Порно

— Ты что все это время провел в магическом вакууме? Струпьяр тихо смеется, крепче сжимая в руке палочку. Выглядит усталым и вымотанным. Не только Драко тяжело дается взлом защиты Уайта. Малфой слабо улыбается. — Почти, — расплывчато отвечает и отворачивается. Он не хочет говорить с ним о маглах. Здесь, сейчас ему меньше всего хочется говорить о маглах. Да и что он скажет? "Они такие же слабые, как я всегда и считал", "они такие же жестокие, как я всегда и считал", "они такие же..." Завистливые, расточительные, ненасытные, властные, веселые, добрые, участливые... Разные. Драко до сих пор не может ответить на самый главный вопрос. Вопрос, который способен изменить физику его вселенной и разрушить ту единственную связь с прошлой жизнью, что он бережет. Связь с отцом, с матерью, с тысячелетней историей его семьи. "Они такие же как и я?" "Они равны мне?" Малфой чувствует себя предателем за одну лишь мысль. Он хочет, чтобы таких неправильных, таких неудобных вопросов не было. Испытывать сомнения он не привык. Они разрывают привычный мир. Терзают, мучают и ни к чему не приводят. Каждый раз, когда он позволяет себе размышления о сути вещей, его одолевает депрессия, он на время утрачивает интерес к жизни... Когда-то отец сказал ему: "человек, как правило, замечает то, что уже давно у него на уме...". Теперь же Драко думает: "как долго я оформлял неуловимое и расплывчатое осознание того, что возможно мой мир является несовершенным?" С его первой жертвы? С его первого рейда, унесшего жизни целой семьи? Или же с его знакомства с Чарли? — Где же ты был? — интересуется Ян. — Не поверишь. Думая о Чарли, Драко спрашивает себя: "Если я его люблю, имею ли я право считать себя лучше него?" Нет. А потом Драко без особых усилий трансформирует лежащий у ног окурок в маленького деревянного солдатика и задерживает дыхание. Он, отец, Поттер, Струпьяр... все те, кто одной лишь мыслью способен менять существующую реальность, — являются направляющим вектором этого мира. Недостижимой мечтой любого магла. Преступно уравнивать волшебников и маглов. Древние маглы таких как он называли богами, возводили для них храмы, приносили им жертвы... Сила богов устрашала, восхищала, эта сила вызывала трепет. Такая же сила, которой обладает Драко. Безграничная по меркам маглов, небывалая. То, что древние не могли объяснить, понять, повторить, они приравнивали к божественному деянию. Разве сейчас все иначе? Любой старшекурсник Хогвартса способен обратить воду в вино. А при должной подготовке волшебник может использовать чары левитации и "ходить по воде". Некромант умеет воскрешать мертвых. Да, это темная магия, неприемлемая ни в одном обществе, но все же она возможна. А для маглов это все небывалые чудеса. Они верят в разных богов, создали множество различных религий. Но по сути в большинстве своем они верят в разделение этой вселенной на высших существ, способных на невероятные вещи, и низших, лишенных таких способностей. Маглы считают себя вершиной эволюции, но почти двух лет в их мире хватило, чтобы понять: в душе все они хотят стать чем-то большим, превзойти себя и отодвинуть границы возможного. Но ни один волшебник не хочет стать маглом. И снова возникает вопрос "Они равны мне?" Он выдыхает набранный воздух и слышит у самого уха: — 这世上没有走投无路的情景，多余的人，偶然的邂逅和遗失的时间。? Струпьяр. Китайский. Дикий акцент. Стоп. Что? Он что выучил язык? Или только этот афоризм? Драко замирает и улыбается. Невольно вспоминает одну китайскую песенку, которую на первом курсе то и дело напевала Паркинсон. Ее также как и Драко помимо прочих дисциплин родители заставили изучать восточные языки, но, в отличие от него, восток ее покорил. Панси находила иероглифику куда более увлекательным занятием нежели военное дело, которым занимался Драко, или бальные танцы, которые ей никогда не давались. Слава Мерлину, его маме не пришла в голову идея обучить его искусству китайского письма. Отец полагал, что для успешного ведения бизнеса достаточно знать культуру и язык государства. Малфой поворачивается и щурится. — Я живу сейчас не в Китае. Но я согласен, в этом мире нет безвыходных ситуаций. Ян кивает. — Значит, не Китай. — Не Китай, — подтверждает Драко. — И не Англия, — не унимается Струпьяр. Ему действительно интересно? Драко колеблется прежде чем сказать. — Я живу в Штатах. Струпьяр облизывает пересохшие губы и словно между делом интересуется: — Один? Наглый. Какой же он... Какой же... Драко качает головой. — Нет. — Все серьезно, или у меня есть шанс пригласить тебя на самое лучшее свидание в твоей жизни? Не просто наглый, еще и самоуверенный. Самое лучшее свидание... — В моей жизни? В моей? — Драко усмехается. — Уверяю тебя, Полански, если бы я провел с тобой вечер, ты больше бы никого не захотел. Малфой долго смотрит на него, глаз не отводит, а после жестко добавляет: — Никого. Никогда. Драко всегда знал себе цену. Он никогда не считал себя непривлекательным и никогда не нуждался в чьей-либо положительной оценке. Ты красив настолько, насколько сам способен видеть в себе красоту. Да и потом... Очаровать можно любого. Нужно только знать, на какие болевые точки надавить. Струпьяр неосознанно облизывает губы и сцепляет руки в замок, потом резко разъединяет их, сжимает и разжимает пальцы. Проводит ладонью по волосам и поднимает голову. — А ты, сладкий, не разочаровываешь... — Он смеется, закрыв глаза. — Таким ты мне нравишься даже больше. — Каким "таким"? Ян молча пожимает плечами. — Любишь его? Любишь своего американского любовника? Драко сразу понимает, данный вопрос по-настоящему интересует Струпьяра. Возможно из всех вопросов, что он сегодня задал, этот — самый важный. Он помнит, как на седьмом курсе Ян постоянно следил за ним. В Малфой-меноре, в домах иных Пожирателей, на улицах Лондона и в барах, в которых они пили до или после рейдов... Струпьяр не подпускал к нему ни девушек, ни парней. Следил. Неотрывно смотрел прямо на него, похабно улыбался и всем своим видом давал понять то, что у него на уме. Иногда Драко даже казалось, что Струпьяр наплюет на здравый смысл, на будущее и жизнь, и воспользуется своим выигрышным положением. Сделает откровенную глупость, но все же исполнит фантазии. Любой ценой, но исполнит. — Любишь? Он мог это сделать. Он был одержим и ходил по острию лезвия, рискуя сорваться в любой момент. Малфой коротко кивает и делает глубокий вдох. Американский любовник не подходящее определение для Чарли. Скорее американская мечта. Мечта о свободе и независимости. Американское