Я никогда не слыхал, чтобы мертвецы за шесть тысяч лет наделали столько зла, сколько его делают живые за один день. Александр Дюма «Граф Монте-Кристо»
За первый год учёбы в Хогвартсе Вероника приучила себя не доверять ни единому слову Драко Малфоя, не воспринимать всерьёз ни его самого, ни то, что он говорил. Вот и теперь она упорно пыталась выбросить из головы его слова, сказанные мальчиком во время их перепалки после происшествия с Роном, но они снова и снова безостановочно звучали в её голове. Тебе многое сходит с рук, потому что тебя считают сумасшедшей. Её кузен, он отлично знал историю её рождения и гибели её родителей; выросший, в отличие от неё, среди волшебников, он хорошо знал, что говорили и думали о ней волшебники. Быть может, не всё в словах Малфоя одна лишь бездумная насмешка? Что, если её и впрямь считают сумасшедшей и именно поэтому её так ограждали от волшебников? Или волшебников от неё? Вероника и сама хорошо знала семейную историю, поэтому для неё не было секретом, что сестра её деда, чьё имя также носила её мама, была безумной и не могла контролировать свою волшебную силу. Снова и снова после того разговора с Малфоем девочка в уединении своей комнаты заставляла предметы летать, огонь в камине загораться и гаснуть по её воле, а кошку, подаренную ей Римусом, не однажды превратила в красивую фетровую шляпу. Всё это не раз доказывало ей, что с самоконтролем у неё всё впорядке, иначе бы огонь пожрал бы всё в её комнате, а кошка уже была бы мертва. Но сомнения, порождённые колкой фразой кузена, не исчезали. Ко всему прочему, дьявольский голос из ниоткуда не исчезал. Он словно преследовал её по ночам, и, даже когда он не звучал на самом деле, Веронике казалось, что страшные слова раздаются в её голове. Впрочем, в большинстве случаев она могла точно указать направление, откуда звучал этот замогильный зов – и указала бы, если бы было, кому. Но та ночная встреча с Гарри и спокойствие, которое проявляли все окружающие её люди, когда голос вдруг начинал звучать снова, доказывал девочке, что никто, кроме неё не слышит его. Это очень тревожило Сальваторе. Сперва она уповала на привидений, но ни один призрак в Хогвартсе и даже злобный Пивз не стали бы бросаться подобными угрозами, опасаясь гнева преподавателей и самого Дамблдора. И потом, она никогда не видела привидений поблизости, когда голос возвращался. И всё же она решила узнать как можно больше о привидениях Хогвартса и привидениях вообще. К изумлению братьев и друзей, она стала часами пропадать в библиотеке. Пока все другие наслаждались безделием, предвкушая первый в учебном году матч по квиддичу, Вероника снова и снова листала старые фолианты, по крупицам собирая любую полезную ей информацию. Дошло даже до того, что мадам Пинс стала подозрительно коситься на девочку, никогда прежде не отличавшуюся такой неуёмной жаждой знаний. А Вероника с тоской поглядывала на Особую Секцию, доступ к которой был ей закрыт. Особенно ей. Деймон, исподтишка наблюдая за сестрой, беспокоился всё больше и больше. Снегг говорил, что она стала хуже учиться – пока что это было не слишком заметно – и всё время словно бы витала в облаках. Только вид у Вероники был какой-то больной: кожа её стала бледнее обычного, под глазами появились синяки, и она потеряла свою обычную жизнерадостность. Каждый вечер она запиралась в своей комнате, и оттуда до братьев доносились обрывки заклинаний, а несколько раз Деймон даже слышал, как она плакала. Но, сколько бы он ни пытался заговорить об этом с самой Вероникой, та выдавливала дежурную улыбку и удалялась – теперь чаще всего в библиотеку. Поэтому юноша решил подступиться к её друзьям. - Привет, - он подсел к неразлучной троице в конце завтрака, предусмотрительно подождав, пока сестра покинет Большой Зал, - у меня к вам есть разговор. - О Веронике? – тотчас оживилась Гермиона. Рон и Гарри одновременно