— Чего это Малфой так разулыбался? — Стефан положил руку на её плечо, заставив мгновенно отвернуться от Драко.
— Прямо-таки во все тридцать два, — заметил Оливер, перелезая через скамью с другой стороны от Вероники. — Если бы я не знал, что вы с ним почти что на ножах, я бы сказал, что он втрескался в тебя. — Он говорил шутливо, но Вероника, повернувшись к нему после такого безумного предположения, увидела, что взгляд его очень серьёзен.
Стефан хмыкнул. Версия друга явно не показалась ему убедительной.
— Не иначе задумал что-то недоброе. Нашего кузена мало вещей радует так сильно, как возможность сделать кому-то гадость.
Оливер кивнул и заглянул в пергамент, лежавший перед нею.
— У тебя тут ошибка в количестве ингредиента. Ты перепутала панцири бискайских улиток с лягушачьей икрой. Не знаю, что получится, если смешать именно так, но ты точно заработаешь «Неуд» от Снегга.
Ви тоже глянула в своё домашнее задание, потом в учебник — и решительным жестом зачеркнула целую строку, попутно поставив две кляксы. Мысли её были так далеки от ненавистного зельеварения, как только возможно. Страшный голос возвращался уже дважды после Рождества, а после невольного признания Малфоя они утратили последнюю надежду на разгадку тайны. И эта улыбка Малфоя настораживала и её, по правде сказать; и она была гораздо более склонна согласиться с предположением брата, чем Оливера. Не мог же Малфой, в самом деле, не понять, что выболтал всё, что знал о наследнике Слизерина, самым ненавистным ему людям именно после угощения Вероники! Он не слишком-то блистал умом, это правда, но и не сложить два и два просто не мог! Вероника ждала и гневных писем от своей тётки с напоминанием о семейном и родственном долге, сетованиями на двуличность и предательскую натуру… Ведь Драко делился с матерью всем.
Но ничего не было. А от того в голову Вероники лезли самые худшие предположения и самые худшие ожидания.
— Если наследник Слизерина не Малфой, и он не знает, кто это… По-вашему, кто это может быть? — обратилась она к мальчикам.
Стефан только закатил глаза, сделав вид, что погружён в чтение книги. Оливер усмехнулся и сказал:
— Тот-Кого-Нельзя-Называть.
— Да, прямо-таки Волан-де-Морт самолично явился в Хогвартс, чтобы спустить с цепи своего ручного зверька, — ехидно проговорила она. Лицо Оливера после того, как она произнесла имя Тёмного Лорда, вытянулось и посерьёзнело. — В тебе, кстати, тоже течёт кровь Салазара Слизерина, я знаю. — Вероника ткнула Оливера в грудь. — И ты единственный мальчишка в вашей семье. Может, это тебе не спится по ночам?
Ошарашенный Оливер открыл рот и закрыл, а она смотрела на него с мрачной ухмылкой, довольная, что у неё получилось поставить его на место.
— Это серьёзное обвинение, Ви, — раздался голос над её головой.
Она подняла взгляд и увидела Деймона.
— С ума ты, что ли, сошла?! — рявкнул Оливер, когда, наконец, пришёл в себя, захлопнул учебник, вскочил со своего места и быстрым шагом пошёл прочь.
Вероника проводила его взглядом, чувствуя, как в груди рождается противное чувство вины. Зря она так… Стефан прекратил делать вид, что читает, и покрутил пальцем у виска.
— Тебе нравилось, когда тебя обвиняли? Спроси Гарри, нравилось ли ему? — напустился он на неё. — При чём тут Оливер или его сёстры? Они даже на парселтонге не говорят!
— А кто сказал, что парселтонг так важен?! — возмутилась Вероника, но тут же поняла, какую глупость ляпнула, и прикусила язык. Деймон и Стефан посмотрели на неё с укоризной. — Ладно, была неправа, — буркнула она, — потом извинюсь перед ним.
Деймон пристально оглядел сидящих за столами. Было как раз время подготовки домашних заданий, и столы в Большом Зале наполовину пустовали — многие выбирали для этого гостиные своих факультетов; Вероника, напротив, перебралась сюда из гостиной, потому что там Гарри, Рон и Гермиона уже битый час спорили о найденном Гарри дневнике. Казалось, никто из даже сидевших поблизости учеников не обратил внимание ни на слова Вероники, ни вообще на их разговор.
