотря даже на его рост и внешность, верно? Гарри, видя сверкающие ухмылкой глаза Джона, хитро усмехнулся сам. Гарри, конечно, было сложно назвать каким-то невиданным проказником, но… в конце концов, он ребёнок! Ему можно.***
Первый день в новом для Гарри месте прошёл действительно удачно. В приют он приехал ближе к вечеру, часов в шесть, так что в восемь Джон потащил Поттера ужинать. Почему потащил? Тот слишком много разглядывал, пытаясь засунуть свой нос в каждую щёлочку. — Да у тебя вся жизнь будет, чтобы всё рассмотреть! — ворчал Джон, в очередной раз возвращаясь к отставшему мальчику и на этот раз за шкирку, словно котёнка, оттаскивая его от приоткрытой двери. — Гарри, ну чего тебе неймётся?.. Стоп, это же Та Самая Комната! Так как Джон вдруг резко перешёл на шепот, Гарри понял, что оттаскивать его больше никуда не будут и, похоже, полностью поддержат во всех начинаниях касаемо этой комнаты. «Похоже, что-то интересное начинает вырисовываться», — подумал Гарри, пододвигаясь к приоткрытой двери поближе. За оной было тихо. Впрочем, если бы там кто-то был, то их бы явно заметили, ведь они были довольно-таки шумными. — Что за «Та Самая Комната»? — деловито спросил Гарри, осторожно подходя поближе и дотрагиваясь до ручки двери. Одна из тайн приюта словно витала в воздухе, будоража нервы и заставляя предвкушающе подрагивать пальцы. — Можно сказать, директорская, — хмыкнул Джон и быстро огляделся, а потом, в нетерпении улыбаясь, подтолкнул Гарри ещё ближе к двери. — Давай, заходи! Гарри прищурил глаза за стёклами очков и толкнул дверь, заставив её открыться. Не полностью, но для двух подростков хватит. Даже не так — для одного подростка и одного ребёнка. Ввалившись в, как тут же охарактеризовал Джон это место, «святая святых», мальчики начали оглядываться. Всё было довольно просто: один большой стол, несколько помельче, компьютеры, окна, большое количество разных цветочков… А ещё на столах лежали бумаги. Много и разных. У Джона засверкали глаза, и Гарри тут же понял, что он тот ещё проказник. «Везёт мне на разных занимательных личностей», — подумал он, сам не понимая, с какой же интонацией. Вроде бы и ирония, а вроде бы и гордость за такого особенного себя. — Смотрим? — ухмыляясь, спросил Джон, а потом, дождавшись кивка Гарри, деловито спросил: — Часы есть? — Гарри помотал головой, на этот раз отрицательно. Джон моргнул, а потом тяжело вздохнул. — Чёрт, скоро же и Лаванда, и миссис Кронс придут… Ладно. Десять минут, хорошо? Пробудем тут десять минут — и бегом на ужин! Гарри подумал, что и десять минут в «святая святых» — это довольно много, и, шмыгнув носом, начал оглядываться. Джон сразу куда-то умотал, явно зная, что ему нужно. «Похоже, уже хотя бы раз тут бывал, — подумал мальчик. — Правда, судя по всему, его отсюда выставили, раз такой интерес». Сам же Гарри просто не знал, как быть и что делать. Подойдя поближе к столам с компьютерами, он вгляделся в бумаги. Буквы на них складывались в слова, но настолько непонятные, что Гарри предпочёл это пропустить, аккуратненько передвигая бумажки так, чтобы потом не было заметно, что тут кто-то побывал. Цифры, много непонятных слов, цифры, слова, слова, цифры… и вдруг Гарри в глаза бросилось несколько слов, точнее даже, абзац, прочитав который мальчик округлил глаза. Всё было очень мутно и непонятно, но суть он уловить смог, не зря же долгое время общался с воистину гениальной Сиеррой. — Пошли! — К нему подлетел взъерошенный и довольный Джон. — Скоро сюда придут. Вся эта администрация, доктора и «воспитатели», которые любят потрепаться… Что ты читаешь? — он беглым взглядом прошёлся по бумагам, а потом скорчил недоумённое выражение лица. — И ты что-то понимаешь? — Почти ничего, — не покривил душой Гарри. Говорить о том, что он увидел, не хотелось, особенно Джону. Они ведь разговаривали тогда в комнате, и именно от Джона Гарри узнал, что Лаванда действительно очень милая. Она дочь миссис Кронс, той, которая заправляет всем приютом. И да, он являлся частным, хоть государство и выделяло на него деньги. Купить приют не пытались — по крайней мере, по словам Джона. Оказывается, пытались. И, судя по подписи на документе, вполне успешно. По крайней мере, знаний Гарри хватило, чтобы понять, что скоро это милое место станет уже не частным приютом, а государственным. И вряд ли миссис Кронс останется в нём за главную. — Эй, ты чего такой хмурый? — окликнул мальчика Джон. — Первый день, а ты уже в такие приключения вляпался! Радуйся! — Конечно, — Гарри улыбнулся. Не то чтобы он был сильно расстроен — он ведь почти не знал ни Лаванду, ни миссис Кронс, — но Джона было немного жалко. По его словам Гарри понял, что эти две женщины были для него, как и для половины приюта, чуть ли не матерями. А ужин, кстати, оказался очень вкусным, даже вкуснее, чем готовила тётя Петуния.***
Дамблдор хватался за голову. Как он мог так глупо подставится? Невилл оказался слишком слабохарактерным для того, чтобы быть Избранным и, как следствие, — потерянный Философский камень. Даже Рон Уизли и Гермиона Гренджер, которых он специально свёл с Невиллом, не смогли затащить того к псине. И теперь у Волдеморта в руках эликсир жизни, а ему ещё объясняться со старинным другом, который, как подозревал Альбус, другом быть перестанет. — Ну, ничего, — проговорил директор Хогвартса, начиная ходить по кабинету и строить новый план. — Ему ещё надо найти, как же сделать эликсир жизни. Время в запасе ещё есть...