Порно

"— Почти любого можно научить сопротивляться инстинктам, пастушья собака не ест овец. — Но хочет."

* * * — Что, если это любовь? Блейз спрашивает и сразу же отворачивается. Драко привстает на локтях и обдумывает, что сказать. Он не уверен сейчас ни в чем. Он чувствует тепло, когда думает о Блейзе. Ему приятно общество Блейза. И секс... секс потрясающий. Это любовь? Блейз опускает голову. — Когда я думаю о нашей первой встрече, первое, что приходит на ум, первое, что я вспоминаю, когда закрываю глаза — твои платиновые волосы. Уложенные, идеальные, мать его, платиновые волосы, — он смеется. — Я впервые увидел волосы настолько красивого цвета. На перроне стояли и другие ребята, все ждали поезд до Хогвартса, а я... Глупо, наверное, помнить именно это. Драко накрывает его ладонь и переплетает пальцы. — Мне нравится цвет твоей кожи. Наверняка мы с тобой шикарно выглядим со стороны. Кофе и молоко. Драко улыбается, Блейз оборачивается. Он смотрит на Малфоя и нежно проводит рукой по его щеке. — Я влюблен в тебя с четвертого курса. Ты даже не представляешь, каким я тебя вижу. Ты такой... такой... Твоя красота, твой ум, твоя находчивость, хитрость... Как же я завидовал Паркинсон... Ты даже не можешь себе представить. Я думал, вы трахаетесь курса с пятого. — Что? — удивляется Малфой. Он конечно флиртовал с Паркинсон, но... Это все несерьезно, просто дурачество. Он уверен, что и Панси не вкладывает в их недоотношения особого смысла. Она просто подыгрывает. Просто убивает скуку. — Ну а как еще я мог думать? Вы вроде как были парой. Ходили везде вместе, прогуливали вместе пары, сидели вместе в Большом зале... Ты целовал ее, касался ее волос, постоянно за талию притягивал к себе. Я был удивлен, когда узнал, что ты невинный одуванчик, Драко. До сих пор в это сложно поверить. — Хей! — возмущенно восклицает Малфой. — Я не одуванчик, одуванчики — сорняки. Я же — гордая невинная белая роза. — Уже не невинная, — с хитрой улыбкой шепчет Блейз, опуская руку на член Драко. Малфой прикусывает нижнюю губу, затем проводит по ней языком и соблазнительно тянется. — Да, уже не невинная, — соглашается он. Девственность долгое время смущала Драко. Он знал, что Тео еще на пятом курсе с кем-то переспал. Даже Гойл лишился девственности раньше него. Драко конечно обнимался с Панси, подмигивал другим девчонкам, флиртовал с ними, но большим похвастаться не мог. Его молчание воспринималось как немое признание в множествах побед. Слухи гораздо пикантнее банальной правды. В них он — герой любовник, перетрахавший половину Хогвартса и молчащий о своих достижениях только из уважения к прекрасным дамам, которых он соблазнил. Джентльмен звучит приятнее девственника. По крайней мере, для Драко. Блейз на ощупь находит его ладонь и сжимает ее, а затем произносит: — Я где-то читал, что белая роза — символ доблести, доброты, крепкой, чистой и вечной любви, символ согласия, искренности и верности. — И как — соответствую? Блейз наклоняет голову на бок. Молчит. — Добрый и... как ты сказал? Как там? — не унимается Драко. — Доблестный? Так? — Между прочим я тут тебя пытаюсь впечатлить своими глубокими познаниями флористики. — Блейз? — зовет его Малфой. — Хмм? Забини ведет носом вдоль его шеи. — По твоему описанию я гриффиндорец, — заговорщически шепчет Драко, опуская ладони на ягодицы Забини. — И ведь правда — все присутствует. И благородство духа, и возвышенные порывы, — он разводит ягодицы и касается пальцами ануса, — и... — Мордред, Драко, я тебя обожаю. Блейз подается назад — на пальцы Малфоя, а затем с силой сжимает сфинктер. — Думаешь, я верный? — вдруг спрашивает Драко, напрягшись. На переносице появляется неглубокая морщинка, Забини наклоняется и целует его в лоб, соскальзывая с пальцев. — Ты... — Блейз усмехается. — Мерлин, ты таскаешься с Гойлом и Крэббом как... как Панси со сплетнями. Они до сих пор не вылетели из школы только благодаря твоим чудесным мозгам. Даже не представляю, каких нервов тебе это стоило. Огромных. Порой он хотел их убить. Объясняя им банальные заклинания для списывания, вроде заклятия копирования текста, Драко чувствовал себя еще большим идиотом чем Кребб или Гойл. Он ведь мог потратить время гораздо с большей пользой, а вместо этого... Помогал им списывать у себя домашнюю работу. — Они мне нужны. Не совсем правда. Он в состоянии себя защитить и больше не нуждается в огромных устрашающих верзилах за спиной. Он не хочет ничего им поручать лишний раз: ребята исполнительны, но за ними постоянно нужно присматривать, контролировать, иногда помогать сделать то, на что у самого ушло бы в пять-шесть раз меньше времени. Да взять хотя бы Выручай-комнату... Гойл однажды заснул на посту. После этого случая доверять ему было сложно. — Возможно, на первом курсе. Но ты давно уже не беззащитный мальчик. От них головной боли больше, чем пользы. И не пытайся спорить, мы оба знаем, что я прав. Так что да, я думаю, что ты верный. Думаю, что преданнее партнера не найти. И тот, кого ты будешь любить, очень везучий человек. Драко отводит взгляд. Он никогда не был скромным и спокойно может слушать дифирамбы своим эрудиции и интеллекту. Но по какой-то причине ему тяжело слышать о своих человеческих качествах. Возможно потому что в его семье об этом не говорят. О заслугах — да. О неудачах — да. О планах на будущее — да. Но не о том, какой он человек. В последнее время Драко часто думает о том, кем он стал и кем ему предстоит стать. Эти мысли тяготят, и ему все труднее от них избавиться. — Может это ты? — с грустной улыбкой спрашивает Малфой. — Надеюсь, что я, — с такой же грустной улыбкой отвечает Забини. — С тобой я буду счастлив. Драко отводит взгляд в сторону. Он не хочет говорить о будущем. Его будущее сейчас очень неопределенное. Он даже не уверен, что сможет дожить до выпускного. Это нечестно и хреново. Думать об этом совсем не хочется. — Как ты узнал, что я гей? Я прокололся где-то? — резко меняет тему Малфой. Когда он приехал к Блейзу в Италию на пару недель, он и не думал, во что это выльется. С Блейзом они всегда были в теплых отношениях. Тот никогда не был в его команде и всегда держался особняком, но все же общение с ним доставляло удовольствие. С ним хорошо молчать, с ним интересно говорить. Блейз хорошо образован, начитан, он умен и у него всегда на все есть собственное мнение. До недавнего времени Драко считал свою симпатию дружескими чувствами. Сейчас он не знает, как дифференцировать то, что происходит. Секс все изменил. Теперь Драко смотрит на Блейза и вспоминает его лицо во время оргазма. Он не может не думать о нем как о своем любовнике. Блейз мог бы быть отличным бойфрендом. Первым бойфрендом. При других обстоятельствах, если бы жизнь сложилась иначе, если бы не было войны, опасности, метки на руке... Блейз мог бы стать единственной любовью в его жизни. — Нет. Ты отличный конспиратор. Я не знал, когда соблазнял тебя. Считал,что ты стопроцентный натурал с очень активной жизненной позицией, — Блейз подмигивает, — в этом я даже не сомневался ни минуты. Просто у меня был только один шанс с тобой, и я хотел его использовать. Не думал, что что-то