Дорога Хаоса

…Это был портовый городок со странным названием, труднопроизносимым и устрашающим. Но истинное его имя редко произносили вслух, имя и забыли то давно, а обитатели, все сплошняком контрабандисты, пираты, флибустьеры, наемные убийцы, и прочие люди, давно находящиеся по ту сторону понятий добра и зла, называли своё пристанище просто и изящно – Могила. И когда где-то неподалёку очередной недобрый человек, мило улыбнувшись собеседнику, говорил ему нечто вроде «В таком случае, я увезу тебя к нам в Могилу», тот обычно бледнел и легче расставался с деньгами или имуществом, потому что знал: в проклятую всеми Могилу лучше не попадать, оттуда дорога разве что на дно моря, или в землю. Истории, когда оказавшийся в этом месте незнакомец опускался на самое дно города, выживал и становился всем назло каким-нибудь лихим разбойником, бравым капитаном аж целой пиратской флотилии, или ещё кем-то другим, были наперечёт и входили не в разряд правдивых сведений, а в местный трактирный фольклор. Так что можно понять, какая слава приписывалась этому местечку, особенно если посмотреть, что творилось во всём остальном королевстве. А творилось там ужасное. Верховная власть давно уже таковой не являлась и не была в состоянии управлять своей же территорией. Бароны, как и положено, соперничали друг с другом в попытках влезть повыше и дрались между собой постоянно, забыв, в частности, о своих обязанностях предоставлять воинов в королевскую армию. Её же остатки рассредоточилась по границам, постоянно отбивая нападения со стороны окрестных племён, всегда облизывавшихся на этот когда-то богатый и благополучный край, ныне же нищий. В результате, большая часть земель королевства осталась без присмотра. Деревни разорялись, путники на дорогах лишались имущества и часто гибли, и только одиночки, положившиеся на свою силу и на силу оружия, противостояли злу. Но их было ничтожно мало, и все их усилия не могли переменить ситуацию в какую-либо сторону. Соседи были только рады такому исходу, особенно при возможности прирезать себе бесхозных земель, Иштари находились слишком далеко, сидхэ на любые проблемы людей традиционно плевать с башен Негросса. Вот почему в глубине тихой, хорошо защищённой от ветров гавани, и существовало до сих пор это гнездо тьмы. Жизнь в городке была не менее странной, и, конечно же, тяжёлой. С утра до вечера по улицам бродили пьяные гуляки, в трактирах звенело золото, и лились реки вина… и крови. Часто на улицах происходили драки, из-за чего изредка в сточных канавах находили обобранные до нитки тела. До их судьбы ни у кого не было дела, и подобие кладбища на окраине медленно пополнялось. Честных жителей тут не замечалось совсем, да и их никогда собственно не было. Могила выросла постепенно из руин древнего портового города, пришедшего в упадок ещё во времена становления королевства, и пустовавшего очень долго, чуть ли ни полтысячелетия. Однажды, майским вечером гнезда пороков, очередной корабль, зашедший в обходимую всеми остальными моряками гавань, как обычно, вызвал оживление среди портовых гуляк и пьяниц. Шумная толпа собиралась на пирсе, и в неё стекались посетители ближайших кабаков, которые реагировали так на любой корабль – ведь именно на нём могла быть доставлена выпивка, пусть куда более дрянная, чем привозимая из окрестных городов, но зато дешёвая и в большем количестве, а им на качество… как бы помягче сказать? Однако в городе был единственный человек, который ждал прибытие именно этого кораблик. Он спокойно наблюдал за швартовкой каботажной развалюхи с удобного для ожидания места из-за бесконечных кип мешков и рядов бочек с неясными содержимым. Длинный морской плащ, короткие подвязанные волосы и немножко благородные повадки не позволяли сказать о нём чего-либо, и не объясняло то, что Диг Пастэрос, а таково было его имя, этот отпрыск древнего богатого рода, вообще оказался в этой дыре. А оказался он не по своей воле, у пристани этого не самого хорошего места во Вселенной, покачивалась на волнах и тёрлась