Белый Демон

      Прошло три месяца, как я живу у Мари. И лето промелькнуло, как один день.       Да, я не уехал. Не смог. Порывался, но застрял на пороге с дорожной сумкой, так и не рискнув. Куда мне ехать? К кому? И зачем? Мне сложно было признаться в этом даже самому себе, но в пространстве квартиры Мари я впервые почувствовал себя так, словно нашел свой дом.       Более того, провалявшись в безделье пару дней на диване перед телевизором, я затеял ремонт. Прикинув, что можно сделать, обсудил перемены с Мари — тот согласился, едва бросив взгляд на мои корявые чертежи. И вот уже в выходные мы двигали мебель, выносили хлам в огромных мусорных мешках на помойку и полдня проторчали в магазине отделочных материалов, выбирая обои, плинтуса, ламинат.       Поначалу наши отношения напоминали общение двух случайно прибившихся друг к другу людей, которых вынудили существовать бок о бок обстоятельства. Мари рано утром уходил на работу, возвращался поздно вечером, словно избегая меня. Неловкость, вопросительным знаком повисшую между нами после откровенного разговора, мы испытывали оба. Он больше не говорил о прошлом — а я не спрашивал. Иногда за весь вечер мы могли обменяться лишь дежурными фразами по необходимости, но меня это не задевало. Рядом с ним я ощущал спокойствие.       И без него мне было тоскливо. Пару раз я, отвлекаясь от возни с ремонтом, уходил гулять, но через час возвращался домой, не зная, куда себя деть. Мне трудно было определиться со своими чувствами к Мари, поэтому я пока решил плыть по течению.       Но постепенно что-то менялось. Мы находили всё больше общих интересов: нам нравились одни и те же музыка, фильмы, книги. Все чаще вечерами мы до ночи уходили из дома, уезжая на побережье или просто бездумно гуляя по городу. Пили пиво в шумных барах, с азартом следя за футбольными матчами. Доделали ремонт: поклеили нейтральные обои без рисунков, которые позволили бы сохранить некоторые слишком акцентные вещи — статуэтки, репродукции картин в тяжелых рамах, заново перетянутый коричневым бархатом диван на изогнутых ножках. Восстановили часть мебели, докупили кое-что новое и современное. И у нас получился некий микс из помпезного винтажного стиля с вкраплением хай-тека. Мне нравилось, Мари вроде бы тоже. Напрямую он этого не сказал.       Мари — и я это остро ощущал — старательно удерживал дистанцию между нами. Думаю, боялся снова привязаться ко мне. И я его не осуждал, хотя про себя уже знал — мне всё равно, в каком качестве остаться возле него. Только бы остаться.       Я много размышлял над тем, почему оборвал связь с ним, почему поступил так жестоко. И думаю, пришел к правильному выводу: Мари удивительно сильная и цельная личность, и я просто испугался того, что когда-нибудь он поймет — это не я был нужен ему, а он мне. Он и его способность видеть во мне то, что никто никогда не пытался разглядеть: уязвимого до безнадежности парня, которому для того, чтобы двигаться вперед, нужна мощная опора. А надо ли это Мари? Большой вопрос.       Мари меня заново познакомил с Костиком и Ильей. Не сказать, что те приняли меня с распростертыми объятиями. Костя так вообще не скрывал свою неприязнь, каждый раз бросая в мою сторону настороженные, недоверчивые взгляды. Один раз, когда мы остались на кухне наедине — Мари с Ильей потерялись в гостиной за ноутом последнего, споря насчет какого-то проекта — без реверансов спросил:       — Чо тебе надо от Мари?       — Ничего, — огрызнулся я, сразу ощетинившись. — Твое какое дело?       — А такое… Ты мне не понравился еще в тот раз, и я в тебе не ошибся. И если снова имеешь планы свалить — сделай это прямо сейчас. Потому что потом… Поверь, я тебя из-под земли достану и отделаю до кровавых соплей, ясно?       — Пиздец я испугался, — хмыкнул я. — Тоже мне рыцарь на белом коне.       — Э, нет, — качнул головой Костя, — я как раз не рыцарь, как Мари. Мне на тебя похуй, ясно? И на твою великую трагедию. Может, ты ни черта и не помнишь, но изменился несильно. Что тогда был бездельником и раздолбаем, что сейчас. И даже взгляд тот же блядский остался. Присосался, как пиявка.       Я подорвался с места и, поджав губы, вцепился в ворот рубашки Костика, прошипев:       — Ты ничего обо мне не знаешь!       — Ты тоже о себе ничего не знаешь! — парировал Костя. — А я вот в курсе некоторых твоих прошлых похождений. Навел справки у знакомых. Еще тогда, — фыркнул он, с легкостью отцепив мои руки и больно сжав запястья. — Короче, мне насрать на тебя, но Мари — мой друг. Если по какой-то причине ты ему дорог — его выбор. Пусть так. Я тебя просто предупредил, — и он с презрением оттолкнул меня от себя.       Я прислонился спиной к стене и медленно сполз на пол, запустив руки в короткие волосы.       — Дай сигарету, — попросил я — Костик протянул пачку. Я прикурил, выпустил дым и произнес то, что не давало мне покоя, то, в чем я не смел признаться Мари, так как не был уверен, что имею на это право:       — Мари… Единственный, кто у меня есть. Больше мне некуда идти.       — Свали в Питер, — равнодушно пожал плечами Костя. — Там у тебя есть квартира, родственники. Не пропадешь.       — Нет, там все чужое. Мари… Единственный, кого я помню. А это, наверное, что-то значит.       — Ну да, конечно. Блять, хватит давить на жалость. Говорю же, не по адресу, — Костя встал и приоткрыл окно, проветривая кухню. — Хочешь что-то изменить — иди работай, учись. Сделай хоть что-нибудь стоящее.       — Я не знаю, чем хотел бы заниматься, — тихо проговорил я.       — Пфф! Отговорки, лишь бы и дальше фигней страдать. Ты, блин, девочка? Грузчиком на склад устройся! Пока машины будешь разгружать — может, мозги на место встанут, — Костя вдруг обернулся ко мне и окинул оценивающим взглядом. — А хотя… Чего добру пропадать? Хочешь — приходи ко мне в автоцентр. Устрою тебя на испытательный срок продавцом-консультантом в салон. Мари говорил, ты на экономическом учился?       — Да, — я кивнул.       — Сойдет. С твоей рожей, теперь облагороженной шрамом, и повадками — самое оно продажами заниматься. Девицы от тебя пищать будут. Правда, от меня пощады не жди. Я поблажек никому не делаю. За любой косяк отымею.       — Да уж понял, — пробормотал я. — Ладно. Я приду. Когда?       — Через недельку приходи. Ремонт свой сначала закончи. В понедельник жду, к половине девятого. И только попробуй опоздать.       Так у меня появилась работа, которая мне легла на душу, как ни странно. Видимо, у меня и правда был дар продавать. Мне ничего не стоило толкать проникновенные речи, цель которых убедить клиента, что без этой машины вся его жизнь — полное дерьмо. И как-то незаметно, за перекурами и совместными ланчами, узнавая друг друга, мы сблизились с Костей. Нет, сердечной теплоты и душевной ласки я от него не дождался: иной раз он меня подкалывал так жестко, что мне хотелось ему в длинные патлы вцепиться. Но я молчал, терпеливо снося и его бесконечные придирки на работе. Меня он дрючил больше остальных. Будучи по характеру довольно лояльным руководителем — Костя рулил автоцентром в качестве замдиректора, ко мне он относился предвзято.       Как-то я не выдержал и на перекуре спросил:       — Долго ты еще до меня доебываться будешь?       — Постоянно, — хмыкнул Костик. — Понимаешь, здесь есть ребята, которых хоть головой о стену бей — всё, они работают на пределе своих возможностей, другого результата от них не добьешься. Ты из другой категории: тебя чем больше пинаешь — тем усерднее ты пытаешься доказать, что лучше остальных. Заметь, ты за пару месяцев выбился в число первых продавцов. И на постоянку тебя с распростертыми объятиями приняли.       — Понятно, тонкий психологический расчет. Но меня это слегка бесит, если начистоту, — заметил я.       — По фигу, — бросил Костя. — Мне нужен надежный помощник. В ноябре поедешь на свой первый семинар-тренинг в Берлин. Только с «вышкой» своей разберись. Без нее карьеру не сделаешь, — он затушил бычок и хлопнул меня по плечу. — Давай, золотой мальчик, не подведи, — и подмигнул.       Тогда я осознал, что Костик меня видит насквозь, и предвзятость его отношения крылась совсем в другом: он мне помогал тем способом, который требовался. К своему тридцатнику, постоянно работая и общаясь с людьми, он научился с одного пристального взгляда отделять зерна от плевел. И в меня он поверил. Это дорогого стоило — завоевать его доверие и дружбу. Потому что по жизни единственный человек, который крутит и вертит им, как хочет, при этом даже не осознавая этого, Илюша.       Мне до сих пор забавно наблюдать, как меняется Костя рядом со своей драгоценной куколкой: «Котя, ты пообедал? Котя, ты тепло оделся? Котя, чем ты хочешь заняться вечером?» Совру, если не признаю — я им завидую. Очень сильно. Мари прав — их невозможно не любить.       У нас же в отношениях с Мари не наблюдалось ни малейшего прогресса.       Находясь с ним рядом каждый день, наблюдая за ним, впитывая в себя его невероятно светлое и чистое восприятие мира, наслаждаясь его добротой и внимательным отношением, я собирал себя по кускам, медленно, шаг за шагом принимая свою личность.       Но весь мой мир и покой в душе держались на одном ките, и имя ему — Мари. Рядом с ним мне даже перестали сниться странные сны мистического характера, происхождение которых я так и не смог расшифровать.       И все, что делал — я делал только для него и ради него, стремясь стать достойным Мари, пытаясь вновь завоевать его любовь. Я замкнулся на нем — психологически, думаю, это обосновано: не имея, видимо, даже до аварии никаких жизненных ориентиров, я зацепился за него, как за истину в последней инстанции, и по нему вычислял, что есть хорошо, а что — плохо.       Но он… С его стороны не было ни одного взгляда, который я мог бы расценить, как приглашение к более решительным действиям. Стать же навязчивым, воспользоваться тем, что Мари считал себя чем-то мне обязанным, не хотел.       Я набрался терпения и решил ждать. Рано или поздно, мы к чему-нибудь придем: или будем вместе, или нет. В конце концов, мое внезапное возвращение, подозреваю, далось Мари нелегко. Иначе с чего бы на меня наезжал Костик?       Хуже было другое: та фотография с поцелуем не шла у меня из головы. Лежа по ночам в кровати, я сгорал от дикого возбуждения: меня буквально скручивало узлом — настолько, оказывается, мое тело истосковалось по Мари. Физически я помнил его прикосновения и умирал от желания вновь их почувствовать. Закрывал глаза и погружался в мир безумных эротических фантазий, которые выматывали меня своей реалистичностью. Когда-то, вероятно, между нами не существовало никаких преград в этом плане.       Спустя три месяца я мог твердо сказать: я принадлежал Мари целиком и полностью, только он не торопился меня забрать. Возможно, для него «мы» действительно остались в прошлом.       Мой мир рухнул, когда в конце сентября Мари пришел домой и, скинув куртку, с порога крикнул:       — Лара, сделай мне, пожалуйста, кофе. А то я опаздываю.       — Куда? — выглядываю из своей комнаты.       — Прикинь, на свидание, — он довольно улыбается, стаскивая с себя футболку и направляясь к себе — переодеться. — Меня сегодня пригласили на свидание.       — И кто? — спрашиваю весело, пытаясь скрыть свое замешательство.       — Девушка с моего курса. Лиза.       — Хорошенькая? — хмыкаю.       — Да, очень. Сам не знаю, с чего вдруг она на меня глаз положила. С утра в универе сама ко мне подошла и пригласила в кино.       — У нее просто хороший вкус, — бросаю.       — Ага, безусловно, — смеется Мари. — Так что, ужинай без меня.       — Хорошо, понял. Удачи тебе там.       — Спасибо, — он, уже переодетый в строгие брюки и узкую, но сдержанную рубашку, проходит на кухню и залпом выпивает приготовленный мной и остуженный льдом кофе. — Нормально выгляжу?       — Отлично, — киваю, бросив на него быстрый взгляд.       — Все, тогда побежал, — Мари салютует и выскакивает в коридор.       Я возвращаюсь в свою комнату и падаю спиной на кровать. Секунда — и прикусываю ладонь от отчаяния, потому что хочется волком взвыть.       Вот и всё. Финиш. Теперь мне остается молчаливо наблюдать за тем, как счастье уплывает из моих рук. Подрываюсь с кровати и делаю несколько нервных шагов по комнате, замираю у окна. В области сердца саднит. А я ведь не имею права его даже ревновать. Не заслужил.       Набираю на автомате номер Костика — иначе с ума сойду. Он последний, кто будет сюсюкаться со мной. То, что доктор прописал.       — Чо надо? — без приветствий бодро отзывается Константин.       — Есть время прогуляться?       — М-м-м… — тянет Костя. — Чет случилось?       — Бля… Хреново мне.       — А где Мари?       — Ушел на свидание. С какой-то Лизой.       — Нормально, — хмыкает Костик. — Ща, секунду. Коть! — кричит. — Ты чем там занимаешься?       — Рисую, — доносится неотчетливо голос Ильи.       — Ясно, — и уже мне, — художник, блин. Но это надолго. Ща приеду.       Я невольно улыбаюсь, представив себе Илюшу, обложенного карандашами и красками, с ватманом, на полу, создающим очередной проект новой диорамы. Самое забавное: он даже нас с Мари пару раз усадил вырезать какую-то фигню для него. Настоящий кружок «Умелые и не очень ручки» получился. Сидели четыре великовозрастных лба и клеили человечков. Особенно хорошо Костя смотрелся. Но, с другой стороны, здорово иметь хобби. Илья в этом плане молодец: еще танцами занимается, ничуть не комплексуя по этому поводу.       Костя заходит с парой бутылок пива, кивает мне в сторону балкона. Там мы с ним раскуриваем на двоих косяк.       — Тебе не помешает, — заявил он. Я согласился — не помешает.       И теперь сидим на полу в гостиной, догоняемся пивом и разговариваем по душам.       — Я вообще до встречи с Ильей тоже не был образцом для подражания. Пока с пятого этажа не ебнулся, мало что ценил в этой жизни, — вещает Костя. — Так что, я тебя не осуждаю. За прошлое. Оно у каждого есть — мы все совершаем ошибки. Так и учимся. А как по-другому? Главное, не возвращаться к прежнему. Всё время двигаться дальше. Сейчас я вижу, что ты очень изменился.       — Кость, что мне делать? Я не помню себя — честно. То, что узнал, мне не понравилось. Но Мари любил меня тогда даже таким.       — Ну, на то были свои причины. По сути, он никому не был нужен. И, в общем, хоть ты его и кинул, но пока вы были вместе — действительно выглядели счастливыми. Тут ничего не могу сказать, хотя прихваты у тебя были… Постоянно нарывался на хорошую затрещину.       — Но я же не изменял ему. Нет? — вопросительно смотрю на Костю.       — Понятия не имею. Мари уверен, что нет. А у влюбленных чуйка на это дело особая: любой любящий человек знает, когда его обманывают. Просто некоторых устраивает такое положение дел.       — Ну вот сейчас: я другой, я делаю всё как надо… Но не нужен ему.       — Лара, ты его кинул! Ты не видел того, что с ним творилось. Это карма, чувак. Прочувствуй теперь всё сам.       — Жестоко, — вздыхаю.       — Блин, ну что я тебе скажу? Лезть в чужие дела — последнее дело. Дашь совет — потом сам же за него получишь. Могу одно сказать: просто реши, что тебе важнее — твои чувства или его счастье. Понятно, что свое эго дороже всех денег на земле. Но... Ты мне не поверишь, конечно, но если вдруг Илья надумает, что в этой жизни есть кто-то лучше, чем я, то…       — Ты отпустишь его? Просто отпустишь и всё? — почему-то злюсь.       — Да, — помедлив, отвечает Костя.       — Ну и дурак, — бормочу.       — Пусть так, — пожимает он плечами. — Но лучше красиво расстаться, сохранив друг о друге хорошие воспоминания. Я так считаю.       — Ай! — отмахиваюсь. — Куда твой Илюша денется? Пустые разговоры. Будет с ним еще кто-то так носиться, как ты.       — Кстати, вот! — поднимает указательный палец вверх Костя. — Ты неправильно видишь наши отношения. Это двусторонний процесс. Илья, на самом деле, человек с очень жестким несгибаемым внутреннем стержнем, со своими принципами и живущий, как бы так сказать, по понятиям. Ты знаешь, что у нас все расходы пополам, хотя я зарабатываю гораздо больше? И попробуй, сделай ему подарок вне оговоренной суммы. Не примет же! Хотя мы три с половиной года вместе: чего тут делить на «мое-твое»? Но ему важно быть на равных. Еще он гиперответственный. И больной на голову трудоголик, который очень часто по этому поводу загоняется. Моя задача — тормозить его. Поэтому и кажется, что я ношусь с ним, как дурак с писаной торбой. Но он дает мне не меньше в ответ. Рядом с ним меня не волнуют проблемы смысла бытия. Всё как-то предельно понятно, понимаешь? Есть я. Есть он. Есть планы в гармонии прожить эту жизнь и чего-то добиться. И мы оба прекрасно понимаем, какой ценой всё дается. Так что… Вместо того, чтобы плакаться мне, подумай лучше, что ты можешь дать Мари. И можешь ли что-то дать? И не лучше ли оставить его в покое, если собираешься и дальше строить из себя никем не понятого страдальца. Усек?       — Усек, — киваю.       — Вот и славно. Может, еще за пивком прогуляемся? — предлагает Костик.       — Пошли, — соглашаюсь.       «Еще по пивку» затянулось на несколько часов: три раза в магазин ходили. Костян оказался занятным собеседником с простой жизненной философией: всё, что он говорил, казалось бы, лежит на поверхности — ничего сложного, но чтобы принять не только умом, а еще и сердцем «эти простые истины», необходимо проделать серьезный путь. Я его внимательно слушал и проникался — на хмельную голову готов был его уже в мессии записать.       В полночь Костя резко засобирался домой.       — Ладно, поеду принцессу Илюшу спать укладывать, — он, чуть качнувшись, обнимает меня, хлопает по плечу. — Не кисни, золотой мальчик.       — Блин, спасибо тебе, чувак, — жму ему сердечно руку.       — Да нормально всё. Давай, пока!       Я закрываю за ним дверь, еще раз смотрю на часы и мрачнею. Мари еще нет. Фильм такой долгоиграющий?       Черт. Бреду на кухню, сажусь за стол и упираюсь разгоряченным лбом в прохладную поверхность стола. В голове кружат вертолеты, на сердце — тоска-печаль. Похоже, я безбожно пьян.       Что я могу дать Мари? В целом, конечно, Костя прав: до разговора с ним я думал только о том, кем является для меня Мари и почему он МНЕ нужен. И выстроил целую теорию. А если вдуматься, что во мне такого необыкновенного, ради чего стоит дать мне возможность реабилитироваться?       Фиг его знает.       Я просто люблю Мари.       Просыпаюсь оттого, что меня кто-то тормошит за плечо.       — Лара… — резко поднимаю голову со стола со звуком отклеивающейся от моей щеки скатерти-клеенки. — Ты чего здесь спишь? — мутным непонимающим взором утыкаюсь в Мари.       — О… привет, — встряхиваю головой. — Да… я… Случайно.       — Ты пьяный, что ли? — удивляется Мари.       — Ага, есть немного, — киваю. — Костя в гости заходил.       — Понятно, — хмыкает Мари.       — А у тебя как прошло? — интересуюсь, замечая на настенных часах, что уже два часа ночи.       — Нормально, — без особых эмоций отвечает Мари и немного хмурится. — Пойдем-ка, я тебя спать уложу, — и помогает подняться из-за стола. Я встаю и, почувствовав обнимающую меня за талию руку Мари, неожиданно теряю самообладание — видимо, алкоголь еще действует — и обхватываю его за плечи, пряча лицо у изгиба его шеи. Плевать… Просто невыносимо хочется почувствовать тепло его тела. Ощутить, что он рядом.       