— Если кто-то слышал, что ты сказала, Оливеру несдобровать, — закончив обзор, заявил Деймон. — Все напуганы, а ответов нет, предположения могут рождаться самые дикие даже просто так, а ты ещё подливаешь масла в огонь.
Стефан только согласно кивнул, напустив на себя, впрочем, слишком, по мнению Вероники, оскорблённый вид. Должно быть, ему было неприятно, что она обидела его друга, но этого укоризненного взгляда она всё-таки не заслужила! Судя по всему, Деймон и Стефан ждали, что она тотчас помчится извиняться перед Оливером — брови Деймона поползли вверх, когда она вместо этого уткнулась в своё задание по зельеварению, пытаясь исправить ошибки. Ей надоело, до смерти, что её братья считали её глупой малышкой, которую нужно было лишь оберегать и наставлять и ограждать от неприятных известий; в конце концов, кроме Гарри Поттера она единственная во всём Хогвартсе слышала таинственный и страшный голос! Вероника, конечно, наверняка не знала, но была
уверена в этом. Если бы кого-то ещё тревожил этот кошмарный голос по ночам, они бы попытались найти кого-то ещё, кто слышит… и наверняка бы в конце концов решились признаться хотя бы Гарри, на всю школу обвинённому в нападениях на учеников. А ведь Гарри никто не опекал, никто не следовал за ним по пятам, не заглядывал в книги, которые он читал, и пергаменты, в которых делал записи, не надоедал вечными увещеваниями и предупреждениями! Разве не понимали её братья, что, опекая её, словно умалишённую, они только вызывали больше подозрений у остальных? Вот и теперь, когда они потеряли единственную ниточку, ведущую по весьма призрачному следу, никто не желал говорить с нею о чудовище, разгуливающем по Хогвартсу, или человеке, безнаказанно заколдовывающему учеников и даже привидений — они лишь говорили, чтобы она была осторожна и следила зи своими речами! Теперь разозлённая до крайности, Вероника не желала идти на поводу у Деймона и Стефана, даже если они были во всём правы.
Если ей и было суждено ошибиться, она хотела, чтобы это были её ошибки. А с Оливером она обязательно поговорит и обязательно извинится перед ним. Только… позже.
Она просидела ещё около трёх четвертей часа, храня стоическое молчание и прилежно занимаясь трактатом по зельеварению; зелья, правда, были последним, о чём она думала, однако ей не хотелось получить очередной укоризненный взгляд от Северуса и очередную нравоучительную беседу за закрытыми дверями от него же, поэтому она приложила все свои старания. Деймон и Стефан, всё так же сидя по обе стороны от неё, были заняты своими уроками — или усердно делали вид. Как и она, они не проронили ни слова, пока она не сложила свои вещи и не вылезла из-за стола.
— Я иду спать, — отрезала она, всё же прерывая молчание; словно говоря, что она всё ещё готова на примирение.
Но, опасаясь, что Деймон снова примется за уговоры, а Стефан засыплет упрёками и станет взывать к её совести, она не стала дожидаться ответа. Всё же Деймон крикнул ей вслед:
— Я просмотрю твой трактат позже, оставь в гостиной!
Вероника улыбнулась:
он тоже не хотел ссориться. Во всяком случае, не по-настоящему. И помощь Деймона по части зельеварения была бы ей очень полезна.
Как и любая помощь в этом.
Гостиная Гриффиндора была почти пуста, когда она поднялась туда. В одном углу, сдвинув головы, сидели сёстры Гилберт с Джинни Уизли, явно расстроенной: лицо красное и опухшее, словно она совсем недавно и долго плакала. В другом углу сидел Гарри. К нему она и направилась, по пути кивнув близняшкам.
— Почему один? Чего такой задумчивый? И что это с Джинни?