солнце. Американский экстаз. La petite mort. Маленькая смерть. Смерть былому, привычному и понятному. Перерождение во что-то новое. С ним Драко меняется, чувствует, что мир Чарли, мысли Чарли и его суть, сливаются с его собственным миром, его собственными мыслями. Драко уверен только в том, какой он сейчас. Знает какой он сегодня, но он даже не представляет, каким станет через год, два, пять... Он даже не берется предсказать, каким станет завтра, когда увидит Чарли. Малфой смотрит на команду егерей и шагает вперед, становясь с ними в ряд. Отдых закончен. Он пытается выкинуть все мысли из головы, сосредоточиться на главном, но снова и снова прокручивает в голове "Любишь, сладкий?" И как-то случайно вспоминает слова Поттера. "Мне не были интересны ни твои связи, ни твое состояние, ни твоя семья. Я бы забыл о тебе, если бы ты оставил меня в покое. Но ты не оставлял, заставлял чувствовать. Каждый раз. Злость, ярость, боль. Ты бил по мне, проник в мою жизнь, в мои мысли, и я ненавидел тебя за это. Ты... Ты всегда был для меня... Ты не был посторонним. Ты смог забраться туда, куда я не думал никого пускать. Но ты смог, и я не был равнодушным". Самое честное признание из всех в его жизни. Признание черт знает в чем. Не в любви, не в влюбленности, не в симпатии. Поттер как всегда всё делает по-своему. Куда проще сказать "я от тебя без ума" или "я запал на тебя" или... Да что угодно! Обычно ведь люди именно так говорят. Шаблонно, просто и понятно. А не "ты проник в мою жизнь... я не был равнодушным". Коряво, мордред... как же коряво. И честно. От самого сердца. Неравнодушие. Наверное, это то самое чувство, которое он сам всегда испытывал по отношению к Поттеру. Когда не было любви, не было одержимости, до всего... этого, было неравнодушие. Всегда. Был ли он еще к кому-нибудь настолько неравнодушен? Нет. И он вновь думает о Чарли. Способен ли Чарли убить чувства к Поттеру? Способен ли он убить неравнодушие, корнями проросшее в душу? Способен ли он сделать так, чтобы не осталось ничего? — Вот блядство, что за хрен здесь живет? — кричит один из егерей. Драко прикрывает глаза, готовясь ответить, но его опережает Ян. — Заткнись, Тэйлор, и работай. — Пошел ты! Я уже заебался. Это, — он пальцем указывает на контейнеры, — это что-то... Я... Блять, это херня какая-то. Драко закатывает глаза, трет их, потом открывает и резко поворачивается. — Тебе просто не по силам, — произносит Малфой, растягивая слова в своей привычной манере и глядя при этом Тэйлору прямо в глаза. Тэйлор отступает на шаг и немного наклоняется вправо. — Малфой? Неужто я слышу твой дивный голосок? Малфой до скрежета стискивает зубы. Он помнит этого егеря. Злой, жестокий, дикий. И вечно полупьяный. Ядерная смесь. Во время войны у него была кличка "Виски": он никогда не ходил в рейды трезвым. Но при этом он как ни странно выполнял все данные ему распоряжения. Тэйлор проводит ладонью по волосам — черным до синевы, жестким и убранным ото лба к затылку. Сейчас они липнут к вискам и завиваются на кончиках. Тэйлор взмылен, весь в поту. Не секрет, что он не любит Драко, и сейчас он едва сдерживается, чтобы не заорать на него благим матом. Просто потому что сегодня среда, на небе тучи, а защитная магия этого места имеет их вот уже полчаса. И да, еще потому что все Малфои богатые ублюдки и должны сдохнуть в мучениях, и помогать им нужно только в одном — поскорее отправиться на тот свет. — Мудак, — выдыхает Драко и кривится. Ему не нравятся егеря. И он им не нравится. Так было тогда, в прошлом, во время войны, так и сейчас, четыре года ничего не смогли изменить. Егеря, сквибы, маглы... Один хрен. Бесят. — Я мудак? Да ты... Он наступает. — Попробуй! — Драко вытягивает палочку. — Только попробуй! Он не повышает голос, но все разом замолкают, наступает гробовая тишина. Драко видит, что взгляды егерей обращены не на него. Все смотрят на Струпьяра. Здесь, сейчас он главный. Он их лидер. А Струпьяр с полуулыбкой наблюдает за происходящим, не вмешиваясь. Стоит и смотрит на Драко шельмовскими глазами. Малфой знает, что бы он ни сделал, какое бы заклинание ни использовал, это не выйдет за пределы этого места. Стучать никто не станет. Не так у егерей решаются конфликты. — С тобой... не, — Тэйлор качает головой и морщится. — С тобой драться не буду, — категорично заявляет и сплевывает. — Только не с педиком. Малфой выпрямляется и опускает палочку. Молчит, чувствуя, как сдавливает горло. Мельком смотрит по сторонам, замечая неприязнь на лицах большинства егерей. А потом берет себя в руки. — Тебе-то чего бояться? Я ведь по мужикам. Он прячет руки за спину, сцепив пальцы в замок. Выражение лица этого егеря, его интонация и презрение напомнили Драко реакцию отца на его признание. Проскочила ассоциация, а теперь он не может не думать об этом. Не может не вспоминать. Особенно в преддверии встречи с отцом. Все прошло тихо. Криков не было, обвинений не было. Драко рассказал родителям правду о себе ближе к концу пятого курса. Он стоял, выпрямив руки вдоль тела, смотрел в их пустые глаза, понимал их отношение и всё равно ждал чуда. Чувствовал себя дефектным, неправильным, грязным. Ненавидел себя... Отец вообще ничего не говорил, но этого и не нужно было: все было понятно и без слов. Отец всегда обладал невероятной способностью передавать свое отношение одним взглядом. Драко помнит, как после его признания тот замер в какой-то неестественной позе на стуле с указательным пальцем на переносице. Сердце бешено билось, в груди что-то сжалось. Стало страшно. По-настоящему страшно. В тот момент он понял, что таким неправильным он отцу не нужен, и желал только одного — отмотать время назад и не говорить. Никогда не говорить. Тэйлор звереет, сжимает кулаки и дергается вперед. До Драко дойти он не успевает — раздается звонкий смех. Струпьяр. Он поднимает голову и проводит ладонью по лицу. Улыбается, а потом вновь начинает громко смеяться. Тэйлор негодующе на него смотрит. Вслед за Струпьяром начинают улыбаться еще пара человек. — Суки. Тэйлор взмахивает руками и хмурится. Зло смотрит на Драко, скривив губы. В этот момент у Малфоя возникает непреодолимое желание сделать его и без того кривой нос чуть более кривым. Он сжимает кулак так сильно, что ногти врезаются в ладонь. — Возвращайся к работе, а то и правда как баба, — кричит Струпьяр, и "Виски" показывает ему средний палец. * * * Малфой закрывает ладонями уши и все равно слышит звон. Этот звон отдается во всей голове, дезориентируя и оглушая. Он закрывает глаза и