о брёвна пришвартованная двухмачтовая бригантина, которую зачем-то именовали шхуной, возможно из-за низкого корпуса, в очертаниях которого чувствовалась быстрота и лёгкость. С борта этого прекрасного и необычного корабля, лишённого каких-то флагов и опознавательных знаков, даже имени его на корме почему-то не наблюдалось, Пастэрос сошёл не далее, как два дня назад, чтобы встретиться в порту с одним нужным человеком, и этот человек только что наконец прибыл на небольшой потрёпанной галере. Сама встреча была назначена в одном из многочисленных трактиров, но Пастэрос решил, что стоит всё-таки перед этим понаблюдать за посланником, а то мало ли что произойдёт, вдруг придётся вытаскивать его из передряг? Между тем, неподалёку из опустевшего трактира, из-за почти задёрнутого выцветшей и давным-давно потерявшей цвет занавеской, окна, за ним, и заодно за только-только приставшим кораблём, наблюдали чьи-то внимательные серые глаза. Они принадлежали так звонко певшей в трактире девушке, по прозвищу Зимородок, и по имени Хеледис. Кто она была такой, никто в Могиле даже не знал. Просто как-то раз в гавань вошла эта безымянная бригантина, отшвартовалась и с её борта на сколоченный из грубых досок причал спрыгнула высокая и с виду молодая девушка в том же самом длинном грубом плаще, что носила до сих пор. Её появление вызвало немало шума и восторга у собравшейся встречать очередной корабль публики. Но Хеледис – это и была она – прекрасно знала об их мечтах и намерениях, и не дала портовой шпане спуску. После того, как в первой же подворотне её мысли начали подтверждаться, напавшая троица из самых любопытных, была избита так что более ничем кроме собирания подати, сидя на земле, заняться не могла. Наслушавшись их рассказов во время заливания горя, местные поняли: себя странная девушка в обиду не даст, тем более большой нож она с собой таскала постоянно и явно не для красоты. А таинственная гибель самого известного из портовых любителей, навсегда закрыла эту тему, учитывая, что тот был найден кем-то из мусорщиков в воде под пирсом с переломанными костями, свёрнутой шеей и отрезанным орудием промысла. Впрочем, сначала её не принимали всерьёз. Что вполне объяснимо, согласно древнему морскому поверию, любая женщина на корабле должна обязательно приносить несчастье. Но с Хеледис всё оказалось наоборот – неприятности она умудрялась находить исключительно на суше и не по своей воле. Во всяком случае, так утверждало большинство местных жителей, а бывало, что изредка в их словах проскальзывала доля правды. Сама Хеледис на счёт своей изредка проявляющейся неудачи отмалчивалась, Пастэрос же радостно соглашался со всеми расспрашивающими, но в беседе в дальнейшем молол такую чушь, что ему даже и не пытались верить. Команда из девяти человек и боцман, засела на бригантине намертво, ни разу за всё время пребывания в гавани Могилы, не сойдя на берег. Собственный трап во время стоянки охранял здоровяк кок, больше походивший на циркового силача, когда же тот уставал от скуки и пробирался к себе в уголок под шканцами, бравые моряки сами организовывали дежурство парами. В итоге, посторонние, за исключением самых важных заказчиков, на борт бригантины ни разу не ступали. Причина, из-за которой моряки отказались от такой желанной суши, официально была проста, якобы они брезговали ступать на оскверненную злодейством землю городка, и пренебрегали этом правилом, только если нужно было что-либо загрузить в трюм. Тот же очередной заказ, например, обычно представлявший собой несколько вязаных тюков, бочек или ящиков – по вместительности трюмов бригантина не являлась рекордсменом, и не стремилась к этому, но в результате кучи доделок угнаться за стремительной Льяной – именно так звался корабль Хеледис – было практически невозможно, она так мчалась по волнам, что казалось – не шла, а летела. Так или иначе, Хеледис внезапно для всех оказалась исключением из правил и традиций моряков. Первый свой заказ она получила после долгих разговоров и обещаний, что было