Хранительница

Она любила этот дом. Да другого она, собственно, и не знала: ей рассказывали, что когда-то их семья жила в величественном особняке в Годриковой Впадине, но она сама была тогда совсем малышкой. Сколько себя помнила, Вероника жила в небольшом доме Дори на восточной окраине Лондона, сплошь заселённой маглами. Этот дом не был ни величественным, ни большим, ни богатым или элегантным, ничем не отличался от домов слева и справа, но в нём девочка всегда чувствовала себя в безопасности и даже более-менее свободной, хотя до поступления в Хогвартс её жизнь была ограничена высоким каменным забором. У неё не выходило даже дружить с соседскими детьми: время от времени дремавшая в ней волшебная сила всё-таки вырывалась наружу, и тогда приключались неприятности, требовавшие вмешательства Дори; к тому же, когда её друзья приглашали её к себе в дом, то ждали ответного приглашения, а Вероника, конечно же, не могла позвать маглов в дом, где изображённые на фотографиях люди двигались, а на кухне кипел самопомешивающийся котёл. Так она теряла своих приятелей одного за другим, и её мирок снова ограничивался братьями, Дори и домиком из красного кирпича. Но теперь, когда в Хогвартсе у неё появились друзья, она не хотела снова оставаться одна, и стены дома давили на неё. Деймон и Стефан, как могли, развлекали сестру, но у каждого из них были и свои занятия, которым они посвящали куда больше времени, чем Веронике: Деймон, вдохновляемый таинственными письмами Ли Джордана и близнецов Уизли, всё время что-то изобретал за запертыми дверями своей комнаты; Стефан же без конца переписывался со своим другом, Оливером Куином, и в конце концов на исходе второй недели каникул к вящему негодованию сестры он отправился в гости к Куинам. Вероника лишь изредка писала письма Рону и Гермионе, но Рон отвечал не всегда, а Грейнджер к середине июня уехала с родителями в путешествие, и, к тому же, Дори из соображений скрытности разрешала детям пользоваться только одной почтовой совой на всех, а Деймон всегда перехватывал сову первым. В конце концов, истосковавшись по друзьям, девочка попробовала уговорить Дори отпустить её погостить к семье Рона, но все её старания были безрезультатны: подруга их деда считала, что девочка ещё слишком мала, чтобы самой путешествовать в такую даль, а, кроме того, её всерьёз беспокоила сила Вероники, всё ещё не осознанная самой хозяйкой, а потому опасная. Она, как могла, объяснила это девочке, но встретилась только с непониманием, обидой и трёхдневным упрямым молчанием. Деймон, уставший, как и она, от выходок сестры, однажды спросил её: - Почему ты не отпустишь Ви к Уизли? Миссис Уизли знает о её…ммм…особенности, она бы присмотрела за ней. Ей тяжело здесь одной. Дори, отложив недовязанный чулок, вздохнула. - Не стоило мне отпускать Стефана – это только ещё больше разозлило её. Да и ты, Деймон… - Мы её любим, но мы ей не няньки, Дори, - заявил парень. – Нельзя всё время прятать её. На сей раз рассердилась старушка. Спицы снова замелькали в её пальцах, блестя, словно рапиры дуэлянтов. - Я и не прячу. Это было решено не мной, Деймон. Она всё ещё не осознала до конца свою силу, она не умеет ею пользоваться, а потому она опасна для себя и других. Здесь или в школе есть кто-то, кто сможет контролировать её, но в доме Уизли или ещё где-то она может, сама того не желая, натворить таких дел… Юноша закатил глаза. В отличие от взрослых, он считал способности Вероники счастливым даром, непостижимым драгоценным феноменом, который пытались задавить на корню. Да, это было сопряжено с некоторыми проблемами, но все эти проблемы в то же время можно было решить с помощью силы его сестры. - Вроде невербальных заклинаний? – усмехнулся он. Дори нахмурилась, и Деймон бросил на старушку извиняющийся взгляд. Несмотря на кажущуюся хрупкость, Дори Грей