жмурится. — Долго еще? — кричит Малфой, поворачиваясь к Струпьяру. Голос у него в этот момент какой-то чужой — тяжелый, словно прокуренный, посвистывающий на выдохе. Ян качает головой, а после, не выдержав напряжения, опускается на колени. Его губы шевелятся, он читает заклинания. Магия посылает их на хер, и сейчас Драко кажется, что разумным было прислушаться к своей интуиции и отступить. Под чудовищным давлением мозг тормозит, мысли путаются. Драко едва ли контролирует свое тело. Когда он вчера дрался с Поттером, ему казалось, что было трудно. Нет, трудно сейчас. С Поттером было весело, теперь Малфой это понимает. Поттер вообще все сделал здорово. — Какого?! — слышит он откуда-то сбоку. Наверное, это не очень хорошо. То, что Драко сейчас чувствует. Спазмы, какие-то странные сокращения по всему телу... будто все в нем сотрясает невиданная прежде сила. Когда-то отец рассказывал про магию менора, про его защиту и про то, что бывает с теми, кто пытается ее обойти. Обмануть. Взломать. Его ноги подкашиваются, сил стоять прямо не остается, он падает, а вместе с ним падает еще несколько егерей, стоящих в паре метров от него. Малфой хватается за грудь, думая, что умирает. Ему понадобилось почти три минуты, чтобы понять: то, что он сейчас чувствует — это не по-настоящему. Это обман. Иллюзия опасности, иллюзия конца. А потом все меняется. Словно переключатель щелкает, становится очень тихо, легко, спокойно. Он перестает читать заклинания. В какой-то момент он начинает слышать то, что доселе никогда не слышал. Ритм улицы. Шепот заклинаний, мяуканье кошек, шелест деревьев, шаги... Звуки соединяются в городскую симфонию. Драко сжимает ладонями голову и жмурится. Слышит сирену полицейской машины, чье-то чавканье, храп, смех, цокот каблуков, журчание воды, звон бьющейся посуды... Город ожил. И ожил он только для него, для Драко. Стройный хор музыки играет какой-то неизвестный, торжественный мотив. Таких сильных эмоций он прежде не испытывал... Никогда прежде не чувствовал себя таким значимым. Драко отчетливо понимает: то, что происходит сейчас, определяется тем, что делает он. Все в этом мире для него и из-за него. И люди, и город, и эта музыка. — Как красиво... Вы слышите? Драко оборачивается и замечает, что Струпьяр в этот момент себя удовлетворяет. Прямо на улице. Словно и не замечает ничего. Засунул руку в брюки, трогает себя и неотрывно смотрит на Драко. А Тэйлор со всей яростью избивает своего друга. Малфой проводит ладонью по губам, стирая улыбку, но она все равно возвращается. То, что было важно еще пять минут назад, потеряло смысл сейчас. Единственное, что имеет значение, — музыка, играющая все слышнее и слышнее. Напев разрастается, переходя от одного "инструмента" к другому. Лай собак, выхлоп труб древнего автомобиля, урчание пылесоса в доме через семь-восемь кварталов... Каждый "инструмент" имеет свое звучание и, не доиграв мотив, сливается с другим. — Я во сне, — качнувшись вперед, шепчет себе Драко. — Это только для меня. А может быть, это моя музыка? Рыжий верзила егерь опускается на колени, упирается ладонями в землю, а потом с размаху ударяет одной рукой по голове. И еще. И еще. И еще... Бам. Бам. Бам-бам. Верзила бьет себя, бьет со всей силой, со всей жестокостью, не щадя, а Драко просто смотрит, не находя в себе ни сил, ни желания отвлекаться на что-то иное. Он просто молча смотрит на то, во что человек добровольно превращает свое лицо, любуясь его призрачной, ускользающей красотой. Чувствует странный, пробирающий до костей холод и наслаждается этим. Кто-то рядом начинает визжать. Кого-то тошнит. Кто-то причитает: "моя рука, моя рука, ты видишь?! моя рука, что стало с моей рукой?! как же так, о, Мерлин..." — Почти! — кричит Ян, дергая член в брюках. — Я почти! Струпьяр подходит ближе, останавливается в паре метров. Малфой закрывает глаза. С разных сторон, как будто издалека, трепещут звуки, разбегаясь, сливаясь и вновь разъединяясь на отдельные ноты. Вместе они составляют нечто невообразимое. Драко пробует руководить, дирижировать своим собственным хором инструментов. Ему мало быть безучастным слушателем, он начинает щелкать, отстукивать ритм ногой, прислушиваясь к вибрациям, исходящим от асфальта. — Еще, больше, сильнее, еще, еще... Внезапно кто-то ударяет Драко по голове, он падает, переворачивается на спину. Тэйлор стоит над ним с безумной улыбкой на губах весь в крови и грязи. Просто стоит и смотрит на него какое-то время, а потом сапогом ударяет в живот. И еще. И еще раз. Откуда-то сбоку на него нападает другой окровавленный парень, и они оба падают. В ушах звенит, а Драко смеется. Внезапно как наяву он слышит голос Эйвери: "Не всегда вещи такие, какими предстают перед тобой". "Глаза отвлекают. Уши отвлекают... Не верь ничему, это лишь магия" "Соберись, Драко!" "Очнись!" Драко жмурится и как капризный ребенок качает головой. Нет, не хочу, не буду. Ему так хорошо, что сбрасывать пелену нет никакого желания. Он словно в зазеркалье, в мире кривых зеркал, и все вокруг такое ненастоящее и завораживающее. Удивительное ощущение! Никакого беспокойства, только легкое, необъяснимое счастье. Блаженство окатывает волнами, и он ощущает себя как в тумане. Но крик Эйвери становится все громче и громче. Он пересиливает все остальные звуки. Остается только его голос: "Сейчас!" СЕЙЧАС! Малфой вздрагивает и осматривается. Смотрит на окровавленное лицо рыжего верзилы, чувствуя, как внутри него самого вздымается волна смертельного страха. Он запутался и, кажется, словно вывернут наизнанку. С такой магией он прежде ни разу не сталкивался. Если совсем недавно звуки манили его, музыка окутывала нежной пеленой, то сейчас реальность пульсирует, голова лопается, он слышит слишком много. В паре метров от него падает парень. Кричит, стонет и бьется в конвульсиях, содрогаясь, как будто пытается порвать незримые путы. Он оборачивается лицом к Малфою, и произносит надтреснутым, полным ужаса голосом: — Помоги мне! Драко трясет головой, гул все усиливается, и усиливается. В ушах звенят крики, стоны, плач... Он смотрит на парня, тот хрипит и кашляет, бьется головой об асфальт. Драко опирается на руку, переносит на нее свой вес, заводит за спину вторую руку, сжимающую палочку, отползает от егеря в сторону. — Помоги. Перед глазами все плывет, в голове мелькают разные образы, такие яркие, что полностью заслоняют окружающее. Шум оглушает. Драко не может понять, реальны ли крики о помощи, что он слышит, или это кричит его разум? Где-то в глубине сознания раздается