Хранительница

Гермиона походила на разъярённую фурию: волосы разметались, глаза сверкали, губы были сжаты в тонкую полоску, ноздри раздувались. Гарри, Рон и Вероника подняли на неё изумленные взгляды от шахматной доски. Белые и чёрные фигуры, заметив, что игроки отвлеклись, вступили в собственный бой не по правилам. Грейнджер тяжело дышала и не сразу смогла заговорить. Мальчики обменялись недоумёнными взглядами, посмотрели на Веронику, и та пожала плечами, словно ничего не знала. — Что-то случилось, Гермиона? — обеспокоенно спросил её Рон. Та лишь кивнула. Наконец, отдышавшись, выпалила: — Ничего с Малфоем не выйдет! Всё пропало! Ничего не выйдет! Гарри нахмурился. — То есть как? Сегодня ты сказала, что зелье готово. — Он понизил голос, потому что в гриффиндорскую гостиную вошли близнецы Уизли. — А теперь… Что произошло? — Ты что, перепутала ингредиенты? — Хохотнул Рон, искоса поглядывая на Грейнджер. Это, казалось, разозлило её ещё больше, но и на этот раз ей хватило сил, чтобы сдержаться. — Нет, Рон, я сделала всё точно по рецепту, зелье было идеальным. — Она бросила быстрый взгляд на Веронику, и Сальваторе поняла, что Гермиона всё знает. А эти стенания лишь прелюдия к настоящей грозе, которая вот-вот разразится. — Было. Потому что его больше нет. — То есть как?! — выпалили одновременно Рон и Гарри. Они быстро переглянулись, потом уставились на Гермиону. Вероника же вперила взгляд в шахматную доску. Машинально поправила белую пешку, против всех мыслимых правил забредшую на чужое поле. Может, как и эта пешка, она поломала всю игру? А может она тура или офицер, пожертвовавшие собой ради спасения куда более ценной фигуры? Или даже ферзь, вставший на пути к уничтожению короля? — Златоглазкам нужно настаиваться два часа. Вот я и пришла проверить и разлить по бутылочкам… Но увидела только пустой котёл, да ещё и чисто вымытый. Ни капельки Оборотного зелья не осталось. — Но кто мог это сделать?! — Малфой как-то догадался… — начал Гарри. Не иначе Драко Малфой проследил за ними и стал что-то подозревать. Но ведь он мог лишь донести на них преподавателям, Снеггу, например, а после наслаждаться тем, что их наказали, как всегда и делал. Малфой слишком не любил пачкать руки, даже такой мелочью, как просто вылить зелье из котла. Нет, что-то тут не сходилось. — Постой, — сказал Рон, — но ведь Плакса Миртл живёт в туалете. Может, она видела, кто это сделал? Гермиона секунду помедлила. Вероника подняла голову и встретилась глазами с полным осуждения взглядом подруги. Конечно, Плакса Миртл с удовольствием выложила Гермионе всё, что знала. Но Сальваторе и не рассчитывала, что ей удастся сохранить свой поступок в тайне. Да и не слишком-то хотела этого: она так сильно завралась из-за этого Оборотного зелья и так сильно устала от этого. Невероятно, но ей правда стало легче, когда последние капли зелья исчезли в водостоке. Теперь ей всего лишь оставалось пожать плоды. — Да, Миртл видела. — Голос Гермионы был полон льда. — Ну же, — не выдержав, выкрикнула она, — ты скажешь им или мне всё рассказать?! Словно по команде, Рон и Гарри посмотрели на Ви. Даже Фред и Джордж, заинтересовавшись, подняли головы от каких-то бумаг и повернулись к ним. — Тебе стоит говорить потише, Гермиона. Фред и Джордж, уверена, оценят масштаб нашей… несостоявшейся шутки, но они могут кому-нибудь разболтать. — Голос её, на удивление, даже не дрогнул. Увидев, что Гермиона даже покраснела от гнева, Вероника добавила: — говори ты, у тебя прекрасно получается. Та тяжело сглотнула и кивнула. Казалось, что она собирается с силами, чтобы закончить. — Это была Ви. — Ты?! — Мальчики повернулись к ней.