была и оставалась невероятно сильной волшебницей и далеко не всегда являла собой образец спокойной мудрости. Вот и теперь чёрные глаза её заметали молнии, как всегда, когда он испытывал её терпение. - Да, Деймон, вроде этого. - Северус говорил, что, если она разозлится, её сила может выйти из-под контроля. Даже после года в школе мы не можем быть точно уверены, что этого не произойдёт. Она сказала мне, что хотела бы увидеться с Гарри или написать ему письмо, ведь он тоже живёт в Лондоне… Старушка фыркнула. - С Гарри! Он живёт в Лондоне, но среди маглов, Деймон. Я не могу допустить, чтобы её сила проявилась прямо перед ними… Ты знаешь, какие могут быть из-за этого проблемы. Да, он знал. Министерство Магии строго блюло скрытность, а любое проявление магии среди маглов строго каралось по закону. С самого детства им строго-настрого запрещалось колдовать за пределами дома Дори, но иногда даже у них со Стефаном случались нечаянные вспышки магической силы, а что уж говорить о Веронике? Было бы куда проще, если бы они жили среди волшебников. - Почему бы нам не переехать в Годрикову Впадину…снова? – осторожно поинтересовался он. Ему было всего пять, когда в один вечер погибли папа и мама, но всё же Деймон хорошо помнил большой родовой дом Сальваторе, освещённый десятками свечей, смех матери, голос отца, лица гостей, время от времени заглядывавших в дом. Там они жили в своей среде, в окружении друзей и родных, здесь же они вынуждены были скрывать свою жизнь даже от ближайших соседей. Волшебница устало взглянула на юношу. Время от времени Деймон заводил разговор о переезде, тогда как двое младших детей, вероятно, лишь смутно помнивших свой прежний дом, казалось, даже не думали об этом. Но и с ним Дори было трудно совладать, особенно потому, что она понимала, что движет старшим внуком Альбуса: годы, которые он прожил в Годриковой Впадине, были для него, должно быть, самыми счастливыми, наполненными любовью и волшебством, ярким и открытым, и он стремился во что бы то ни стало вернуть их, вернуть своё детство и мимолётное ощущение неуязвимости. Да, возможно, вернись они в старый особняк Сальваторе, жить стало бы проще – во всяком случае, они бы могли не бояться, что колдовство выйдет за пределы её дома. Но пока что, несмотря на просьбы мальчика, сделать это было невозможно: Вероника всё ещё была уязвима, и это отчётливо показали последние события в Хогвартсе. Среди маглов они могли затеряться; в привычной магической среде сила Вероники, не сдерживаемая больше оковами суровых запретов, тут же привлекла бы нежелательное внимание. - Ты же знаешь, что мы пока что не можем этого сделать. В ответ Деймон насупился, став до крайности похожим на свою сестру, и, невнятно что-то пробормотав, удалился. Дори тяжело вздохнула: это лето выдалось для неё неожиданно тяжёлым. Война отняла у неё мужа, обеих дочерей и одного из зятьёв, и она осталась совсем одна, не считая мужа её младшей дочки Грейсона и семьи его брата Джона, а потому с радостью согласилась на то, чтобы взять на воспитание осиротевших внуков своего старинного друга. Дети росли, сил и любви у неё оставалось ещё предостаточно, но сердце теперь болело всё чаще по мере того, как они стали показывать свой характер. Деймон и Вероника были вспыльчивыми, упрямыми, у них под кожей словно извечно тлел неспокойный огонь, и в эти дни ей больше всего не хватало Стефана – рассудительного не погодам, удивительно спокойного, так хорошо уравновешивавшего нрав своих брата и сестры. Несмотря на то, что больше всего Дори беспокоилась за девочку, Стефан был её любимцем, ведь именно он дарил ей такие драгоценные минуты умиротворения. Она, всегда такая мудрая и безмятежная, теперь не знала, как совладать с взыгравшими страстями детей: Деймон хотел вернуться домой, Вероника не желала быть одна. Письма к друзьям больше