высокий женский голос: " — Итак, окклюменция, Драко. Как я уже объясняла, этот раздел магии позволяет оградить сознание от магического вторжения и влияния. Только искушенные в окклюменции способны..." Белла. Воспоминание о ней каким-то непонятным образом позволяет взять себя в руки. Сделать вдох. Время словно останавливается. Драко очищает голову от мыслей, подавляет чувства и восстанавливает защитные заслонки разума, обеспечивая себе физическую и духовную безопасность. Секунда — и наступает тишина. Всё моментально исчезает. Гаснет. И звуки замолкают, и голоса. Он вновь обретает контроль над собой. Малфой на ощупь тянется во внутренний карман мантии, заранее зная, что там найдет. Колокольчики. Защитный артефакт, маленький, незаметный, выполненный в виде любимых цветов мамы. Раньше она всегда прикрепляла такой ко всем его мантиям. Потом, после ее Круцио, после всего, что случилось, Драко выбрасывал защитные артефакты, которые она ему дарила. Он поступал так и до отъезда в Штаты — пресекал любые ее попытки защитить его. Ее забота, ее любовь казались ему пощечиной, учитывая все то, что она сделала во время войны. Мантия, в которой он сейчас, новая. Наверное, мама положила защитные артефакты во все его мантии. Просто ему не сказала, а он и не проверил. Даже и не подумал, что она все еще продолжает запасаться защитными артефактами для него. От этой мысли почему-то становится тепло на душе. Он смотрит на заколдованные колокольчики, чувствуя себя самым защищенным человеком во всем мире. Неуязвимым человеком. Малфой собирается с силами, убирает артефакт в карман, поднимается и с ужасом смотрит на егерей. Те бьют друг друга руками, ногами, с помощью магии и всех подручных предметов. Безумие. Ступьяр в драке не участвует. Он стоит в стороне и с любовью ласкает свой член. Его рука в сперме, он только что кончил, а член снова стоит. — Какого Мордреда! — из Драко вырывается негодующий окрик. Тот в ответ лишь улыбается и подходит ближе. — Не понимаю, что в тебе такого... — его глаза горят безумным, азартным огнём. Он так и не договаривает свою мысль, а после недолгого молчания произносит совершенно иное. — Мне стоило сказать. Я должен был... Струпьяр шагает к нему, выражение лица совершенно не соответствует ни месту, ни ситуации, в которой они оказались. Он улыбается, останавливается напротив и тихо стонет. Драко не смущает вид мастурбирующего мужчины, он уже видел член и не один, и сейчас он смотрит на Яна с равнодушием. Не боится, знает, что в состоянии себя защитить, не жалеет, он и сам был на его месте. Слава Мерлину, он не дрочил на Поттера непосредственно перед самим Поттером, судьба миловала, но он достаточно себя унизил в этих недоотношениях. Струпьяр продолжает двигать рукой под прямым, немигающим взглядом Малфоя. Драко поворачивает голову и ругается, глядя на контейнеры, о которых похоже сейчас вообще никто не помнит. Каждый из присутствующих одурманен собственными фантазиями. Малфой поднимает палочку, наводит ее на Полански и начинает читать заклинания, вырывая его из того иллюзорного мира, в котором он сейчас заперт. С каждым заклинанием становится все труднее и труднее продолжать, даже руку держать тяжело, она то и дело норовит опуститься. Малфой делает глубокий вдох, следом еще один, чувствуя как легкие разрывает изнутри, задерживает дыхание, голова начинает кружиться, и тогда он резко выдыхает. Вместе с этим раздается тихое: — О. Драко переводит взгляд на Струпьяра, тот в свою очередь не сводит глаз со своей руки, все еще сжимающей член. — Я кажется неплохо проводил время, — говорит он тихо, хрипло, убирая руку с паха. Струпьяр применяет очищающее, с брюк исчезают брызги спермы. Он бросает короткий взгляд на Драко и опускает глаза на ботинки: на один также попала небольшая капля. — Мордред. — Да, еще как неплохо, — комментирует Малфой, оглядываясь по сторонам, — и я просто не мог позволить тебе кончить. Вновь. — Сволочь, — беззлобно огрызается Струпьяр, улыбается и застегивает брюки. — Знаешь, теперь я с тобой в невыгодном положении. Ты мой член видел, а я твой нет. Не порядок. Исправим? Драко закатывает глаза и идет в сторону клубка из переплетенных тел дерущихся егерей, он направляет на одного из них палочку и, оглядываясь, замечает: — Твой член не видел разве что тот парень, пускающий слюни, — Малфой пальцем указывает на крашенного блондина, лежащего в стороне и уткнувшегося лицом в асфальт. — Ты со всеми собираешься исправлять несправедливость? Струпьяр молча поигрывает бровями и ухмыляется. Потом он как-то резко меняется в лице, взглядом прослеживает за движениями своей команды, за тем как один егерь без жалости душит другого, как Тэйлор мочится на поверженного противника, лежащего без чувств у его ног, и спрашивает: — Кто там, мать твою, прячется? Струпьяр поворачивается к Драко, оказывается стоящим к нему полубоком, расправляет плечи и ожидает ответа. Однако Драко в свою очередь не произносит ни слова, продолжая прожигать взглядом дерущихся егерей, и тогда Струпьяр повторяет: — Кто? Малфой полагает, что уйти от ответа не получится. Не сейчас. — Программист. — Кто? Ну, да... Конечно он не в курсе, кто это. Он и сам два года назад не подозревал о существовании такой профессии. Но посвящать Ступьяра в детали — рисковать выдать лишнюю информацию. — Заучка. Работал в Отделе Тайн. — Уволили? Драко кивает. — Да, он проводил опасные эксперименты. Струпьяр поджимает губы. — И конечно, первым, о ком ты подумал, когда аппарировал сюда, был я. Наступает гнетущее молчание. Их взгляды скрещиваются. — Я не знал, что нас здесь ждет. Может и не знал, но ему было все равно, даже если кто-нибудь из егерей пострадает. — Не знал он... — Ян пристально вглядывается в его лицо и недовольно качает головой. Малфой на секунду даже испытывает вину, потом вину сменяет сожаление, а сожаление — стыд, а еще пару мгновений спустя эти эмоции и вовсе проходят. Без них проще. И спокойнее. Голова должна быть холодной, если он хочет все же добраться до Уайта. Драко игнорирует здравую мысль о том, что Уайт давно уже аппарировал. Здравые логичные мысли ему никак сейчас не помогут. Если брать в расчет все возможные исходы, можно сойти с ума. Сейчас ему нужно попасть внутрь, все остальное второстепенно. Если Уайт исчез, он будет думать, что делать дальше. — Их нужно остановить. Из всей твоей группы только трое в стороне спокойно стоят, занятые собой. Остальные же... Особенно этот ваш пьяный... "Виски", будь он неладен. — Не трогай Тэйлора, — вступается за