Бросив мимолётный взгляд на Джинни, Гарри покраснел и быстро пожал плечами. Вероника хихикнула: после того незадавшегося поздравления в Валентинов день Гарри не мог задерживать взгляд на сестре Рона дольше нескольких секунд, она же всячески избегала встреч с ним и бесконечно плакала. Даже все братья Уизли махнули на Джинни рукой, лишь сетовали на её впечатлительность. Гермиона сочувствовала Джинни и после всякой встречи с ней, рыдающей, неизменно одаривала Гарри и Рона, которые страданий малышки старались не замечать, своими фирменными гневными взглядами. Вероника же про себя считала, что пора бы Джинни и прекратить страдания по Гарри. Но вслух она свои мысли почти не высказывала, да и вообще думала об этом редко. Если всё пойдёт так и дальше, Джинни, может статься, и вовсе негде будет видеться с Гарри. Но Гермиона просила проявить к Джинни девчоночью солидарность, и Вероника сказала — исключительно из девчоночьей солидарности:
— Ты был бы добрее к Джинни, что ли…
Гарри вскинул на неё взгляд.
— Издеваешься? — произнёс он жалобно. — Малфой мне теперь проходу с этой песней не даёт.
Она села рядом. Не к месту вспомнилась улыбка Малфоя… Что бы она значила? Рассказать, что ли, Гарри?..
— Пф, Малфой! — фыркнула она. — С каких пор тебя волнует то, что он болтает? А это — Джинни! Она ведь не со зла… Думаю, ты ей действительно нравишься, — она не смогла сдержать улыбку.
— Вот уж спасибо, — буркнул он.
Ви только пожала плечами. Джинни чувствовала себя бесконечно виноватой перед Гарри — это видно; кроме того, вероятно, ей было просто не по себе от того, что её прямо-таки не слишком искусное признание слышало так много людей — а кому бы понравилось? Но если Гарри станет вновь нормально общаться с Джинни, это вернёт ей спокойствие, а если Джинни перестанет рыдать — это добавит спокойствия им всем.
— Ну, что тут у вас? — Желая отвлечься от нелёгкой для Гарри темы, она кивнула на потрёпанную книжицу, лежащую поверх учебников Гарри. — И где Рон и Гермиона?
— Разошлись по спальням. Непримиримые разногласия, — добавил он.
Вероника понимающе кивнула. Она хорошо знала своих друзей. Но всё же… им бы следовало сплотиться для разгадки тайны, а не ссориться.
— Вам удалось найти хоть что-то? — с надеждой спросила она.
— Немного. Том Нарволо Реддл, — Гарри постучал пальцем по корешку, — учился в Хогвартсе пятьдесят лет назад, был старостой школы, получил награду. Был из маглов. Вот и всё.
— Откуда ты знаешь, что он был из маглов?
Гарри показал ей адрес магазина в магловском районе Лондона, напечатанный сзади на обложке.
— Что ж, очень неплохо.
— Да, даже очень много для пустой тетради, — хмыкнул он.
— Но Гермиона говорила, что проявитель…
— Ни проявитель, ни заклинания не дали никакого результата. Похоже, он действительно в нём ничего не писал.
— Странно. Ты покупаешь дневник, выбиваешь на нём своё имя, чтобы никогда в нём ничего не написать? — Вероника задумчиво постучала пальцем по губам. — Пятьдесят лет назад… Постой-ка, разве не тогда была открыта Тайная Комната?
Гарри кивнул, сдвинул очки и потёр переносицу. Вид у него был усталый.
— И ты, будучи свидетелем таких драматичных событий, имея такой прекрасный дневник, ничего бы не написал? Ни словечка? Ну-ка, дай! — Она пододвинула к себе дневник и раскрыла его на первой попавшейся странице.
Девственно чистой.
— Гермиона уже пыталась… Всё бесполезно.
Она лишь пожала плечами. Гарри сомневался, что она сможет превзойти Гермиону, это ясно. А кто бы не сомневался? Но Вероника была воодушевлена, а сомнения Гарри неприятно укололи обидой.
— Все только и твердят о моей таинственной силе. Может, она всё же сослужит, наконец, и добрую службу.
Конечно, ничего не вышло. Может быть, её сила, в самом деле, не могла быть использована для чего-то полезного, доброго? Может, не зря все так боялись её — она причиняла одно лишь зло? Или же в дневнике Т.Н.Реддла и впрямь не было написано ни слова. Так не хотелось в это верить… однако же приходилось.