путное выйдет. Мне казалось, что ты на меня какое-нибудь стремное проклятие нашлешь, когда поймешь, почему я... ну... — Ходишь передо мной полуголым и постоянно невзначай касаешься меня? Блейз пожимает плечами, приподнимаясь и удобнее усаживаясь. Принимая позу наездника. — Я мог бы и деликатнее себя вести, но времени мало. И по правде я больше не мог терпеть. Уж очень хотелось почувствовать твой член. Твой большой, твердый, идеальный член внутри себя. Хотелось сжать его собой и почувствовать, как ты кончаешь в меня, как ты... Драко толкает Забини, закрывает глаза ладонями на пару секунд. — Ты развратник, Блейз Забини. Знаешь, что о таких, как мы с тобой говорят? Если кто ляжет с мужчиной, как с женщиной, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь... — Что это за чушь? Откуда только берется это все в твоей голове? — Я люблю читать. Драко тянет на себя Блейза, затем перекатывается, оказываясь на нем. Блейз тут же обхватывает бедрами его торс. — Меня заводит, что я твой первый. Ты даже не представляешь как. Я тот, кто смог завоевать неприступного и невероятно желанного Слизеринского принца. — Не называй меня так. Мордредовы девчонки придумали это мордредово прозвище, чтобы создать мне мордредово амплуа дамского угодника. — Девчонки коварны, — соглашается Забини. — Я не дамский угодник. Я... — Драко задумывается. — Мальчишечий угодник? Смеется и целует Блейза. Тот отвечает на поцелуй, а после предлагает свой вариант: — Что насчет прозвища "трахунчик"? Драко вновь целует его. — Звучит как-то по-плебейски. Это больше Уизелу подходит. Блейз ласково водит ладонью вдоль его позвоночника и влюбленно улыбается. Драко смущенно отворачивается, а потом утыкается носом ему в ключицу. Как странно это все — лежать в кровати с парнем, которого знаешь столько лет. Быть к нему настолько близко. Он никак не может привыкнуть к этому. Любовник. Теперь он чей-то любовник. И может не фантазировать о незнакомых мужчинах, а делать разные приятные вещи с реальным человеком. Теплым. Нежным. Неравнодушным. Теперь у него есть Блейз. И пусть он коротко стрижётся, хотя Драко нравятся длинные волосы, но так приятно гладить его по топорщащейся макушке, когда они лежат в постели. Приятно слышать тихое сопение у самого уха. Приятно, когда Забини, как большой книззл, игриво мурлычет и трётся, прижимаясь и протяжно постанывая. — Блейз? Волна сладкой дрожи пробегает по телу. — У-у? Малфой поднимает голову и заглядывает в глаза Забини. — Я рад, что ты меня соблазнил. — Блейз убирает с его лба длинную челку и шутливо слегка дергает его за мочку уха. — Будет, что вспомнить, когда вернусь домой. Мне так хорошо с тобой. Словно и нет... Словно все по-прежнему. — Так не уезжай. Останься. Драко отводит взгляд. Улыбка гаснет. Он вспоминает о том ужасе, который его ждет в Англии. — Не уезжай, — настойчиво повторяет Забини. — Останься. Здесь. Со мной. Мы переждем в стороне. Малфой очень хочет сказать "Да". Очень. Очень сильно. Но... — Я не могу. — Что с тобой будет? Ты не воин. Ты не можешь... Драко, война не для тебя. Что ты будешь делать? Убивать маглов и грязнокровок? А? Драко бросает короткий взгляд на Блейза. Он не хочет никого убивать, не хочет во всем этом участвовать и быть частью разрушительной силы, неумолимо сметающей прежнюю жизнь. — Если ты вернешься, у тебя не будет выбора. Здесь же ... Драко, вилла только наша с тобой, мы можем жить вдали от опасности и... — Отец прислал письмо, — перебивает его Драко. — Он не позволил мне остаться. Да и мама настаивает на возвращении. Она обещала Господину помочь мне... Научить основам... ну ты понял. Блейз приподнимается на локтях. Внимательно на него смотрит, прежде чем ответить. — Попроси их еще раз. Попроси! Они твои родители, они ведь понимают, что тебя не ждет ничего хорошего в Англии. Малфой жмурится, комкая в пальцах простыню. — А в Италии? Если я останусь это вызовет ненужные вопросы. Господин не одобрит. — Мордред, Драко! Не зови его так! Ты не чей-то раб, мать твою! Ты наследник влиятельной чистокровной семьи. — Блейз хватает его руку с меткой и трясет ею. — Это унизительно, неужели тебе самому не тошно? Малфой переворачивается на живот. Утыкается лицом в предплечье, пытаясь не думать о том, о чем думать совсем не хочется. Он не раб. Он просто не хочет умирать. Не сейчас, семнадцать это не тот возраст, когда готов со всем попрощаться. Блейз протягивает руку и проводит по сгорбленным плечам, по проступившим позвонкам на спине. По светлым волосам, слипшимся от испарины. — Тошно. А еще мне страшно. Драко не хочет, чтобы Блейз видел его таким. Он поворачивается на бок и смотрит на стену. Дом перестал быть надежной безопасной крепостью. В этом мире не осталось ни одного места, где бы он мог спокойно вздохнуть. Даже здесь, в многих тысячах миль от Англии, он все равно вздрагивает от излишне громких звуков и боится неосвещенных коридоров. — Родители больше не контролируют ситуацию. После событий на Астрономической башне мой отец, моя мать... Малфой качает головой. Если до этого он мог сдерживать себя, сейчас у него не получается. — Драко? — ошеломленно шепчет Забини и тянет Малфоя за плечо, разворачивая к себе. Блейз впервые видит его таким. Впервые. Он видел много состояний Драко Малфоя, но никогда не видел его сломленным. Ни разу. — Я ослушался его. Как много людей после такого остаются в живых? Блейз не знает, что сейчас правильнее сказать. Несколько дней назад Драко рассказал о Дамблдоре, о Снейпе... обо всем. И до сих пор Блейз не представляет, как нужно реагировать. Глядя на Драко, он впадает то в отчаяние, то в эйфорию. Испытывает тоску, страх, надежду. Чувствует себя уязвимым и вместе с тем необычайно сильным. Он определенно точно влюблен и уже давно, но это чувство не мешает мыслить трезво. Драко идиот. Почему он не убил директора? Он должен был. От этого зависело слишком многое. Старика все равно убили бы, милосердие одного Пожирателя никак бы не спасло его от остальных. Малфой это понимал, он знал. — Почему ты это сделал? Почему ослушался? Неужели стало жаль Дамблдора? Малфой замирает. Молчит. Взгляд Блейза скользит верх по его руке. Он чувствует, как волоски на руке встают дыбом. Этот пронзительный глубокий взгляд добирается до груди, поднимается выше — к шее и подбородку. А потом они встречаются глазами, и Драко замечает то, что Блейз просто не способен скрыть. "Что, если это любовь?" — вспоминает он его вопрос. Любовь. Не время для любви. Блейз придвигает своё лицо. Их губы оказываются рядом: если они оба высунут языки, кончики соприкоснутся. Нелепая мысль, но Драко все равно смотрит на его губы. Целовабельные губы. Он уже собирается поцеловать их, как вдруг по нему молнией бьет мысль. "В последний раз". Даже если он не умрет, сможет ли он после всего с тем же восторгом смотреть на его губы? Захочет ли? Малфой замирает, вновь поневоле вспоминая гибель Дамблдора. "— У нас тут заминка, Северус. Мальчишка, видать, не способен..." Амикус был прав. Как же он прав. Как же прав. Драко подминает под себя подушку и стонет в нее, заглушая звук. — Драко? — Тебя там не было, — все же делится с Блейзом. — Он