него Струпьяр. — Тэйлор отличный парень. — Как скажешь... Сам его в чувство и приводи. А я займусь вон теми, — он указывает рукой на самых безобидных ребят и ухмыляется. — Это же твоя команда, тебе за них и отдуваться. * * * Струпьяр замирает и не веря смотрит на простую калитку перед собой. Контейнеры исчезли. Вернее, не все, но большая часть. Перед ним в пятнадцати метрах находится трехэтажный дом. — Получилось? — неуверенно спрашивает, опасаясь подойти и коснуться заграждения. Калитка, как и забор, кажутся довольно безобидными, но кто знает. Драко и сам боится сделать шаг. После того, через что они прошли, он ни в чем не уверен. Порез на его руке ноет, Малфой обхватывает запястье здоровой рукой и поднимает голову, собираясь с мыслями. — Драко? — Да, я... Сейчас, подожди. Струпьяр понимающе кивает, занимая место рядом с ним. — Думаешь, за этой калиткой нас что-то ждет? — спрашивает Малфой, внимательно разглядывая аккуратный каменный домик, окруженный садом. Дом и прилегающую к нему территорию. Он больше не чувствует барьеров, но одних лишь инстинктов ему мало. Чувствам верить нельзя. Слишком много поставлено на карту. Драко произносит несколько поисковых заклятий на предмет нахождения ловушек. Ничего. Может и правда — путь открыт? — Кроме ботаника-задрота? — интересуется Полански. — Задроты разные бывают. Этот похоже психопат... Драко морщится от боли: те "безобидные" егеря на поверку оказались не такими уж безобидными — один чуть не зарезал, другой бросил Бомбарду, благо промахнулся. Третий банально по-магловски избивал, пока Драко его не вырубил. Теперь же он сам похож на бездомного: грязный, в лохмотьях, местами в крови. И это злит его. Времени на смену мантии нет, после разговора с Уайтом он собирается аппарировать к отцу. Навестит его впервые за четыре года. В порванной мантии, с порезами и синяками. — Ну, Поттер, сука, чтобы я еще раз... — Поттер? — перебивает его Струпьяр. Негодование на лице довольно четко показывает его отношение к главному достоянию страны. — Тебя сюда послал Поттер? Драко кивает. — Ты, должно быть в отчаянии, раз воспользовался его наводкой. — Так и есть... Только отчаяние не совсем то слово. Драко выдыхает, чувствуя дрожь во всем теле. Он в ужасе. Когда он не думает, о том что натворил, его ситуация не кажется такой уж безнадежной, но стоит ему только задуматься о возможных последствиях своих действий... Проще заавадиться, нежели вынести такой стыд. Если все раскроется, пострадают и мама, и отец. Вся семья будет расплачиваться за его грехи. Мысли о родителях придают необходимую решительность. Он сжимает крепче палочку и считает до трех, а потом делает шаг. Останавливается и нервно выдыхает, а после, не выдержав, оглядывается. Никто из егерей за ним не последовал. Кажется, они ждут, что его вот-вот разорвет какая-нибудь неведомая херня. Тэйлор улыбается и машет рукой, словно говоря этим жестом "Иди-иди, не переживай". Сука. Раздается скрип, Драко резко поворачивает голову на звук и удивленно приподнимает брови. У двери стоит парень двадцати пяти-тридцати лет, в роговых очках, тапочках, странном халате с непонятным рисунком. Рука, сжимающая палочку, немного подрагивает, он поправляет очки и недовольно хмурится. Какое-то время Драко, замерев, рассматривает ботаника, отмечая его внешнюю «обычность». Ничем не привлекательный типичный ботаник. Его можно даже посчитать клешированным гиком, если не знать, на что он способен. Драко жадно вдыхает свежий воздух после дождя, успокаиваясь, а после быстрым уверенным шагом двигается вперед. По мере приближения он замечает, что дом Уайта несколько необычен для среднестатистического дома магловского района. Здесь темно, слишком темно для этого времени суток. Очевидно, что полумрак вызван магией. Ко всему прочему, здесь чувствуется странный, пробирающий до костей холод. На улице довольно прохладно, но все же не так, как здесь. На территории этого дома свой микроклимат. Возле калитки Малфой резко останавливается. Сжимает палочку, толкает кованую дверцу и замирает. Осознание того, что все, наконец, закончилось, вызывает желание улыбнуться. Драко перебарывает это желание: не время, да и место неподходящее. Он делает шаг и замирает, пораженный увиденным. Да, уж... Такого количества проводов он прежде не видел. — Ну, что, Малфой, ты все еще жив? Драко выпрямляется. — Твоими молитвами, Тэйлор. Он вновь переводит взгляд на дом Уайта, а потом и на самого Сеймура. Тот держится удивительно хладнокровно для человека, которого прямо сейчас хотят убить как минимум двенадцать человек. Насчет себя он еще не определился, но вот егеря... Что-то подсказывает Драко, что они могли обидеться. Драко смотрит на парня, тот смотрит на него. Пристально, неотрывно, следит за каждым его движением. Кажется, Уайт не может поверить в то, что им удалось обойти его защиту. Выглядит он крайне расстроенным. — И зачем тебе все эти... провода и остальные вещи? — спрашивает Драко, шагая вдоль неухоженной гравиевой дорожки, из которой в нескольких местах проросли сорняки. Он собирался сказать другое, но вырвался именно этот вопрос. Уайт выглядит крайне удивленным. Он чешет подбородок и пожимает плечами. — Для защиты, для развлечений... Провода из стены выходят там, где им заблагорассудится: из разных точек, от потолка до пола, окутывая всё плотной сеткой. Медные, оптоволоконные кабели тянутся прямо по земле к огромным стойкам. В стойки вмонтированы разнообразные магловские электронные приборы. Драко часто видел такие в гостях у друзей Чарли. Это и маршрутизаторы, и коммутаторы, и конвертеры, и мультиплексоры и другие железки с умными названиями, покрытые толстым слоем пыли. Чарли не раз пытался объяснить их назначение, но Драко смог запомнить только их названия. И то лишь для того, чтобы не казаться полным идиотом в компании Чарли. Поблизости со стойками установлен красный баллон, из которого вверх и вбок расходятся мощные трубы. — Тэйлор! Стой! — доносится до Малфоя голос Ступьяра. Драко поворачивается, и в него на полной скорости врезается Тэйлор. — Отойди, Малфой, — с явной угрозой в голосе шипит Тэйлор. Сеймур отступает. — Эй, чувак, остынь. Я тебя к себе не звал. Ты сам... — Заткнись, — гневно кричит Драко, оглядываясь и одновременно отталкивая Тэйлора. Тот выпячивает вперед челюсть и плюет себе под ноги. — Не звал?! — Тэйлор в ярости толкает Драко обеими ладонями в грудь, тот отлетает, врезаясь в Уайта, но каким-то чудом остается на ногах. — Да я чуть Бэйна не убил! И Макса, и... — И меня, — отзывается