— Вот бы показать этот дневник Северусу или хотя бы Деймону! — мечтательно протянула она.
И Гарри тотчас отнял у неё книжицу.
— Ещё Локонсу показать предложи!
Она обиженно надула губы. Локонс в подмётки не годился даже её брату, не то, что Северусу! Хоть она и понимала, что Гарри не серьёзно. Снегг, хоть и преподавал зельеварение много лет, знал, казалось, все на свете заклинания — а Деймон во всю тянулся за ним, был лучше всех, лучше Гермионы! Но, конечно, по здравом размышлении, она понимала, что Гарри прав. Северус просто отнимет тетрадь, особенно если заподозрит в ней какую-то магию; Деймон почти наверняка сделает то же самое — он ведь всё делал, как Северус. Спрашивать о Реддле тоже без толку: Северус слишком молод, чтобы знать его. Она вдруг подумала о человеке, которого никогда не знала — своём дяде из Пожирателей Смерти. Он мог бы знать что-то о Тайной Комнате: она слышала от других, что Джакомо Сальваторе был очень умным, хоть и не очень осторожным; к тому же, разве не последователям Тёмного Лорда знать о таких вот штуках из раздела тёмной магии? Вероника так сильно жалела, что была не дома, и не было никакой возможности добраться до Годриковой Впадины или до особняка Блэков, что в Лондоне, где, она знала, хранилась — в неописуемом беспорядке — часть семейны архивов. Даже если бы она добралась до них, ушло бы слишком много времени… Спрашивать у Дори бессмысленно и даже опасно — она оберегает её похлеще братьев, деда и Северуса, вместе взятых. От дурного настоящего, от дурных воспоминаний, от людей из прошлого, могущих навредить её и без того шаткой репутации…
даже если они уже давно мертвы.
Эти мысли лишь ещё больше расстроили её. Словно разгадка была вот, так близко — только дотянуться. Но дотянуться было почему-то нереально.
И откуда-то Вероника знала, что разгадка эта была связана с Т.Н.Реддлом.
Она уже собиралась попрощаться с Гарри и пойти спать, когда услышала знакомое шипение, от которого кровь стыла в жилах.
— Иди ко мне… дай… дай убить… Испить крови…
— Может, это вампир? — слабым голосом поинтересовался Гарри, который, конечно, слышал голос, как и она.
Вероника плюхнулась на диван, возле которого стояла.
— Нет, — машинально ответила она, — ведь ни на одной из жертв не было следов укусов. К тому же, вампиры не могут быть невидимыми всё время — даже те, кто вообще может таким становиться. Кто-нибудь бы его заметил.
— Я знаю, — обречённо сказал он. Конечно, он на самом деле не думал о вампирах. Просто это… эти слова про кровь, просьба позволить чудовищу испить чужой крови… Кому подчинялось оно? Кто был его хозяином?
Кто был настолько могущественным, чтобы держать в своих руках саму смерть? На ум Гарри пришло только два имени, но от обоих он отмахнулся: глупо было подозревать Дамблдора, а уж Волан-де-Морт уж точно не смог бы пробраться в Хогвартс незамеченным.
Вдруг Вероника, до этого несколько мгновений сидевшая неподвижно, устремив застывший взгляд куда-то в пустоту, вскочила. Её всё ещё била дрожь — как и всегда, когда она слышала этот голос, но на лице у неё отразилось возбуждение. Она взмахнула рукой и случайно перевернула откупоренный пузырёк с чернилами. И прямиком на пустой и потрёпанный дневник.
— Ой! Извини, Гарри. Извини, Реддл! — зачем-то обратилась она к дневнику.
Он махнул рукой, дескать, пустяк. Хотя в душу его на миг пробралась обида и даже какая-то злость. С чего бы? Дневник-то даже ему не принадлежал. Но на всякий случай Гарри захлопнул навсегда испорченную книжицу и спрятал её под кипу учебников.
— Голос! Дело в нём, понимаешь?! Мы слышим его — и всё! Мы с тобой!
Гарри устал, измучился догадками из-за дневника, так что сил на разгадку отрывистых загадок Ви у него точно не было. Она же топнула ножкой, закатила глаза, словно сказала какую-то очень простую вещь, которую он не понял лишь потому, что оказался непроходимым тупицей.