Мари некоторое время стоит без движения, но в следующий момент притягивает меня к себе и обнимает крепче. Мы просто молча стоим.       — Пойдем, — наконец тихо произносит он, расцепляя мои руки.       — Мари, — я смотрю в его глаза. — Правда, всё нормально?       — Не знаю, — он трет переносицу. — Мы посмотрели кино, потом пошли ужинать в ближайший ресторан. Лиза… приятная. О чем-то все время говорила. А я… — делает паузу, — как последний дурак… все это время… думал о тебе.       — Что? — отрывисто спрашиваю.       — Лара, кажется, я все еще люблю тебя. Извини, ничего не могу с этим поделать, — бормочет он.       — Мари, не надо! — восклицаю. — Не надо с этим ничего делать!       Он удивленно вскидывает брови, разглядывая мое взволнованное лицо.       — Мари! — хватаю его за руки. — Мари, я люблю тебя!       — Ты… Я… — он растерянно замирает. — Но…       — Мари, подожди, послушай! — собираюсь с разбегающимися мыслями. — Думаю, я и тогда очень сильно любил тебя. И отказался от тебя, потому что был идиотом, который решил, что тебе будет гораздо лучше без меня… Бестолкового и беспутного.       — Что ты такое говоришь? — шепчет Мари.       — Я не могу утверждать этого наверняка, но почему тогда ты единственный, кого я запомнил? В памяти не осталось никого, кроме тебя, понимаешь? Все стерлось, но ты не исчез. Мари, пожалуйста, забери меня. Не отпускай. Не оставляй… Я правда люблю тебя.       — Лара… — его лицо освещается нежной улыбкой. Для меня. — Иди ко мне.       Мы снова обнимаемся, застряв посреди кухни. Я нахожу его губы, которые отвечают мне… Лаская, вдыхая в меня новую жизнь, обещая сложное, но счастливое будущее.       — Ты не против заняться любовью с абсолютно пьяным, до безобразия развратным, но до безумия любящим тебя придурком? — со смешком спрашиваю его.       — Узнаю прежнего Лару, — Мари прихватывает меня за ягодицы, кусая за мочку уха, отчего у меня всполохом электрический ток по всему телу пробегает.       — Это плохо? — уточняю.       — Не-е-ет, — тянет Мари с лукавой улыбкой, прищурив глаза. — Ужасно по нему скучал. Особенно по утрам. С бешеным стояком.       — М-м-м, — прикусываю губу. — Отлично, — и тащу за собой.       Месяц спустя       — Лара, ты… ох… — Мари выгибается, подаваясь навстречу моему изощренно ласкающему его языку. — Мать твою, ты опоздаешь!       — Пофиг, Костя подождет.       — Встрянете на границе — он тебя прибьет! — но при этом Мари запускает руки в мои слегка отросшие волосы и чуть надавливает, издав вслед за этим пошлый стон.       — Я целую неделю тебя не увижу! — говорю, отрываясь от своего приятного занятия, и меняю диспозицию, усаживаясь сверху на бедра любимого. Наклоняюсь и шепчу ему на ухо:       — Между прочим, и ты меня не увидишь целую неделю.       — Ну… — Мари проводит ладонями по моей спине. — Это, конечно, аргумент. Убедил, — и ловко переворачивает меня на спину, наваливаясь сверху.       — Вот именно, — бормочу, обхватывая его ногами. — Так что, меньше слов — больше дела.       Мари тихо смеется.       С опухшими губами и шальным взглядом я сажусь в машину Костика, кинув дорожную сумку на заднее сиденье, и тут же получаю затрещину.       — За что? — ору, потирая затылок.       — Сам знаешь, — Костя кивает на часы. Мы должны были выехать в Берлин в пять утра, но уже задержались почти на час. — Как коты в загуле, честное слово.       — Ну… — отворачиваюсь к окну, пряча довольную улыбку. — У нас любовь.       — Это другим словом называется, — фыркает Костик. — Ладно, поехали… Постигать науку грамотного развода клиента, — и он включает зажигание.       А я смотрю на остающиеся позади городские пейзажи ставшего мне снова родным города и думаю о том, какой я удачливый сукин сын.       У меня есть любимый дом, у меня есть классная работа, у меня есть отличные друзья.       А главное…       У меня есть Мари.