только что подошедший егерь — в тюрбане, очках и потертой выцветшей серо-черной мантии. Он тоже весь в порезах да ушибах. У него тяжело вздымается грудь, и подрагивают руки. Рядом с ним стоят еще два избитых парня. Они злобно сверкают глазами. — Ты вообще-то тут всех пытался убить, — холодно замечает крупный низенький егерь, отдаленно похожий на Горация Слизнорта. При этом злятся егеря не на Тэйлора, нет, их гнев направлен на Уайта и его мясорубку для мозгов, в которую они попали. Драко может их понять, он и сам на него злится, но проблема в том, что Уайт ему нужен. Нужен как воздух. И он пойдет на все, чтобы его защитить. — У меня в башке дичайшая дичь творилась! И в этом ты виноват! Боковым зрением Малфой засекает, что Сеймур отступил на пару шагов назад. Драко тут же шагает следом: если тот вдруг вздумает аппарировать, он вовремя успеет ухватиться за него. — Отзови своих псов, Струпьяр. Сейчас же! Струпьяр недовольно качает головой, пожимает плечами и разводит руки в стороны, как бы говоря "а что я могу?". Драко со злостью на него смотрит. — Я плачу двойную цену за ваши неудобства, и вы уходите сейчас. — Неудобства?! Да я себе чуть голову не разбил! Поднимается гул недовольных голосов. Непонятно, кто и что конкретно говорит, но одно ясно — уровень агрессии у всех зашкаливает. — Тройную, — повышает ставку Драко. Он понимает, что сила не на его стороне, даже если у задротистого психопата за его спиной есть в запасе еще пара убийственных артефактов. Егерей много, а значит нужно договариваться. Впрочем, Драко всегда предпочитал решать конфликты цивилизованно. Он поднимает руки, сдаваясь, расслабляется и оглядывает егерей, самодовольно улыбаясь. Купить можно всех. Почти всех. — Зачем ссориться, когда можно быть друзьями? Что приятнее слышать, его крики, — он указывает на Сеймура, — или звон галеонов? — задает этот вопрос и понимает: он попал в точку. Слабость егерей в их жадности. — Повторяю: я заплачу за ваши неудобства. Тэйлор и остальные егеря отрешенно устремляют взгляд в пространство. По-видимому, обдумывают слова Драко. Один лишь Струпьяр с интересом наблюдает за происходящим, не вмешиваясь и не мешая. Он с полуулыбкой смотрит на Малфоя, а потом едва заметно наклоняет голову, признавая его победу. Он уже сейчас знает, что выберут его люди. По прошествии минуты Тэйлор облизывает губы, нетерпеливо постукивает ногой и чешет голову. Былой запал пропал, сейчас он занят подсчетом своей будущей оплаты. Как, впрочем, и остальные. — Хорошо, — все же озвучивает свои мысли Тэйлор. — Но только потому что я на мели. Так бы я его... ух! Драко не комментирует данное заявление, но он очень сильно сомневается в том, что у таких как Тэйлор бывают "хорошие деньки". Он всегда на мели. Материал не тот для иной жизни. Струпьяр проходит мимо грязных кабельных соединений, аккуратно переступая через них, качает головой, улыбается и подходит к стойкам с магловскими приборами. — Я ждал чего-то... не знаю, более... Струпьяр подбрасывает в воздухе связанный моток проводов и неопределенно пожимает плечами. — Впечатляющего, — подсказывает Тэйлор. Он тоже подходит к стойкам и неодобрительно осматривает содержимое полок. — Маглолюб хренов. Тэйлор подмигивает, достает из кармана мантии небольшую фляжку. Малфой закатывает глаза, глядя на то, как он жадно глотает алкоголь. — Ты вообще кто такой? — спрашивает он у Уайта, которого еще минуты три назад хотел подвергнуть как минимум нескольким пыточным заклятиям. — А-а-архите... — Похоже он сейчас откинется, — смеется Тэйлор. Струпьяр аккуратно касается разъема, в который входит один из проводов. — Ладно, идем. У нас еще дела есть. Он еще пару секунд смотрит на Драко, а после кивает Тэйлору в сторону калитки и двигается к выходу. Драко устало трёт переносицу, пытаясь избавиться от головной боли. Он подходит к Сеймуру, толкает его в сторону входной двери и вдогонку слышит голос Полански: — Выставка, сладкий. Не пропусти. * * * — Что ж... Жестокость и ярость защиты впечатляют. Малфой вспоминает одну магловскую шутку: "Математики думают, что Бог в уравнениях, нейрологи считают, что Бог в мозге, а программисты уверены, что Бог — один из них." Он улыбается своим мыслям, и на какое-то время в комнате повисает тишина. Тяжёлая, давящая. Нарушают ее лишь городские шумы — отдалённые, приглушённые и совершенно неважные сейчас. Драко прислушивается и отмечает: здесь, в этом месте и в радиусе пары сотен метров нет никаких источников звука. Это магловский район, однако маглов здесь нет. Ему становится интересно: как именно работает защита этого дома. Почему он слышал музыку, тогда как другие... очевидно, что у большинства был какой-то групповой психоз, но вот он, Струпьяр, еще несколько человек пребывали в своих собственных мирах. — Филигранная работа, я бы сказал. Ничего похожего прежде не встречал. Драко оборачивается, чтобы еще раз оглядеть комнату, в которую он только что вошел. Перед ним открывается довольно таки удручающая картина: прямо у его ног лежит вчерашний номер Пророка, у немного потертого кресла разбросаны измалеванные куски пергамента, фантики, пустые пакетики из-под чипсов, на стене висят часы с треснувшим циферблатом, пианино у стены опирается на три ножки, из-за чего оказывается немного скошенным набок... Какой бардак! Да Чарли чистюля по сравнению с этим парнем. — Спасибо... наверное, — Сеймур как-то весь напрягается, он нервно проводит по волосам ладонью, зачесывая их за уши, и спрашивает: — Ты ведь не собираешься меня убивать? А то ты... Он не договаривает, но это и не требуется. Взгляд, устремившийся на его предплечье, выдает мысли Уайта. Пожиратель. Он отлично знает, что перед ним сейчас Пожиратель смерти. Убийца. — Меня немного напрягает то, что ты без стука, без приглашения... в дом грязнокровки... Малфой замирает. Выпрямляется. Он не ожидал такой прямоты. Грязнокровка. Сейчас это слово воспринимается им почти также как и воспоминания о бывших любовниках. Отношения в прошлом, сейчас они не значат ровным счетом ничего. Разве что иногда после трех-четырех стаканов огневиски он может немного поностальгировать. — Согласен, получилось не очень вежливо. Хотя... меня все же немного оправдывает тот факт, что до тебя не долетают совы. Да и... — он оглядывается по сторонам, — сюда по-видимому никто попасть не может. Малфой поворачивает голову и с любопытством изучает плакаты на стенах. Их так много, что почти не видно обоев. Все плакаты — магловские. Драко до сих пор не может привыкнуть к тому, что