Ни один из них даже не пытался скрыть своего изумления. — Это, в самом деле, сделала ты? — глухо переспросил Гарри. Очевидно, он не верил словам Гермионы. Не хотел верить. Она молчала, собираясь с мыслями. Стоит ли ждать, что они поймут её? Рон, казалось бы, должен понять: у него столько братьев и сестра, наверняка он сделал бы то же для них в случае нужды. А Гарри, никогда не знавший своей семьи… будь его родители живы, он разве не сделал бы для них что-то подобное? Гермиона, единственный ребёнок в семье, любимая, обласканная дочь, она тоже не была ни чёрствой, ни эгоистичной. Вероника хотела бы, надеялась, что друзья её поймут… Но она видела на их лицах сейчас лишь осуждение и не была уверена, что они изменят своё мнение, когда она объяснит им всё. И всё же с чего-то надо было начинать, поэтому она отчеканила: — Да, это была я. Кажется, её признание повергло в шок её друзей не меньше, чем слова Гермионы. Похоже, даже для самой Грейнджер это стало неприятным сюрпризом; может быть, она думала, что Плакса Миртл всё придумала, и Оборотное зелье вылил действительно кто-то другой. Первым от шока очнулся Гарри. — Но зачем ты это сделала? Ты ведь помогала нам! Ты достала половину ингредиентов! Вероника, что произошло?! Ты ведь не меньше нашего хочешь разобраться в этом деле, ты ведь тоже… Ещё миг — и Гарри сказал бы про голоса, она была уверена. — Северус заметил, что кое-каких снадобий недостаёт. Я брала аккуратно, настолько, насколько могла, но Северус достаточно педантичен… вот и заметил. И он заподозрил в краже Деймона. — Но почему? — Удивилась Гермиона. Ви пожала плечами. — Они поссорились и… Но разве это важно? Куда важнее было то, что Северус заподозрил в этом моего брата, и, если бы он узнал, что в Хогвартсе кто-то применил Оборотное зелье, Деймону было бы несдобровать. А он бы узнал. И у моего брата были бы большие проблемы. Я не могла этого допустить. Между ними повисла тишина. Вероника прямо-таки чувствовала, как меняется к ней отношение её друзей. — Я не могла так рисковать будущим Деймона, — ещё раз сказала она, пытаясь добавить веса своим словам, надеясь пробиться сквозь растущее в душах её друзей презрение и неприязнь к ней, предательнице. — Уж тем более не ради тех крупиц информации, которые может предоставить Драко Малфой, — фыркнула она. — Ну, ты бы могла признаться своему любимому профессору Снеггу, — вдруг с усмешкой сказал Рон, — не думаю, чтобы он стал слишком уж гневаться на тебя. И наш план был бы спасён. А теперь… что теперь? — Вот уж нет, никогда. Это только укрепило бы Северуса в том, что… А, впрочем, неважно. — Она тряхнула волосами, собранными в «конский хвост». — Не стану я ему признаваться — и точка. И погубить Деймона тоже не дам. Что теперь об этом говорить? Всё уже сделано. Гермиона печально покачала головой. — Это настоящее предательство, Ви, настоящее предательство. И как… как теперь быть… всем нам? — Она горестно развела руками. — Я просто не могу поверить, что ты поступила так, никому не сказав. Уверена, мы все вместе нашли бы выход, сумели бы спасти и Деймона, и зелье, и наш план. А теперь… — Нет, Гермиона, не смогли бы. Есть моменты в жизни, когда нужно выбрать. Когда без этого не обойтись. И мне тоже пришлось сделать выбор. Я пойму, если вы больше не захотите со мной общаться, и всё же… Думаю, я могу сделать кое-что. — Вероника лукаво улыбнулась. — Думаешь, сможешь вернуть наше доверие? — мрачно поинтересовался Гарри. Склонив голову, она посмотрела на друга. Гермиона и Рон с интересом наблюдали за ней, но явно отнеслись к её словам с недоверием. Вероника полагала, что ей придётся выбирать между семьёй и друзьями, но, возможно, был способ сохранить и то, и другое. — Думаю, я смогу выведать у Малфоя то, что вы хотели узнать. И Оборотное зелье мне для этого не понадобится. — Зачем мне зелье от фурункулов? У меня нет фурункулов! Северус устало закатил глаза. — Каждый уважающий себя волшебник должен уметь готовить элементарные зелья. Зелье от фурункулов — одно из них, — терпеливо объяснил ей мужчина. Видит бог, терпение его было на исходе. Вот уже несколько часов они с