был... Он был немощный, измученный, обессиленный. Помнишь моего деда? Они с Дамблдором немного похожи внешне... Я не смог убить человека, которого знал... Я просто не смог убить... Драко закрывает глаза и шумно выдыхает воздух. Садится на постели и оглядывает спальню беспокойным взглядом. Он наверное никогда не сможет забыть ту ночь. Именно тогда он понял о себе то, что уже не способен проигнорировать: он не способен убить человека. Знакомого, незнакомого — нет разницы. В нем просто нет того материала, что присутствует в остальных членах его семьи. И он не может даже сказать, что будет делать с этим знанием. Учитывая обстоятельства, а также занимаемую сторону в этой войне, неспособность забрать жизнь ставит под угрозу его собственную. Драко не уверен, что мама в состоянии изменить его природу. А еще он никак не может понять: хочет ли, чтобы она это сделала. Еще год назад он представлял себе славу самого опасного и жестокого Пожирателя. Самого грозного, самого преданного. Того, кого будут уважать, будут бояться. Он представлял гордость в глазах своего отца, представлял его признание. Он так отчаянно хотел заслужить его любовь, его одобрение... Так отчаянно, так сильно... — Что? Забини садится рядом с ним и слегка касается его плеча. — Шесть лет, Блейз. Я вырос в Хогвартсе. Ты вырос в нем. Мы все! Мне Снейп ближе родного отца. Я видел Дамблдора каждое утро на завтраке, в коридоре. В его кабинете... Я был там так часто, что и не назову точно, сколько раз. Я должен был его убить, я знал, что должен, но... Это оказалось так сложно. А ты бы смог? Драко оглядывается, и Блейз без раздумий отвечает, чуть выставив челюсть вперед. — Да. Да, смог бы. Кто он мне? Я пиздец боюсь того, что сейчас творится. Я бы практически любого убил, чтобы выжить. Драко горько усмехается. — Ты не знаешь этого. Ты так думаешь, потому что не смотрел в глаза человеку, которого... Ты не знаешь, что сделаешь. Никто не знает. Не столкнувшись с этим лицом к лицу. Не сделав осознанный выбор, стоя непосредственно перед своей жертвой. — Отвлеки меня, — просит Малфой, падая обратно на подушку. Напряжение постепенно уходит. Драко заставляет себя расслабиться. Считает про себя до десяти и лукаво улыбается. — Минет подойдет. Блейз отзеркаливает улыбку, искренне наслаждаясь тем, как сейчас выглядит Драко. Он знает, что во многом это показное, что никуда не исчезли ни тревога Драко, ни его сомнения и страх, но Блейз не в состоянии на это повлиять. Зато он точно в состоянии сделать последние дни Драко в Италии незабываемыми. — У меня есть идея получше. — Забини опускает ладони на плечи Драко, массируя, затем резко ударяет по ягодице. Малфой напрягается, но ничего не говорит. И тогда Блейз снова ударяет, сжимает ягодицу, потом отводит чуть в сторону. Наклоняется к самому уху и шепчет: — Ты ведь не все ещё попробовал. * * * — Субъектом криминалистической идентификации может быть... может... может быть любое лицо, осуществляющее... Блять. Драко на секунду закрывает глаза, отвлекаясь от мыслей о том, куда катится его жизнь. Весь путь от тюрьмы он на память пересказывал вузовский учебник по криминалистике, боясь повторения инцидента в тюрьме. Как бы он ни "любил" волшебное сообщество Лондона, он все же не желает быть причиной массовой гибели людей. Малфой сосредотачивается на учебнике. — ...лицо, осуществляющее доказывание по уголовному делу: дознаватель, следователь, эксперт, специалист, а также суд, рассматривающий дело... Процессуальная форма идентификации зависит от формы того следственного действия, в рамках которого она осуществляется — осмотра, опознания, экспертизы. Соответственно различают следственную, экспертную и судебную формы идентификации... Драко проговаривает про себя заученные слова, продолжая двигаться в выбранном направлении. Он размеренно дышит, стараясь сохранять спокойствие. Не думать. Ни о чем кроме... магловской заумной лабуды, которую он еще недавно сдавал. Он пытается отрешиться от всех остальных мыслей. Оставаться в настоящем. Оставаться "здесь и сейчас". Не уноситься размышлениями в будущее и не возвращаться воспоминаниями в прошлое. Жить этим моментом — наверное это самое сложное для Драко. — Эксперт решает вопрос о тождестве на основе обнаружения, сравнения и оценки идентификационных признаков и свойств сравниваемых объектов. Следователь и суд разрешают вопрос о тождестве на основе всей собранной по делу идентификационной информации — идентификационной подсистемы... Малфой спотыкается, но каким-то чудом остается на ногах. Он выпрямляется, поворачивает голову и... резко останавливается посреди улицы. В него тут же врезается кто-то сзади. Он качает головой глядя на магазин с метлами. В этот магазин отец отвел его, когда ему было пять лет. И купил его первую в жизни метлу. Та метла была в состоянии взмыть в воздух максимум на метр и то если очень хорошо сконцентрироваться, ее и быстрой-то с натяжкой можно назвать. Но Драко любил ее. Он подолгу рассекал на ней по территории менора, уничтожая антикварные вазы и различные предметы древности. Мама ругалась каждый раз, как слышала звон и дребезг очередной разбитой вазы. Отец лишь сдержанно улыбался. Иногда. Редко, но все же... Он никогда не ругал Драко за порчу интерьера. Считал, что они слишком богаты, чтобы переживать из-за разбитой вазы. Малфой опускает взгляд на руки и выдыхает из легких весь воздух. Стирает чернильное пятно на пальце. Пятно не поддается, и он начинает тереть сильнее. С момента разговора с отцом прошло не меньше часа, на часы он не смотрел, но к этому времени ярость утихла. Осталось лишь бесконечное чувство потери. Драко сжимает палочку, глядя на витрину магазина. Он не может не вспоминать их с отцом походы в этот магазин. "— Я хочу эту. — Значит, мы ее купим. Мой сын всегда получает то, что хочет. Ты ведь Малфой... — Думаешь, меня возьмут в сборную факультета? — Драко, до поступления еще три года. Если будешь усердно заниматься, конечно, возьмут. Упорный труд всегда вознаграждается. — Я буду самым лучшим ловцом, отец. Вот увидишь..." Самый лучший ловец. Самый лучший студент. Самый лучший сын... Все то, кем Драко так и не смог стать. Он, не мигая, смотрит на свое отражение в витрине магазина, не в состоянии заставить себя сделать шаг. Порой он хочет ничего не чувствовать. Совсем. Абсолютно ничего. Жизнь без чувств — какая она? Проще? Да, определенно. Но ярче ли? Темный волшебник в состоянии вторгнуться в сферы, которые светлый стеснительно обойдет стороной. Он в состоянии заставить свое сердце не чувствовать. Все, что потребуется — провести запрещенный законом ритуал, использовать запрещенные законом артефакты и произнести заклятия, за которые Визенгамот отправит на двадцать лет в Азкабан. Все, что потребуется, — убрать из уравнения своей жизни переменную чувства. Убрать любовь, страсть, ярость, ненависть, зависть, обиду, счастье... боль. Драко узнал о подобных заклинаниях летом после четвертого курса, сразу после возвращения Темного Лорда. Тогда отец посчитал его достаточно взрослым, чтобы справиться с тем знанием, которое он ему собирался дать. Отец открыл для него много