посмотрели вслед уже скрывшейся на лестнице девочке. Уизли задумчиво почесал нос. - Ты тоже заметил, что с ней что-то не так? - А как не заметить? – к ним присоединился и Стефан. - С ней что-то происходит, но мы не можем понять, что. - Она теперь почти всё время просиживает в библиотеке… - Рон, ты говоришь так, как будто в этом есть что-то плохое! – возмутилась Грейнджер. Тот покраснел и замотал головой. - Нет, просто… Если бы это была ты, я бы ничему не удивился. Но Ви… Согласись, раньше за ней такого не водилось. - Гарри! А что ты скажешь? – Гермиона дёрнула его за мантию. Гарри смутился и поспешил сделать глоток тыквенного сока. Он всё ещё не мог забыть странный вопрос Вероники, который она задала ему, случайно повстречав его в полночь в коридоре. Совершенно ясно было, что она искала тогда что-то, но что? Не источник ли голоса, который слышала так же, как и он сам? Мальчик заметил, что оба брата Сальваторе пытливо смотрят на него, словно пытаются прочесть его мысли, и от этих взглядов голубых и зелёных глаз ему стало не по себе. Может, он должен был рассказать им про ту ночь? И про голос, который они с Вероникой слышали? Но ему было страшно. Ему не нужно было расти в обществе волшебников, чтобы понимать, что слышать то, чего не слышит никто другой – дурной знак. И Вероника Сальваторе, к которой с недоверием относились слишком много людей, была плохим поручителем его нормальности. И он покачал головой. - Мне тоже кажется, что она ведёт себя странно. Но, кажется, она всерьёз заинтересовалась призраками, вот и всё… Деймона эти его слова почему-то заставили насторожиться. - Почему это? Она ничего не говорила вам? - Не говорила, - старший Сальваторе продолжал сверлить Гарри взглядом, и тому очень хотелось спрятаться. Поэтому он поспешил перейти в наступление: - но почему ты не спросишь об этом её саму? Ты ведь её старший брат, разве она с тобой не поделилась бы? Стефан Сальваторе лишь невесело рассмеялся. - Если бы мы могли узнать это у неё самой, разве мы стали бы спрашивать вас? Но она ничего не говорит, а только отмахивается от нас. Гермиона задумчиво посмотрела на слизеринский стол, за которым Драко Малфой развлекал своих друзей какой-то остротой. - Может быть, это из-за Малфоя? Когда… когда случилось то происшествие с Роном… - она бросила на друга взгляд, от которого он покраснел. – Мы тогда пошли к Хагриду за помощью, а она осталась с Малфоем. Они поссорились, и Вероника… она ударила его… - Ударила?! – воскликнул Деймон. Он не мог поверить словам Гермионы. Разве могла его маленькая сестрёнка?.. Но это была Вероника Сальваторе – вспыльчивая, дерзкая, такая восприимчивая к несправедливости и колкостям. Малфою и им всем повезло, что она не решилась заколдовать его. - Отвесила ему пощёчину, - не сумев скрыть удовлетворения, добавил Гарри. - Мне кажется, - продолжила Грейнджер, - он что-то сказал ей тогда… Ви ничего не говорила нам, но после этого стала сама не своя. - Что ж… - протянул Стефан, выразительно посмотрев на брата. Тот, к счастью Гарри, наконец оторвал от него свой гипнотический взгляд и кивнул Стефану. – Спасибо. Братья поднялись и отправились к выходу из Большого Зала. То, что они собирались сделать, мало вязалось с правилами хорошего тона, которые так старательно прививала им Дори. Но если так они могли защитить сестру или хотя бы узнать, что с ней происходит, это того стоило. Лишь на секунду в голове Деймона мелькнула мысль о старинном проклятии. Но едва ли им стоило опасаться его: их дед не мог быть так мелочен, чтобы наказывать за школьные потасовки. Долго ждать им со Стефаном не пришлось – Драко Малфой шёл вразвалочку, о чём-то неспешно беседуя с Милисентой, а два его неразлучных телохранителя задержались у стола. Это было как раз то, что нужно. С лёгкостью мальчики Сальваторе оттеснили кузена к стене в полутёмном, запруженном учениками