Вероникой бились над приготовлением простейших зелий, но добились лишь того, что бесцельно перевели целую кучу снадобий. Иногда Северус думал, что непредсказуемая природа, наделив девочку невероятными магическими способностями, всё же отняла у неё склонность к зельеварению. Если какие-то зелья Веронике и удавались, то с большим трудом и после нескольких попыток. Северус воспринимал эти трудности как вызов лично ему, но и он уже стал выдыхаться. Вероника же была неутомима в своей способности препираться и бесконечных попытках настоять на своём. Впрочем, все трудности она объясняла лишь одним: — Это не интересно! Ты не даёшь мне попробовать никаких сложных зелий! Мы то же самое готовим на уроках, и сейчас это интереснее не стало! — То, что на уроках у неё зелья получаются так себе, да и то не без помощи Гермионы Грейнджер, девочку, казалось, совсем не смущало. — А я так не могу, ты же знаешь! Если бы мне было интересно, я бы вмиг научилась! И он сдался. Позволил ей самой выбирать зелья, кроме, конечно, самых тяжёлых и опасных. Обрадованная девочка тотчас притащила какую-то старую записную книжку и раскрыла на нужной ей странице. Чернила в тетради выцвели от времени. — Где ты это взяла? — Мы помогали Дори разбирать кое-какие вещи на чердаке в доме в Годриковой Впадине, — бодро пояснила девочка. Северус сразу понял, что она говорит о старом особняке Сальваторе, пустовавшем и закрытом после смерти Джузеппе, Лутессы и старого мистера Сальваторе. — И что это? — Школьная тетрадь дяди Джакомо. Северус взглянул на форзац тетради. Вероника не врала: на всё ещё неплохо сохранившей тиснёной коже были выбиты витые буквы «Д» и «С». Почерк Джузеппе он знал хорошо, и это был не его почерк. От Джакомо Сальваторе Северус никогда не получал ни записочки; даже среди Пожирателей Смерти Сальваторе, один из ближайших соратников Тёмного Лорда, стоял как бы осторонь от остальных. Если бы не Джузеппе, они бы, вероятно, так и не познакомились ближе. А всё же, хотя Джакомо Сальваторе в конце концов и нашёл верный путь, Северус не был уверен, что учить ребёнка — тем более Веронику — по записям Пожирателя Смерти уместно. Даже если это была всего лишь школьная тетрадь по зельеварению. Вероника всё ещё выжидательно смотрела на него, и Северусу пришлось обратить внимание на рецепт, на котором была открыта записная книжка. — Три печени ящерицы, три голубиных зародыша, три капли настойки дурмана… Мрачноватый состав. — Северус поднял взгляд и в упор посмотрел на Веронику. Такого зелья он не знал. — Что это, Ви? Вероника взглянула на него так, словно он ляпнул какую-то глупость, но всё же ответила. — Верителла или Тройчатка. Называется так, потому что всех ингредиентов по три. — Она указала Северусу на сноску внизу страницы сноску, написанную прямо-таки бисерным почерком. — Сугубо итальянский аналог сыворотки правды, только легче в приготовлении и не такой стойкий. Ну, так что, Северус, попробуем? Вероника пристально вгляделась во флакончик, на три четверти полный мутноватой жидкостью. Верителла у неё тогда удалась на славу: недоверчивый Северус разрешил испытать зелье на себе, и ему пришлось поведать Веронике об одном из неприятных моментов своей юности. В отличие от сыворотки правды, Верителла не лишала воли человека, лишь замедляла реакцию и мешала солгать или смолчать; судя по приписке, сделанной дядей Джакомо, она развязывала язык подобно алкоголю. Потому-то, наверняка, и была так популярна на родине её предков: на использование этого зелья не требовалось особых разрешений, ингредиенты было легко достать, да и само зелье готовилось легко, и его действие было так похоже на действие столь любимого итальянцами вина. Вероника пару раз шутки ради испытывала зелье на братьях и даже однажды на Дори, и вот теперь её лучшему творению предстояло сыграть роль в чём-то важном. Впервые. Ох, как Вероника волновалась. Кроме