вполне понятно. И выполнила его блестяще. Купеческий корабль с широким корпусом и низкой осадкой из-за груза был не в состоянии уйти от стремительной бригантины, набитой по верх рустеров абордажниками, и по которой попасть-то из тяжёлых пушек не выходило, а другими орудиями купец вооружён не был. Первый пиратский рейд стал и последним: и Хеледис, и заказчик справедливо решили, что её корабль лучше подходит для другого не менее важного дела, а именно незаметной и быстрой перевозки чего-либо куда-либо. Вот так она и стала контрабандисткой. Вопреки тому самому поверию, что женщина на корабле приносит несчастье, у Хеледис со своими делами всё было в порядке – удача всегда сопутствовала ей, и скоро она стала лучшим из лучших контрабандистов. Так что случалось, к ней обращались люди, не много не мало, из соседних государств. Заказы были самыми разнообразными, но то, что вот сейчас ожидалось нечто особенное, она буквально чувствовала всем телом. – Ну что, новое задание берёшь что ли? – за спиной возник пузатый, в рваной рубахе, трактирщик, быстро заскучавший от отсутствия единственной любимой им работы – кроме Хеледис, внутри прямо на столах спали только двое гуляк, остальные выбрались на улицу, встречать галеру – всё-таки трактир при гавани. – Беру, конечно, – откликнулась девушка, вздрогнувшая от неожиданности, и догадывающаяся, что рано или поздно на такие неожиданные голоса она начнёт реагировать не совсем адекватно. – Только ты не подкрадывайся так больше, нервы мои побереги… и здоровье своё заодно, а то ведь, и прибить ненароком могу. Ты ж меня знаешь. – Ох, Зимушка наша, Зимушка, какая ты у нас… – пустился было в длинный разговор толстяк, но Хеледис его оборвала. – Еще раз. Еще раз назовешь меня так – убью. Зимородок. – Да-да, знаю, но я ж ласково. И вообще, тебя не поймешь. То ты просишь называть тебя госпожа Хеледис, то… – и болтун замолк, увидев, как девушка едва заметным движением принялась опускать руку вниз, к поясу, где из-за плаща выглядывал небольшой кинжал. – Э-э-э… ну хорошо… – Хорошо. Неважно, как меня зовут, тут важно, как меня не следует называть ни здесь, ни где-то ещё, – на всякий случай, разъяснила Зимородок, и только начала понимать, что посланник по имени Рэн, равно как и её горе-помощник Пастэрос, исчезли из видимости, и при этом где-то задерживаются. Ох уж этот трактирщик, вечно не вовремя лезет. Нет, сидел бы за своей стойкой, стаканы да кружки протирал, так ведь неймётся всё в чужие дела залезть. – Когда-нибудь тебя за это прижмут сильно… – машинально проговорила вслух она, и замолкла. Но трактирщик таки услышал. – Что, что? – Да нет, ничего… – вздохнула девушка, и снова отвернулась в окно. И где этих двоих носит? Главное, чтобы не перепутали трактир, и не зашли туда, куда не надо и не ожидали её тщетно. Как ни странно, Хеледис оказалась права. *** – Ну и где же её носит? – раздражённо проворчал Пастор – таково прозвище Пастэроса. Он вместе с прибывшим посланником, немного озадаченный, сидел прямо в соседнем трактире, искренне считая, что это – и есть «тот самый», и за кружкой гадал, где же носит их капитана. Наверняка, та либо намертво застряла в лавках среди портовых кварталов, либо решила, что ночь будет бессонной, и сейчас спала-храпела где-то, а где – непонятно. На самом деле-то, Зимородок-Хеледис маялась в паре десятков шагов с точно такими же мыслями, только в адрес двух разгильдяев, однако досадное недоразумение пока не раскрылось и не послужило началом скандала. Поэтому, устав ждать девушку, Пастор и Рэн перешли к делу, оригинально сочетая пьянку с переговорами. – В общем, дело обстоит так, – начал передавать послание Рэн, после второй кружки дрянного вина, которого здесь было в избытке и почти бесплатно. – Я знал, что вы возьметесь за это такую задачу. Дело не такое-то уж и простое, и поэтому неудивительно, что мне пришлось для выполнения обратиться к вам, к лучшим контрабандистам этого старого замшелого уголка. И нет, я говорю не пустые слова, ведь мне отлично известно, какой