коридоре; спутница Малфоя успела лишь коротко вскрикнуть, но Стефан выразительно прижал указательный палец к губам. Пользоваться волшебными палочками было нельзя, но этого и не требовалось: на их стороне был явный перевес, а Драко не отличался храбростью. - Что вам нужно? Я напишу маме, а она напишет вашей няньке, что та плохо воспитала вас! Сразу видно, что вы растёте без родителей! – родственные узы никак не повлияли на количество яда в словах блондина. Деймон только хмыкнул. - Ты бы поостерёгся ябедничать. Мы тоже можем многое порассказать твоей маме. - Тётя Цисси, кажется, питает известную слабость к Веронике… Как думаешь, огорчится она, когда узнает, что её мальчик, - младший Сальваторе нарочито издевательски протянул последние слова; ему доставляло удовольствие видеть, как кузен пошёл пятнами от негодования и бессилия, - обижает единственную девочку в роду, хрупкую и слабую. А она ведь думает, что вырастила рыцаря… - Отстань! – воскликнул Драко, отталкивая руку Стефана, твёрдо лежащую на его плече. – Не думаю, что ваша сестрица такая ранимая! Она залепила мне пощёчину, вот! – он побагровел. – А я сказал, что она сумасшедшая! Но что в этом такого?! – на его лице появилась злорадная усмешка. К изумлению братьев Сальваторе, Драко Малфой оказался храбрее, чем они ожидали. – Это ведь и так знает каждый волшебник в Англии. И, воспользовавшись их замешательством, Малфой решительным жестом оттолкнул их обоих. Ни Деймон, ни Стефан не стали ему препятствовать, когда он пошёл прочь, театральным жестом отряхивая и одёргивая мантию в тех местах, где они касались ткани. Милисента бросилась к нему, и до Сальваторе вскоре долетели её взволнованные возгласы. - Теперь я совсем ничего не понимаю, - Стефан озадаченно почесал затылок. – Не думал, что Драко так хорошо знает Ви, но он прав: из-за подобного пустяка она не стала бы так переживать. Наоборот, она всегда только злилась, когда речь заходила о её… - он многозначительно поднял брови и посмотрел на брата. Деймон ничего не ответил. Он задумчиво смотрел на удаляющегося Малфоя, понимая, что не перепалка с кузеном сделала его сестру такой взвинченной. Был один простой способ узнать всё: стоило лишь намекнуть Северусу или Дамблдору, что с Вероникой происходит что-то странное, и уж они бы не стали размениваться на то, чтобы задавать бессмысленные вопросы её друзьям. Но это было бы самым настоящим предательством.***
Мало-помалу Вероника привыкла к жуткому голосу, как к назойливому и неприятному соседу, чьё общество всё-таки неизбежно. Бывали целые дни, когда он не звучал, но зато в другие он шелестел угрозами словно бы прямо в её голове, и девочке стоило большого труда не показать остальным, что она взволнованна и напугана. Её поиски в библиотеке ни к чему не привели: она перелистала десятки томов и теперь знала, кажется, всё о призраках, но ни в одной из книг не было объясниения странному явлению. Её единственной надеждой, впрочем, несбыточной, была Особая Секция; единственным человеком, к которому она могла обратиться за разрешением, был Снегг, а уж он-то точно не позволит ей заглянуть ни в одну из тех жутких книг. Сперва она даже подумывала о том, чтобы забраться туда ночью в мантии-невидимке, как в прошлом году сделал Гарри, но всё же осторожность её остановила: не хватало ещё, чтобы её застукали ночью среди всех тех зловещих фолиантов. Тогда-то её репутации точно придёт конец. И ей ничего не оставалось, кроме как смириться с тем, что голос снова и снова продолжал призывать свою неведомую жертву. Конечно, её друзья и братья не могли не заметить перемен в ней. Но Вероника лишь посмеивалась над тем, как Деймон, поняв всю бесполезность прямых вопросов к ней, пытался подойти издали к интересующей его теме, действовать намёками, старался застать её врасплох. У Гарри, Гермионы и Рона не было многолетнего опыта выведения её на чистую воду, так