«Друг мой, друг мой, Я очень и очень болен.»
* «Я люблю тебя. Я очень сильно люблю тебя. Пожалуйста, вернись, вернись обратно. Я не смогу без тебя.»Навеки твой, Кристофер.»
Блейн в очередной раз перечитал засаленную записку и со вздохом сунул её в карман жилета. Было холодно – осень, даже снег выпал, как-никак, да ещё и командир поставил в дозор на целую ночь. Давно он не высыпался, чёрт, этого безумно не хватало, а ещё не хватало тёплых объятий его жениха – Кристофера. Андерсон улыбнулся, вспоминая прекрасного Криса. Прошло почти два года, а он, слава Богам, до сих пор отчётливо помнил расположение каждой крохотной родинки на ключицах парня, помнил, как он вырисовывали созвездия на фарфоровой коже. Блейн опускал веки и видел его глаза, его прекрасные небесные глаза, словно кто-то взял и растворил в них смысл жизни. Кристофер всегда ассоциировался со смыслом жизни. С любовью. Андерсон укутался в жилет в попытке согреться. Где-то в глубине леса слышались выстрелы, которые, казалось, уже вошли в привычную какофонию звуков, здесь, на передовой. Небо затянулось тёмными облаками и вдруг всё смолкло. Не слышно было ни разрывающихся гранат, ни криков о помощи со стороны леса, ни кричащего командира, который пробежал мимо Блейна, размахивая широченными ладонями. Видимо, Андерсон отключился на пару минут, когда лагерь подвергся обстрелу. Блейн помотал головой и быстро схватил ружьё. Всё прояснилось, и слух вернулся к Андерсону, ударяя по барабанным перепонкам. Он оглянулся и в ужасе обнаружил, что половина лагеря горит, на припорошенной траве лежат его сослуживцы, истекая кровью, а командир всё ещё пытается отдавать команды выжившим. – Нет, нет, нет, только не это! – с ужасом вскрикнул Блейн, машинально накрыв ладонью карман жилета, где лежало письмо. Недолго думая он рванул в сторону командира, но что-то помешало достичь его. Взрыв, треск, крики. Всё слилось воедино. Видимо, начался очередной обстрел, который, вероятно, убил его. Блейн и сам не сразу осознал, что лежал на земле, захлёбываясь собственной же кровью. Снег так приятно холодил голову, которой тоже изрядно досталось, что подняться и осмотреть свои повреждения Блейн просто не мог, даже если бы очень хотел. Грудь болела – похоже, осколок снаряда пробил ребро. Андерсон медленно поднял правую руку и положил её на грудь, начиная медленно вести по ней ладонью к ранению. Через несколько секунд он наткнулся на кровоточащую дыру. Осколок прошёл прямо в груди и вероятно вот–вот мог задеть его сердце. Изо всех сил он потянулся к карману, что находился чуть дальше ранения и достал из него окровавленную записку, поднося её к мокрым от слёз глазам. Текст стал совсем неразборчив, большая половина слов теперь превратилась в чернильно-кровавые разводы:«Навеки твой, Кристофер.»
Блейн улыбнулся и закрыл глаза. Свист пуль, взрывы всё ещё гулом отдавались в промёрзшей земле, заставляя содрогаться всем телом. Андерсон открыл рот, чтобы набрать воздуха в лёгкие и услышал чьи-то неторопливые шаги…«В декабре в той стране Снег до дьявола чист, И метели заводят Веселые прялки. Был человек тот авантюрист, Но самой высокой И лучшей марки.*»
Пару месяцев спустя Блейн Андерсон очнулся в госпитале Святого Лоренцио. Он не мог поверить, что смог выжить тогда, ведь, как он считал, ранение было не совместимо с жизнью и он в любом случаем не мог добраться до госпиталя живым. Тем не менее сейчас Блейн лежал в белоснежной палате госпиталя, пытаясь сконцентрироваться и разузнать, сколько спал. - Мистер Андерсон?! – вдруг послышался женский визг из дверного проёма. Блейн моментально привстал на локтях, чтобы разглядеть источник нечеловеческого крика. У двери палаты стояла медсестра – милая девушка лет 19, не больше. Её светлые глаза сияли от счастья, когда она ринулся вперёд к койке солдата. – Господь услышал мои молитвы. Дайте мне измерить Ваш пульс! – девушка ловко взяла руку Блейна в свою и уставилась на часы, отсчитывая удары сердца. – Как…как Вас зовут? Где я? – выпалил недоумевающий Андерсон. – Ох, простите, надо было хотя бы представиться. Ох, какая я глупая. Меня зовут Куинн Фабрей. Вы в госпитале Святого Лоренцио. Мистер Андерсон, вы пробыли в коме почти 2 года, мы уже и не надеялись, что вы проснётесь. – Куинн сжала губы в тонкую полоску, стараясь сдержать слёзы. Вся эта ситуация была очень запутанной, что ли? Почему совершенно незнакомая девушка так сильно переживала за Блейна? Андерсон тряхнул головой, пытаясь выгнать бесполезные мысли. Девушка, Куинн, что-то щебетала ему на ухо, но факт того, что он провалялся в коме 2 года просто выходил за рамки возможного. – У меня голова болит. Сильно очень. – прошептал Блейн. – Голова? Ох, подождите минуточку. – девушка похлопала Блейна по ноге и выбежала из палаты. Внезапно Блейн почувствовал резкую боль во всех мышцах, словно что-то стягивало их не давая расслабиться. Тело стало медленно прогибаться в спине, а голова откидываться назад. Юноша открыл рот, в попытке позвать на помощь, но получалось издать только бесполезные хрипы. Казалось, что глаза вот-вот вылезут из орбит или лопнут к чёртовой матери – настолько сильным было напряжение. Перед глазами всё поплыло, в ушах стоял мерзкий свист, который можно было сравнить, разве что, с гудком поезда. Слёзы сами покатились по щекам Блейна, а пальцы со изо всех сил сжали белоснежные простыни. Агония. Внезапно непонятный шёпот заглушил свист, заставляя Блейна застыть."A-rul shach kigon..." ( Я сожру твое сердце)
