Улыбка тёмной Джоконды

«Готов?» «Javisst, min älskling». А что он мог сказать в ответ на этот вопрос? Ничего иного, только согласиться, лицемерно произнеся то, чего от него ожидали. Конечно, любимый. Конечно, дорогой. Если бы дорогой и любимый только знал, как всё внутри не просто трепыхалось, а горело, тугим комом подкатывая к горлу и опускаясь обратно. Только в этот момент огонь тух, а комок становился склизким и противным, как овсяная каша, сваренная бездарным поваром. Думать, что судьба сжалилась и позволила прожить счастливую жизнь, было самонадеянно и глупо. Думать о том, что теперь всё пропало, нужно вновь отрекаться от привычной жизни и бросаться в бега, было... ещё глупее. Во всяком случае, Тони склонялся к определённому мнению. Народная мудрость, но теперь не о мужчинах и слезах, а о том, что каждому дано ровно столько испытаний, сколько он способен пройти, оставшись собой, лучше – закалившись и из слизняка став улиткой. Не мелкой, которую раздавить – пара мгновений, а той, что окаменела навеки. Пытаясь раскрошить её панцирь, лишь напрасно потеряешь время, но поставленной цели не добьёшься. Тем не менее, ему хотелось хохотать. Один раз, второй, а потом долго-долго, без остановки, потому что это напоминало дурной фильм, в котором только наметился просвет, а сценарист взял и вписал сцену взрыва, уничтожив надежду на спасение и лучшую жизнь. В судьбе Тони подобных сценаристов оказалось до безумия много. Настолько много, что он, откровенно говоря, уже начинал их ненавидеть. Ему хотелось подняться на самую высокую гору, какую получится найти в пределах досягаемости, и заорать: «Оставьте меня в покое!». План тут же отметался, как нежизнеспособный, поскольку последствия имел не те, которыми Уэбб грезил. Все, к кому он жаждал обратиться, этот крик не услышали бы, а вот лавину спровоцировать было плёвым делом. Сдохнуть под сошедшим пластом снега после того, как успешно сбежал от конченого придурка и потенциального садиста? Так нелепо расстаться с жизнью после того, как несколько лет прожил, – смешно, но правда, – в любви и почти согласии под одной крышей с киллером? Нет. После таких событий следовало выбирать смерть красивую, громкую, шикарную. Тони слабо представлял, что являет собой шикарная смерть, но и под лавиной умирать не планировал, потому эксперименты с криками в горах откладывал на неопределённый срок. Но нет-нет, да и закрадывалась в голову предательская мыслишка, что такое прощание с жизнью ему понравится больше, чем очередные покушения, пусть даже теперь Себастьян рядом. И не по прихоти чокнутого козла, а по собственному желанию. Одиночество сводило Уэбба с ума. Того, кто придумал этот план с разделением, Тони ненавидел вдвойне. Отдавал себе отчёт в том, что так действительно будет лучше, но не получалось смириться. Несколько последних ночей, проведённых в Швеции, вдали от Рудерта, успевшего улететь в Штаты, оказались форменным испытанием. Уэбб даже не сомневался, что так будет, а когда получил подтверждение догадкам, понял, что изучил себя прекрасно. Несложно предсказать собственную реакцию на происходящее. Он больше не будет сползать по стенке в душе, оставляя на прозрачных стенах, затянутых паром, послания, призывающие спасти утопающих, не будет убеждать себя в том, что Себастьян обязательно вернётся, а не исчезнет в неизвестности. Тони знал, что теперь вместо того, чтобы выть, изображая из себя вечную жертву, он сам бросится на поиски Рудерта и пойдёт за ним куда угодно, хоть в чистилище, хоть в ад. И никто его не остановит. Здравый смысл может благополучно заткнуться и отправляться на все четыре стороны, если его что-то не устраивает в поведении хозяина. Всё-таки ничто не меняет человека так, как это делает время. При условии, что человек сам желает измениться, а не только бросается словами в пустоту, строя планы, но никогда не выполняя даже пары пунктов. Тони Уэбб три года назад. Тони Уэбб сегодня. Эти люди мало походили друг на друга. Пожалуй, единственное, что они имели общего, так это имя и внешность. Она практически не менялась. Отказ от звёздной жизни пошёл ему на пользу. Перестав пользоваться сценическим гримом, Тони стал выглядеть несколько моложе, кожа не подвергалась диким стрессам, а та самая подводка, от которой его