картинки у маглов не движутся. Что-то в этом неправильное. Неестественное. Так и хочется подойти к плакатам и постучать пальцами по лицам людей, услышать ругань, крики... — Так ты знаешь, кто я? Этот вопрос скорее риторический, очевидно ведь, что ответ — "Да", но он все равно решает спросить: — Знаю, что о тебе писал Пророк. — Пророк путного не пишет. Драко недовольно поджимает губы, вспоминая серию статей о своей семье, вышедшую сразу после окончания войны. Лжи в них было больше, чем правды, но кого это волнует? Точно не журналистов. По всему выходило, что и отец, и мать активно поддерживали кампанию Волдеморта по истреблению маглорожденных. Никто не написал о том положении, в котором оказались его родители. Никто не писал о том, что отец похудел до сорока семи килограммов, как и о том, что под конец войны его руки дрожали, а сам он вздрагивал от любого звука. Пророку было плевать и на захват их родового поместья, и на разбой, и на грабеж. На все. У Пророка была своя правда — об ужасах и лишениях магической Британии, находившейся под гнетом режима Волдеморта. И плевать на ужасы и лишения чистокровных семей, чьи богатства эксплуатировались во имя "великого" будущего. — Насчет твоего вопроса... Хотел бы тебя убить, убил бы, а не откупался от егерей. Сеймур кивает и опускается в то самое потертое кресло, на которое совсем недавно смотрел Малфой. Кривится и достает из-под себя пустую жестяную банку. Откидывается на спинку кресла, снимает с переносицы очки и протирает их подолом халата. Надев очки обратно, он поднимает взгляд на Драко. А тот брезгливо поджимает губы, глядя на лежащие на полу хлопья из пыли и упавших волос. — Не могу не спросить: что за свинарник? Любовь к прекрасному в нем орет трехэтажным матом на этого очкарика. Грязь, пыль, разбросанные вещи ранят похлеще любого пыточного. Как можно так засрать свой дом? — Эй-эй-эй... Чувак, это не свинарник, а творческая мастерская. Праздник гениальности. И чтобы ты знал, я художник и отрицаю ограничения и... — Бытовую магию, — заканчивает за него Малфой. Про творцов он уже слышал что-то подобное от Чарли: "программист — художник новой эры. Он создает целые миры и свободен от корпоративной этики, правил и прочей ерунды..." Драко тогда смеялся над словом «художник». Чарли надулся и высказал ему: "у художников — идеи, краски, карандаши, тушь, кисти, холст, у программистов — компьютеры и языки, которыми они творят историю". Творят историю... Драко борется с собой какое-то время, а потом не выдерживает и, наведя палочку на мусор под ногами, невербально его уничтожает. — Так что же Пожиратель забыл в моем доме? — без особого энтузиазма спрашивает Сеймур. — Бывший Пожиратель. Драко замирает посередине гостиной и расфокусированным взглядом смотрит куда-то за плечо Сеймура. Улыбается. Трогается с места, подходит к стеллажам, стоящим вдоль стены, и протягивает руку к какому-то магловскому прибору: магловские железки непонятного назначения представлены здесь в огромном количестве. — Пожиратели бывают бывшими? — доносится в спину. Драко останавливается, вытянутая рука зависает в воздухе. Он оборачивается и с интересом смотрит на Сеймура. Есть в нем что-то такое... что-то... Интересное. Учитывая, что во время войны Драко был частью той силы, что стремилась изничтожить людей, крадущих знания волшебников, их секреты и магию, Сеймур ведет себя на удивление спокойно. Он точно попал под репрессии. Потерял работу, палочку, возможность совершать самое элементарное волшебство... Где ненависть? Драко сбрасывает мантию, все равно она уже ни на что не годится, и закатывает рукава рубашки. Уайт невольно устремляет взор на метку, но в отличие от большинства смотрит он с любопытством, а не с неприязнью. Драко в свою очередь немного склоняет голову набок и вглядывается в лицо Сеймура. — Ты странный человек, — заключает после недолгих раздумий. — Никогда не считай себя не таким, каким тебя не считают другие, и тогда другие не сочтут тебя не таким, каким ты хотел бы им казаться. Повисает тишина. Драко пытается вспомнить, где он уже слышал эту фразу. Что-то такое знакомое и крутится на языке, но... Мордред! — Я не странный, — добавляет к сказанному Уайт. Драко обводит контуры метки пальцем. Впервые он встречает человека, который без осуждения смотрит ему в глаза, человека, принадлежащего больше магловскому миру, чем волшебному. Он должен ненавидеть Драко больше всех прочих, ведь неприязнь Драко направлена непосредственно на него, на его семью, на его мир. Но он не испытывает ненависти. — Упрямому гению-социопату, считающему себя наивысшей формой эволюции, не по статусу осуждать других за схожие взгляды. Драко переводит на него взгляд полный скептицизма. — Мы с тобой высшие формы эволюции? Маглорожденный равен чистокровному волшебнику? Уайт сразу же отрицательно качает головой. — Нет, конечно. Только я. — Неужели? — сквозь зубы цедит Драко, сжимая и разжимая пальцы в кулак. Всё его тело напрягается, а кончики пальцев начинает жечь и покалывать. Нет, все-таки он терпеть не может ни маглов, ни маглорожденных. Говорить о толерантности проще отдаленно, никак не соприкасаясь в жизни с предметом обсуждения. Находясь рядом с Уайтом Драко испытывает смешанные чувства. Уайт ему нужен, но как раз эта нужда и бесит. Бесит чувство беспомощности. В высоких технологиях он не разбирается, но и просить помощи выше его сил. Особенно у маглорожденного. Особенно у высокомерного маглорожденного. Гений-социопат, чтоб его... Сеймур поднимается, разминает шею и бросает на него быстрый взгляд и, видимо, ему не совсем нравится увиденное, потому что он отступает на пару шагов назад. — Чистая кровь? Серьезно? Это было модно двести лет назад, сейчас двадцать первый век. Век сотовых телефонов, интернета и МакДоналдса. Только задумайся — некоторые чистокровные до сих пор отрицают необходимость носить белье. Вы ходите в таких странных, — он смеется, — панталонах, что ли, или сорочках. Важные и значимые, все такие... окутанные средневековым флером. Даже ваша война... Он качает головой и движется к двери, а Драко наконец понимает, почему этого парня выгнали из Министерства, почему его так сложно найти и почему у его дома настолько крутая защита: Уайт совершенно не умеет следить за языком. Наверняка каждый первый его знакомый жаждет расправы над ним. Мордред... Говорить то, что он только что сказал, Пожирателю смерти не самое умное решение в жизни. Ему повезло, что у Драко нет времени искать ещё одного волшебника, разбирающегося в