— Ну же, Гарри! Этот голос не слышали ни Рон, ни Гермиона, ни мои братья, ни Оливер, ни его сёстры!
Только ты да я. Стефан и Деймон сегодня сказали про Оливера: он не говорит на парселтонге.
Как будто это что-то важное. Но это действительно важно!
Она изогнула брови и замолчала, словно давала Гарри шанс закончить фразу за неё. Словно проще уже ничего и придумать было нельзя… Гарри сглотнул. Всё действительно было просто. Так просто, что и подумать было нельзя… если это только было правдой.
Змея.
Он хотел было сказать Веронике, что догадался, но тут портрет Полной Дамы отъехал в сторону, пропуская в Общую гостиную Деймона и Стефана. Увидев братьев, Вероника гневно сверкнула глазами и, быстро попрощавшись с Гарри, скользнула за портрет рыцаря.
***
Он вышагивал по комнате, покусывая кончик пера. Его старший внук застыл в кресле у стола; не то чтобы Деймону был незнаком этот кабинет, или он боялся, но впервые его вызвали в кабинет директора после отбоя, разрешили бродить по ночной школе — едва ли Деймон никогда не делал этого, но всегда без разрешения. Неизвестность и его новая роль, похоже, здорово его нервировали.
У пера был вкус старости и пыли. Дамблдор вытер губы тыльной стороной ладони, поморщился. Скосил глаза на Деймона. Правильно ли он делал, втягивая старшего внука во всё это? В душе его ещё жили сомнения. В конце концов, Деймон был ещё так юн… У кого бы он ни спросил совета, все бы сказали ему, что он совершенно свихнулся, посвящая школьника в такие дела, до которых не все взрослые и опытные волшебники были допущены — что ж, потому он ни с кем и не советовался. В этом году Деймон заканчивал Хогвартс, он был очень талантливым, подающим большие надежды…
Деймон не задал ему ни единого вопроса с того мгновения, как переступил порог кабинета. Обычно такой живой, смешливый и разговорчивый мальчик, сейчас он лишь сосредоточенно наблюдал за его, старика, хождениями. Не считал ли и Деймон его — заодно с остальными — сумасшедшим? Велик был соблазн влезть к внуку в голову, но Дамблдор знал, что это неправильно. В его семье никогда так не поступали, тем более для того, чтобы подсмотреть то, о чём можно спросить.
В других семьях поступали по-другому. Именно поэтому Северус, также пришедший на его зов, замер на пороге в нерешительности, переводя взгляд с Деймона на Дамблдора и обратно. Постоял несколько мгновений, присматриваясь, как будто бы даже принюхиваясь к происходящему в комнате. Потом обратился к Деймону:
— Ты что-то натворил? — Серьёзный взгляд скользнул по парню, брови сдвинулись к переносице. Северус порой заменял его осиротевшим внукам отца — а уж строг к ним был, как отец, крёстный и все друзья семьи вместе взятые.
Деймон фыркнул — и это был первый звук, который сорвался с его уст с тех пор, как он пришёл.
— Если бы натворил, то не попался.
-Деймон! — одёрнул он внука. — Если ты здесь, с нами в такой час, это всё ещё не значит, что ты можешь дерзить старшим!
— Да, — буркнул тот. — Прости меня, — не обращаясь ни к кому конкретно.
Дамблдор покачал головой: его внук явно не считал себя хоть сколько-нибудь виноватым, и извинился исключительно чтобы избежать нравоучений. Северус скептически усмехнулся. Повернулся к нему, вопросительно поднял брови. Что ж, наступило время объяснений.
— Итак. — Он вернулся на своё место за столом, поправил очки и переплёл пальцы. — Я позвал вас, чтобы поговорить о том, что волнует нас всех.
— Вероника! — сразу же догадался Деймон.
Он кивнул, довольный тем, что не ошибся во внуке. Северус же нахмурился, стрельнул взглядом в сторону Деймона.
— Отлично понимаю вас, профессор: меня и самого многое беспокоит и в ней, и во всей ситуации. Но… что здесь делает Деймон? — голос его звучал неодобрительно.
Деймон в ответ насупился. Как и его сестра, больше всего на свете он ненавидел, когда его недооценивали. Только держал себя в руках куда лучше: Ви сейчас, вероятно, кричала бы и, возможно, даже заплакала.