тошнило, больше не заставляла презрительно кривиться, глядя на отражение в зеркале. Раньше ему казалось, что она основательно въелась в кожу, и вытравить её не получится никогда. Приятно было осознать, что ошибался. Тони шумно выдохнул, прижался затылком к сидению. Бизнес-класс, не иначе. Привычки не забываются. Он, в общем-то, никогда от своих замашек не отрекался. Не выставлять благосостояние напоказ, но и не отказывать себе в комфорте. Если есть такая возможность, почему ею не воспользоваться? Деньги, заработанные лицедейством на сцене, вполне позволяли жить на широкую ногу. Он получил их честно, продавая себя всюду и везде. Прислушиваясь ко всем советам, что давала менеджер; не спорил даже в те моменты, когда считал чужие идеи безумием. Теперь можно было постараться оправдать себя и откупиться от совести, напоминая, что все блага, которыми он располагает, заработаны именно этим голосом, лицом, телом... Съёмка в частично обнажённом виде ведь считается? Вероятно, да. Оплата должна была компенсировать моральное потрясение, не полностью, но частично скрыв за новенькими купюрами отторжение к себе. Оно было, ведь всё тому способствовало. Во всяком случае, Тони не сомневался, что пара-тройка, а то и десяток престарелых извращенцев смотрели его клип, давясь слюной и втайне предаваясь мечтам на темы, что не принято оглашать в приличном обществе. Все мужчины делают это. Дамы от них тоже не отстают, если верить фильму с подобным названием. Тем не менее, разговаривать о сексе и сексуальных фантазиях в присутствии посторонних людей было довольно странно. Подобные перспективы Тони не прельщали. Как, впрочем, и другие, маячившие ныне у него перед носом. Уэбб сжал пальцы на подлокотнике. Жаль, что перед полётом здравый смысл одержал победу над страхом и не позволил напиться до потери сознания. Жаль, что теперь, сидя в самолёте, приходится не наслаждаться полётом и предстоящими приключениями, как было раньше, когда они вместе с Себастьяном отправлялись на отдых, а размышлять о том, насколько плачевна ситуация, в которой они оба оказались. А ведь буквально месяц назад всё было прекраснее некуда. Сколько Тони себя помнил, его манили северные страны. Родиться ему, конечно, довелось в шумном городе, похожем на огромный муравейник. Здесь все постоянно куда-то спешили, ночная жизнь была не менее, а то и более активна, нежели дневная, когда люди сидели в своих офисах, упакованные по полной программе и старательно поддерживали уровень экономики. В общем-то, Уэбб неоднократно слышал, что с экономикой в Штатах творится чёрти что, но лично на себе этого никогда не ощущал. Возможно, всё легко объяснялось его неприхотливостью в повседневной жизни. Возможно, он просто отвратительно ориентировался в материальных вопросах. Так или иначе, этим Тони не интересовался раньше, не слишком-то волновался и теперь. Намного сильнее напрягала необходимость покинуть собственный уютный мир, к жизни в котором он привык. Несмотря на то, что большинство старых знакомых увлечения Уэбба не разделяли, искренне считая, что подобный распорядок дня не может удовлетворять сильную натуру, рвущуюся к постоянному развитию, он мнения не менял. Ему нравилась Швеция со всей её серостью, легким налётом меланхолии и неспешным, размеренным распорядком дня. Ему нравилась природа, архитектура, история, книги. Даже язык, казавшийся на первых порах уморительным, и тот со временем стал приятным. Шведский, на самом деле, моментами звучал смешно, но изучение его Тони основательно увлекло. По правде сказать, именно здесь, в Стокгольме, он впервые почувствовал тягу к знаниям, которой прежде никогда у себя не наблюдал. Он не был абсолютно безголовым существом, способным с пафосным выражением на лице толкать поразительно нелепые речи, но и особого рвения не демонстрировал. В школьные годы голова была занята иными проблемами, преимущественно личного характера, что не способствовало саморазвитию. В университете основное внимание, ожидаемо, направлялось в сторону музыки. Иногда Уэбб ловил себя на самонадеянных мыслях, что в этой области является едва ли не профи. Теперь же готов был заявить, что знает немного, но учиться никогда не поздно. Помимо нового языка, на котором он научился за время проживания вполне сносно изъясняться, в