прочего, от того, как сработает зелье, зависели её отношения с друзьями; если она провалится, и Малфой ничего не скажет, её дружба с Гарри, Роном и Гермионой может быть разрушена навсегда. Девочка вынула пробку и придирчиво понюхала зелье: не испортилось ли. Но горьковатый аромат сохранялся, как и сразу после приготовления, и лёгкий цитрусовый оттенок присутствовал тоже. Всё из-за трёх косточек сицилийского апельсина. Вероника чихнула, закрыла флакончик и задумчиво потёрла нос. В том был недостаток Верителлы: чистая, как слеза, не имеющая ни вкуса, ни запаха, Сыворотка Правды была совершенно незаметна, тогда как чьё-то чуткое обоняние с лёгкостью ощутило бы горьковатые нотки в запахе супа, чая или вина. Чтобы добиться успеха, нужно было чем-то замаскировать подозрительный аромат. Будь её целью кто-то из этих увальней, Кребб или Гойл, она бы даже не слишком задумывалась, но Драко Малфой при всех своих недостатках был особой утончённой. А кроме этого он был достаточно подозрительным, чтобы из её рук принимать угощения. Особенно после того, как она сдала его с потрохами тёте Цисси. Вероника запустила пальцы в волосы, опустила голову, крепко зажмурилась. Ох, что же она натворила! Какую чудовищную кашу заварила, пытаясь одновременно помочь друзьям и остаться в стороне от того, во что абсолютно не верила. Теперь ей одной предстояло разобраться во всём этом, да ещё с наименьшими потерями, и помочь ей в том никто не мог. Сальваторе задумалась над тем, будет ли нарушением школьных правил, — и скольких — если она опоит Малфоя дурманящим зельем и выведает у него его секреты. Впрочем, вряд ли это могло быть хуже, чем кража у преподавателя, приготовление одного из запрещённых для учеников зелий и попытка его использовать.

***

— Ты думаешь, это сработает? — Гарри с сомнением покосился на коробку с печеньем и засахаренными апельсиновыми дольками. Рон подцепил пальцем и приподнял крышку коробки и заглянул внутрь. Затем покачал головой. — Апельсиновые дольки… Любимое лакомство директора, да? А не заподозрит ли Малфой… — Лимонные дольки, — протянула Вероника. — А это совсем другое. — Думаешь, Малфой примет угощение от тебя? — Попробуем. Возможно, даже придётся извиниться перед ним за то письмо, из-за которого он остался в Хогвартсе на каникулы. — Она недовольно закатила глаза. — Ведь это мой единственный шанс, не так ли? Её друзья молчали. Два дня, прошедшие с того бурного объяснения, они вели себя так, словно ничего не случилось, разве что Рон время от времени ворчал и принимался рассуждать о том, что же они могли узнать у Малфоя да не узнали. Вероника пропускала его слова мимо ушей, Гермиона вовсе резко осаживала, если Рону случалось ворчать при ней. Гермиона как будто даже делала вид, что никакого Оборотного зелья не существовала, что она не вложила в это зелье и в этот план всю свою душу, не переступила ради этой затеи через так уважаемые ею школьные правила; но Сальваторе знала, что подругу её поступок ранил куда сильнее, чем Гермиона позволяла себе показать. Гарри держал себя так, словно между ним и Вероникой не могло встать ничто, даже этот весьма неприятный случай. Возможно, сыграла свою роль тайна, объединяющая их. Но и в случае с Гарри Ви понимала, что всё не так, как он старается показать. То, что Вероника сделала, поставило под удар доверие друзей к ней, и с этим-то едва ли можно было что-то поделать. Кроме того, ни один из них не сказал ей, что понял, почему она так поступила — что ж, возможно, они так и не поняли, возможно, они по-прежнему считали, что Ви не должна была разрушать их план даже чтобы выручить брата. Во всяком случае, тему Оборотного зелья, Малфоя и тайны наследника Слизерина они больше не поднимали. Но никто из них не забыл. — О, что это тут у тебя такое вкусное? — Молчание разбил подошедший Стефан. Руки мальчика потянулись к коробке, и Вероника, подняв глаза, увидела