родовых ритуалов. Большинство из них — темная магия. Первобытная, необузданная, жестокая. Именно такая магия забирает боль разбитого сердца. Она не лечит его, а лишь стирает значимость всего, что в нем было запечатано. Исчезает причина, по которой сердце кровоточило, а душа испытывала муки. Когда-то давно подобный ритуал провел Геллерт Грин-де-Вальд, отдав предпочтение чистой логике перед чувствами. Спокойное сердце бьется ровно. Возможно он был прав. Возможно именно спокойное сердце — то, что в конечном итоге сделает нас удовлетворенными. Не счастливыми, но нашедшими покой. Раздается звон колокольчика, висящего у входной двери, Драко видит как из магазина выходят двое — отец и довольный сын, сжимающий в руках новую метлу. И мыслями Драко вновь в 1988-1991, и вновь он вспоминает тот небывалый восторг, который он испытывал в магазине метел. Только там, только рядом со своим отцом. Отец так редко уделял ему время, и даже когда он был рядом, он словно куда-то спешил, но только не в этом месте. Люциус Малфой страстно любил квидич, и передал свою любовь ему. Здесь Драко чувствовал себя по-настоящему счастливым. Сейчас, когда он смотрит на свое отражение, он не может поверить, что их семейная драма так закончилась. Никакого хэппи энда. — Черт, — шепчет Драко, отворачиваясь. Он закрывает глаза, а перед внутренним взором — лицо отца. Его улыбка, немного скупая, но такая искренняя. Самая желанная улыбка из всех. Наверное заслужить любовь своего отца Драко хотел даже больше, чем добиться любви Поттера. Малфой закрывает губы пальцами и едва слышно шепчет: — Я тебя люблю. Я тебя люблю. Я так тебя люблю. Люблю. Люблю. Я люблю... Никто эти признания не услышит. Никому и не нужно слышать. Малфой жмурится, где-то в груди болит так, что становится трудно дышать. Он смотрит на небо. "Ты не имеешь права носить мое имя. Не имеешь права на состояние, земли, недвижимость... на мою чистую кровь. Ты жалкое подобие сына, которого я ждал..." Мимо проходят двое волшебников. Один из них указывает на Драко пальцем и смеется. Сука. Он оглядывается. "Все они... все вокруг..." — Еще раз укажешь на меня своим гребаным пальцем и лишишься всей гребаной руки. Ты меня слышишь? Ты слышишь? Он кричит, наступая, и только заметив страх в глазах прохожих понимает, что делает. Теряет контроль. Драко пятится. Запускает ладони в волосы, пропуская пряди между пальцев, обхватывая макушку. Отступает и, не оглядываясь, почти бегом пробирается сквозь толпу людей. Мимо пестрых сверкающих витрин с выставленными в них книгами заклинаний, котлами и ингредиентами для волшебных зелий, мимо витрин аптеки и кафе-мороженого Флориана Фортескью. Он останавливается, привалившись к кирпичной стене какой-то гостиницы. Проводит руками по лицу. "Все будет хорошо" — повторяет про себя. — Не желаете амулетик для мальчика, мадам? — голосит высокий под два метра ростом худой волшебник в красной потертой мантии, бренча связками серебряных подвесок на цепочках, зазывая прохожих. — Защитите своих близких, сэр! Драко отвлекается от своих мыслей, полностью сосредоточившись на этом шарлатане. Он помнит, что на шестом курсе, сразу после того, как подтвердилась версия Поттера о возвращении Темного Лорда, в Лондоне активизировалась группа предприимчивых горожан, решивших спекулировать на страхе волшебников. Они продавали на улицах старье, приобретенное у перекупщиков, и выдавали его за древние родовые артефакты чистокровных семей, привезенные из Европы. Глупцы, не способные отличить по-настоящему стоящую вещь от дешевой подделки, велись на этот вздор и платили огромные деньги за "защиту от Темного Лорда и его приспешников". Денежный бизнес. Вскоре он перешел в руки Пожирателей Смерти. Драко опускает глаза на часы: он должен быть на месте через пятнадцать минут. Он выбрал самый наверное гадкий бар для встречи. Гиблое место. Во время войны в нем действовала система "ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не расскажу". В этот бар они со Струпьяром, другими Пожирателями и егерями часто ходили во время войны. Для разных целей: напиться, потрахаться. Драко правда приходилось все время сидеть у стойки, симпатичных мальчиков для секса ему бы никто не предоставил. Малфой заворачивает за угол и оказывается на улице, в конце которой расположен бар. Он шагает вперед, глядя то направо, то налево, бездумно на автомате заглядывая в витрины магазинов, рассматривая вывески. Несколько магазинов стоят с заколоченными окнами, Драко помнит эти магазины: во время войны они специализировались на Темных искусствах. В какой-то момент он останавливается, уставившись на старую выцветшую вывеску "Рога". Бар представляет собой двухэтажную развалюху с полусгнившими оконными рамами. Насколько ему известно, бар и соседствующее с ним казино теперь принадлежат некоему "малышу Хикки". Драко ни разу не встречал Хикки, знает только что он крупная фигура в преступной среде. У него в Лондоне несколько, похожих на этот, баров. И это лишь верхушка айсберга. Его люди занимаются контрабандой, вымогательством, заказными убийствами, взятками чиновникам, скачками, организацией проституции, а также кражей предметов искусства. Малфой подходит ближе. У двери бара как и прежде сидят какие-то оборванцы. Они жалобными, ноющими голосами окликают прохожих, выпрашивая золото. Неподалеку у входа расположились два здоровых взрослых волка — оба серые, один правда немного больше другого. Самцы. Драко едва заметно кивает, заставляя себя войти внутрь и встретиться лицом к лицу со своим прошлым. Попав в заднюю комнату, он обнаруживает, что покер там в самом разгаре, трое игроков пьют янтарный виски из тяжелых мутных стаканов, недоверчиво поглядывая друг на друга. Над их головами висит густая пелена сигаретного дыма. Посреди стола высится огромная груда денег, амулетов и артефактов, на верхушку которой небрежно брошены часы и ювелирные украшения. Там же, неподалеку от игрального стола, но не прямо за ним, расположился скупщик краденого, чьими услугами пользуются многие карманники этого района. На нем легкая светлая мантия, кремовый костюм в мелкую полоску, мягкая шляпа под стать костюму и коричневым башмакам. Выглядит на удивление прилично. Малфой осматривает комнату: за спиной у него находится колесо рулетки, там же стоит и столик для игры в кости. Над низеньким столиком у входа висит доска со списком лошадей вчерашнего забега. Он замечает дверь с криво написанной буквой "Т" — "туалет". Она открывается, и из нее вываливается пьяный вдрызг парень пятнадцати лет. Колдунья в вызывающе коротком платье подносит игрокам напитки, отставляет поднос в сторону и берет из пепельницы свою сигарету. Пристально смотрит на Малфоя и пошло обхватывает сигарету губами. Затягивается, а через пару секунд выдыхает дым и произносит: — Здравствуй, Драко. Малфой чуть приподнимает левую бровь в ответ. Он не узнает ее. В отличие от других Пожирателей, егерей и прочих существ, с которыми он был вынужден служить, он не пользовался услугами здешних шлюх. — Как? Не узнаешь? Не так уж сильно я и изменилась... Так, самую малость. Изменилась? Он внимательно вглядывается в ее