курс самообразования вошли книги по психологии и, как бы удивительно не звучало, но по психиатрии. Тони до одури хотелось разобраться в себе, а разговаривать с посторонними дамами или мужчинами, повествуя историю своей жизни и о факторах, сформировавших характер, было не стыдно, но неприятно. Уэбб до сих пор склонялся к мнению, что людей, с которыми он способен поделиться переживаниями и личными трагедиями, на свете не так много. Гретхен и Себастьян. Впрочем, у Себастьяна в этом плане было даже больше привилегий, нежели у матери. Рудерт знал всю подноготную Тони, наблюдал такое, к чему у Гретты Рихтер не имелось допуска. Историю с Картером Энтони матери в подробностях рассказать не смог. Не стоит скрывать, пытался, но итог получился ожидаемым. Описать в общих чертах, не вдаваясь в подробности. Никаких слёз и попыток уткнуться носом в шею, как было с Себастьяном. Тони анализировал, проникал к себе под кожу, стараясь вырвать из себя страхи, не оставив даже парочки слабых ростков. Он хотел измениться, а потому вполне успешно справлялся с поставленной задачей. Он вымывал из своего сознания образы неугодных людей, приносивших в его жизнь лишь боль и разрушение. Картер, что примечательно, но вовсе не удивительно, оказался чертовски цепляющим сукиным сыном. Даже теперь, когда его не было, а труп давно сожрали черви, не оставив ни лоскута кожи, ни куска мяса, а лишь кости, он иногда напоминал о себе. Тони не оставляло ощущение, что если он вдруг решится на акт вандализма, отправится на кладбище и разроет могилу, чтобы посмотреть на то, что осталось от Марка, пустые глазницы произведут в мозгах тот же переворот, что прежде производил пристальный взгляд. По силе. Но не по эмоциям. Уэбб не просто надеялся, но был уверен на тысячу процентов, что теперь мог бы встретиться лицом к лицу с Картером. Не как в ресторане, когда страх сковывал тело, не позволяя шага лишнего сделать. Встретиться и вполне непринужденно поболтать, потому что страха-то как раз не было, лишь раздражение, отторжение и уверенность в собственных силах. Тони не брался за тщательный анализ, потому не мог с точностью сказать, кому или чему стоит сказать спасибо за свою новую натуру. То ли Себастьяну, то ли книгам по психиатрии. Однако склонялся к версии, что макулатура ни о чём. Да, он нашёл там пару дельных советов, несколько годных статей с примерами, но решающее слово оставалось за Рудертом. Себастьян. Невозможность поговорить с ним давила на нервы. Телефон превратился в бесполезный кусок пластмассы ровно до тех пор, пока самолёт не совершит посадку... Когда появилось это странное чувство, что, несмотря на мирную жизнь, в порядке далеко не всё? Тони мог с точностью едва ли не до минуты вспомнить данный этап своей жизни. Их последний отдых на воде. Движение по избитому туристическому маршруту, которым они, к своему стыду, никогда прежде не плавали, ночь, палуба и свидание тет-а-тет. Ассоциативная память, никогда не дававшая сбоев. Шампанское, которое они с Себастьяном пили тогда, звёзды, прикосновение влажных губ к шее, тихий смех. Тони было, в большей степени, щекотно, вместе с тем приятно. Последнее он, правда, столь откровенно демонстрировать не собирался, потому старался себя не выдавать. У него слегка кружилась голова, но не так, чтобы перевеситься через борт и выблевать всё выпитое. У него было не жёсткое похмелье, а приятное головокружение, то самое, которое принято именовать словом кураж. Легко, весело и просто здорово. Тони Уэбб, считавшийся несколько лет назад известным исполнителем, никогда так не улыбался, не смеялся и уж точно не целовался на людях с другими мужчинами, пусть газеты и писали обратное. Теперь, когда журналисты считали его мёртвым, Тони мог делать всё, что угодно, не боясь засветиться в очередной хронике. Его выходки не появлялись на страницах газет с огромными кричащими заголовками, призванными привлечь внимание общественности к наглости представителей шоу-бизнеса. Уэбб этому радовался, тем не менее, всё равно старался удерживать себя в рамках. В дневное время он не позволил бы себе подобного, но ночь, немного алкоголя и присутствие поблизости Себастьяна сделали своё дело. Настроение у него в тот момент было шикарное, что скрывать. Однако... Всё изменилось, как только