Деймона, стоящего у него за спиной. — Это не для тебя. — Она хлопнула брата по руке. — Ай! Слышишь, Деймон, у нашей Ви, кажется, появился друг. — Он заговорщически подмигнул друзьям Ви. Хоть это было неправдой, она зарделась. В отличие от хрупких отношений с друзьями, отношения с братьями действительно наладились. Несколько дней с той неприятной сцены между ними сохранялась настороженность, но пришло и минуло Рождество, Северус прислал для них подарки и в положенный срок получил ответные поздравления; об Оборотном зелье никто ничего больше не слышал, а Северус больше ни в чём не обвинял Деймона и даже пригласил его на чашку чая и разговор, длившийся без малого три четверти часа. Что учитель и его самый блестящий ученик сказали друг другу, ни Стефан, ни Вероника не узнали, но Деймон явно перестал нервничать. — Идите-ка вы, куда шли! — воскликнула Вероника. — А у нас дела. Под смех её братьев они вышли из башни Гриффиндора. — Знали бы они, что это печенье для Драко Малфоя, — хихикнув, заметил Рон. — Ох, Рон, если только Стефан хоть услышит об этом, тебе несдобровать, — пригрозила ему Вероника, уже представляя, как станет издеваться её брат, стоит ему только узнать о том, что Ви таскает их кузену угощения. Ведь о настоящей причине этого не должен знать никто. Рон продолжал смеяться, пока они не прошли половину пути до подземелий Слизерина. Даже Гарри и Гермиона, до этих пор необычайно серьёзные, вторили ему, подначивая Веронику. Но чем ближе они были к осуществлению своего шаткого плана, тем сильнее нервничали. — Вы помните, что должны сделать? — спросил Гарри, когда они остановились в одной из ниш в коридоре, чтобы всё ещё раз обсудить. — Ви пойдёт в гостиную Слизерина и скормит Малфою вот это. — Рон кивнул на коробку. — Побольше. Ох, Ви, не представляю, как ты всё это ему объяснишь, чтобы он не подумал, что ты собираешься его отравить. — Иначе Малфой поднимет крик, и ничего не получится. — Невесело усмехнулся Гарри. Вероника мрачно посмотрела на друзей. Речь у неё была готова — самая нелепая из возможных; будь она на месте Драко, она бы ни за что не поверила ни одному слову. Но ей придётся сделать всё возможное и невозможное, чтобы Малфой поверил. Доверился ей. Она чувствовала себя неуютно ещё и потому, что его доверие ей придётся тут же растоптать, если ей удастся его завоевать. Никому не понравится, когда с ним поступают таким манером, а Драко Малфой ещё и злопамятен. Как жаль, что ей нельзя наложить на Драко Обливейт после того, как они узнают у него всё, что им нужно. Но это-то точно будет грозить ей исключением из школы. — Я не собираюсь затягивать, — резко сказала девочка. — Если вы думаете, что мне хочется лишнюю минуту проводить с Драко, то вы ошибаетесь. Верителла действует через семь или десять минут, а, значит, через десять минут мы с Малфоем выйдем из гостиной Слизерина. Вы должны ждать нас неподалёку и сразу же задать интересующий вас вопрос. Гермиона кашлянула. — Ви, может быть, ты… — Ну уж нет, — отрезала она. Это было обязательным условием: она ничего выспрашивать у Малфоя не будет. — Я говорила, что мне это не нужно, ещё когда речь шла об Оборотном зелье. Я сделаю свою часть работы, а остальное за вами. — Улыбнулась она. — Не нравится мне это, — пробормотал Гарри. — Мне тоже не слишком, так что же. Остальной путь они проделали в полном молчании. Гарри, Рон и Гермиона скользнули за один из гобеленов, изображающих масштабную охоту на вепря, что висели возле входа в гостиную Слизерина. Вероника в коридоре осталась одна. Она, конечно, не знала нужного пароля. Даже представлять не хотелось, как она выглядит, торчащая у закрытых дверей слизеринских комнат. И что можно подумать, если кто-то увидит её здесь. Мысленно Вероника взмолилась, чтобы кто-то из слизеринцев появился в коридоре, хотя не слишком-то надеялась: как и гриффиндорцы, почти все они уехали на