лицо, изучает уродливый шрам, протянувшийся от рта до левого уха. Замечает родинку на шее. Не может быть. — Мэри? Девушка улыбается. Тушит сигарету в пепельнице и смотрит так, словно раздумывает, закурить еще одну или, возможно, налить себе порцию виски. Она пересекает комнату, и останавливается в нескольких шагах от него. Кокетливо опускает взгляд на пол, затем как по учебнику поднимает глаза. Только вот это ни сколько не сексуально, ее глаза — ледяные, а улыбка — расчетливая и отталкивающая. Кожа такая бледная, что под ней почти можно различить вены и бегущую кровь. Драко опускает взгляд ниже и смотрит на ее неприлично оголенные ноги, острые худые коленки и немного сползшие чулки... Он помнит Мэри совсем девчонкой. Маленькой, испуганной девчонкой с двумя косичками, худой и немного нелепой. Во время войны она была такой хрупкой, невинной, уязвимой. Беззащитной. И пряталась каждый раз, стоило им со Струпьяром и другими членами группы прийти. Ей сейчас наверное лет семнадцать, не больше. — Ты выглядишь взрослой. Она его боялась. Теперь она пытается его соблазнить. — И чувствую себя взрослой. — Мэри чувственно проводит обеими ладонями вдоль тела и, чуть понизив голос, предлагает: — Хочешь я поприветствую тебя как следует? Драко брезгливо кривит губы и отступает от нее на шаг. — У меня здесь встреча. Девушка пожимает плечами, и он не задерживаясь, проходит дальше. В бар. Как он и запомнил, бар представляет собой убогую, грязную комнату, чем-то пропахшую. Окна покрывает толстый слой грязи, дневной свет едва просачивается в комнату. Для дополнительного освещения на грубых деревянных столах расставлены огарки свечей. Драко с неприязнью смотрит себе под ноги: пол, на первый взгляд земляной. Только на первый взгляд, в действительности он каменный — с вековыми наслоениями грязи. Когда в последний раз его мыли? Большинство посетителей прячут лица либо за длинными волосами, либо за капюшонами. У одного волшебника голова обмотана бинтами, и лишь у рта вырезана щель. Двое сидят в надвинутых на глаза шляпах и в черных платках, закрывающих нижнюю часть лица... Драко медленно обводит взглядом стены, интерьер. Все по-прежнему, как он и запомнил. И даже вонь стоит та же, что и тогда. Удивительно, но некоторые вещи не меняются. В этом месте время словно замерло. Из задней комнаты выходит бармен — старик с длинными седыми волосами и бородой. Он достает откуда-то снизу три грязных, пыльных бутылки и со стуком ставит их на стойку, пододвигая к трем коренастым мужчинам, стоящим напротив. Те хватают бутылки, стаканы взмывают в воздух, и волшебники отходят к ближайшему столику. Бармен левитирует бокал с какой-то жгучей дымящейся жидкостью колдунье в густой черной вуали, сидящей в темном углу возле очага. У окна двое мужчин в капюшонах громко разговаривают, перекрикивая шум, создаваемый остальными. Их йоркширский акцент режет слух. Мордред! К Драко проходит двое здоровых крупных мужиков — под два с лишним метра ростом — и приветствуют его. — Мистер Малфой. У него создается впечатление, что они с ним знакомы, но он никак не может вспомнить их, как ни старается. — Мистер Малфой? — переспрашивает бармен и резко поворачивается, устремив взгляд на Драко. Драко слышит скрип поворачиваемых стульев. Он выпрямляет спину, выдыхает и уверенно шагает к стойке. В этом месте собралась совсем другая публика, нежели была в пабе, в котором он утром встречался с Риной. В этот бар порядочный человек не зайдет. Здесь он не встретит отторжения и неприятия, не увидит ненависти в глазах, не услышит насмешек и упреков. Здесь всем плевать, что он наследник богатого чистокровного рода. Не имеет значения и то, что он аристократ. Богатых людей много. Аристократов много. Этим никого здесь не впечатлишь. Другое дело — статус Пожирателя Смерти. На Драко смотрят с уважением, почтением, кто-то даже с некоторым благоговением. В их глазах он видит отражение своего прошлого. Свою тень. Свою трансформацию. Уродливую маску так крепко сросшуюся с кожей, что на какое-то время он и сам поверил в то что это и есть его кожа. — Фергус, — приветствует бармена Малфой. — Рад, что ты жив. Старик смеётся и достает бутылку виски. — Рад, что вы на свободе, мистер Малфой. Лучший виски в заведении, для вас. Драко сдержанно улыбается. — Спасибо. Взгляд бармена скользит по нему и задерживается на предплечье. Он жадно смотрит на руку несколько секунд и не хотя отворачивается. — У него ведь почти получилось, — сокрушается Фергус. — Почти... Фергус Олден с юности разделял идеи Геллерта Грин-де-Вальда. Он был сторонником его режима, убежденный в необходимости активной борьбы с маглами и порабощением их мира. Он был также сторонником Темного Лорда. Во время войны еще до падения Министерства он открыто демонстрировал лояльность Темному Лорду и его людям. Не боясь ареста, высказывал свое мнение, предоставлял бар как укрытие разыскиваемым сторонникам Волдеморта. Фергус был свидетелем многих жестоких пыток и убийств, но молчал не из-за страха последующей расправы и не из-за наложенного Империо. Олден ненавидит маглов и грязнокровок. Очень сильно. Старик кидает деньги в старинную деревянную кассу. В следующий миг в паре сантиметров от его лица пролетает пивная кружка. Раздается звон и грохот. Олден даже не вздрогнул. Кто-то кинул пиво, а он и бровью не ведет. Железные нервы у старика. Впрочем во время войны при нем егеря насиловали девчонку маглу, а тот спокойно полировал бокалы. Фергус восстанавливает кружку и продолжает считать мелкие монеты. Драко поворачивается, отыскивая того, кто кинул кружку. — Сука! — доносится до него. В следующий миг егерь вскакивает со своего места у дальнего столика. Малфой бросает на него короткий злой взгляд: сорок лет, коротко бритая голова, густые усы и небольшая бородка. Это один из егерей, против которых он давал показания в Визенгамоте. Видимо кружку тот бросил в него, а не в старика. Бросил и промахнулся. — Ты меня сдал! — он указывает на Драко пальцем и медленно наступает. — Я отправлю письмо твоей мамаше, парень. Подарю ей отличную темную мантию, как раз к твоему гробу. Егерь выглядит больным из-за излишней худобы, кругов под глазами и ввалившихся глаз. Грязный никчемный оборванец. Он вызывает отвращение. — Тебе не по средствам подарить моей матери мантию, которую она бы надела. Твою тряпку можно разве что в конюшню выкинуть, и то... боюсь мои лошади не выдержат твою вонь, которой пропитается мантия, — спокойно произносит Малфой, растягивая слова. — Эльфы смогут сделать из нее половую тряпку. Он достает палочку и делает шаг вперед, зная, что именно последует за данным решением — демонстрация силы. Так всегда в жизни — либо ты бьешь, либо тебя. Он колеблется всего секунду, а после без предупреждения нападает: — Ablepsia! Егерь останавливается и поднимает руки к лицу, трет глаза. Он, шатаясь, врезается в угол соседнего стола. Потеря зрения. И пока он не успел ответить, Драко сразу же насылает на него следующее заклятие: — Infantia! Потеря голоса. Он смотрит ему за спину, выискивая взглядом его дружков: они точно здесь, егеря никогда не ходят по одиночке. Мордредовы егеря, будь