Тони ощутил на себе пристальный взгляд. Смех оборвался едва ли не моментально, Уэбб замер, что не осталось незамеченным для Рудерта. Он тоже посмотрел туда, куда был направлен взор Энтони. Всеобъемлющая темнота, ничего кроме. Но Тони знал, что буквально пару минут назад там стоял кто-то. Себастьян, в отличие от большинства людей, не начал моментально уверять Уэбба в том, что это игры воображения. Никого там не было или же просто прогуливались другие отдыхающие. Они оба знали, что просто так ничего не бывает. Тогда же впервые задумались над тем, кто, откуда и почему мог наблюдать за ними... Учитывая прошлое Себастьяна, вариантов ответа набиралось немало. Однако Тони склонялся к мысли, что прошлое Рудерта тесно связано с его собственным прошлым. Ему хотелось разрядить обстановку, но неуместная шутка о призраке Картера так и осталась невысказанной, поскольку никого особо не веселила. Наученный событиями школьных лет, Тони не отрицал возможности появления в его жизни привидения, облачённого в дорогой костюм, словно кричащий о стоимости. Марк Картер в отличие от Уэбба, пользовавшегося благами, но не выставлявшего свои предпочтения напоказ, имел склонность к показухе и демонстрации своих доходов. Всё самое дорогое и вычурное. Машины, дома, аксессуары, девушки... Да, девушки тоже. И Тони, как самое примечательное, что есть в коллекции. Личное достояние, которым планировали воспользоваться по полной программе. Им не довелось поговорить тогда по душам, да и поскандалить, в общем-то, тоже. Достаточно было увидеть насмешливую улыбку, обратить внимание на салфетку, небрежно отброшенную в сторону, чтобы прочитать чужие намерения по взгляду, адресованному не только Уэббу, но и его сопровождающему. Марк никогда ни в чём не сомневался. Он строил планы, уверенный, что всё будет так, как сказал он. Неповиновение? Он не слышал о таком. Он любил ломать, в каких-то моментах был одержимым фанатиком, но это не отменяло факта, что Тони смог кое-чему научиться у этого ублюдка. Жаль только, что цена за обучение оказалась чрезмерной и несколько неоправданной. Латать собственную психику, дышащую на ладан, то ещё удовольствие, по правде сказать. Уэбб посмотрел в окно. Пережить ещё час перелёта, и он на месте. В городе, который не видел три с половиной года, но позабыть окончательно не смог, равно, как и отделаться от страсти, сжигающей изнутри. Не от преступной, как он иногда именовал свою историю отношений с Рудертом. Как раз эти отношения его смущали меньше всего на свете. По шкале позорных деяний связь с киллером Тони ставил ниже собственного дефиле в клипе с обнажёнкой. Его совесть не атрофировалась и не сделала ручкой, но упрекать себя за Себастьяна Уэбб считал огромной глупостью. Пусть окружающие могли его за это решение осудить, но... В конце концов, кому какое дело? Не всё ли равно, кому отдаётся Тони, оказавшись вдали от посторонних глаз? Ах да. Мелисса когда-то говорила, что личная жизнь звёзд – территория, на которой не наследит только ленивый. Не являясь непосредственными участниками, большинство остаётся наблюдателями. С жадностью глотает строки, опубликованные на газетных страницах или в интернет-статьях, чтобы потом сделать вклад в обсуждение чужих судеб. Детей, любовников, доходов, очередного раздолбанного в хлам дорогого автомобиля или же фотографий, запечатлевших звездочку в состоянии наркотической ломки. Тони никогда не интересовался выходками своих коллег по цеху, потому проводить оценку значимости данных новостей не брался, к тому же свободное время его было посвящено не тем самым скандальным выходкам, а работе над материалами для очередного альбома. До того, как «умереть», Уэбб успел выпустить три полноформатника, и... Разочароваться в системе и в некоторых людях. Почётное место здесь отводилось Мелиссе Ньютон, которую Тони не смог простить. Пытался мысленно это сделать, но попытки проваливались с треском. Неоднократно. К тому же, Уэбб знал, что в его прощении никто не нуждается. Под той самой страстью подразумевалась, что неудивительно, музыка. Тони много раз пытался от неё избавиться, превратившись в полностью приземлённую личность, а из создателя исключительно в потребителя, но музыка не планировала выпускать его из своих объятий. Уэбб старательно