что они просто пристально наблюдали за нею все эти дни – Сальваторе даже стало казаться, будто от момента пробуждения и до отхода ко сну она никогда не бывала одна. Наблюдал за ней и Стефан, молчаливый, как всегда; он словно бы понимал, что сестра не хочет делиться с ними своею тайной, какой бы она ни была, и не настаивал. Но все они были неправы. Она хотела поделиться своими тревогами с ними, ей это было нужно, чтобы вернуть себе хоть подобие душевного спокойствия! Но, когда Вероника поняла, что все её вопросы останутся без ответов, она отвергла и мысли о том, чтобы рассказать обо всём друзьям или братьям. Безусловно, то, что она бы хотела им сказать, было странным и неприятным, и возвратить своё спокойствие она могла лишь ценой умиротворения их сердец. Ей не нужны были тревоги близких вдобавок к собственным. И она молчала. И она понимала, что для того, чтобы усыпить бдительность окружающих, ей нужно вернуться к учёбе. Все её мысли по-прежнему занимал неведомый враг, поэтому Веронике стоило это больших усилий, но она справилась. Её зелья на уроках Северуса снова стали должной консистенции и цвета, и их действие было именно тем, которого от них ожидали – впрочем, порой случались и ошибки, ведь в зельеварении она всё ещё не могла достичь тех высот, каких ей хотелось бы. Но, во всяком случае, Снегг стал смотреть на неё без прежней подозрительности во взгляде, какая появилась, когда Вероника из раза в раз, погружённая в свои думы, путала ингредиенты зелий. И Деймон перестал ходить за нею, как её верная тень – похоже, то, что она стала лучше учиться, немного успокоило её брата. Постепенно жизнь возвращалась в то русло, в каком текла до того мгновения, когда Вероника впервые услышала тот зловещий глас. - Почти Безголовый Ник пригласил меня на свой юбилей смерти, - заканчивал Гарри свой рассказ, когда Сальваторе присоединилась к ним за обедом. – Как раз послезавтра. Рон и Гермиона с сомнением осмотрели Большой Зал. Несмотря на то, что обед был в разгаре, и огромное помещение было наполнено учениками, Хагрид устанавливал по углам свои гигантские тыквы. - Юбилей смерти? – хохотнула Ви, накладывая на свою тарелку пюре и бифштекс, стремясь поспеть за друзьями. После урока заклинаний она, казалось, готова была съесть и того быка из легенды, которую рассказывал им профессор Флитвик. – Это ещё что такое? - А что, в магическом мире ещё существует что-то, чего Вероника Сальваторе ещё не знает? – саркастически поинтересовался Уизли. Она лишь показала ему язык, совершенно не злясь на друга. Голос не появлялся уже несколько дней, и она прекрасно спала по ночам, так что у Вероники было великолепнейшее настроение. Казалось, даже появись перед нею сейчас Драко Малфой, оно не испортилось бы. Гарри не стал дожидаться, пока девочка выдумает ответ, и продолжил: - Как я понял, для привидений это едва ли не важнее, чем день их рождения. Я пообещал, что приду. - И зачем? – поинтересовалась Вероника. - Я думал, ты оценишь эту возможность. Ты ведь так интересовалась призраками ещё недавно. Он и не думал её подколоть, но Вероника на миг даже жевать перестала, понимая, что разговор повернул в опасное русло. В замечании Гарри, впрочем, не было ничего дурного или неуместного, и тем более странным и подозрительным становилось с каждой минутой её молчание. - Да, но… Я, а не ты. - Сэр Ник очень просил. Признаться, теперь и я не уверен, что правильно сделал, согласившись. Но я подумал, что это может быть интересно… И он… он сказал, что наше присутствие… моё… - Гарри смутился и покраснел, но солгать друзьям не посмел, - упрочит его положение в глазах этого их Клуба. - Клуба Безголовых Охотников, что ли? – вставила Гермиона. - А мы-то тут при чём? - Рон! Не знаю, как вы, а я пойду, - вдруг заявила Вероника. – Это ведь интересно, в самом деле! Подумайте, ну кто ещё может похвастаться тем, что были на юбилее