ценой даётся эта своеобразная слава. Давай выпьем за славу. – Давай и за неё… ох. Стой, ты говори ближе к делу, выпить мы всегда успеем. Про славу и прочее, я, не лишне будет упомянуть, и без тебя прекрасно знаю, – проворчал Пастор, от нетерпения даже оторвавшись от кружки. – К делу?.. Ох, дела… давай выпь… ну хорошо. Вам нужно будет доставить один груз в одно место. Это ведь ваша специальность? – Ага, именно наша, ты прав, – кивнул, согласившись, Пастэрос, и отхлебнув, продолжил. – Ты говори дальше, где скрыт подвох? Один груз в какое-то место могут доставить и эти пройдохи. С этими словами, он кивнул в сторону стойки, к которой как раз стремилась новая кучка портовых оборванцев, вернувшихся со своих гнилых делишек. – Ну, подвоха тут нет, – справедливо заметил Рэн, наливая себе ещё. – Есть трудности. Во-первых, доставить груз надо так, чтобы никто об этом не узнал. Понимаешь? Никто. Во-вторых – это надо сделать быстро, а ваш корабль, как мне сказали, самый быстроходный в этих водах. Ну а в-третьих… только это будет не трудность, а скорее, особенность. В общем, груз очень необычный и такого у вас, думаю, никогда не было. – Надеюсь, этот груз не будет состоять из партии дурманных сигар, от дыма которых наша Зимородок начинает верить в астрологию, гадание на картах и прочую чепуху … – пробормотал Пастэрос, скорее не собеседнику, а недопитой кружке, хотя подозревал, что истина кроется где-то между оружием и крупной партией золота. – Не будет конечно, ха-ха! – неожиданно развеселился посланник, не поняв его своеобразного настроения. – Ладно, не буду мучить, ты всё увидишь сам, я покажу. Давай допивай, и пошли ко мне, на корабль, заодно и перегрузим. Там же вручу карту твоему капитану… кстати, а где она? – А кто ж её знает. Гуляет по рынку верхнего города и торгуется в лавке по поводу какой-нибудь ненужной мелочи? – предположил Пастор. – Или опять нашла приключения на свою светлую голову. Во всяком случае, до утра не жди. – Ох, и это – лучшие контрабандисты… – схватившись за голову, рассмеялся Рэн. Ладно, давай напоследок выпьем за удачу, Она вам понадобится… После третьей кружки за удачу, Пастэрос заметил собутыльнику, что скоро он перестанет соображать, и нужно поторопиться с делами. Рэн не возражал, и первым поднялся с места, помогая встать новому другу. Однако тот обошёлся без его помощи, и скоро Рэн с Пастором шагали к галере. По дороге, посланник обговаривал детали предстоящей поездки. – Если говорить о цели вашего плавания, то идти вам надо в бухту на одном острове. Думаю, это мало что тебе говорит, хотя нет, если я скажу, у этой бухты нет и не было никогда, имени, кое-какие мысли должны появиться. Прелестное там всё. Глубокие воды, высокие скалы… Удобное местечко для всяких тёмных дел. Недалеко вас встретит один трёхмачтовый корабль, на него и будет нужно перегрузить то, что вы везёте. После этого, вы получаете обговорённую сумму, и плывите куда хотите. Вот как-то так. При этих словах, подковы сапог двух идущих застучали по толстым грубым доскам причала: идти-то было всего ничего, завернуть за угол. Рэн замолк, и бодро зашагал к своей старой галере, покачивавшейся на лёгких волнах, из-за чего борт с шорохом тёрся о пирс. Хеледис такого бы точно не допустила, при швартовке команда предусмотрительно подвешивала у борта бригантины пару-тройку тюков соломы, чтобы не повредить корпус. Посланнику было, похоже, всё равно, он прошёлся по мосткам, как ни в чём не бывало, и пригласительным жестом махнул спутнику. Капитан этого корыта, дремавший на корме, поднял голову, окинул их мутным хмельным взглядом, и вновь захрапел. Пастор ступил на палубу следом, на ходу оценивая старую посудину и качая головой. На вёслах галера явно не ходила уже давно, скамьи гребцов частично сняли, частично они сами развалились, а между уцелевшими каким-то чудом, валялся всякий хлам вроде рваных парусов да обломанного рангоута. Проходя в середине, он всё-таки задел какой-то обломок, и чертыхнулся. – Тьфу ты, не упомяни к ночи, – отозвался