отвлекался. Чтение, попытки сосредоточиться на изучении определённых наук. Подумывал, в общем-то, снова пойти учиться, но с направлением образования не определился, потому пока находился в подвешенном состоянии. Он перебрал много вариантов. Некоторые оставляли его равнодушным, некоторые манили к себе. Но проходило время, и Тони вновь терял интерес. Музыка постоянно обращала его взор в свою сторону. За годы вынужденного молчания он создал столько материала, что мог уже удвоить свою коллекцию полноформатных изданий. Ариадна Банди острила бы о его плодовитости творческой, снова старалась вогнать в краску откровенными вопросами. А газеты, пишущие о личной жизни Уэбба, скорее всего, благополучно заткнулись бы, поскольку Тони, наконец, смог бы признаться, что не одинок. Правда, персоналии называть не планировал, поскольку привлекать внимание к личности Себастьяна было недальновидно. Раньше. Теперь им как раз именно это и предстояло сделать. Засветиться самому, вывести на своего партнёра. Ладонь соскользнула с подлокотника, провела по колену, обтянутому джинсовой тканью. Имитация прикосновения к клавишам. Тони практически не переставал играть. Ему нравилось практиковаться, развивая свои навыки, не уничтожая их окончательно. Даже наличие задатков не делает человека талантливым. Если он хочет добиться чего-то, нужно постоянно напоминать себе, что потерять гораздо проще, нежели приобрести. Он не планировал возвращаться в музыкальную индустрию, но и терять свои способности не хотел. Он любил это ощущение. Ни с чем несравнимое, будто за спиной вырастают крылья, а всё вокруг теряет значимость. Границы реального и выдуманного миров размываются, истончившись до основания. После нет ничего, кроме истории, переложенной на ноты и определённые слова, призванные поведать её миру. Две стороны одной медали. Прекрасное определение для ситуации, в которой Уэбб пребывал на протяжении тех лет, что считался эстрадным артистом. Оно же идеально иллюстрировало события, имевшие место быть ныне. Проживая в Швеции, Тони не испытывал тоски по проявлениям фанатской любви и аспектам, сопутствующим звёздной жизни. Единственное, что его по-настоящему напрягало и печалило, так это невозможность поделиться получившимися историями. Сразу несколько факторов, которые способствовали молчанию. Его считали погибшим, а мертвецы не поют песен. Кроме того, иногда пробивалось сквозь слой равнодушия некое, пусть минимальное, но тщеславие. Тони не представлял себя в амплуа звезды Ютьюба, распевающей песни на фоне тёмного ковра или же цветистых обоев. После получения опыта публичных, вполне успешных выступлений стремительно спланировать вниз, опустившись до такого? Это было не то чтобы унизительно, но энтузиазм в душе не пробуждало. Уэбб не собирался вновь карабкаться наверх, желая покорить музыкальный Олимп, но, видимо, судьба решила распорядиться по-другому. У судьбы было вполне определённое имя. Джеффри Рэйвен. Тони не встречался с ним лично, но слова Себастьяна и последующее послание, обнаруженное в электронной почте, позволило составить поверхностное мнение о данном человеке. Пока лишь поверхностное, тем не менее... Лучше так, чем блуждание в темноте. «Это шанс, – усмехнулся про себя Уэбб. – Твоя главная песня так и не спета. Всё, что не происходит, то к лучшему. У тебя появилась возможность, так не упусти её». В аэропорту было, как всегда, многолюдно. Но, разумеется, ажиотажа, с которым Тони встречали прежде, не наблюдалось. Сейчас он не был звездой. Обычный турист, прилетевший прогуляться по Манхэттену, посмотреть статую свободы и прочие достопримечательности Штатов. Тони прошёл металлоискатель и отправился в туалетную комнату. Несколько капель жидкого мыла на руки, холодная вода. Хотелось набрать полную пригоршню и плеснуть в лицо. Уэбб полностью сосредоточился на своих действиях, стараясь не думать о том, что ему предстояло провернуть в ближайшее время. Обсушив руки, Тони приспустил тёмные очки на кончик носа и усмехнулся. Когда-то необходимый элемент гардероба, ныне просто любимый и такой привычный аксессуар. Всё же приятно было пройти по аэропорту, не выставляя вперёд руки, не растягивая губы в дежурной улыбке. Без попыток увернуться от цепких девиц, готовых порвать его на сувениры. Без... Комментариев