они неладны. Действительно. На том столе стоят еще две кружки. Владельцев нет, возможно они в казино или же в туалете. Драко снимает мантию, закатывает рукава, и впервые не испытывает стыда, показывая свой знак смерти. — Никто не смеет так говорить с чистокровным волшебником. — Драко подходит ближе к егерю. Тот не видит его, но слышит. Пока еще слышит. Он вытянул палочку и пытается подобрать нужное контрзаклятие. Жалкое зрелище. — Особенно такое никчемное отребье как ты. Гоблинский выродок, никогда не смей ставить себя на одну ступень со мной. Сorticalis! Егерь сжимает голову, кричит, падая на колени. Касается ушей. Без единой возможности связаться с внешним миром, он остается наедине со своими мыслями. Впервые наверное за всю его сознательную жизнь. — Уберите его с глаз моих, — указывает Фергус. Егеря подхватывают под руки верзилы, которых Драко так и не вспомнил, и выволакивают на улицу. Драко оглядывается, смотрит на дверь, сильнее сжимая палочку, и когда он вновь поворачивается — перед ним уже стоят, разминая костяшки пальцев, два егеря, вероятно вернувшиеся и не обнаружившие товарища на месте. У них руки — камень, да и сами они как две горы. Глаза… С такими не хочется встречаться взглядом. Тупые и злые. Глядя на них Малфой всерьёз думает отпустить самоконтроль и использовать запрещенную магию. В баре немного людей, настолько далеко ушедших на темную сторону, как он. И это при том, что этот бар — бар преступников. Здесь его пожирательская маска словно вновь прирастает к лицу. Он пытался отодрать ее на протяжении четырех лет, но стоило погрузиться в знакомую атмосферу, как все его потаенные похороненные чувства вернулись. Все то, что он подавлял, пока жил с Чарли, проснулось и теперь жаждет забрать свое. Этот бар помнит крики, помнит пот, кровь и слезы. Здесь нельзя сказать себе, что его кошмары нереальны, что всех этих ужасов не было. Что все эти ужасы делал не он. Не с маглами. Не с грязнокровками. Реальность не исчезает от того, что ты не хочешь в неё верить. Поттер прав, осуждая его. Он действительно заслуживает осуждения. Заслуживает порицания. За одну лишь ломку по той магии, о которой и думать нельзя. Он знает много темномагических заклинаний. Умеет калечить, истязать. Умеет казнить. Умеет растворяться в моменте, пряча свое я настолько глубоко, что после с трудом его отыскивает. "...Ответь мне, Драко, ты все еще считаешь себя жертвой? А? Тогда, на суде, ты сказал, что тебя заставили служить. Но признайся: тебе нравилось..." Нравилось? "Брось, сладкий, ты наслаждался. Я видел это по твоим глазам..." Да, иногда нравилось. За любое из заклинаний его арсенала Драко без долгого разбирательства запрут в соседней от отца камере. Но не это его страшит — Драко боится увидеть лицо Гарри в Визенгамоте. Как бы он себя ни изуродовал, он не хочет показывать результат своих трудов единственному человеку, которого настолько сильно любил. Он представляет Поттера так отчетливо, словно он сейчас здесь, с ним. И шепчет: "Ты мне нравишься, Малфой. Очень сильно". — Не в баре! — кричит Олден. — Если надумали сражаться, делайте это не в моём баре. Егеря кивают в сторону двери. "Нет. Не ведись. Не поддавайся". Драко не боится с ними драться, но он не уверен, что сможет ограничиться доступным перечнем заклинаний. Не уверен, что не сорвется и не использует Непростительные. Или что похуже. "Ты бил по мне, проник в мою жизнь, в мои мысли, и я ненавидел тебя за это. Ты... Ты всегда был для меня... Ты не был посторонним. Ты смог забраться туда, куда я не думал никого пускать. Но ты смог, и я не был равнодушным..." Мысли о Поттере по какой-то неведомой причине остужают пыл. Жажда причинить егерям боль проходит. Драко понимает, что не должен участвовать в настоящей дуэли. Не с егерями. Те сражаются не по правилам. Бесчестно, опасно. Используют приемы, к которым такие как Поттер никогда не прибегнут. Вынуждают платить им той же монетой. А он не намерен вновь открывать дверь, которую за несколько лет так и не смог окончательно закрыть. — Нет необходимости выходить, — спокойно заявляет он, обращаясь к бармену. — Егерям нечего противопоставить Пожирателю смерти. Я не стану тратить свое время. Один из них тут же огрызается: — Пожиратели смерти не больше чем заскучавшие толстосумы. Никчемные ублюдки. Только вино горазды пить, да золотом срать. У Темного Лорда сильнее егерей не было союзников. Он власть отдал чистокровным богатеям и поглядите — теперь мы все в жопе. Драко опускает голову, обращает внимание на волков, сидящих у соседних столиков. Чьи волки? "— Проще всего управлять сознанием крысы, совы, летучей мыши, вороны, лисы, волка. Эти животные наиболее восприимчивы к воздействию нашей магии, Драко, и охотно служат тому, кто ею владеет..." Волки. Они могут стать как оружием, так и броней. Умение управлять сознанием животных сродни Легилименции и заклятию Империо одновременно. Когда-то оно спасло Драко жизнь. Малфой невербально произносит фразы, заученные под строгим присмотром отца, смысл которых не до конца понимал: слова древнего языка. Языка, на котором много веков назад говорили первые Малфои. Словно горячая волна, зародившаяся в мозгу, магия проходит по его руке, по сухожилиям и сосудам в волшебную палочку. Повинуясь колдовству, волки отходят от своих хозяев. Сила чистокровных семей не в их богатстве, а в их знаниях. В заклинаниях, передающихся от поколения поколению, в семейных родовых обрядах, в артефактах... Большинство волшебников не знает, сколько точно видов заклинаний причислено к Тёмной магии. Самые известные — три Непростительных заклятия, которые считаются в сообществе волшебников самыми худшими. Недопустимое невежество по отношению к культуре волшебного мира. Темная магия не ограничивается тремя Непростительными. Она гораздо сложнее, гораздо опаснее. Она не всегда убивает, но ее чувствуешь, как чувствуешь изменения в воздухе перед грозой. Где-то во дворе слышится вой собаки — длинный, жалобный вой, наполненный страхом. Ей тут же отвечает другая собака, затем третья... Их лай сливается в дикое бешеное завывание, исходящее, кажется, отовсюду. — Красивые животные, — замечает Драко. — Сильные. Выносливые. Опасные. Главное их оружие — клыки. Сорок два, если быть точным. Клыками волк может разгрызть даже бедренную кость. Он пристально смотрит на волков. Те, повинуясь его воле, наступают. Скалятся, готовые напасть в любую секунду. К ним присоединяются два серых волка с улицы. Они не воспринимают приказов хозяев, они ждут приказа одного человека в этом баре — темного мага, который их контролирует. — Я думаю, вам стоит отступить, — обращается Малфой. Он смыкает пальцы вокруг прохладного дерева, касаясь знакомых, почти родных неровностей и щербинок палочки. Драко знает, каким будет их решение. Никто в здравом уме не станет связываться с стаей, состоящей из взрослых крупных особей. Даже оборотень. Что говорить о егерях. Малфой медленно убирает палочку, показывая, что не намерен сражаться. Егеря колеблются, но здравый смысл побеждает, они едва заметно кивают и выходят на улицу. Драко трет слипающиеся глаза: из-за бессонной ночи он