Белый Демон

      — Ларион? — Мари с трудом садится, внимательно вглядываясь в меня. Затем с промелькнувшим восторгом в глазах трогает мои волосы, перебирает пряди и выдыхает:       — Волшебный кот? — приподнимает он радостно брови.       И тут уже приходит моя очередь изумляться.       — Кот — одно из моих обличий. На самом деле — я бес! — и угрожающе свожу брови к переносице. Для того чтобы действовать — мне нужно его подчинить себе, впечатлить. Люди боятся необъяснимого и потустороннего. Все, что выпадает из привычного восприятия, их пугает. И на такой подготовленной почве проще добиваться своих целей.       — Боже… Что я несу? — вдруг меняется в лице Мари, потирая лицо ладонями. — Я, наверное, до сих пор без сознания. Или… умер? Ну, если умер — то это не так плохо. Я думал, страшнее будет, — бормочет парнишка, рассуждая.       — Ты жив! — восклицаю, больно ущипнув его за предплечье, отчего на теле сразу появляется синяк. — Доходчиво?       — Ой! — Мари трет уязвленное место и укоризненно на меня смотрит. И снова ни испуга, ни удивления. Как будто к нему каждый день в парке на голову «волшебные котики» падают. Может, он правда немного того? Блаженный? — Зачем ты? У меня и так все тело… — но он не договаривает, рассматривая себя. — Как это? А где все гематомы? И почему я раздет?       — Ты упал в обморок — я решил немного подправить твое состояние, — объясняю, понимая, что вообще ничего не объяснил. Как-то я другой реакции ждал, а теперь разговор уходит не в ту сторону.       — Так ты все-таки волшебник? — радуется Мари, распахивая глаза.       — Я демон! — повторяю, хлопая его ладонью по лбу. — И пришел за твоей душой.       — А где мой платок? — суетится парнишка, не обращая внимания на фамильярный хлопок и пропуская мимо ушей фразу про мои намерения. — Зачем ты его снял? Мне без него неуютно. До сих пор не могу привыкнуть, что… — он замолкает. — А, ладно. Ерунда всё это. Ты чаю хочешь? Ты мой гость, получается.       — То есть, тебя не смущает, что в твоей квартире сидит незнакомый взрослый мужик, заявляет, что он демон, и угрожает тебе? — уточняю. Нет, мне жутко интересно: какого хрена?!       — А чем ты мне угрожаешь? — недоумевает Мари. — Пока я только понял, что ты очень добрый. И позаботился обо мне, — он снова разглядывает свое тело и улыбается. — Вообще… Я даже чувствую себя лучше. Такой прилив сил… А, может, ты есть хочешь? Я могу что-нибудь приготовить.       — Я. Не. Добрый! — говорю ему с ударением на каждое слово.       — Да ладно, можешь не скромничать, — улыбается Мари. — Я правда лучше себя чувствую, — и он тянется руками к моим волосам. — Хехе, на ощупь — как твоя кошачья шерстка. Ты только в кота можешь превратиться? А в пантеру? — допытывается он с детским восхищением в глазах. — Хотел бы я увидеть живую пантеру… Они такие грациозные!       И тут он меня выводит из себя окончательно. Этот малохольный каким-то чудом пробудил во мне некоторые эмоции, главная из которых — бешенство. Я подхватываю его на руки, дую на окно — створки резко разлетаются в стороны — и взлетаю вместе с ним в небо, за пределы птичьего полета.       — Думаешь, я добрый? — спрашиваю у него. Мари вцепился в меня, обхватив руками за шею и плотно прижимаясь, с восторгом глядя вниз. На обманчиво-мягкую перину из облаков.       — Да, — кивает парнишка, переводя на меня сияющий взгляд. — Знаешь, в моей жизни было мало приятного… Но, кажется, теперь все будет хорошо.       — Ты скоро умрешь! — ору. — Как все может быть хорошо?       — Я не боюсь смерти. Я боюсь одиночества… — говорит Мари. — Но теперь же у меня есть ты, правда?       — Нет! Я не тот, кто пришел спасти тебя! Я тот, кто хочет тебя уничтожить! — восклицаю, раздражаясь по-настоящему, и отпускаю его. Мари раскидывает руки в стороны и падает вниз спиной, глядя на меня, зависшего с искаженным от злости лицом, на высоте 10000 метров над землей, с безмятежным спокойствием. На его лице не дрогнул ни один мускул. Он просто летит и будто даже наслаждается полетом.       Да черт бы тебя побрал!       Срываюсь вслед за ним и ловлю его на руки в метре от асфальта, укрывая пеленой недоступности чужим любопытным взорам.       — Класс! — восклицает Мари. — Свободное падение… Невероятные впечатления. А можно еще разок?       — Ты безнадежен, — внезапно успокаиваюсь, возвращаясь к привычному состоянию равнодушия. — Совсем не боишься меня?       — В последний раз мне было страшно, когда после первого сеанса химиотерапии я несколько суток блевал едва не кровью, а потом у меня клочьями полезли волосы. Было больно и страшно, — пожимает плечами Мари. — Второй курс я принял уже как данность. И тогда же лишился чувства страха. Я скоро умру. Чего мне бояться? — он смотрит на меня с улыбкой.       — Лишиться своей души. Попасть в ад. Смерть — это еще не конец, — говорю, глядя на него в упор.       — Тебе так нужна моя душа? — удивляется Мари. — Это что-то тебе даст?       — Мимолетное чувство удовлетворения, — хмыкаю.       — Значит, по большому счету, она тебе не нужна, — пожимает он плечами. — А зачем ты, кстати, раскрываешь свои цели? Не проще ли было бы изобразить из себя милого ангела и получить желанное без проблем? — вдруг проницательно спрашивает парнишка, склонив голову набок, и я начинаю понимать, что никакой он не блаженный и далеко не так прост, как кажется. Он действительно находится в той стадии отчаяния, когда вал страданий и мук достигли предела, после которого все происходящее принимается как имеющее место быть. И даже существование ангелов и демонов… И волшебников в том числе. И при этом его абсолютно не смущает, что он стоит в одних трусах посреди улицы!       — Люблю, когда жертва сопротивляется, — отвечаю. — Все дело в процессе. Результат не важен.       — И что меня ждет в аду? — будничным голосом спрашивает юноша.       — Лично тебя? Потому что, видишь ли, у каждого своей персональный и ад, и рай. По заслугам, как говорится, — объясняю.       — Это справедливо, — соглашается он. — Так что?       — М-м-м… Лично тебя ждет моя обитель. Если я тебя получу — ты вечность будешь принадлежать мне.       — Зачем я тебе? — удивляется Мари.       — Рядом с тобой я чувствую отголоски чувств и эмоций. Мне нравится это, — признаюсь. — Так как в действительности… Я не добрый и не злой. Я бесчувственный.       — Печально, — выдыхает юноша. — То есть, ты мне сейчас какую-нибудь сделку предложишь? — Мари зябко ежится, и я укрываю его своим плащом. Он, ничуть не смущаясь, льнет ко мне.       — Можно и сделку, — киваю. А вот это уже правильный разговор.       — И что ты можешь мне предложить? — интересуется парнишка.       — А чего бы ты сам хотел? Я могу дать тебе всё! — говорю, снова подхватывая его на руки и возвращая нас в пределы его комнаты. Бережно ставлю на пол. Мари тянется за платком и быстро повязывает голову. Медленно натягивая на себя спортивные штаны и футболку, размышляет.       — Что бы я хотел в обмен на свою душу… — тянет он. Я ожидал услышать всё что угодно: просьбу продлить ему жизнь, посмотреть на мир, познать истину. Даже предполагал, что он может потребовать дать ему возможность хотя бы раз влюбиться. Материальное его, конечно, же вряд ли соблазнит. Но Мари…       — Ты можешь полюбить меня? — задает он вопрос, не глядя на меня, впервые смутившись.       — Ахахаха! — взрываюсь я смехом. — Нет, конечно. Но могу создать иллюзию этого. Могу тебя влюбить в себя. И ты испытаешь всю гамму чувств сумасшедшей любви!       — Тебе не надо тратить усилия, чтобы очаровать меня, — бормочет Мари. — Это же очевидно: мне не устоять. Ты прекрасен!       — Тем более… — говорю, заставляя его обернуться ко мне. Наклоняюсь к нему и обхватываю его подбородок пальцами. — Я могу скрасить твои последние дни неузнанными тобой до сих пор удовольствиями. Могу выполнить любую твою прихоть, — и шепчу ему на ухо зажигающие огнем страсти пошлости, от которых любой на его месте потерял бы самообладание.       Мари внимательно меня выслушивает, слегка отклоняется назад, дотрагивается пальцем до моих губ и разочарованно произносит:       — Как с таких изумительной красоты губ могут срываться подобные мерзости?       — Ох, начинает доходить? — веселюсь я. — Еще раз тебе повторяю — я демон. И демон именно порочного сладострастия. Так как? — ползу рукой в область его паха, оглаживая его тело.       — Я… — Мари опускает глаза вслед за моей рукой. — Не могу. После всего этого лечения… Я недееспособен. Так, наверное, — произносит он и убирает мои руки. — Бесполезно.       И Мари не врет — его тело никак не реагирует на меня. Вот как… Я лишился главного преимущества? Посмотрим. Отложим этот вопрос на потом. В конце концов, что мне стоит изменить ситуацию и в этом случае?       — Не поэтому ли ты так непорочен? — смотрю на него насмешливо.       — Возможно, — не спорит парнишка, не пытаясь отстаивать свою невинность.       — Хочешь исправлю? — предлагаю. — И, кстати, мир иллюзий иногда заманчивее реальности.       — Нет, — качает головой Мари. — Мне не нужны иллюзии. Если бы меня беспокоило только телесное — я бы уже давно лишился девственности, — без самодовольства говорит он. — И до болезни была возможность. Но… Я хочу стать тебе небезразличным. По-настоящему. Я хочу услышать, что нужен тебе. Искренне.       — Не много ли ты просишь, мальчик? — усмехаюсь. — Уже одно то, что я предлагаю тебе не просто ад, а свою обитель… Разве тебе это ни о чем не говорит?       — Нет, это всё не то, — сопротивляется Мари. — Всё, что у меня есть, это моя душа, ведь так? Ты спросил, что я хочу в обмен на нее. Я тебе отвечаю… Хочу, чтобы ты меня полюбил. Хочу быть нужным тебе, стать единственным, хочу, чтобы не только я был твоим, но и ты принадлежал мне. Только мне, — заканчивает он, поднимая на меня серьезные, исполненные грусти и робкой надежды глаза.       — Это невозможно, — пожимаю плечами.       — Тогда уходи, — тихо просит Мари, отворачиваясь.       — Ты не понял?! — подхватываю его за грудки, приподнимаю и швыряю о стену. Он ударяется затылком, морщится и, вжимаясь в стену, сползает вниз, подбирая под себя ноги. Смотрит на меня исподлобья, но без обиды. Замирает в ожидании.       — Я не оставлю тебя! — кричу. — Ты думал, за все твои страдания тебе причитается ангельский нежный опекун, добрый волшебник или чудесный кот? Нет!!! Хочешь правду? Я ничего о тебе не знал. Мне тебя на растерзание отдал мой бывший наставник, ангел. Предложил разыграть шахматную партию, и ставка на кону — ты! Как тебе такой поворот событий? Ты сам лично ничего не значишь! Всего лишь пешка! И даже небесной канцелярии плевать, попадешь ты в ад или рай! Ты чистая душа, но тебя слили. Отдали в мои руки! И я тебя не отпущу… Знаешь, единственный, кому до тебя есть дело — это Ангел Смерти! И то только потому, что это его работа — вовремя обрывать земное существование человеков! В твоей жизни не было ничего хорошего — только боль, и она закончилась, фактически не начавшись. А что в качестве вознаграждения? Я! Тот, кто не даст тебе ни единого шанса на спасение. Я превращу твои последние дни в кошмар! Если ты не сдашься!       — Почему твой наставник — ангел? Если ты демон? — спокойно спрашивает Мари, зацепив из всей моей тирады лишь одну деталь.       — Потому что я сам раньше был ангелом. С человеческими эмоциями, — отвечаю, фыркая. — Но после падения лишился всего. Здесь пусто, — дотрагиваюсь до груди. — Тишина… Так что, тебе достался худший вариант демона. Мне все равно, что будет с тобой и насколько тебе будет плохо. Меня интересует только процесс, действие.       — Ты сам себе противоречишь, — вдруг проницательно замечает Мари. — Только что ты говорил, что хочешь заполучить меня, потому что я пробуждаю в тебе отголоски чувств. И тут же говоришь, что тебе все равно и результат не важен. Так все-таки, зачем я тебе нужен?       — Развлечься. Правда в том, что я хочу тебя заполучить — это так, но… Если этого не произойдет, отправлю тебя в рай. Без сожалений, — и тут лукавлю. Проверяю его и свой выбор — насколько ему очевидны мои мотивы. Я точно знаю, что с моей стороны не будет благородства, как в случае с последней душой — Константином. Пойду до конца. Нарушая все правила!       — Почему ты пал? — продолжает свой допрос Мари.       — Не твое дело, — есть то, что я хочу ему рассказать, чтобы увлечь, но моя откровенность — маска. Он попался. Так же, как и я. Буду честным перед собой.       — Отголоски чувств, про которые ты говоришь… Раньше… Там была любовь? — бьет он в точку. Мой. Не отдам. И понимаю, что ситуация повторяет историю с Белль. Но теперь мне некуда падать. Единственное, что мне грозит — не получить его душу. Но теперь я умнее. Изворотливее.       — Ох, какой же ты настырный… Конечно, да. Вселенская, к каждой чистой душе, — насмешливо говорю. — Думаешь, твоего сладкого очарования хватит на то, чтобы приручить меня?       — Думаю, твой наставник неспроста отправил тебя ко мне, — пожимает плечами Мари, констатируя то, что я не мог озвучить самому себе. — Поэтому не пытайся вызвать во мне ярость или обиду на то, что со мной поступили несправедливо. Помимо плохого, в моей жизни было много хорошего. И даже в какой-то мере правильного. Например, я рад, что моя мама не узнала о моей неизлечимой болезни. И рад, что у отца есть новая семья, и он сможет принять мою смерть, не оставшись один на один с горем. Я боялся одиночества… Остаться в эти дни совсем один. Но теперь у меня есть ты. Тебе хочется сыграть — играй, если тебе это нужно. И что бы ты ни говорил — думаю, ты страдаешь куда сильнее, чем я. Если я тебе нужен после смерти — забирай мою душу. Без всяких сделок, — заканчивает он.       — Я не могу… Ты чист, — шепчу, гипнотизируя его взглядом. Удивительный.       — Тогда признай, что дело не только в процессе. Я тебе уже сказал, чего хочу, — Мари с трудом встает. — Я устал, извини. Мне нужно прилечь.       Он подходит к кровати и, обессилев, ложится.       — Зачем тебе моя любовь? — интересуюсь, присаживаясь рядом с ним на край кровати. Кладу руку ему на грудь, ощущая биение его изможденного сердца. По его телу разбегаются ручейки тепла, исходящие от меня — живительные, действующие сильнее любого обезболивающего. — Я могу заставить влюбиться в тебя любого или любую.       Мари накрывает своей ладонью мою и бормочет, прикрывая веки:       — Потому что тебе нужна моя любовь. Ты не бесчувственный. Ты потерянный.       — Так много обо мне знаешь? — всматриваюсь в его лицо, которое резко искажается от острой, пронзившей все его тело боли. Также стекающей с кончиков моих пальцев. — Больно? Хочешь, чтобы я прекратил? Или будешь упрямиться? — и тело Мари сводит сильной судорогой, пробивая до самого костного мозга. Он тихо стонет, но не отпускает мою ладонь. — Я могу часами истязать тебя. И наблюдать за твоими муками. Потому что здесь — пусто, — прикладываю его руку к своей груди, в район отсутствующего сердца.       — Лара… — шепчет Мари, открывая глаза. — Я его слышу, — и снова теряет сознание.