о себе, творческих планах и личной жизни. Правда или вымысел? Стоит признать, что сейчас Уэбб выглядел даже лучше, чем прежде. Исчезла вечная усталость, синева под глазами – признак постоянного недосыпа – тоже испарилась в неизвестном направлении. Тони не вырос ни на сантиметр, не похудел, доведя себя до истощения, не обратил взгляд в сторону спорта. Он был всё тем же парнем с выразительными глазами и, как говорила Мелисса, красивым телом. Единственное, теперь на запястье его были пять точек-ожогов, наложенных одна на другую. Один из подарков Картера, пусть и вручённых сторонними людьми, а не во время личной встречи. Немного отросла чёлка, потому приходилось периодически отбрасывать её назад, чтобы не закрывала обзор. Новую стрижку Уэбб так и не выбрал, отдавая предпочтение той длине, что была названа оптимальной однажды. С течением времени Тони лишь убедился в том, что ему не нужно экспериментировать с внешностью. Подстригшись коротко, он будет выглядеть нелепо, будто школьник-задрот. Осталось только брекеты надеть и сменить одни очки на другие. Отрастив чрезмерно длинные патлы, тоже часть очарования потеряет, станет похож на неформала, потерявшегося во времени. То есть, человека, позабывшего об истинном возрасте. Впрочем, относилось это заявление не ко всем. Себастьяна длинные волосы не портили никогда. Ни в восемнадцать, ни в двадцать девять, ни в тридцать два. Подхватив небольшую сумку с вещами, Тони вышел из туалетной комнаты, на ходу вытаскивая из кармана телефон и включая его. Даже если город за это время изменился, Уэбб этого не замечал. Ему всё казалось привычным и до боли знакомым. Не имея мазохистских наклонностей, Тони и боль назвать приятной не мог. Радовало, что теперь это был не выстрел в упор, когда мозги разлетаются по стенке, оставляя на ней кошмарный натюрморт, а так... Легкое прикосновение иголкой к сердцу. Поймать такси оказалось не так уж сложно. Адрес, названный Уэббом, правда, вызвал реакцию неоднозначную. Таксист окинул Тони скептическим взглядом с ног до головы, будто оценивал перспективы не очень юного дарования. Сумеет пройти фейс-контроль или же срежется сразу на входе в здание звукозаписывающей компании? – На работу устраиваться? – спросил, то ли подтрунивая, то ли всерьёз. – Нет. Повидать старых знакомых. Мужчина понимающе кивнул и больше с расспросами не приставал, сосредоточившись на дороге. Уэбб, осознав, что обременять его не станут, нашёл время, чтобы совершить звонок и теперь, слушая однообразные, томительные гудки, смотрел в окно, надеясь, что ответ не заставит себя ждать. – Meine Liebe, – произнёс так, словно смаковал эту фразу. В школьные годы Себастьян называл его так в видениях, Тони же перенёс традицию в реальность, правда, сам питал к данному обращению большую слабость, нежели Рудерт. – В твоих устах эти слова звучат, как ругательство, – усмехнулся Себастьян. – Ты всегда говоришь, что ругательства у меня получаются крайне эротичными, потому буду считать, что тебе понравилось, – Уэбб старался говорить довольно тихо и сдержанно, чтобы не притягивать к себе внимание случайного свидетеля. – Мне, на самом деле, понравилось. Прости, что не встретил в аэропорту. Всё тот же план, с которым, увы, приходится считаться. – И жить нам тоже предписывается поодиночке? – Нет. Такого пункта в плане не значится. – Прекрасно, – Тони улыбнулся. – Тогда... До вечера? – До вечера. Уэбб собирался сбросить звонок, но не удержался и выдохнул едва слышно: – Люблю. После чего поспешно довёл задуманное до финала. Произнося нечто подобное, он никогда не ждал ответа. Вероятно, это являлось результатом былой неуверенности в себе. Возможно, имелись иные причины, но закрадывались периодически подозрения, что ответом станет только тишина. Не будучи сентиментальным до умопомрачения, Тони боялся оказаться среди проигравших, а здесь... Где-то он слышал, что старые чувства не ржавеют. Он понимал, что, несмотря ни на что, Рудерт продолжает любить Валентайна. Не важно, насколько слабее или сильнее, но полностью забыть он не сможет. Или не захочет... Будь он, Тони, хоть в тысячу раз прекраснее, это всё равно ничего не изменит. Если кошмары теперь представали не столь страшными, как ранее, то личные загоны ещё давали о себе знать. С периодичностью не