— Боюсь, Северус, сейчас нам не обойтись только своими силами.
— В самом деле, профессор? Ситуация обостряется: преступник всё ещё не найден, как и вход в Тайную Комнату; ни у кого из нас нет даже предположений, кто бы мог совершать все эти страшные вещи… а вы зовёте нам на подмогу подростка, ещё даже не закончившего Хогвартс? — Деймон ошеломлённо воззрился на Северуса, в лазури его глаз плескалась обида. Он был сейчас так похож на своего отца… Дамблдор был уверен, что это сходство полоснуло по сердцу Северуса: он примирительно вскинул руки и поспешил объяснить: — я ничуть не сомневаюсь в способностях Деймона, больше того, я отлично знаю, на что он способен. И всё же, всё же… Он ещё ребёнок. Разве мы не должны оберегать наших учеников, профессор? Мешать им впутываться в истории вроде этой?
Теперь он прожигал взглядом Дамблдора. Безусловно, слова его были полны здравого смысла… будь Деймон Сальваторе просто учеником. Считалось, что в Хогвартсе совершенно одинаково относятся ко всем ученикам, не обращая внимания на их происхождение и семейные связи; на деле же всё было не совсем так — вернее,
никогда не было так. Он сам старался не делать исключений для своих детей и теперь внуков, когда дело касалось школьных правил и их собственной безопасности, но нынешняя ситуация, на взгляд Альбуса, вполне могла стать поводом для некоторых послаблений.
— Северус, я ведь не предлагаю Деймону отправиться на поиски Тайной Комнаты…
— А у меня есть некоторые соображения! — вставил юноша.
Он бросил на внука строгий взгляд.
— Своими соображениями поделишься со мной и Северусом! Всё дело в Веронике, тут Деймон прав. Мы всё хорошо знаем её, — он усмехнулся, и Деймон с Северусом ответили ему понимающими улыбками, — стоит ей что-то запретить, как она тотчас будет искать любой способ добраться до запретного. И, к сожалению, почти наверняка найдёт. Обезопасить её сейчас можно… как мне кажется, только исключив из Хогвартса. — Заметив округлившиеся глаза Деймона, он поспешил добавить: — но к таким радикальным мерам я прибегать ещё не готов. За ней нужен присмотр.
— Это уж точно, — согласился Снегг, — а ещё кто-то, к чьим доводам она прислушается. Увы, это не я: стоит мне заговорить с нею о чём-то подобном, как она превращается в колючку и заявляет, что я, дескать, плохо учил её защитным заклинаниям, раз не уверен в том, что она в безопасности. Можно подумать, её учил один я!
Дамблдор только рассмеялся, Деймон — робко и тихо — тоже.
— Меня она пока ни в чём таком не обвиняет, — сказал он, — но в остальном мои успехи немногим лучше. Дори — единственный человек, чьего гнева Ви по-настоящему боится, но она далеко, я не могу вызвать её в Хогвартс, да и… — Дамблдор разгладил бороду и на всякий случай бросил взгляд на тлеющие угли в камине — его подруга обладала впечатляющей бесцеремонностью, — если честно, не слишком-то и хочу. А мы с Северусом не можем присматривать за нею целыми днями, ведь у нас есть и другие обязанности. Посвящать в это дело ещё кого-то, других преподавателей мне бы тоже очень не хотелось. За этим-то ты, Деймон, и нужен мне.
Он изогнул одну бровь.
— Стать надзирателем Ви? Можно подумать, это понравится ей больше. — И это они ещё не знали о том, что они с сестрой поссорились. Он, конечно, не придавал этой вспышке Вероники большого значения, но вот она, похоже, была настроена сохранять обиженный вид настолько долго, насколько только было возможно.
— Из всех троих она больше всего доверяет тебе. И у тебя больше свободного времени.
— Никто не вызывает в ней такого благоговения, как ты, Северус, — заметил Деймон.
Снегг только фыркнул.
— Хватит. Деймон, — Дамблдор обратился к внуку, и голос его был серьёзен, — тебе что, действительно наплевать на сестру?