чувствует себя физически слабым и изможденным. И все равно... сейчас он живее всех живых. В его жилах словно течет огонь. От возбуждения дрожит каждая мордредова клетка его тела. Он хочет еще. Больше магии, больше силы, больше... Так всегда после использования темной магии. Мощная отдача. "Ablepsia. Сorticalis. Infantia." Какой бы светлой и радостной ни была его жизнь с Чарли, он словно тот егерь в этой их "солнечной" жизни — заперт в своем теле, не способный видеть, слышать, чувствовать. Полноценно взаимодействовать с окружающим миром. Живя без палочки в магловском мире, он все это время чувствовал себя потерянным и уязвимым. Он больше не хочет прятать ее в сейф. Скрывать ото всех. Палочка является продолжением его руки. Она — часть его самого. Магия — часть его самого. Даже такая — темная магия. Это все естественно как дыхание. Драко медленно отходит к барной стойке, довольный тем, что ему удалось избежать серьезной драки. К нему на соседнее место подсаживается невысокая брюнетка. — Воды, — требует она, а после добавляет: — В чистом стакане, пожалуйста. Не хочу ничего здесь подцепить. Фергус со злобой на нее смотрит, но воду все же наливает. В чистый стакан. — Ну, что ж, мистер Малфой. Вы, как и прежде, умеете интриговать. Брюнетка обращается к нему и протягивает его письмо. Голос до боли знакомый, только вот... Стоп! А где золотые локоны, безвкусная мантия и уродливые очки? — Рита? * * * — Непреложный? Вы видимо слишком долго пробыли в Китае и забыли о... Драко скрещивает руки на груди. — Я не был в Китае. Я жил в Америке. В магловском городе штата Массачусетс. Скиттер молча хватает свою крокодиловую сумочку и медленно запускает туда руку. Вытаскивает из сумочки перо и защелкивает сумочку. — Америка? Как долго? — Мне нужно, чтобы вы написали статью. Статью, текст которой я лично проверю. — Я не пишу заказные статьи, — произносит Рита с отчетливыми нотками вызова в ее голосе. Она утирает рот тыльной стороной ладони. Драко закатывает глаза. Ему известно о проблемах Скиттер. Гермиона Грейнджер воспользовалась положением героя войны, связями в верхушке власти, влиянием своего имени и имени Поттера, сделала все возможное и невозможное, чтобы помешать Рите Скиттер работать — писать, издаваться... Положение безработной не красит Риту. Последний раз Драко видел ее много лет назад, еще в школе. На пятом или шестом курсе. Тогда она выглядела куда более эффектно. Сейчас же, весь ее внешний облик выдает усталость и изможденность, даже некоторую болезненность. Скиттер заметно похудела, сменила цвет волос и прическу: вместо тщательно завитых тугих локонов у нее простое каре. Он не очень разбирается в женской моде, как впрочем в женской красоте, но даже он понимает, что это каре визуально прибавляет десяток лет. Панси что-то рассказывала о Скиттер, какие-то сплетни. Драко обычно не придает значение бабским сплетням, просто выслушивает молча, периодически кивая. Теперь же он силится вспомнить, что именно случилось со Скиттер после войны. — Вы сейчас вообще ничего не пишете. Я слышал у вас сейчас серьезные финансовые трудности и затянувшиеся тяжбы с Министерством... Драко многозначительно смотрит на Скиттер, долго, внимательно, немного свысока, затем достает новую пачку сигарет из кармана, разрывает прозрачную пленку и выбивает одну сигарету в подставленную ладонь. — Не жалеете, что написали ту статью? Драко прикуривает сигарету. Рита поправляет очки, затем снимает их и аккуратно протирает шелковым платком. "Бам. Дрынь. Бам" Малфой морщится, прикрывая уши ладонями. Боже, какой кошмарный звук. Он быстро обнаруживает источник: у кирпичной стены под лестницей какой-то особо гениальный человек поставил пианино, несколько клавиш которого сломаны, и за которым сейчас сидит обдолбанный идиот. — Какую именно статью? "Бам. Бам. Бам." Нет, это просто невыносимо. Драко наводит на него палочку, шепчет: "Петрификус Тоталус". Мага парализует, и расстроенное пианино перестает привлекать к себе внимание. Вновь появляется возможность думать. — Ту, из-за которой, вы нажили себе врага в лице Гермионы Грейнджер. Сенсационная статья о Поттере, открывающая магической общественности правду на его ориентацию и предпочтения. — Ах, та статья... — Рита Скиттер широко улыбается, и Драко замечает еще одно изменение: зубы. Он помнит у нее были золотые зубы во рту. Сейчас их нет. И это к лучшему. — Дорогой, если бы я боялась писать, журналистом бы точно не стала. Я не боюсь писать правду. Ну да, конечно. Малфой надавливает кончиком языка на нёбо. Затягивается и обводит взглядом комнату. — Правду по-разному можно преподнести, — парирует он, пристально глядя ей в глаза и выпуская едкий сигаретный дым. — Стоило по-другому расставить акценты, и вы бы добились совершенно иной реакции публики. По вашей статье Поттер похотливая, жаждущая члена, ненасытная сука. Мальчик-готовый-дать-любому-кто-приласкает. Скиттер небрежно отмахивается, одаривая его жесткой улыбкой. — У меня был источник, который... — Это не источник, а мудак, охотящийся за славой и легкими деньгами. Нужно тщательнее проверять источники. Ублюдок переврал все, что мог, а вы были слишком... Драко выдыхает, успокаиваясь. Закрывает глаза, отворачивается и делает серию вдохов-выдохов. Это давняя история, почти забытая, и все равно он испытывает злость, когда думает о первом любовнике Поттера. В бар из казино заходит женщина, с грубым лицом, суровым взглядом, низко опущенными веками. С ее предплечий свисают комья жира, она еле передвигается и с трудом дышит. При этом зло сжимает кулаки и видимо ищет очередную жертву изнасилования. Она не просто крупная, она необъятная — даже больше матери Гойла, а та по формам способна дать фору любой полувеликанше. Драко опускает глаза на свои руки. — Это была гнусная статья о Гарри, — замечает он и резко замолкает. Задерживает дыхание, поднимая глаза на Скиттер, выдыхает, видя триумф в ее взгляде. Зря он назвал его по имени. Не стоило. Черт. Общаясь с журналистом, никогда нельзя забывать о том, кто перед тобой. Нужно всегда быть на чеку, всегда следить за своими словами — они могут и будут использованы против тебя. — О... "Гарри", — Скиттер намеренно выделяет его имя, с полуулыбкой глядя на Драко, — печаталось немало гнусных историй. И со мной, и без меня... — Рита искоса смотрит на Малфоя, держа стакан у рта. Опускает стакан на стол и чуть наклонившись шепотом спрашивает: — С каким чувством ты их читал? Ты злился? Ты был в ярости? Драко резко выпрямляется. Кажется, на несколько секунд мышцы на лице окаменели. Она попала в самое болезненное, не ясно лишь — случайно или намеренно. — Меня не касается его жизнь, — отвечает он излишне поспешно. Риту не провести. Она может и сука, но сука с чутьем. — Угостишь? — спрашивает она, указывая пальцем на сигарету. Малфой протягивает ей пачку. Скиттер прикуривает сигарету с кончика палочки, а после, уперев подбородок в основание ладони, она некоторое время изучает лицо Драко. Возле ее уха дымится сигарета, ее глаза вскрывают его скорлупу, изучая ядро. — Вижу, что злился. — Рита устремляет на Драко испытующий взгляд, ее палец сам собой ползет к