удручающей, но заставляющей озадачиться. Иногда Уэбб задумывался кое о чём, но спросить напрямую не решался. Он не боялся ответа, просто склонялся к мысли, что нужное для расспросов время ещё не наступило. Водитель то ли внезапно пробудил чувство такта, дремавшее в момент первого столкновения, то ли просто не услышал сути разговора, голоса собеседника своего пассажира и последнего слова, но никакой реакции не последовало. Ни хмурого взгляда, ни презрительных фраз, брошенных как будто между делом, но бьющих точно в цель. Расплатившись с таксистом, Тони выскользнул из салона автомобиля на улицу и остановился перед главным входом. Вывеска сменилась. Дизайн её оставался прежним, но вот цвета радовали глаз яркостью. Внутрь здания Уэбб не ломился, требуя моментально признать в нём звезду первой величины. Никто не давал гарантии, что охрана за время его отсутствия не сменилась, а новички пылают пламенной любовью к Энтони Уэббу. Скорее всего, его фотографии, ранее висевшие в коридорах, отправились в мусорку, составив компанию старой вывеске. При таком раскладе можно было предположить, что вероятность встретить Мелиссу Ньютон здесь стремится к нулю. Однако бывший менеджер проявляла бесконечную привязанность к своему начальству и продолжала ударно трудиться на одном месте. Об этом Тони знал всё от того же Джеффа, безвозмездно поделившегося информацией. Уэбб хмыкнул. Безвозмездно... Как же. Спасибо, что не заставил контракт кровью подписать. Хотя, зачем ему это делать? Души-то в его руках. Он раздаёт указание – они выполняют. Рудерт, так однозначно. А Уэбб за компанию с ним. То ли из солидарности, то ли в качестве поддержки, то ли... Просто потому, что в своё время умудрился оказаться не в то время, не в том месте. И не единожды. На постоянной основе. Едва ли с не пелёнок. Потрясающая способность притягивать неприятности. До появления Мелиссы оставалось не так уж много. Тони знал распорядок дня этой женщины едва ли не лучше, чем название дней недели или своего любимого одеколона. Мелисса, несмотря на стремление прослыть весьма продвинутой дамой, в некоторых вопросах оставалась консерватором до мозга костей. Распорядок дня её практически не менялся, потому Уэбб по прилёту не поехал домой, а отправился сюда. Впервые за долгое время у него появилась возможность посмотреть в глаза той, кого он когда-то мечтал стереть в порошок. Кровожадные планы его оставили, теперь было лишь разочарование и сожаление. Самое комичное заключалось в последнем пункте. Наряду с вышеперечисленными ощущениями Тони в глубине души восхищался менеджером. Точнее, тем, как далеко она готова зайти ради достижения цели. Искательница приключений на чужие головы и задницы. Мисс Ньютон ожидания, на неё возложенные, оправдывала на все двести процентов. Припарковавшись, она стремительно направилась к главному входу, не замечая ничего вокруг. Уэбб неосознанно подумал, что с таким отношением к жизни она могла бы стать лёгкой добычей хищника с винтовкой в руках. Проверенный маршрут, день ото дня. Постоянство – признак мастерства. И повод побеспокоиться о сохранности собственной жизни. Мелисса двигалась к двери и совсем не ожидала, что на пути её кто-то появится, потому Тони, перегородивший ей дорогу, сумел на время поставить женщину в глупое положение. Она всегда чувствовала себя неуютно, когда не знала, что делать. Обычно замешательство длилось не более пяти секунд, но и этого хватило, чтобы Уэбб почувствовал себя триумфатором. Ему удалось спутать карты Мелиссе Ньютон. – Как насчёт сотрудничества? – спросил Тони, ухмыляясь. – Откуда вы только лезете такие наглые? – фыркнула Мелисса. – Ты реально думаешь, что я с руками оторву творчество безголосой шавки с улицы? Она собиралась продолжить гневную тираду, но, услышав вместо гневных выкриков весьма самонадеянный смешок, обомлела. Подняла глаза и замерла с открытым ртом, понимая, кого видит перед собой. Уэбб не удержался от театрального жеста, сняв очки в тот момент, когда взгляд бывшего менеджера оказался направлен в сторону «безголосой шавки с улицы». – То... То... То-ни? – имя его Мелисса смогла произнести далеко не с первого раза, да и то, с запинкой. – Узнала? – с преувеличенной заботой спросил Уэбб. – Какая удача. Так как насчёт сотрудничества, Мисси?