не удовлетворяли её, к тому же Рон и Гермиона отвечали девочке со свойственной всем детям небрежностью. На следующий день после её разговора с Деймоном Дори поймала её на попытке отправить сову Гарри Поттеру и ей понадобился целый час, чтобы разъяснить Веронике, почему она не должна этого делать. И Вероника, казалось, сдалась. Теперь она проводила много времени в библиотеке Дори, вычитывая и отрабатывая заклинания, которые ей знать ещё не полагалось, изучая зелья, которые были под силу лишь взрослым волшебникам. Девочке так хотелось показать всем, что она может контролировать свою силу, и что благодаря ей она может достичь таких высот, каких от неё никто не ожидает. Кое-что ей действительно удавалось, но многие заклинания ей пришлось оборвать за миг-другой до того, как они могли привести к непоправимой беде. Она скучала за Хогвартсом и считала дни до возвращения в школу, хотя инстинктивно чувствовала, что такое желание поскорее удрать из этого дома обижает Дори. Она внимательно смотрела, как под котелком разгорается пламя должной силы, чтобы добавить в него нужный ингредиент, и была так сосредоточена, что не услышала позади себя шагов Дори. А, когда заметила, что её застукали, было уже слишком поздно: компоненты зелья, которые она попыталась спешно засунуть в карманы, рассыпались по полу у её ног, а само варево выбежало из котла и залило плиту зеленоватой массой. - Что это ты тут делаешь? – нахмурилась старушка. Раздосадованная Вероника закусила губу, не зная, как оправдаться: она была уверена, что Дори ушла из дому на несколько часов, и рассчитывала за это время приготовить оборотное зелье и превратиться в Стефана, чтобы разыграть Дори. Она упорно хранила молчание, но одного взгляда на выпавшие из карманов ингредиенты хватило, чтобы разоблачить её. - Так-так…шкура бумсланга, златоглазки, пиявки… Вероника, кто разрешил тебе готовить оборотное зелье?! – гневно воскликнула Дори. – Деймон! – закричала она так, что парень явно услышал её в своей комнате. – Живо сюда! - Нет-нет, Дори, Деймон не при чём… Он не знал! – несмотря на гнев волшебницы, Вероника испугалась, что теперь ей попадёт ещё и от брата. – Это я сама… Северус сказал мне совершенствоваться в зельеварении… Женщина, нахмурившись, смотрела на девочку. Не было ничего удивительного в том, что в качестве тренировки Вероника выбрала такое сложное зелье, но, конечно, она не думала, что такое её рвение может кому-то навредить. - И ты, конечно, не могла выбрать что-нибудь попроще? – под взглядом этих чистых голубых глаз злость Дори стала стихать. – Эти ингредиенты, - она нагнулась, чтобы собрать рассыпанные по полу пакетики, - очень дорогие и редкие, и использовать тебе их пока что нельзя. Или это Северус велел тебе приготовить оборотное зелье? – снова сдвинула брови она. Конечно, это было на него не похоже, но если Снегг вздумал забивать голову девочки всякими глупостями… - Нет, я сама, - пробурчала девочка. К этому времени в кухню спустился Деймон. Вид у него был крайне недовольный, словно его оторвали от какого-то важного дела. - Что такое? – он окинул вопросительным взглядом сестру и Дори, и плиту, залитую неоконченным зельем. - Так, ничего, - отмахнулась пожилая волшебница. Юноша только пожал плечами. - Ладно, - и был таков. - Прости меня, Дори, я просто хотела… - Вероника стушевалась и замолчала. Как бы ни хотела она объяснить причины своего поступка, она знала, что взрослые её не поймут, как, скорее всего, не поймут братья, Рон или Гермиона. Только Гарри мог бы её понять; Гарри, который тоже был особенным ребёнком в волшебном мире, от которого тоже ожидали того, что он собой не представлял. За ним она скучала так, как ни за кем другим. Гнев исчез из глаз Дори , лёгкая улыбка тронула её губы. - Я прощаю тебя, милая, - она невесомо коснулась волос девочки, - но ты должна