смерти? - Да, это, в самом деле, любопытно, - протянула Гермиона, и Сальваторе согласно кивнула подруге. - О таком даже в книгах не пишут, - ахнула Вероника, когда они спустились в подземелье. - Уверена, пишут, а ты просто упустила… - возразила ей Гермиона, оглядываясь вокруг. В подземных залах, где Почти Безголовый Ник праздновал свой странный юбилей вполне можно было представить обладателя того жуткого голоса, что слышался Сальваторе по ночам. От обилия привидений гостей было очень холодно, и даже свечи, горевшие вместо оранжевых тусклыми синими огоньками, казалось, излучали не тепло, а холод. По коже юных гостей тотчас побежали мурашки, Рон обхватил себя руками и застучал зубами, когда какой-то неосторожный гость вдруг прошёл сквозь него. - Посмотрите, оркестр, - кивнул Гарри, поморщившись. Этот оркестр они услышали раньше, чем увидели: разрозненные звуки пил и других странных инструментов складывались в леденящую душу какофонию. Однако призраков это вовсе не смущало; Вероника тихонько толкнула Гарри в бок и кивком головы указала ему на Толстого Монаха, подхватившего призрак какой-то истощённой дамы и вовлекшего её в жизнерадостный танец – призрачная дама не поспевала за привидением Пуффендуя и уже через несколько секунд истошно заголосила, заплакала, моля Монаха отпустить её. - Весёлые ребята, - пробормотал Рон. – Но где же наш хозяин? Они так и топтались неловко у самого подножья лестницы, словно оставляя себе последний шанс для бегства. Но вот Ник заметил их и подплыл к ним с самой добродушной улыбкой, на которую был способен. - А, мистер Поттер! Мисс Грейнджер! Мистер Уизли! Мисс Сальваторе!.. – он задержал взгляд бесцветных глаз на Веронике. Той показалось, что Почти Безголовый Ник раздумывает, не повредит ли его репутации в глазах Клуба её присутствие на празднике. - Сэр Николас, - девочка сделала реверанс в духе того времени, когд сэр Николас был ещё жив и даже достаточно юн, вызывающе глядя на привидение. Словно спохватившись, призрак отвёл от неё взгляд. - О, я польщён, польщён, что вы все сегодня здесь. Мне говорили, мисс, - он снова обратился к Сальваторе, - что вы интересовались привидениями. - В некоторой степени, - чопорно ответила девочка, вспомнив уроки хороших манер Дори и её рассказы о великосветских приёмах. - Она прочла всё, что смогла найти в библиотеке! - Рон! – шикнула на него Гермиона. - Это прелестно. Благодарю, мистер Поттер, что вы привели сюда своих друзей. Вы ведь замолвите за меня словечко перед сэром Патриком, ладно? - Конечно, - заверил его Гарри. Призрачный хозяин празднества удалился к другим гостям, а Вероника, Гермиона и Рон вопросительно уставились на Поттера. - Замолвить словечко перед кем? – уточнила Гермиона. - Сэр Патрик, глава Клуба Безголовых Охотников, - пояснил Гарри. – Сэр Ник очень меня просил. И я не смог ему отказать! Вероника опасалась, что на этом празднике они станут чем-то вроде забавных диковинок, однако зря: мёртвым не было никакого дела до живых. Девочка и её друзья бродили по огромному залу, рассматривали призраков, пытались ускользнуть от Пивза и его злых шалостей, но лишь затем, чтобы ненароком обидеть Плаксу Миртл. Чем больше они ходили от стены к стене, стараясь избегать тошнотворных видов и запахов праздничного стола, тем больше замерзали. Появление сэра Патрика с его Клубом произвело куда больший фурор, чем Почти Безголовый Ник на то рассчитывал, тогда как заверения Гарри и его друзей в том, что Ник имеет устрашающий, очень мрачный вид явно не произвели на сэра Патрика желаемого впечатления. Наконец, измотанные холодом и голодом, замогильными звуками и отвратительным смрадом угощений, они подошли к Нику, чтобы распрощаться с ним. Призрак выглядел так, словно ему сейчас второй раз предстояло взойти на эшафот. - Всего несколько дюймов кожи… Ах, этот палач заслуживал… - он не договорил, лишь сокрушённо