каникулы домой. Но ей повезло, и спустя всего лишь десят минут с нею поравнялась Панси Паркинсон. Она спешила и, едва не налетев на Веронику, безумно удивилась. — Что ты здесь делаешь? — От изумления Панси даже забыла состроить обычную свою неприязненную мину. Сальваторе собрала всю свою волю в кулак и изобразила улыбку. Она возблагодарила не слишком расторопных эльфов-домовиков за то, что в коридоре не очень светло — полумрак мешал увидеть, что её улыбка больше похожа на судорогу боли. — Мне нужно увидеть Драко. А пароля вашего я, конечно, не знаю. Поможешь? Панси мгновенно насторожилась, но этого и следовало ожидать: их лихие пикировки с Малфоем всякий раз становились достоянием школьной общественности. Уж если бы вдруг Драко явился к дверям башни Гриффиндора с угощением для Гарри, она бы тоже отнеслась к этому с подозрением. Что ж, Панси была хорошей подругой Малфою, и чутьё у неё было что надо; жаль только, что у Вероники в рукаве был козырь, который слизеринцы слишком ценили. Во вред себе. — Зачем это тебе Драко? — поинтересовалась Панси. — Мне надо увидеть Драко по семейному делу. — Вероника постаралась вложить в эту фразу всё высокомерие, на которое была способна. То, что для большинства учеников Гриффиндора было пустым звуком или пережитком прошлого, слизеринцы всё ещё уважали. Узы крови здесь ещё были священны — для большинства. Для Панси Паркинсон, во всяком случае. Ещё несколько мгновений она колебалась, но затем жестом велела следовать за ней. Слизеринская гостиная была освещена лишь немногим лучше коридора, главным образом за счёт пылающего в огромном камине пламени. Изумрудно-зелёный цвет, перекликающийся с холодным серебром, делал комнату ещё более мрачной, чем она была на самом деле. С первых мгновений Веронике стало неуютно здесь, и она порадовалась, что Распределяющая Шляпа не отправила её на Слизерин. На Гриффиндоре стоило учиться хотя бы ради его багрово-золотых тонов. Драко сидел на диване перед камином с книгой в руках; его туповатых друзей нигде не было видно. Заслышав их шаги, мальчик повернулся, всё ещё не отрывая взгляда от книги. — Панси, я хотел… — Он наконец посмотрел на Панси и замолк на полуслове, увидев Веронику. — А она-то что здесь делает? — Нахмурился Малфой. — Попросила провести её к тебе. — Панси явно смутилась. Вероника, видя, как она тушуется, заподозрила, что Панси Паркинсон безнадёжно влюблена в Драко. И едва не рассмеялась: хрупкий, худой, с тонкими изящными чертами лица Драко был плохой парой для Панси с её тяжёлым подбородком, широким лицом и нескладной фигурой. — Сказала, какое-то дело… — Раз сказала, значит, так и есть, — перебила её Вероника и, словно чтобы придать веса своим словам, потрясла коробкой со сладостями. Малфой проследил за её движениями, в серых глазах зажёгся интерес, но и настороженность никуда не исчезла, словно из коробки вот-вот должна была выпрыгнуть змея или писки. — Ты не оставишь нас? Малфой, посмотрев на слизеринку, только кивнул ей. Потом повернулся к Сальваторе, которая уже уселась рядом с ним. — Какого дьявола, Сальваторе?! — Вот. — Она передала ему коробку. — Что-то вроде извинения. Это ведь я написала твоей матери… — Да, я знаю. Только то, что ты девчонка и родная мне кровь, помешало мне проучить тебя, Сальваторе. И тебе стоило бы помнить об этом. Но зачем ты пришла сюда? — Я же говорю, извиниться. Выболтала… если это можно так сказать, не подумав. — Она улыбнулась. Кто-то однажды сказал ей, что её улыбка обезоруживает. Вероника никогда не задумывалась об этом, до этого мгновения. — Тётя Цисси так печётся обо мне… И так волнуется о тебе, поэтому, когда она спросила о тебе, я не смогла ей солгать. — Всё было не совсем так, но Драко об этом знать не полагалось. — И я, конечно, не думала, что она решит таким образом тебя наказать. Поэтому… вот. — И она буквально силком сунула коробку Драко в руки. Он открыл