пообещать, что не станешь иметь дела с такими серьёзными вещами, пока не станешь достаточно взрослой. Тебе нужно ещё очень многому научиться, но когда-нибудь и оборотное зелье, и все другие будут подвластны тебе. Всему своё время, - спокойный голос старушки умиротворил её, Вероника снова почувствовала себя в любимой и опекаемой. Но лишь до тех пор, пока на лице Дори не появилась лукавая улыбка: - но последствия своих поступков ты, конечно, должна убирать сама. Проследив взгляд волшебницы, девочка вздохнула: вязкое зелье цвета болотной тины намертво прилепилось к поверхности плиты, словно бы впитавшись в металл. Вероника неуверенно посмотрела на Дори, надеясь, что она на самом деле намерена использовать какое-нибудь очищающее заклятье вместо того, чтобы заставлять её драить плиту. Но она была непреклонна. У Вероники ушло два часа на то, чтобы вернуть испачканной поверхности её первоначальный вид; за это время Дори выкурила пять сигарет – вредная привычка, которую пожилая ведьма позволяла себе лишь изредка и которая неизменно указывала на то, что терпение Дори на исходе. Девочка как раз домывала котёл, когда наверху, в комнате её брата раздался оглушительный взрыв – вероятно, результат очередного опыта Деймона; бросив окурок в пепельницу, Грей с неожиданной для столь почтенной дамы скоростью бросилась на звук, и это позволило Веронике незамеченной выскользнуть из дому. Задумавшись о Гарри, за эти пару часов Сальваторе пришла к единственному возможному выводу: он скучает по своим друзьям так же сильно, как и она. Иначе и быть не могло, ведь он был лишён даже той возможности общаться с ними, какая была позволена ей. На то единственное письмо, которое осмелилась послать ему сама Вероника, ответа так и не последовало, значит, он находился в ещё более безвыходном положении, чем она. Где-то в глубине её души жило некоторое удовлетворение тем, что ему ещё хуже, чем ей, но, думая об этом, Вероника стыдилась своих мыслей. Она рассудила так: Дори отказывалась отпускать её к Уизли, жившим довольно далеко, но ведь Гарри жил в Лондоне, просто на другом конце города, и с ним уж ей наверняка можно было увидеться. Но сперва стоило позвонить; телефона в доме Греев не было никогда, ведь магловская техника не выдерживала соседства с магической энергией, но на соседней улице, Вероника знала, был таксофон. Выскользнув из дома, девочка опрометью кинулась туда, и, опустив мелкую магловскую монетку в монетоприёмник, набрала номер. После нескольких гудков ей ответил недовольный мужской голос. - Здравствуйте, - несмело поздоровалась девочка, стараясь быть вежливой. На другом конце провода слышалось только чьё-то тяжёлое дыхание. – Могу я поговорить с Гарри Поттером? Её собеседник задохнулся, потом закашлялся. - С кем? – переспросили её. - С Гарри Поттером, - старательно выговаривая имя, повторила она. - Нет здесь таких! И не звоните сюда больше! Никогда! – отрывисто рявкнул мужчина и повесил трубку. Но Вероника не сдалась: после ещё двух бесплодных попыток дозвониться до Гарри она вернулась домой и написала несколько гневных писем Дурслям. Сперва она хотела поставить под ними подписи дедушки или ещё кого-то из преподавателей, но после поняла, что этим ничего не добьётся, и твёрдо решила завтра же поехать к Гарри. На следующее утро, воспользовавшись тем, что Дори отправилась к зятю, а Деймон возится в своей комнате, девочка сунула в карман пригоршню магловских денег и отправилась в путь. Ей пришлось проехать на двухэтажном автобусе и сделать несколько пересадок на метро, и она чуть не заблудилась в каменных лабиринтах метрополитена, но всё-таки добралась до Тисовой улицы. Вероника без особого труда нашла нужный дом, но, помня о грубости, вероятно, дяди Гарри, не решилась позвонить в дверь. И, усевшись на качели, что стояли напротив дома Дурслей, принялась