лежащему на столе перу. — Ты и сейчас злишься. Могу даже предположить, почему. Когда он назначил ей встречу в этом баре, он и не думал, что их беседа коснется Гарри Поттера. Должен был подготовиться к подобному повороту, но... самонадеянно наверное считать, что в разговоре со Скиттер — автором той самой статьи, он не сорвется. — Не сомневаюсь в ваших способностях, но это история двухлетней давности. Я могу предложить нечто более... свежее. Прытко Пишущее Перо, находящееся у нее в руке, замирает на полпути ко рту, восторженное выражение исчезает с ее лица. Она с недоверием, но и некой заинтересованностью смотрит на Драко. — И что может быть интереснее влюбленности Пожирателя Смерти в Избранного? С минуту они глядят друг на друга, к Драко подходит серый волк — второй по авторитету в стае. Малфой нежно чешет его за ухом и отвечает: — Влюбленность Пожирателя Смерти в магла. Рита молчит. Кажется, впервые за их знакомство у нее нет слов. Она выглядит шокированной. Вместе с тем, ее лицо выдает недоверие. Она считает, что это трюк. — Нет, не может быть, — качает головой. — Малфой — самая строгая семья во всей Англии. Вы веками изгоняли из своего рода тех, кто ставил под сомнение вашу единственную религию — чистоту крови... — Я знаю историю своей семьи, — недовольно перебивает ее Малфой. — Sanctimonia vincet semper — "Чистота всегда одержит победу". Но как всем отлично известно, человек предаст что угодно, если это ему выгодно. Особенно религию. Истинная религия любого Малфоя — абсолютная любовь к самому себе. Именно так мыслят в его семье. Отец перевалил свою войну на его плечи. Не посмотрел, что Драко был ребенком, не пожалел, не уберег. Выбирая между собой и своим сыном, он выбрал себя. И Драко как истинный Малфой сейчас выбирает себя. Не чистоту крови, не отца и не мать. Теперь он смотрит на мир незамутненным взглядом и видит то, что раньше не способен был принять: в этом мире нет места для слепой веры. Дураки и идеалисты думают иначе. Мэри заходит в бар, покидая казино. Она не спеша идет между столиками, опорожняя пепельницы и вытирая плевки. Один из посетителей шлепает ее по заднице, и она шутливо журит ему пальцем. Драко подзывает ее жестом, и когда она подходит, просит: — Виски. Мэри улыбается: — Конечно, Драко. Она вытирает стол перед ним и уже собирается уходить, как Скиттер ее окликает: — У меня тоже вытри, дорогуша. Здесь сидеть невозможно. — Сама бы и протерла, — огрызается девушка, но все же нехотя проходится по столу тряпкой. Когда она уходит, глядя ей в след, Малфой не может сдержать тяжкого вздоха. Он не хотел, чтобы что-то подобное произошло с той девочкой, которую он помнит. Впрочем, Драко бы не хотел и чтобы что-то плохое происходило с тем мальчиком, каким он был когда-то. Невинность и чистоту легко забрать. Установлено на личном опыте. — Почему этот бар? — спрашивает Скиттер. — Здесь воняет. — Да, я отлично чувствую вонь, — едко замечает Малфой, откидываясь на стул. — Здесь никто не станет подслушивать. Никто не сдаст. Здесь никому нет дела. Плешивый старик, с красным носом и сеткой лопнувших кровеносных сосудов на скулах, с хмурым видом машет ему рукой. Драко игнорирует его. Скиттер скептически приподнимает бровь, тускло-бронзовую, как и ее волосы. — И, чтобы вы знали, несмотря на свою страсть к чистокровности, и твёрдое убеждение в превосходстве волшебников, Малфои никогда не гнушались льстить и заискивать перед маглами. Откуда по вашему наше богатство? Даже сейчас, после войны, после всех тяжб и судов, благотворительных фондов, паразитирующих на нашем банковском счете, мы все еще самая богатая семья в Англии. На стол перед ним опускается бутылка лучшего в заведении виски и два стакана. Драко смотрит на бармена и едва заметно опускает голову, благодаря. — На протяжении веков моя семья успешно занималась магловской валютой и активами. За сотни лет мы расширили земельные владения в Уилтшире, присоединяя земли соседей маглов, добавляя сокровища и произведения искусства маглов к нашей коллекции. Скиттер затягивается, задерживает дыхание, через ноздри выдыхает и спрашивает: — Что конкретно ты хочешь? Он тушит сигарету в пепельнице. Наконец. Переговоры. Скиттер хочет добиться для себя максимально выгодных условий. Хищно-лукавое в ее улыбке, во взгляде, которым она смеряет Драко, говорит ему одно: у Скиттер проснулся аппетит, и она голодна. Она давно ничего не писала, сейчас она жаждет отыскать его слабое место. Вцепиться. Растерзать. Ее глаза разгораются все ярче. В ней не остается ничего человеческого — только безобразный звериный инстинкт. Инстинкт, который всю ее карьеру помогал рушить репутации и жизни ее "жертв". Драко в ответ сморит не менее хищно. — Я хочу, чтобы вы написали статью, Рита. И она должна быть в точности такой, как нужно мне. Не сводя глаз с Малфоя, Рита промокает салфеткой рот и говорит прямо: — Ты ведь понимаешь, когда "Пророк" это напечатает... — она не договаривает. Малфой выпрямляется, оглядывается и бросает короткий взгляд на заснувшего на стойке пьянчугу. Рита Скиттер вскидывает густо очерченную бровь. — Если Люциус Малфой не оборвет вашу родственную связь, Малфои в глазах всех чистокровных будут приравнены к семье Уизли. — Она берет в руки перо, разворачивает пергамент и пишет крупными буквами "ПРЕДАТЕЛИ КРОВИ". — Я знаю, когда мне лгут. И когда что-то утаивают. Всегда знаю, а с тобой не нужно и напрягаться, чтобы это учуять. Ни один Малфой не позволил бы назвать себя Предателем крови. Если ты это делаешь, значит скрываешь куда более сочную историю. Драко лишь спокойно и выжидающе смотрит на нее в ответ. Ему нужен управляемый скандал. Тот, который инициирует он сам. Хватит с него неожиданностей, он должен взять контроль над своей жизнью и ущербом, который ему может быть причинен. — Попытаться стоило. — Рита наливает в стакан виски и делает глоток. — История и так скандальная. Потомственный чистокровный аристократ Малфой и магл... Весьма занятно, — задумчиво произносит Рита. — Ну, что ж... Приступим? Малфой качает головой. — Непреложный. Он достает из кармана пергамент с написанным текстом и пододвигает к Рите. — Я не скажу и слова пока не буду уверен, что вы играете по моим правилам. — Скиттер тяжело вздыхает, но Драко уже сейчас знает, каким будет ее решение. — Ну же, это того стоит, Рита. Рита качает головой, но берет в руки лежащий на столе пергамент. — Хорошо. — И еще одно... Общаться будем не здесь. Я спешу, и потом нужен еще один человек. В данный момент он находится в штате Массачусетс. — То есть... мне нужно будет... в Америку? Драко устало трет глаза, представляя насколько непростая неделя ему предстоит. Придется форсировать события и рассказать Чарли о магии. Об отце и матери, которые его ненавидят. Придется назвать свое настоящее имя и рассказать о своем непростом выпускном классе. Малфой знал, что когда-нибудь ему придется обо всем рассказать, но надеялся, что этот момент наступит не... завтра. И не послезавтра. "Я гибкий, я приспосабливаюсь к ситуации" — произносит про себя Драко, а вслух говорит другое: — Это не входило в мои планы, но, черт, да. Вы, я и Чарли. В Штатах.