впереди более ловкий посланник, он видимо привык к этому бардаку. – Осторожнее тут, кое-где ещё гвозди из палубы торчат. – …! – на этот раз не сдержался Пастэрос. – Да что же это за развалюха-то такая, откуда выкопали? – Скажи спасибо, что она ещё хоть как-то плавает. Другой под рукой у нас не было, а действовали срочно, поэтому пришлось брать недоразумение, ни разу за пределы реки не выходившее. Пастор только покачал головой. Начало весёлое. – Так что за груз? Сигары, или?.. – …Или. Увидишь, – обернулся к нему Рэн, ухмыльнулся, и ловко полез на нижний ярус в люк. Пастор с опаской заглянул внутрь, но кроме уходящих вниз наполовину сгнивших ступеней ничего не увидел, остальное скрывала тень. В переоборудованном в трюм нижним гребным ярусом было черным-черно, а ещё жутко воняло гнилой водой, солью, рыбой и вроде бы вяленым мясом. Проводник возился где-то впереди, наконец, затеплился огонёк, потом фонарь принялся разгораться, разгоняя вонючую темноту, и вот пятно света вместе с Рэном двинулось в глубину, бросая по сторонам дрожащие тени. У громадного ящика, полностью задёрнутого парусиной, посланник остановился, поставил коптящий масляный фонарь на какую-то бочку рядышком и, кряхтя, принялся сдвигать брезент, которым ящик был обмотан в несколько слоёв. Наконец, его труд начал приносить плоды. Пастэрос заглянул в небольшую щель, но толком ничего не увидел – неровный свет горящего масла не мог проникнуть сквозь такое крошечное отверстие. – Сейчас больше открою, – понял его Рэн, и дёрнул парусину сильнее, та поползла. Пастор заглянул через его плечо, и… …Он не знал, что и сказать… – Ничего себе! Вот это живность. Да, такого у нас, похоже, ещё не было. Слушай, откуда ты её вообще взял? – вопросы так и сыпались из доверенного лица Хеледис, когда он спустя пару минут вместе с Рэном пробирался обратно в сторону крутой скрипучей лестницы, чётко различаемой на фоне льющегося слабым потоком из люка света. Удивление такого масштаба не относилось к характеру необъяснимых. Дело в том, что из тьмы клетки на Пастора смотрели орёл и волчица, причём последняя своим пронзительным взглядом, казалось, видела его насквозь. Но что самое любопытное – Пастору отчего-то был знаком этот взгляд… – Я только выполняю поручения, – принялся объяснить посланник. – Ничего более не знаю. А вы выполняете задание. Ну что, возьметесь?.. – …Даже и не знаю. Слушай, давай говори этим своим, чтобы грузили. А мы вернёмся в таверну, и там обсудим все эти дела. Согласен? – Ладно… – неохотно кивнул Рэн. – Только вот что скажет ваша Зимородок? Думаю, она будет оч-чень недовольна. Ну ладно, что поделаешь?.. И он первым полез наверх. Лишь на пристани Пастэрос наконец проронил то, что давно вертелось у него на языке, но никак не было повода задать. – Знаешь, а я так и не понял, платите вы сколько? – С этого и надо было начинать! – захохотал Рэн. – Ох, всё у вас не так, как у людей. Ты погоди маленько, сейчас мы с тобой выпьем немного, а потом… а потом посмотрим… Пастор вздохнул. Трезвым он отсюда точно не уйдёт. Ох, и не понравится это Хеледис… ой как не понравится. А гнев Хеледис страшен. Тем временем, грузчики уже расшвыривали в стороны хлам, открывали со скрипом и грохотом грузовой люк, вязали стропы и готовились к извлечению здоровенного ящика, на поверку оказавшегося клеткой, завёрнутой тканью так, что происходившего внутри не было видно. Видимо – это было сделано ради той самой секретности, о которой упоминал посланник. Мысль здравая, только зачем такие меры при перевозке обычных зверей? Или не обычных?.. *** Хеледис резко и зло грохнула кружкой по столу так, что зазвенели тарелки, и выпрямилась во весь рост. Задремав в долгом ожидании, под нестройный шум голосов, девушка и не заметила даже, как над бухтой стемнело. Солнце только что скрылось за скалами, высившимися слева от выхода из бухты, в свои права вступала ночь. Ночь отплытия, заметим, однако! А она до сих пор не имела не малейшего представления о том, что, где, как и когда. Ужас просто. Со времён