тихонько раскачиваться в ожидании, пока Гарри выглянет в окно и увидит её. Ждать ей пришлось долго, но вот, наконец, в одном из окон второго этажа появилось знакомое лицо с печатью грусти. Когда взгляд Гарри наткнулся на одинокую фигурку на улице, он сперва не поверил своим глазам, но затем несказанно обрадовался. Значит, они не забыли о нём, хоть никто не написал ему ни одного письма; во всяком случае, Вероника, похоже, о нём помнила. Заметив его, девочка прямо-таки просветлела и помахала ему рукой, призывая выйти к ней. Гарри настороженно прислушался к происходящему в доме: дядя Вернон был на работе, тётушка возилась на кухне, Дадли же играл в компьютерные игры в соседней комнате. Никому не было дела до Гарри, и он потихоньку выскользнул из своей комнаты, а затем и из дома. Когда он показался в дверях дома Дурслей, глаза Вероники изумлённо расширились, словно это не она поджидала Гарри у дома, а он – её. И всё же, несмотря на удивление, граничащее с ощущением нереальности происходящего, Гарри был страшно рад увидеть подругу. Все письма, отправленные им друзьям, остались без ответа; каждую ночь он проводил без сна, в ожидании тихого стука в окно, но всё было тщетно. И появление Вероники у его дома стало для Поттера настоящим чудом в этом чуждом чудес магловском мире. - Как ты здесь оказалась? - Приехала на метро, - ответила она так, словно сама только что осознала свой поступок. Гарри тоже сел на качели. Несмотря на улыбку на лице Вероники, девочка выглядела немного расстроенной. Её поступок, понял Гарри, был ещё и вызовом её родным, только теперь она была не уверена в том, что поступила правильно, бросив этот вызов. - А тебе не влетит? - участливо осведомился он. О том, как воспримут Дурсли эту, на его взгляд, безобидную вылазку, ему самому оставалось только гадать. Линия подбородка Вероники неожиданно затвердела. - Влетит, конечно, - почти весело ответила она. – Представляю, какой шум поднимет Дори, когда обнаружит, что меня нет. Только…только это она сама виновата. Я ведь ничего плохого не сделала – так почему должна провести лето взаперти? Мальчик молчал. Может быть, после того, что приключилось с ними в конце учебного года, и правда было бы безопаснее не казать носа из дому, но разве Волан-де-Морта удержат стены, если он захочет добраться до них? И он, и она, кажется, лучше других знали, что стены дома и запертые на замок двери – плохой заслон от невероятно сильного тёмного волшебника. А, кроме того, истосковавшийся по друзьям Гарри вполне разделял негодование Вероники. Девочка начала раскачиваться на качелях, и глаза её лукаво заблестели; Гарри последовал её примеру, и вскоре они оба звонко хохотали, взмывая всё выше и выше к небу. Это был самый настоящий полёт, они со свистом рассекали воздух, подставляя лица лучам летнего солнца; это было отдалённо похоже на полёт на метле, во всяком случае, давало схожее ощущение свободы. Гарри всё ещё смеялся, зажмурив глаза, когда почувствовал, что что-то не так. Смеха Вероники больше не было слышно, и её качели больше не скрипели, взлетая вверх. Остановившись и открыв глаза, мальчик увидел перед собой Дадли: кузен придирчиво рассматривал Сальваторе, Вероника же теперь твёрдо стояла ногами на земле, уперев кулачки в бока и сверля Дадли взглядом. - Это кто, твоя подружка что ли? – небрежно спросил у Гарри старший мальчик, так, словно Вероника была вещью, не имеющей ушей. Довольный собственной остротой, Дадли засмеялся, и смех его напомнил Гарри хрюканье свиньи. Поттер открыл было рот, чтобы ответить, но кузену ответ не требовался. – Хорошо, что ты не додумался завести её в дом – впрочем, мама бы тут же вышвырнула бы её вон. Бьюсь об заклад, она из той же школы, что и ты. Мама говорит, что это школа для умственно отсталых. Это уже было сказано для Вероники. И зря: Гарри заметил, как