коробку, посмотрел на сладости. Вероника не сводила взгляд с его рук, думая лишь о том, чтобы он взял печенье или засахаренный апельсин и съел. Тогда её миссия будет почти окончена. Но он протянул раскрытую коробку ей. — Возьми и ты. Сальваторе не знала, была ли это проверка или простая вежливость. Мог ли Драко что-то заподозрить? Но, если и не подозревал сейчас, а она откажется, у него точно возникнут сомнения. Поколебавшись не дольше мгновения, Вероника выбрала апельсиновую дольку и отправила её в рот. Малфой тотчас поступил так же. — Тётя Цисси очень добра, она прислала нам с братьями подарки на Рождество… Она болтала ни о чём следующие десять минут, и Драко, на удивление, поддерживал разговор. Его, казалось, удивляла сложившаяся ситуация, но он как будто бы ничего не имел против Вероники прямо сейчас. На некоторое время все их прежние споры и ссоры были забыты; Сальваторе щедро осыпала комплиментами мать Драко, которую, впрочем, действительно уважала, а Драко пел дифирамбы своему отцу, о котором Вероника была совершенно другого мнения. Девочка пристально следила за стрелкой старинных каминных часов, и, когда минуло даже не десять, а все двенадцать минут, а коробка опустела почти наполовину, она выразительно хлопнула себя по лбу. — Северус… ну, профессор Снегг просил передать тебе, что ждёт тебя у себя в кабинете! — Что?! — Малфой изумлённо уставился на неё. Ей повезло, что Драко питал такое почти благоговейное уважение к своему декану, при котором любые расспросы были лишними. — Когда? Она бросила взгляд на часы. — Через десять минут. Прости, — смущённо пробормотала она, — заболталась с тобой и совсем забыла. Драко одарил её каким-то странным взглядом. — Ладно. Как раз успею. Идём? — Да, да… Когда они выходили из гостиной Слизерина, сердце девочки стучало так громко, что, казалось, Драко услышит это бешеное биение и заподозрит неладное. Но всё случилось так, как они и планировали: когда Вероника и Малфой поравнялись с боковым коридором, из него вынырнула Гермиона. — Грейнджер?! — возмущённо воскликнул Драко. — Таким, как ты, нечего делать даже поблизости от комнат Слизерина! Гермиона пропустила это явное оскорбление мимо ушей, чего нельзя было сказать о Веронике: она рассердилась, гневные слова уже готовы были сорваться с языка, и ей стоило большого труда доиграть свою роль до конца. Гермиона тем временем схватила Сальваторе за рукав и потянула в коридор. — А я тебя везде ищу! Спасибо Фреду, он сказал, что видел, как ты спускалась в подземелья… Только зачем?! — Тут она бросила полный презрения взгляд на Драко. — Пойдём, там кое-что… Не сбавляя шага, послушно следуя за подругой, Вероника повернулась к Малфою, картинно пожала плечами и помахала рукой на прощание. Драко пошёл по направлению к кабинету Северуса один. Вероника совершенно точно знала, что Северуса он там не найдёт, потому что они с Деймоном ушли в Хогсмит в лавку и «Три метлы», пропустить по стаканчику сливочного пива; также она знала, что вот-вот на него как бы случайно налетят в коридоре Гарри и Рон и зададут, наконец, свои вопросы. Знала она, что Драко не сможет удержать в себе то, что знает, как бы ни старался. Её Верителла работала безотказно. — Знаешь, совершенно неважно, что там Малфой скажет им, — вдруг сказала Гермиона, когда они оказались на внушительном расстоянии от Малфоя и немного сбавили темп, — важно лишь то, что ты сделала это ради нас. Но как тебе удалось убедить его, что ты пришла к нему с самыми добрыми намерениями? Вероника искоса посмотрела на подругу. — Не спрашивай меня ни о чём ближайшие полчаса, пожалуйста. Мне пришлось съесть несколько засахаренных долек, чтобы Малфой поверил. Гермиона рассмеялась, затрясла головой. А Вероника только и думала о том, что, к её огромному изумлению, при близком общении Драко Малфой оказался не таким уж отвратительным человеком, каким всегда казался.