покачал головой. – Вы уже уходите? - Пожалуй… Иначе нас скоро хватится староста факультета, - стуча зубами, как можно вежливее соврала Гермиона. – Спасибо за этот незабываемый вечер. Сэр Николас кивнул. Мыслями он явно был в том дне, когда нерадивый палач раз и навсегда лишил его возможности вступить в Клуб Безголовых Охотников. Но друзья не стали повторять слова прощания снова, устремившись к выходу, лавируя между привидениями, чтобы ненароком не пройти сквозь кого-нибудь из гостей. - Да уж, незабываемый это… - Вероника замолчала на полуслове, снова услышав знакомый леденящий душу голос. - …я иду… убивать… Приди ко мне… - Ви, что такое?! Девочка остановилась и крутанулась на месте так резко, что чуть не полетела кубарем по ступеням. Рон успел поймать её за локоть и хорошенько встряхнул. - Вероника! - …иди… Она всматривалась в серебристую толпу призраков, оставшуюся позади, надеясь найти того, кто издавал эти страшные звуки. Но всё было тщетно. - …убивать… - Эй, да что с вами обоими?! – воскликнула Гермиона. Этот окрик девочки заставил Веронику отвернуться от празднующих привидений и посмотреть на друзей. На миг ей показалось, что Гарри – отражение её самой: мальчик прижался к стене, глаза его были широко раскрыты, и в них читался испуг. Он почти не обращал внимание на бросившуюся к нему Гермиону, напряжённо к чему-то…прислушиваясь. - Вы слышите? – она не поверила своим ушам, когда Гарри задал этот вопрос. - С-слышим что? – её язык едва повиновался ей, так она была изумлена. - Голос! Да неужели вы не слышите?! Идём туда! – он крепко схватил Гермиону за руку и увлёк вверх по лестнице и вперёд по полутёмному пустому коридору. Вероника бежала вслед за ним, словно за ней гнался сам дьявол, позабыв о спешившем позади Роне. В какой-то миг у неё получилось нагнать Поттера и, крепко схватив его за рукав мантии, повернула к себе. Он едва не потерял равновесие и схватился за Веронику так, что она зашаталась. - Что ты слышишь? – раздельно, громко, чётко, хотя дыхание спёрло в гортани, произнесла девочка. - Голос! Но разве вы ничего не слышите?! Гермиона и Рон непонимающе переглянулись, пытаясь выровнять дыхание во время этой внезапной остановки. Отдышавшись, Грейнджер подошла к ним и успокаивающе прикоснулась к плечу Гарри. - Гарри, мы ничего не слышим… Что за голос? – на лице её было написано неприкрытое сочувствие. Вероника едва не отшатнулась: точно такое же выражение лица было бы у её подруги, если бы она сказала им, что слышит этот голос. Но теперь она знала, что не была сумасшедшей, а шипение это не было порождением её воспалённого воображения. И Гарри тоже должен был это знать. - Даже в волшебном мире, - присоединился к подруге Рон, - слышать то, чего не слышит больше никто – дурной знак. Поттер замотал головой, пытаясь избавиться не то от голоса в ушах, не то от увещеваний друзей. - Что он говорит? - Он хочет… -…убивать, - докончила за него Сальваторе. – Я тоже слышу. О, Гарри, - она бросилась ему на шею и крепко стиснула в объятиях, - я уже подумала, что схожу с ума! - Так идём же! Мы должны поймать!.. Они снова бросились вперёд, петляя по коридорам вверх, к Большому Залу. Вероника теперь знала, что они могут – должны – поставить в известность учителей, директора. Теперь ей будет не страшно… Гарри резко затормозил, едва не угодив в большую лужу воды на полу. Гермиона стала обходить её, подняв мантию повыше, чтобы не намочить подол, но тут же стала, как вкопанная и испуганно вскрикнула. Вероника, посмотрев туда же, широко открыла рот, но не смогла издать ни звука; она инстинктивно прижалась к Рону, страх сковал её, да и его тоже. Перед ними на металлической скобе для светильника висела неподвижная Миссис Норрис, глядя прямо на них остекленевшими, мёртвыми глазами. - Посмотрите… - пробормотала Гермиона, - это… это кровь… И впрямь на стене прямо под тельцем несчастного