прибытия посланника, прошло уже почти два с лишним часа, и о нём, равно как и о Пасторе, ни слуху, ни духу. И как это понимать? – Выпивка плохая? Вы не гневайтесь, мы сейчас… Грозная контрабандистка одним взглядом оборвала пытавшегося оправдаться трактирщика, и с грохотом отодвинув, чуть не повалив, лавку, кинулась мимо замершего вышибалы на улицу, по дороге зло шепча: – Ну, смотри у меня! Если что, я тебя предупреждала… Прежде всего, она собиралась расспросить портовых грузчиков, те уж точно что-нибудь, да и видели. Но перед этим, Зимородок поняла, что в гневе может переступить даже установленные ей самой границы. Надо было успокоиться, пока не дошло до беды. С этой целью, она решила пропустить ещё кружечку-другую, для приведения себя в состояние, в котором она не могла придушить обоих и, недолго думая, свернула прямо в соседний трактир. Там направилась к стойке, как обычно, сердито провожая взглядом немногочисленных пялящихся на её небольшие, но заметно выступающие формы тела… и тут остановилась как вкопанная. Оба-на, а вот и пропажа нашлась… За изрезанным грязным столом сидели чуть ли ни в обнимку сам Пастор и какой-то длинноусый пьяница, совсем не походивший на давешнего посланца. Батарея пустых кружек и скользящий без остановки мутный взгляд обоих не оставляли сомнения в роде их занятий за последний час. Хеледис вздохнула, и услышала, как хрустнули суставы в кистях её рук. Ну, я им сейчас… Она подошла ближе, и как можно более ласково промурлыкала: – Ах, вот ты где?.. Обманчиво ласковый голос у контрабандистки был такой, что Диг Пастэрос мгновенно протрезвел, и ошалело захлопал глазами. Не давая ему высказаться, Хеледис начала ему выговаривать. – Я сколько времени жду, а? Часа три! А вы тут пьянствуете! Совсем совесть потеряли… если она у вас вообще есть. Я где и когда просила встретиться? – Как где… в это… в трактире… – Правильно! А в каком хоть трактире? – хитро прищурилась девушка, едва сдерживая себя, она, похоже, догадывалась, что всё-таки случилось, несмотря на все её угрозы, просьбы и требования. – Ну… это… как его… а, вспомнил! Алая роза он называется, вот! «Так и знала…» – А теперь, мил человек, – повернулась Хеледис к ехидно ухмыляющемуся вышибале, поскольку трактирщик куда-то скрылся. – Поведай-ка сейчас этому обалдую то, как называется сие чудесное заведение? – Ну, как-как, – с усмешкой ответил тот, отлично понимая, что произошло. – Старина Хью, вот как называется. Алая роза – это сосед наш, справа. Как их даже спьяну перепутать можно, ума не приложу, над дверьми же всё указано! Действительно, над любимым трактиром Хеледис на деревянном галерном щите неведомый художник намалевал цветок, призванный изображать розу, а дверь соседа, куда по ошибке и зашли эти двое, была разукрашена живописной мордой якобы основателя трактира. – Спасибо, я сама не понимаю, – кивнула вышибале девушка, и повернулась в сторону Пастора, который как раз пытался тихо и незаметно скрыться. – Э… ну перепутали мы, извини… – забормотал он, съёжившись под строгим взглядом капитана. Хеледис молчала, и смотрела. – Ну, ты… это… извини всё-таки нас, – дыша перегаром, хриплым голосом попытался исправить дело собутыльник помощника, вроде бы знакомый ей по какому-то мутному делу, однако Зимородок не обратила на усатого никакого внимания. – А заказ мы всё-таки обсудили, и уже всё… – Что всё? – с усмешкой спросила контрабандистка. – Ну… всё погружено, осталось только отплыть. А что?.. Стремительно мелькнула рука и толстая столешница оказалась пробита со смачным ударом насквозь. Кинжалом. Многочисленные посетители, следившие за драмой, дружно вздрогнули, а стоящие ближе всех к разъярённой девушке принялись медленно отходить назад, стараясь не делать резких движений и шепча про себя оберегающие слова, кто какие. О характере Зимородка тут были наслышаны. Трактирщик, забывший про свои обязанности, аж перегнулся через стойку, стараясь расслышать тихое шипение Хеледис. Ну а вышибала напрягся и лихорадочно пытался сделать тяжёлый выбор – исполнить