затрепетали в порыве сдерживаемого гнева ноздри девочки, а глаза её из голубых стали зелёными, а после радужку залила чернота. Заметил это и Дадли. - Что это с твоими глазами? – к удовлетворению Гарри, в голосе его зазвенел испуг. Поттер готов был поклясться: Дадли вспомнил свиной хвостик, которым в прошлом году наградил его Хагрид. Но, несмотря на удовольствие от того, что у кузена отпала охота задираться, Гарри насторожился: невозможно было, чтобы магическая сила Вероники, подстёгнутая обидой, вырвалась на свободу средь бела дня на магловской улице. На дереве над ними затрепетал каждый листок, словно ярость девочки передалась раскидистому дубу, а ведь погода была совершенно безветренной. На лице Дадли появилось страдальческое выражение, он вскинул руки, словно защищаясь от невидимого удара, но не побежал: страх перед нарастающей неизвестной силой пригвоздил его к земле. Но, кажется, страшным усилием воли Вероника справилась с гневом, и глаза её снова обрели лазурный оттенок, к которому привык Гарри, кулачки разжались, и листья на ветвях перестали трепетать. Не теряя времени даром, Дадли рванул обратно к дому, и уже через несколько мгновений до Гарри и Вероники донёсся хлопок двери. Девочка нервно ухмыльнулась, провожая трусливого магла взглядом. Права Дори, правы они все: ей стоит учиться, а прежде всего – сдержанности. Вот так вот, походя, она только что чуть не нарушила Статут о секретности. Конечно, тётя и дядя Гарри, а, может, и его противный кузен прекрасно знали, где он учится, и едва ли удивились бы проявлениям магии, но всё-таки… - Ты как? – спросил Гарри. Девочка раздражённо передёрнула плечами: ну вот, теперь ещё и он будет считать её импульсивной, не способной контролировать свои силы и свои порывы. Может быть, от раздражения, а, может, из-за смущения, её ответ прозвучал грубовато. - Нормально. Ох и странные же твои маглы. Как ты с ними уживаешься? - Потихоньку, - он не стал рассказывать Веронике, что сразу же по приезде из Хогвартса Дурсли заперли всё его магическое имущество в чулане, где он раньше спал. Гарри почувствовал необходимость переменить тему и снова уселся на качели. – Слышно что-нибудь от Рона и Гермионы? Если Вероника и заподозрила хоть что-то, то не показала этого. Она тоже села обратно на обшарпанное деревянное сидение и одним резким движением – Гарри усомнился, что всё-таки обошлось без магии – разогнала качели до прежней невероятной скорости и, пытаясь перекричать несущийся ей навстречу ветер, принялась рассказывать об их друзьях.

***

С наступлением лета и окончанием учебного года старый загородный особняк Блэков – общее наследие её отца и его брата и сестёр – наполнялся людьми и звуками. Приезжала тётя Вальбурга с сыновьями и тётя Сибилла с семьёй, приезжал дядя Альфард, начинённый своими дикими идеями, приезжали подруги тёток по пансионам и друзья отца по Министерству, и к середине июля старинное загородное пристанище рода Блэк становилось средоточием великосветской жизни магической Британии. А они, дети, бежали прочь, в цветущий сад и примыкающий к нему парк невообразимых размеров; прочь от статных красивых волшебниц с застывшими, словно маски, согласно правилам хорошего тона лицами и представительных мужчин, всё норовивших с гадкой снисходительной улыбочкой ущипнуть за щёчку Беллатрису и её сестёр. Однако нынешних гостей её матери и тёти Сибиллы никак нельзя было назвать «важными гусями», как любил говаривать о приятелях своих родителей её кузен Сириус: Альбус Дамблдор, покидая стены Хогвартса, становился совсем другим человеком, любящим фокусы и дурацкие забавы, а его жена, Алия, несмотря на весь великосветский лоск, присущий ей от рождения, была смешливой и невероятно лёгкой в общении. И дети их удались в своих родителей: Лутесса, учащаяся на одном курсе с Беллой, Сириусом и Джузеппе, её