животного были старательно выведены ужасающие кровавые буквы. Но страшнее, чем кровь, были слова, начертанные ею: «Тайная Комната снова открыта. Трепещите, враги наследника!». Всё это не мог сотворить призрак, а, значит, здесь был кто-то исполненный ненависти, опасный… живой. Из плоти и крови, где-то рядом с ними. И, словно по мановению издевательской волшебной палочки, коридор стал заполняться спешащими в свои комнаты студентами. Заметив на своём пути четвёрку друзей, они невольно замедлили шаг, а потом их внимание привлекла ужасающая картина. Изумлённый гул резко оборвался могильным молчанием, только Филч, пробравшийся через толпу учеников поближе, громко взвыл, и этот ужасный вой пронёсся над застывшими учениками. - Трепещите враги наследника! – ликующий голос вдруг возвысился над скорбной, испуганной толпой. – Наследник Салазара Слизерина вернулся! Сперва кошка – следующими будут те, в чьих венах течёт нечистая кровь! Вероника невольно обернулась на голос, хотя отлично знала, кому он принадлежит. Драко и в самом деле выглядел довольным и смотрел он прямо на неё. Сердце девочки пропустило удар: он знал историю её семьи, её происхождение так же хорошо, как и она знала его родословную. Стоит ему произнести хоть слово – и она уже никогда не отмоется, не обелит свою репутацию. Но, к её невероятному удивлению, Малфой промолчал. Лишь заговорщически подмигнул Веронике.***
Дамблдор оторвал взгляд от бумаг и напряг слух. Губы его тронула улыбка, когда в полуночной тиши он различил шлёпанье босых ног по гладкому граниту ступеней. Тихо, без единого шороха, отворилась дверь, и маг, увидев плывущие в воздухе детские пальцы и кусок пижамной штанины там, где мантия потёрлась от времени и использования, едва не расхохотался. Пора и Веронике подарить стоящую мантию-невидимку. - Мисс Сальваторе! – голос директора звучал громоподобно, хотя ему стоило больших усилий сдержать смех. – Кто дал вам право разгуливать по коридорам ночью, когда все ученики спят в своих спальнях? Да ещё после такого происшествия! – нахмурился он, припомнив неприятные события сегодняшнего вечера. – Минус десять очков Гриффиндору! Капюшон мантии упал, открывая взору мага виновато блестевшие зелёные глаза. - Не надо, - шёпотом взмолилась девочка. – Гермиона убьёт меня. - Ладно. Ладно, - он приглашающее похлопал по коленке. – Иди сюда. Что случилось? – конечно, он понимал, что ужасная находка, ужасные слова на стене, ужасные обвинения Филча не могли оставить его впечатлительную внучку безучастной. Но что пригнало её среди ночи одну, босую в его кабинет? Вероника осталась стоять на ногах. Несколько мгновений в комнате слышалось лишь их дыхание и негромкий перезвон диковинных серебряных приборов на письменном столе директора. Зелёные глаза внучки смотрели на Дамблдора внимательно и выжидающе, и волшебник вдруг вспомнил жену. Алия тоже имела привычку останавливать на нём задумчивый взгляд, смысл которого он не смог разгадать до самого конца её жизни. Из-за двери доносилось подозрительное шипение. Альбус знал, что у жены в любимицах была небольшая змея, но никогда не мог подумать, что она способна издавать такие громкие звуки. Он осторожно взглянул в щель приоткрытой двери и остолбенел: Алия сидела в кресле, светлые волосы в беспорядке рассыпались по спине, а в руках она держала свернувшуюся змею и…говорила с нею. Эти жуткие звуки, которые мужчина принял за змеиное шипение, были… Нет, это и было змеиным шипением, только срывалось оно с уст его молодой жены. Из прекрасного зрелище вдруг стало ужасающим. Он несколько раз закрыл глаза и открыл их, надеясь, что эта картина – лишь плод его воображения. Но всё осталось по-прежнему. - Алия, - он резко распахнул двери в гостиную. Шипение тотчас оборвалось, змейка юркнула за пазуху своей хозяйки. Он смотрел на Алию, словно видел её впервые, её же взгляд был доверчивым и любящим, как