свои обязанности и выпроводить нарушителя, рискуя при этом получить пару лишних дырок в теле, или же делать вид, что всё в порядке, но получить при этом нагоняй от хозяина трактира. Взгляд же капитана был готов испепелить всё, что оказывалось перед взором, а руки так и рвались обломать пару стульев о голову этого перепуганного до невозможности умника. Впрочем, уже ничего не исправить. Именно осознание этого факта и помогло девушке справиться с нахлынувшей злостью. – Идиот. Я же говорила тебе, что ненавижу, когда дела решают в обход меня? Говорила не раз. Я предупреждала, что будет, в таком случае? Предупреждала и неоднократно. В последний раз я закрываю глаза на это, дальше ты вылетишь с моего корабля, несмотря на все заслуги. А теперь ты рассказывай, что там, – зло проговорила она, вздыхая и качая головой, когда ярость пронеслась жгучим вихрем. Девушка не понимала ничего – ни то, как Пастор с этим посланником, который куда-то смылся, умудрились перепутать место встречи, ни то, что это за заказ такой, ни то, а с чего они вообще решили, что могут обстряпать все дела в обход капитана. – Ты не сердись только, Зимушка, ты сейчас всё сама увидишь, – засуетился слегка протрезвевший после кинжала усатый, пытаясь встать и высвободиться из плаща, в котором запутались ноги – пронзительный взгляд Хеледис на него не подействовал, так что в его голове пока ещё мутило. Бывший сын барона помог подняться своему новому другу, и под грозным взглядом Хеледис, парочка медленно, но верно зашагала к выходу, ноги даже не заплетались. Девушка вздохнула, махнула рукой, одним рывком освободила кинжал, посмотрела строго на перепуганных посетителей, кивнула вышибале, и двинулась следом. Мысли, вертевшиеся в голове, не были слишком хорошими. Тут до неё дошёл смысл сказанных слов: «ты не сердись, сейчас увидишь». То есть как это? То есть этот болван что, рассказал ещё кому-то про заказ? А как же жуткая секретность, про которую постоянно твердил посланник посланника, нашедший Хеледис в каком-то трактире, и предложивший ей, по его словам, «дело всей жизни»? Ну… ну я ему! – Па-а-а-сто-о-ор!!!!! В портовой ночи Могилы раздался испуганный крик, больше походивший на предсмертный вопль дичи, которую резко настиг хищник. Немногочисленные прохожие дружно шарахнулись в любые тени, стараясь оказаться как можно более незаметными. Хеледис всё-таки сорвалась. *** На пристани оказалось, что грузчики уже давно разошлись, а груз, – та самая клетка, всё ещё замотанная в парусный брезент, – торжественно перетащена на палубу бригантины, и со всеми предосторожностями размещена в трюме. Рэна нигде не было видно, лениво позёвывавший боцман Сираджейли, которого вся команда знала как Сиджея, доложил, что посланник появлялся, передал какие-то документы и, бормоча что-то невразумительное про друзей, которым один из этих документов надо будет показать, удалился. Так его и видели. Хеледис, в какой уже раз, вздохнула, удостоверилась, что карта среди бумаг есть, окинула взглядом команду – все на месте, вроде… – и махнула рукой. – Готовимся к отплытию. Пас, гад ты эдакий, давай показывай груз! – Сейчас, сейчас… – засуетился изрядно поколоченный за все провинности, и потому необычно вежливый помощник, пятясь в сторону ближайшего люка, но Хеледис оттолкнула его, и пролезла в слабо освещённый трюм первой. Как и следовало ожидать, Зимородок была бы счастливее, узрев перед собой пару десятков тюков крепкого табака. То, что она увидела, не лезло ни в какие рамки. В трюме, освещаемая небольшой лампой, стояла клетка. Ничем уже не закрытая от посторонних взглядов. Крепкие стальные прутья, для безопасности обмотанные толстыми канатами, такие же пол и крыша, покрытые к тому же ещё сверху досками, и небольшая дверца, закрученная слабо проволокой. В клетке разместились два зверя, самых удивительных зверя из тех, что девушке вообще когда-либо удавалось видеть. На полу лежала волчица – в этом не было никаких сомнений. Мех серебрился в ровном свете лампы – в отличие от галерного