— Дедушка! Мне не наплевать, и я действительно переживаю за неё, но… Я не смогу сделаться тенью Ви и при этом сохранить её доверие. Особенно если она подумает, что это вы с моей помощью вмешиваетесь в её жизнь. Понимаешь?
Он согласно кивнул. Дамблдор действительно понимал, о чём говорит Деймон. Потому что хорошо знал свою внучку. Он также понимал, почему Деймону так не хотелось делать то, о чём его просили: такую вот слежку Вероника почти наверняка воспримет как предательство и будет очень зла. Но у них не было другого выхода.
— Если ты не сделаешь этого, всё может закончиться очень печально. Понимаешь? — тем же тоном спросил он у Деймона.
Недаром он выбрал его. Ведь Деймон был его плотью и кровью, он думал и чувствовал так же, как он. Так же, как он, знал свой долг. Так же, как он, умел рисковать и жертвовать.
Понадобилась всего секунда, чтобы Деймон кивнул.
***
Гарри едва дождался утра, чтобы сообщить друзьям то, что узнал ночью. Они рисковали опоздать на завтрак, но всё же остались в гостиной, делая вид, что проверяют задания по тетрадям Гермионы; ученики, спускавшиеся в Большой Зал мимо них, задерживали на них недоумённые взгляды, и Гарри казалось, что каждый их подозревает в каких-то каверзах. Когда мимо них прошла Вероника в сопровождении братьев — она была хмурой и молчаливой, Деймон казался необыкновенно мрачным, и только Стефан, казалось, ничем не озабочен, — Гарри поманил её к себе. Ви как-то странно дёрнула головой в сторону братьев, неопределённо махнула рукой и вышла из Общей гостиной. Недоумение его вскоре померкло перед желанием рассказать всё Рону и Гермионе, и он почти уже начал, когда Вероника почти бегом ворвалась в гостиную. Дверь с портретом захлопнулась за нею с громким треском, и снаружи послышались стенания Полной Дамы.
— Деймон с чего-то решил всюду ходить за мной по пятам, — отдуваясь, сообщила она, — поэтому у меня есть минуты три. Я сказала ему, что забыла домашнее задание, — пояснила Вероника в ответ на вопросительный взгляд Гермионы.
Он постарался уложиться в отведённые Вероникой три минуты и, кажется, у него получилось. Рон даже присвистнул. Гермиона взяла дневник в руки и с самым недоверчивым видом перелистнула несколько страниц. Ви, кажется, была обескуражена.
И недовольна.
— Я так и знала, что Реддл может помочь нам… кем бы он ни был. Но… Хагрид?
— Мне тоже не верится, — поддержала её Гермиона.
-Я тоже не хотел бы верить в это. Но я рассказал вам всё, что видел. Хагрид держал в замке какое-то животное, как раз тогда, когда погибла девочка. Это так на него похоже, — печально заметил он. — Может, он и не натравливал чудовище на девочку, может, чудовищем руководили только инстинкты, и всё же оно убило.
Рон даже поёжился.
— К тому же, Хагрида исключили. Сломали его палочку. Как раз… — он возвёл глаза к потолку, подсчитывая в уме, — в то время. И никто никогда не говорил нам, за что.
— Так мы можем пойти и спросить! Чего гадать? — предложила Ви.
— Ага, ну и как ты себе это представляешь? — фыркнул Рон. — Привет, Хагрид, ты, случайно, не убивал никого в школе лет так пятьдесят назад? Откуда мы знаем? Нам нашептал странный дневник! — он умело передразнил подругу.
К удивлению Гарри, Ви, обычно не привыкшая спускать подобные шутки, казалось, не обратила на слова Рона ни малейшего внимания. Она смотрела на Гарри, и ему стало неудобно от этого взгляда. Как будто бы он…
обманул её.
— Но Гарри… помнишь, о чём мы говорили с тобой? Это змея. Иначе бы мы не слышали голос, — впрочем, голос её звучал не слишком-то уверенно.
Гарри только пожал плечами. Это были только их догадки, и наверняка они ошиблись. Нет… точно. Он ведь всё видел так чётко, как если бы в самом деле стоял в том чулане с Хагридом и Реддлом пятьдесят лет назад.
— Нет, Ви. Это была не змея. У Хагрида… была не змея.