всегда. – Что… что ты делала? - Ничего, - пожала плечами она. Ложь ли это была, или она в самом деле не понимала, о чём он говорит? Самообладание изменило ему; он так сильно любил эту девушку, что малейшее пятнышко на её светлом образе отравляло его сердце. А парселтонг был ужасным, тёмным пятном. - Ты говорила со своей змеёй. И не лги мне, что… - Я и не собиралась. И, да, я говорила. Так что с того? – внимательные зелёные глаза улавливали любое изменение его мимики. Альбус рухнул в соседнее кресло, закрыл лицо руками. - Алия, парселтонг… Ты знаешь, что это дурной знак… Говорят, им владеют лишь самые чёрные сердца… К его изумлению, она осталась спокойной. - Я знаю его, сколько себя помню. Как ты думаешь, у меня чёрное сердце? - Нет, но… Почему ты не сказала мне? – с мольбой прошептал он. Девушка поднялась с кресла и посмотрела на него сверху вниз. Секунду назад он обвинял и ждал от неё оправданий, теперь же обвинителем вдруг стала она. Высокомерие, так свойственное Каре, её матери, изменило черты её лица, позу, весь образ Алии. А это оскорблённое достоинство… Его он тоже хорошо знал: Геллерт иначе и не принимал упрёков, как с этим выражением лица. Он ведь знал, на ком женится, хорошо знал, так что же так изумляет его теперь? - Я не думала, что это важно для тебя. Не думала, что это важно хоть для кого-нибудь, - сухо произнесла она. – А это важно? Важно? – требовательно переспросила она. А потом, словно вторя его мыслям, добавила: - ты ведь знал, на ком женишься, - и в этих её словах он услышал обвинение и грусть. Девочка осторожно, крадучись, подошла к нему и остановилась, заглядывая в лицо. Привычный крючковатый нос, очки-половинки, лучистые, полные любви глаза – всё это она знала с самого раннего детства. Невозможно представить, чтобы это лицо стало жёстким, ненавидящим, презрительным. Но у неё это получилось, и глаза Вероники налились слезами. В один момент она оказалась у деда на руках и выдавила из себя: - Это не я, клянусь! Дамблдор непонимающе нахмурился. - Что не ты, милая? – он ласково провёл рукой по шелковистым волосам. - Не я написала! И кошку заколдовала не я! – в её голосе звучали слёзы, но, когда он вгляделся в лицо внучки, она не плакала, только челюсти её были упрямо сжаты. Этот жест она тоже унаследовала от бабки, как, вероятно, и своё упрямство. - Я знаю, Вероника. Мне и в голову не могло бы придти, что это сделала ты, - он помолчал и добавил, немного покривив душой: - и никто не думал. Девочка по-прежнему настороженно смотрела на старика. Дед всегда был тем человеком, которому она доверяла безоговорочно, но теперь она смолчала о том, что слышала странный шёпот. И она была уверена, что за закрытыми дверями учительской кто-то да обронил её имя в связи с ужасным происшествием с Миссис Норрис. В ней, Веронике, заключена нешуточная сила – это знали все. Или почти все. Но сколько людей знало, чья кровь течёт в её жилах? Нужно очень веское слово, чтобы люди – да и она сама – поверили в её невиновность, в её нормальность. И у Альбуса Дамблдора оно имеет значительный вес. Только нельзя, чтобы он сам сомневался в ней. - Я должен тебе кое-что рассказать. О предвзятости мнений и всё такое… Знаешь, - её маленькая рука скрылась в морщинистой ладони старика, - твоя бабушка в совершенстве владела змеиным языком – парселтонгом. Говорят, им владеют только злые, очень дурные люди; говорят, Волан-де-Морт говорил на нём… Но в её сердце не было зла. Она научила ему меня, хоть говорят, что ему выучиться невозможно. Я понимаю, чего ты боишься: что люди подумают, будто ты – наследница Слизерина, та, о ком так неосторожно проговорился Малфой. Из-за твоей силы и твоей семьи… Но ты не должна бояться своей силы, напротив, из всего, что умеешь, ты должна извлекать пользу. Помни только одно: всё, что ты знаешь, используй только ради добра. Ибо зло неизбежно ведёт к гибели.