капитана, Хеледис никогда не скупилась на освещении. Волчица тихо дремала, и, казалось, ничего вокруг не замечала. Кончик хвоста изредка подёргивался. А в углу примостился хозяин горных просторов, очень большой бурый орёл, смотрящий на мир гордо, как и положено глядеть орлам. Хеледис, разумеется, знала, что это – только кажется, на самом деле гордость тут ни при чём, просто у орлов так вот устроена шея и голова, но всё равно ощущение царственности птицы не желало пропадать. Пернатый в отличие от волчицы, с любопытством посмотрел на нежданных гостей, и к великому изумлению капитана, произнёс с акцентом: – Ну как, не сильно удивились? Хеледис вздрогнула, но скорее от неожиданности. Говорящие животные для неё, как ни странно, не были таким уж чудом, ну, не считая воронов и пёстрых южных птиц, любящих изображать человеческую речь. Поэтому девушка, мило улыбнувшись и поправив волосы, выбивавшиеся из-под платка, ответила. – Честно? Удивилась ещё как, не каждый же день подобное тебе встречаешь, а особенно перевозишь. Скажи, а она, – Хеледис глазами стрельнула в сторону спящего зверя, – как и ты, тоже может говорить? – Ещё как, – заверил её орёл, для верности толкнув спящего зверя лапой, но волчица лишь что-то недовольно пробурчала. – Меня Крэган зовут, если что. – Очень приятно быть знакомым, Зимородок, – кивнула девушка, и, немного помедлив с ответом, добавила. – Но это – не имя. – Я знаю, что вы, моряки, обожаете прозвища. Когда отплытие хоть будет? – Сегодня, уже скоро, – ответила Хеледис. – Ну ладно, не скучайте, я желаю вам счастливого пути. Будет болтать из стороны в сторону, на волнах-то, но думаю, вы знаете про это, и подготовились. С этими словами, Хеледис повернулась к выходу и направилась обратно на палубу, стараясь уложить в голове все имеющиеся факты. События валились на голову пачками, контрабандистка чувствовала, что скоро перестанет понимать происходящее окончательно. Тут ещё надоедливый Пастор сунулся вниз, чуть не сшибив её, при этом умудряясь размахивать руками, и принялся с заиканием что-то втолковывать про посланника. Хеледис прислушалась. Чего-чего? Как?.. Да что же за день такой?! Весть о пропаже Рэна никого из местных не удивила, для городка – это была обычная история. Тем более уже скоро по трактирам пополз неведомо откуда взявшийся рассказ, что некий картёжник и пропойца заметил, будто в глухих кварталах бедолагу прирезал какой-то человек в чёрном плаще. Тело куда-то делось, да и то – толком следов никаких не искали, и даже не собирались. В общем, всё на уровне слухов, разве что какого-то человека в тёмном плаще Хеледис действительно видела, когда направлялась с Пастором к бригантине. Как раз эта странная фигура быстро прошла по припортовой улочке, вынырнув из одного переулка, и завернув в другой. Из-за прискорбного происшествия пришлось задержать отплытие на час, и ещё разобраться по поводу возникших проблем. По счастью, погибший успел передать информацию о заказе, сам заказ, карту с подробным описанием пути до таинственной бухты. И – что самое главное – бумагу, удостоверяющую, что предъявитель сего есть доверенный человек, и ему надлежит выплатить очень большую сумму (Хеледис, во всяком случае, таких цифр даже во сне не видела, впрочем, как и Пастэрос). Наконец, дела уладились, и Хеледис, последний раз окинув взглядом берег, прокричала такую желанную фразу: – Отдать швартовы, с якоря снимаемся! Затем девушка прокричала еще несколько приказаний, которых Пастэрос уже не слышал, так как задумчиво вспоминал изумрудные глаза волчицы. С причала бросили отвязанный от кнехта конец. Мостки затащили на палубу, матросы ловко карабкались по вантам, спеша развернуть паруса – с берега уже часа два дул такой ветер, что снасти заскрипели. Плавание началось, и чем оно закончится, никто даже не предполагал. Даже сама Хеледис, впрочем, она была счастлива – несмотря ни на что. После долгой стоянки, она неслась на полном ходу вперёд, в море, пока ни о чем не думая, кроме несколько мрачного неба, и предстоящего шторма.