компьютерах. Белла за такие слова вырвала бы Уайту язык и заставила его съесть. А потом пытала бы до потери связи с реальностью. До состояния Долгопупсов, пускающих слюни. Она бы точно насладилась зрелищем. — Хотели истребить больше девяноста процентов населения планеты? А потом что? Ты ведь в курсе, что если вы и дальше будете придерживаться практики заключения браков внутри лишь своей ограниченной группы, результатом станут психические расстройства, физические нарушения и магическая слабость будущих поколений. После его слов Драко неосознанно проводит параллель со своей жизнью и думает о Винсенте и Грегори. И о других знакомых ребятах. — Шикарный план, бро, надежный как швейцарские часы. Он шутливо кланяется. — Я передумал, — произносит Драко. — Я все же хочу тебя убить. Замечания про одежду и отсталость от современных тенденций его задели. Если послушать Уайта, они какие-то первобытные дикари. А между прочим, далеко не все чистокровные семьи предпочитают носить под мантиями традиционный костюм. Отец, да и сам он заказывают исключительно модернизированный вариант — расшитый камзол с брюками, повседневный костюм или же фрак. Белье разумеется они носят. — Многие хотят меня убить, потому я здесь и прячусь, — кричит Сеймур из другой комнаты, потом возвращается, держа в руках две банки энергетика, такие же как и та, что сейчас валяется возле кресла. — Мне нужна энергия. Энергия жизни... И побольше таурина. Драко закатывает глаза. Сверхчеловек, значит. Ну-ну. Конечно... Сверхчеловек. Происхождение волшебника легко определить хотя бы по тому, как он себя ведет в повседневной жизни. Большинство маглорожденных успешно ассимилировались в волшебном мире, однако как бы они ни были искусны и талантливы, магии они предпочитают ручной труд. Первые одиннадцать лет, проведенные в магловском мире, определяют их мышление. Даже Уайту проще сходить за чем-либо, а не воспользоваться элементарным заклинанием. Сеймур падает обратно в кресло, кидает вторую банку с энергетиком Драко и чуть наклоняет голову. В его взгляде сейчас пляшут любопытные гоблины. — Как ты смог освободиться от влияния? Ты был первый, потом тот... мистер Вселенная, потом и остальные. Драко вспоминает тот пугающий транс, в котором он находился, и вздрагивает. Уши до сих пор болят. Даже не болят... Ощущения такие, словно он слишком быстро погрузился на слишком большую глубину. — У меня, как оказалось, была фора. Малфой делает глоток, получая удовольствие от ощущения приятного ягодного вкуса на языке. Он редко позволяет себе подобную дрянь и всегда получает изощрённое удовольствие, зная, что это вредно. И зная, что это все-таки магловская дрянь, за которую в свое время отец мог посадить его под домашний арест на месяц. Драко невербально призывает мантию, достает колокольчики из кармана и показывает артефакт Уайту. Тот тянется, и Малфой вкладывает их ему в руку. — Видимо сильный артефакт, — заключает Сеймур после недолгого изучения и возвращает его обратно Драко. — Да, сильный... Моя семья владеет мастерской по изготовлению артефактов. Этот довольно редкий, при изготовлении использовался кристалл из грота Эмриса... — парень вопросительно смотрит на него, и тогда Драко качает головой. — Не важно. Артефакт ослабил действие твоей защитной магии, и мне удалось взять под контроль свою голову. Сеймур исподлобья наблюдает за Драко. Малфой обходит комнату еще раз, останавливаясь у телевизора. Хватает стоящую на нем фигурку и подносит ближе к глазам, чтобы рассмотреть. Странный грозный маленький человечек в черном. Его шлем — отполированный до блеска чёрный перевёрнутый конус с вырезанной передней частью, открывавшей маску — зазубренная переносица, грубая карикатура носа, снизу от него отходит треугольная решётка, придающая маске внешнее сходство с черепом. Драко случайно нажимает на фигурку, и слышит запись низкого мужского голоса: "Ты недооцениваешь силу Темной стороны". И тогда он вспоминает, кто это. Да уж, недооценивать Темную сторону действительно не стоит. С этим он не может не согласиться. — Как ты взял под контроль голову? — уточняет Сеймур после недолгого молчания. Создается впечатление, что Уайт не аппарировал тогда, когда у него была такая возможность, только ради этого. Он подверг себя риску именно ради этого разговора. Ему хочется знать, как Драко, попавший под влияние магии, смог продолжить свою работу над взломом. И сам Драко, и Струпьяр, и все остальные для Уайта — не более чем тестовая альфа-группа. — Окклюменция, — все же делится Малфой. — Моя тетка, моя мама... они обе были сильны в этой области магии. А я все же частично Блэк, как-никак... Умный, талантливый, очень и очень чистокровный, — он подмигивает. — Высшая форма эволюции. Драко ухмыляется и подбрасывает в руке игрушечную фигурку злодея из известной магловской франшизы. Сеймур не единственный в комнате любит себя хвалить. Уайт в ответ вздыхает, его лицо мрачнеет, брови недовольно сходятся на переносице. — И зачем ты здесь? — он задумчиво дёргает выбившуюся прядь. Малфой поднимает глаза на тусклую люстру, затем садится в стоящее рядом с ним кресло на колесиках и подъезжает на кресле к Сеймуру, останавливаясь как раз напротив. — Я здесь, чтобы просить тебя о помощи. Несколько секунд ничего не происходит. Никакой реакции. Затем брови Уайта удивленно взмывают вверх, внимательный взгляд заметно теплеет. Теперь Сеймур смотрит с живым интересом. Малфой же не отводит от него глаз, анализируя отражающиеся на его лице эмоции. Он доволен тем, что видит. С Уайтом можно было и по-другому построить общение: можно было угрожать, пытать, запугивать... Он знает ребят, похожих на него, все они не выдержат и пяти минут под пытками, их легко заставить делать то, что ты хочешь. Но вот только... В условиях стресса они демонстрируют крайне невысокий результат. Тупеют на глазах и ни о чем не могут думать, кроме как о нависшей над ними угрозе. Малфою не это нужно, ему нужно, чтобы Уайт был самым умным и охеренно классным. И потому он просит его. Взывает к его тщеславию и гордыне. Ну и к его любопытству, конечно. Его просит о помощи Пожиратель смерти, не просто Пожиратель смерти — Малфой, один из самых богатых наследников Европы. Человек, у которого достаточно средств, чтобы откупиться от любой возникшей проблемы. — Хммм... — Уайт задумчиво крутит в пальцах карандаш, подпирает голову рукой и бросает на Драко снисходительный взгляд из-под ресниц. — Не каждый день лорд Саурон спускается со своей горы и о чем-то тебя просит... И чем же я могу помочь?