Казалось, все позвонки в позвоночнике Блейна разом хрустнули, а черепную коробку словно сжали титановыми тисками. Куинн влетела в палату и ахнула от ужаса. Блейн попытался взглянуть на неё, чтобы попросить помощи. Девушка светилась, в буквальном смысле. Её волосы, руки, глаза источали светлое сияние, а за спиной дрожали белоснежного цвета крылья. – Оставь тело этого раба божьего. – грозно произнесла Куинн, расправив крылья. Блейн резко выпрямился на кровати и склонил голову, ехидно улыбнувшись. – Слишком поздно, светлое отребье! Ты! Меня! Не! Остановишь! Куинн издала тихий писк, когда Блейн поднял руку в сторону Фабрей и дёрнул указательным пальцем, отчего девушка отлетела в стену, теряя сознание и опуская свои мягкие крылья вниз. Андерсон медленно поднялся с койки, оделся и вышел из палаты.1 год спустя…
Блейн сидел на кровати в маленькой комнатушке, прижав колени к груди и уткнувшись в них лицом. Прошёл целый год. Год страданий, непонимания, ненависти к самому себе и тому, кто находился теперь внутри его тела. Целыми днями юноша пытался молиться, стоя на коленях перед иконами, но сила демона постоянно поднимала его и вела в другую сторону – на улицу города, где можно было убивать, грабить, насиловать. Блейн не раз проходил мимо церкви, пытаясь зайти внутрь, но чудище внутри было сильнее. Андерсон захлёбывался в слезах, вымаливая прощения, умоляя о встрече с его любовью, с его Кристофером, но каждый раз слышал лишь хриплый голос демона в собственных мыслях, твердящий, что он червь людской и его тело будет гнить столько, сколько он пожелает. С каждым днём демон становился сильнее. Он взял под окончательный контроль тело юноши спустя пару месяцев, медленно, но жадно окутывая каждую светлую клеточку, что оставалась в теле и душе рядового Андерсона. Иногда юноше всё же удавалось дать отпор тьме, и он содрогался в конвульсиях давясь и выплёвывая чёрные сгустки, который моментально превращались в человеческий прах или рассеивались по всей комнате, превращаясь в стайки пауков. Часто из носа шла кровь, а голова болела так, что хотелось разбить её об дубовый стол, стоящий около окна его комнаты. И в один день Блейн просто смирился, он просто перестал сопротивляться. Просто больше не за что было бороться. Просто ему пришло известие о кончине его смысла жизни. Просто в апреле 1864 небесного цвета глаза Кристофера навсегда закрылись…***
Глаза Кристофера открылись в начале этого года. В этом хрупком невесомом теле, в этих плавных движениях. В голосе, который точь-в-точь напоминал голос Криса. Вы верите, что он пришел сюда, на эту грешную Землю, ради Блейна? Чтобы исцелить его душу, чтобы сделать их счастливыми? Чтобы быть счастливыми. Счастье для Блейна понятие с размытыми границами, счастья для него как такового вовсе нет, потому что его счастье умерло в апреле 1864 года. Курт, как кажется, его спасение, его вакцина против паразита, что сидит глубоко внутри, что слилось воедино с телом зараженного. Курт мило улыбается, а затем поворачивается к Себастиану и смеется с ним, Блейн готов смеяться с ним ночи напролет. Аббадон** обхватывает его шею своими скользким руками, впивается длинными острыми когтями. Аббадон так просто не сдается. Он криво усмехается и держит Блейна за горло до тех пор, пока тот не понимает, что от Курта лучше держаться подальше. Аббадон немного прогадал, любовь превыше черной силы. Поэтому Блейн не спеша идет к столику, за которым расположились друзья, он берет верх над телом и разумом, он улыбается скрипя зубами от боли, что пронзает его крепкое тело. Андерсон переводит не одобряющий взгляд на Смайта, а затем присаживается напротив Курта, ловя его улыбку взглядом, откладывая это как очередную фотографию в свою картотеку. Он ведет ее аж с 1861 и на каждой из фотографий одно и тоже прекрасное лицо - Кристофер-Курт. - Как дела? - спрашивает Блейн, конкретно не обращаясь ни к кому. Так, вопрос для поддержания разговора. - Что какие кислые? - Блейн, - Себастиан противно улыбается и разворачивается к нему лицом. - Знаешь ли, мы тут научную работу делаем, думаю веселиться незачем. - Ну и смешной ты, Себа, - он ставит ударение на имя и ехидно щурится. - Так, на чем мы остановились, - переводит тему Курт и берет в руки учебник.- Так, взаимодействие сахарозы с гидроксидами металлов, - Блейну не стоит труда сделать эту работу, но он удивляется от такого названия, как любой подросток. Они что-то пишут в своих тетрадях, перекидываются парой слов и обратно опускают свои головы в учебники. У Блейна эта работа проделана от А до Я, она лежит в ящике его стола с их именами на титульной странице. Имя Курта и Блейна рядом, Себастиан же в самом конце."Но коль черти в душе гнездились — Значит, ангелы жили в ней.***"