старшая сестра Нел, ровесница Меды, и наследник имени, поместья и репутации Дамблдоров, Тилорн, уже совсем взрослый, статный, красивый, но смотрящий на них, как на малышей, несмотря на то, что они уже перешли на третий курс. Он наведывался к родителям редко, проводя лето у каких-то своих приятелей, но его появление неизменно вызывало переполох среди сестёр Беллатрисы и их кузин из Розье. Сама же Белла больше других, казалось, нуждалась в благословенном одиночестве. Тогда как её сёстры, кузены, друзья терпеливо высиживали всё дозволенное время в гостиной или столовой со взрослыми, жадно вслушиваясь в бесконечные деловые беседы или никогда не кончающиеся дебаты о важности чистоты крови, она чаще других уходила в глубь парка, туда, где висели ещё давным-давно сплетённые ныне повзрослевшим Джакомо верёвочные качели. Она бесстрашно усаживалась на хлипкие прогнившие досточки сидений и раскачивалась до тех пор, пока толстые канаты не натирали мозолей на её нежных ладонях. Так как остальная детвора предпочитала этим самодельным качелям тяжёлые кованые еле качающиеся качели в саду, среди розовых кустов, Беллатриса считала это убежище своим по праву и наивно полагала, что никто не посмеет в него вторгнуться. Однако, к великому разочарованию девочки, её и здесь нашли; ещё издали она увидела на извилистой тропинке три знакомых силуэта: вечно растрёпанного Сириуса, рыжеволосую Лу Дамблдор и Цисси, увязавшуюся за ними. Увидев незваных гостей, Белла скорчила рожицу, но, даже когда они увидели, что тёплого приёма им здесь не окажут, это их не отвадило. - Фи, Белл, чему ты учишь малышку? – с наигранной озабоченностью вместо приветствия произнёс Сириус, плюхнувшись на соседние качели. Беллатриса словно бы даже услышала, как под его весом застонала ветка, к которой были привязаны канаты. Она проигнорировала его выпад. - Если ты оборвёшь качели, Джакомо тебя заколдует, - пригрозила она. Сириус рассмеялся, почему-то глядя не на кузину, а на Лутессу. - Джакомо плевать на качели – он давно из них вырос. Белла драматизирует, - пояснил он. Их гостья только закатила глаза. - И почему вы никогда не успокаиваетесь? – извечные пикировки кузенов Блэк, в школе, к тому же, подпитываемые бесконечным соперничеством Слизерина и Гриффиндора, грозили стать притчей во языцах. Мальчик только пожал плечами и, дождавшись, пока Беллатриса отвернётся, показал ей язык. Слишком раскачавшись, Сириус едва не ударил стоявшую слишком близко Нарциссу, и только быстрая реакция Лутессы спасла девочку. - Сириус! – напустилась на него Белла. – Смотри перед собой! Кто должен следить за Цисси, Лу что ли?! Она – наша гостья, а ты… Ты Нарциссу сюда притащил… - Я хочу покачаться! – звонко закричала Нарцисса. – Сириус! Он нехотя остановился и усадил на своё место младшую кузину. Разница между ними в три года иногда казалась ему непреодолимой пропастью. Возможно, всё дело было в том, что Нарциссе на будущий год ещё только предстояло пойти в Хогвартс, поэтому она оставалась малышкой для всех в их семье. А, может, Цисси вообще была глупышкой. Лутесса задумчиво переводила взгляд с Сириуса на Беллатрису и обратно и наконец решилась сказать. - Знаете, во всех романах такие отношения, как у вас, потом перерастают в пылкую любовь, - договорив, она и сама прыснула со смеху, потому что представить более нереальную пару было сложно. Кузен и кузина обменялись свирепыми взглядами, а затем, прищурившись, уставились на неё. - Это какие-то дрянные романы, - процедил Сириус. - Должно быть, мисс Дамблдор увлекается магловскими книжонками, - вторила ему Белла. Рыжеволосая девочка поспешно скрыла смешок ладонью: на её памяти это был первый раз, когда Беллатриса и Сириус, так отчаянно пытающиеся доказать свою несхожесть во всём, сошлись во мнениях.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